Другой выход.

***

      Время — самый ценный ресурс. Локи понимает это так, как никто другой. Странно, ведь его возраст измеряется даже не в годах — в веках. Локи просто знает, что может умереть, и знает, когда.       Смерть Локи стоит перед ним, направив в грудь свою острие кинжала из омелы — дерева, которое бог обмана ненавидел всей душой. Она смотрит так тепло и понимающе, что и не верится в ее способность убить. И Локи не может оторвать глаз от нее, на периферии сознания вспоминая обычай из страны той смертной: кажется, он называется «Самоубийство влюбленных».       Локи не знает, чего боится больше. Чьей смерти боится больше. Он толком не понимает, почему именно сжигает то, что должно было убить сразу двоих. Да и это не важно — с плеч падает груз, и в голове рождается светлое и такое нужное: «Ребята что-нибудь придумают… Мы спасем его, спасем, но не так…»       И окрыленное сердце идет трещинами, когда смерть Локи становится слишком близко к обрыву. Осознание приходит раньше, чем она объясняет все. И хочется не верить в него, но дальше уже звучит голос, в который не верить не получается и который не слушать не получается.       И снова возвращается понимание того, насколько ценно время. Тогда, в спальне, ночами разглядывая кинжал и светлые волосы, раскиданные по подушке, казалось, ярче это почувствовать невозможно — возможно. Прямо сейчас, пока есть от силы несколько секунд, и слишком много скрывается за буквально несколькими шагами. Когда смерть напротив смотрит так ласково-снисходительно, улыбается и будто говорит: «Я знаю, что ты хочешь сделать. Не пытайся. Тебе не хватит времени».       Смерть на краю обрыва. Локи в двух шагах от нее. Смерть отклоняется, произнеся самое нужное и заветное, то, отчего слезы брызжут из глаз и горло схватывает, потому что еще тогда, ревнуя к Юи, понял все до конца.        Если бы только смерть больше слушала на физике, она бы поторопилась. Если бы Локи был хоть немного более неуклюжим, он бы опоздал на долю секунды — самую ценную в его жизни.       Когда пальцы смыкаются на чужом запястье, кажется, что это обезумевшее сознание подкидывает лживые видения и ощущения. Когда руки сами собой дергают назад и прижимают к груди, как самое-самое дорогое, так, будто хотят вдавить хрупкое тело, впитать в Локи и сохранить там, защищая повсеместно и поминутно — кажется, что вот сейчас проснешься, и ничего не будет.       Секунды хватает, чтобы разорвать объятие и, поддаваясь самому большому страху, не давая вырваться, прижаться к губам. Пусть Хаос сожжет его — Локи заставит эту тварь, приносящую Бальдру одни несчастья, сгореть так же. Пусть друг останется жить — Локи готов умереть за это еще тысячу раз.       Только бы не отрываться от него сейчас, целуя — целуя так, что больно и слезы текут ручьями…       Бальдр слишком в шоке, чтобы вырываться. Хаос должен пробудиться сейчас, но…       На все это Локи уже наплевать. Он ни земли, ни неба не чувствует — только тепло, не обжигающее, на своих губах, нежную кожу под своими руками и тихое, замершее дыхание.       Наконец, самому не хватает кислорода — чертово человеческое тело. Лаватейн все же отстраняется и тут же жалеет, что сделал это — стоит выйти из состояния, когда хоть какое-то значение имеет только одно в целом мире существо, и в груди так колет, что бог, схватив друга за плечи, снова притягивает к себе, утыкается в сгиб шеи (пригодилась же разница в росте), цепляется за все, за что может, и рыдает громко, срывая голос от чувства облегчения, гораздо более сильного, чем при сжигании меча…        — Бальдр… Или Хаос… — сквозь слезы выдавливает бог обмана, не задумываясь, понятен ли вообще его лепет, — Кто бы ты сейчас ни был… Умоляю, не умирай… Я не смогу без тебя, я сделаю с собой то же! Или… Или убей меня, если это поможет тебе остаться живым… Я никого… Никого так не люблю, как тебя…       Пусть меня прямо сейчас сожжет, думает Лаватейн. Он уже чувствует, как сгорает изнутри, и с каждой слезой этот огонь все горячее и ярче…       Но вместо молний и жара на спину успокаивающе ложатся чужие руки, и успокаивающее «Локи» над ухом сказано таким дрожащим и радостным голосом, что сам Локи начинает рыдать еще громче, даже сквозь это слыша: «Спасибо. Я тоже тебя люблю.» …        — Ты уверен, что все обойдется? — Юи с трудом оборачивалась на Тора, выталкивающего ее и всех остальных богов из леса. Они столкнулись несколько секунд назад, и тогда Громовержец выглядел так, будто только что познал самую невероятную в своей жизни истину.        — Уверен, — последовал настолько твердый ответ, что возражать не стал уже никто. …