Белая Лилия

Когда Мисе семь, она едет с родителями и их друзьями на берег реки. А ещё с Эвай, её старшей сестрой. Они отошли от взрослых довольно далеко, купаться в слишком глубокой речке, в которую детям заходить было нельзя. Вообще никому, но какая разница, если хочется, верно? Когда Эвай была в реке, Миса не думала совершенно ни о чём. Эвай была старше её на одиннадцать лет и безоговорочно принимала на себя роль заботливой старшей сестры. Она была обходительна, степенна и чудесно разумна. С Эвай было спокойно. Но в тот раз девушка проявила фантастическое безрассудство, решив покупаться в реке с быстрым течением и подводными камнями. Миса бы отговорила её, честно, но ей было семь лет, а Эвай восемнадцать. Спорить со старшей сестрой было не в её характере. Миса не умела плавать, а Эвай доставали из реки уже мёртвой. Одна нелепая случайность. Это было не специально. Миса перехватывает свои запястья, кусает щёку до мяса, прокусывает губу до крови и сдерживает крик о том, что Эвай не могла убить себя сама. Но она это сделала. В глазах Эвай было восхитительное ничего. *** Когда Мисе одиннадцать, она впервые видит откровенную пьянку. С детства бывавшая в компании взрослых, она не удивилась, когда Вайн достала саке, но удивилась, когда пьяно бормочущий Ши решил поцеловать Вайн с языком. Муж Вайн тогда спал лицом в салате, а жена Ши ушла с неженатым Аято. Миса даже не поняла, как так всё вышло. Обычно в такие моменты её уводили родители, но полчаса назад Арии стало плохо, и Такеши увёл её. Обещал Мисе скоро вернуться, но почему-то не вернулся. Миса бы и сама давно ушла, в конце концов, это и её дом тоже, но вцепившаяся в Амане Жеги не давала ей этого сделать. Поплакаться на жизнь и обсудить бывшего мужа, конечно же, важнее, чем то, что Мисе рано на это смотреть. Отчаянным движением Амане хватает стакан с лимонадом и давится. Это не лимонад. Она растерянно осматривается в поисках своего, но, не найдя, вдруг каменеет. Одним глотком выпивая содержимое стакана, Миса жмурится. Только вот несколько холодных капель попадают на щёку мужа Вайн. Джунпей поднимает голову, хмурится, очевидно, восстанавливая зрение, улыбается Мисе сперва, а потом резко натыкается взглядом на Ши и Вайн. Он не хотел его убивать. Джунпей полез в драку, ударил Ши сильнее, чем следовало. А он упал и ударился головой. Насмерть. В итоге убийство по неосторожности. Миса перехватывает свои запястья, кусает щёку до мяса, прокусывает губу до крови и и сдерживает крик о том, что это сделала не она. Это вышло не специально, это сделал Джунпей. Но это сделала только она. В глазах Ши было восхитительное ничего. *** Когда Мисе пятнадцать, её родители друг другу ещё не чужие, но уже родные*. Она вообще-то любила обоих своих родителей. Но всё-таки всегда была исключительно маминой дочкой. Амане знала, что отношения между мамой и папой не ладились, но они хотя бы не дрались, не били посуду и даже не ругались. Наверное, поэтому, когда папа был в очередной командировке, а мама привела домой любовника, она не сумела возразить. «Поверь, Миса, Такеши мне уже как брат. Так бывает. Когда люди долго живут вместе, быт убивает их отношения. В среду я видела его новую подружку. Такеши даже познакомил нас. А я была искренне за него рада. Неужели только ему можно заводить новые отношения?» — перед приходом того парня, который младше Арии лет на десять, говорит она. Миса умная, взрослая девочка. Она с детства общалась с друзьями мамы и папы, частенько видела их посиделки и обожала смеяться над сопливыми сериалами для домохозяек. Она должна была понять. Миса кивает и улыбается, сдерживая крик о том, что в среду Ария до поздна была на работе, а Такеши провожала до дома сама Миса. Ведь, право слово, зачем милой и самой любимой мамочке врать? Но она соврала. *** Когда Мисе шестнадцать, её родители почти разведены. Всё такие же любовники и уже любовницы. Миса правда должна была понять, но почему-то смотреть, как на твоих глазах разрушается твоя же семья, оказалось сложнее, чем быть взрослой. Единственным спасением была Элейна. Миса где-то слышала, что Элейна в какой-то мифологии какая-то богиня. Если это так, то Миса бы не удивилась, будь Элейна и правда богиней, что сошла с небес. Элейна давняя мамина подруга, которая только четыре месяца назад переехала из Киото, — маминого родного города, — в Токио. Лейни, как её любила называть Миса, решила сходить с ней в кино. Амане не возражала. Наоборот, она была только рада. Замечтавшись, Миса не заметила на ночной дороге машины. Элейна толкает её в сторону, сама оказываясь под ударом. Миса будто в замедленной съёмке смотрит, как Лейни ударяется об машину, несущуюся на бешеной скорости, и словно взлетает. «Как птица», — невольно думает Амане. А потом также медленно падает, явно ломая пару десятков рёбер, если не позвоночник. — Живи, — шепчет Элейна пересохшими губами, дотягиваясь до Мисы окровавленными руками. Миса улыбается Элейне, перехватывает свои запястья за спиной, кусает щёку до мяса, прокусывает губу до крови и сдерживает крик о том, что Элейна не должна умирать из-за неё. Но Элейна умирает именно из-за неё. В глазах Элейны было восхитительное ничего. *** Когда Мисе семнадцать, то её родители снова вместе, и она вне себя от радости. Ария очень переживала из-за смерти Элейны, а Такеши её утешил. Мисе кажется, что Элейна действительно стала богиней и помогает им с небес. Потому что Амане наконец-то приняли в модельное агентство, а сама она вот уже два месяца как самая популярная начинающая модель. Мисе не привыкать изображать из себя полную дуру, поэтому работать не особенно тяжело. Наслаждаясь радостью полной семьи, теперь-уже-Миса-Миса потащила родителей в кафешку. Возвращались все домой радостные, весёлые, уже за полночь. Миса отошла тогда на минутку, – к ней прицепился какой-то парень, узнавший её. Сказала родителям, что потом догонит. Вернулась она минут через пятнадцать, очень жалея, что задержалась. Чёртов парень, чёртов автограф, чёртова гордость. Миса бежит как можно скорее, чувствуя сердцем что-то тягучее, нехорошее. Амане бежит-бежит-бежит. И останавливается как вкопанная, когда краем глаза зацепляет перепалку Такеши и парня, которого тоже видела в кафешке. Изрядно подвыпивший, агрессивно настроенный. Спустя пару секунд она отмирает, резко поворачивается, да вот только поздно уже. У того парня был пистолет. Скорая задержалась, а Ария и Такеши умерли. Миса перехватывает свои запястья, кусает щёку до мяса, прокусывает губу до крови и сдерживает крик о том, что она не успела. Но могла бы. В их глазах было восхитительное ничего. *** Мисе восемнадцать, когда она начинает верить в Бога и носить крестик. Только вот Миса не одевается в белое, а носит чёрное. Потому что, ну чёрт возьми, ей восемнадцать, а она видела смерть пяти человек, нося белое. Мисе восемнадцать, когда она смеётся до коликов в животе над мыслью, что её Бог – Бог Смерти, потому что, ну чёрт возьми, ей восемнадцать, а она видела смерть пяти человек, в которых виновата была она. Мисе восемнадцать, когда на неё нападает сумасшедший поклонник, не получивший взаимность. Миса с надеждой думает, что если её Бог – Бог Смерти, то таланту надо бы как-то проявиться. Миса не знает, что ей делать, когда тот парень умирает. Может быть, она ведьма? Нет, она жрица. Жрица Бога Смерти. Тогда надо сделать что-то такое, чтобы её Бог был доволен. Что-то вроде ритуала. Ничего ритуального Миса не знает, поэтому по устоявшейся привычке перехватывает свои запястья, кусает щёку до мяса, прокусывает губу до крови и сдерживает крик о том, что она никакая она не жрица и совсем не причастна ко всему этому. Но тогда почему он мёртв? В глазах, как она позднее узнаёт, Децу, было восхитительное ничего. *** Мисе девятнадцать, когда Крон – преступник, виновный в смерти её родителей, умирает от сердечного приступа. Мисе девятнадцать, когда она внезапно понимает, что вот он – её Бог Смерти, который всегда по пятам преследовал Мису. Кира – это и есть он. Мисе кажется, что её Бог Смерти – это Эвай, Ши, Элейна, Ария, Такеши и Децу. Но Амане не может побороть ощущение, что её Бог Смерти не Кира, а кто-то другой. Но жрицам не пристало томиться в сомнениях. Тогда, решает Миса, нужно узнать всё точно. Сердца жриц должны быть чистыми и искренними. Они не должны путаться в тех, кому им предстоит преклоняться. *** Мисе всё ещё девятнадцать, а в её жизни уже произошло кое-что, и это совершенно не вписывается в её устоявшиеся каноны жизни. Впрочем, возможно, это было одно событие, ведь первое стало причиной второго, а второе лишь следствием. Миса смеётся, когда думает, что чёрт возьми, её Бог и правда Бог Смерти. Сначала Джеолус, потом Рэм. Да она и правда жрица. Жрица Бога Смерти. При мысли о Джеолусе Миса почти ощущает себя Персефоной, однако не забывается. Она жрица. Ни больше, ни меньше. Миса смотрит на Рэм и думает, что Кира – действительно не её Бог Смерти. Миса смотрит на Рэм и думает, что она не Рэм. Рэм – это Эвай, Ши, Элейна, Ария, Такеши и Децу. Миса смотрит на Рэм и думает, что надо найти Киру. Из благодарности за того преступника, в первую очередь, конечно. А ещё Мисе интересно узнать, настоящий ли жрец Бога Смерти Кира? *** Мисе второй раз всё ещё девятнадцать, но у неё в жизни опять что-то происходит. Миса уже не удивляется, потому что она встретилась со своим Богом Смерти. Неужели это не повод для перемен? Она в высшем ранге жриц. Когда Лайт целует Мису, безусловно, лишь для того, чтобы заткнуть её, вместо играемого восхищения в голове Мисы плывёт вялая мысль о том, что в свои семнадцать Лайт мог бы уже и научиться целоваться. Серьёзно, так противно целовался даже без языка, на памяти Мисы, только он. Лайт дал прикоснуться к его Тетради Смерти, а она отдала ему свою, потому что знала, что по просьбе Мисы Рэм может записать во вторую, которую ей любезно одолжил один такой же Бог Смерти, как Джеолус. Тогда Амане подумала, что если её Рэм – это величественная Мара, то Рюк, скорее, грозный Аид. Говорят, угодить Аиду крайне сложно, поэтому его жрецы были на вес золота. Миса уверена, что Лайт совсем не жрец Аида, потому что он сам возомнил себя Аидом. *** Когда Мисе в третий раз всё ещё девятнадцать, её подозревают в том, что она Второй Кира. Это как будто в Средние века её обвинили в незаконном поклонение не тому Богу. И Миса просит её богиню сделать себя подношением. Чтобы если она больше не сможет быть жрицей, то не податься в регрессию, а, наоборот прогрессировать. По легенде лучшие жрицы Богов Смерти после этой же самой смерти становились их личными прислужницами. Мисе нечего терять, и она без колебания решается проверить легенды. Но вместо этого она временно отказывается от великой силы, чтобы продолжить жить и приносить своей Маре ещё больше подношений, чем до этого. *** Мисе всё-таки девятнадцать, когда она понимает, что влюбилась. Рюзаки, как он ей однажды признался, двадцать пять. Он старше Мисы на шесть лет, и она находит это восхитительным. Почти таким же, как стеклянные глаза Элейны тогда. Миса мысленно ойкает, цыкнув на себя за пугающую ассоциацию. Это как-то жутко, но в её мозгу периодически всплывает что-то такое же жуткое, а Амане почему-то совсем не кажется это ужасным. «Рюзаки похож на Анубиса» — думает Миса, и это сравнение вызывает в ней необычайную радость. Голос у Рюзаки хрипловатый, но неизменно вежливый. Миса точно знает, что каждое слово Рюзаки пропитано язвительностью, сарказмом и феерично чёрным юмором, но он слишком тщательно это скрывает, чтобы кто-то кроме вслушивающийся в каждое его слово Мисы заметил это. А однажды Рюзаки просто целуют Мису. Резко, грубо и совершенно не сдерживаясь. Восхительно. Когда Мису толкают на стол, она мельком думает, что легендарный L – тот ещё любитель жёсткого секса. Миса точно не помнит, сколько раз её связывали, сколько засосов оставляли, сколько синяков от пальцев у неё на рёбрах и не только, но ей это определённо нравится. Шибари – это круто. *** Мисе опять же девятнадцать, когда она внезапно видит Рэм. Она ничего ей не объясняет, но помогает. Миса делает всё, чтобы верно служить Анубису, ведь она его жрица. Рэм помогает, чем может, и Мисе каждый раз отчаянно хочется извиниться за то, что она не её жрица. «Прости, Богиня, но мой Анубис с головой шакала слишком дорог мне», — мысленно извиняется Миса. *** Мисе по традиции девятнадцать, когда к ней возвращаются воспоминания, и, если честно, то она в полной растерянности. Миса жрица Бога Смерти, это так, но её покровитель уже сменился. Мара, дорогая Мара, ты моё прошлое, а Анубис – настоящее. Амане знает, что Рюзаки официально снял с неё все обвинения и даже удалил все весьма сомнительные файлы, которые касались её. Боги проклинают тех, кто обижает их жриц, поэтому Рюзаки делает всё, чтобы Мису не обидела даже сама Мара. Но Рюзаки мёртв, Рэм тоже, и Миса абсолютно не знает, чья жрица она теперь. Миса понимает, что Мара предпочла ей недо-жреца и Аида вместо Анубиса, потому что Анубис из другого теста, а Аид, так уж вышло, что товарищ Мары. Наверное, это тоже была жертва на алтарь. Жрицы слишком часто жертвуют любовью ради богов, и Миса – не исключение. Миса перехватывает себе запястья, кусает щёку до мяса, прокусывает губу до крови и сдерживает крик о том, что не нужны ей эти алтари. Но тогда почему Рюзаки не оживает? Но Миса всё же сохранит верность своему Анубису и — она уверена — встретится с ним. Станет уже не прислужницей, нет. Она будет его женой, а пока лишь невеста. Миса уже не жрица. Миса ещё не жена, но уже невеста. Невеста Бога Смерти. В глазах Рюзаки было восхитительное ничего. *** Когда Мисе двадцать шесть, она жертвует свои поцелуи недо-жрецу, кладя их на алтарь Анубиса. Миса никогда с ним не спит. А Лайт никогда не просит. Миса изображает смущение и врёт, что в сексуальном плане она всецело фригидна, а ходит так лишь из-за того, что не хочет, чтобы кто-нибудь подумал что-то не то. Мисе кажется, что недо-жрец асексуальнен, – настолько спокойно он отреагировал. В поисках подлинных жрецов Миса начинает присматриваться ко всем вокруг и столбенеет. Саю Ягами, сестрёнка недо-жрица – идеальная будущая жрица! Миса смотрит и не может поверить. Сколько раз Амане видела Саю и ничего не замечала? Только вот… Саю явственно будущая жрица, она не жрица сейчас. Вот почему Миса раньше её не заметила. Саю нужен Бог, ей нужен покровитель. Но ничего, жрицы всегда находят себе богов. *** Мисе как-то ещё хорошо, что пока только двадцать шесть, когда недо-жрец просит её отказаться от Тетради Смерти. Миса, конечно же, притворяется, что выполняет требования, но не по-настоящему. Она лишь даёт разрешение на пользование Тетрадью другому человеку, не более. Рюк — а точнее Аид — знает, что Миса всё ещё жрица Анубиса. Рюк по-своему уважает Мису за преданность и немного завидует L. Он, может быть, и на самом деле воплощение Анубиса, но Рюку — а точнее Аиду — никогда так не поклонялись. Аид разрешает Мисе соврать недо-жрецу, как и в тот раз, когда Миса не сказала Лайту, что с правом на Тетрадь Смерти к ней автоматически вернулись глаза Бога Смерти. Рэм тогда тоже подыграла, сказав, что время Мисы сократилось вдвое. Миса рассеяно думает о том, что с тех пор, как она стала Невестой Бога, то перестала сдерживать крик. Истинные жрицы всегда играли по особым правилам. *** Мисе всё ещё двадцать шесть, когда Саю находит своего покровителя. О, жрица Бога Локи, когда же ты станешь его невестой? Миса надеется, что нескоро, ведь тогда Бог Локи умрёт. Бог Локи из скандинавской и немецкой, — а в данном своём воплощении, всё-таки немецкой мифологии, — умирает по указке прислужницы — прислужницы, не жрицы, — недо-жрица. Невозможно быть жрицей жреца, да и сердце Такады совсем не как у жрицы. Прислужница, которая повелась на манкие речи недо-жрица, возомнившего себя Богом. Мисе до отчаянного жалко Саю, которая стала Невестой Бога ровно в столько же лет, во сколько и она. Но у Мисы было шесть божественных месяцев постоянного нахождения рядом. У Саю было от силы три месяца редких встреч. «Эй, Локи, я, конечно, не твоя жрица и не имею право с тобой общаться, но ты слишком жестокий, честно». *** Мисе чёртовы двадцать шесть, когда она находит недо-жреца мёртвым. Ей напоследок подсказал Аид. Он покарал его за то, что жрец никогда не был жрецом. Фальшивка, возомнившая себя Богом. Мисе восхительные двадцать шесть, когда она понимает, что её долг как жрицы уже исполнен. Мисе восхитительные двадцать шесть, когда она понимает, что может перейти из статуса Невесты Бога в статус Жены Бога. «Невеста Анубиса, ты уже больше не невеста», — думает Миса, спрыгивая с крыши. Миса падает на диву красиво. И смеётся со сломанными рёбрами, совершенно не чувствуя боли. Саю склоняется над ней, шепча что-то. Миса качает головой, улыбается. Саю всё понимает и тоже улыбается. Миса глядит в пустоту и видит своего Анубиса. Кажется, он тоже чуть улыбается ей. Миса глядит в пустоту и понимает, что сейчас в её глазах восхитительное ничего. Миса переводит взгляд на Саю и улыбается окровавленными губами. Миса смотрит на Саю и внезапно понимает, что скоро и она станет женой самого Бога. Миса смотрит на Саю и понимает, что скоро и в её глазах будет восхитительное ничего.