система

-"Вы так безбожно прекрасны,мой господин,"-насмешливо,с придыханием. Эта красота ненормальна, неестественна,неправильна. Он понять не может никак-что же такого до боли в переломанной грудине великолепного в ползучих ожогах,стеклянной черепушке да в по-змеиному злющих глазах,что коварным серебром светятся столь беспощадно, мстительно,грубо. И жаждуще, повелительно блестят твердеющей ртутью прямо сейчас,в этот до безумия горячий момент,пропитанный страстью лихорадочной. Желание по телу туманом стелется,болезнью члены пропитывает,а температура до сорока двух подскакивает,кровь до кипучей, клокочущей пены заваривая. У него под руками ищущими-чужие,ломкие,сукровицей и пеплом покрытые,под дрожащими от передоза (толи горьким алкоголем,толи сладкой ненавистью) пальцами-нечто невесомое,до хрупкости тонкое. Ни вообразить,ни представить даже в самом жутком кошмаре,худшем постнаркотическом приходе,мутнейшем из всех возможных похмелье. Кажется,придавишь чуть больше, нажмёшь посильнее да просто погладишь неаккуратно-и это "светило науки,блять" угаснет,рассыпется мозаичными осколками,разноцветно мелькнув в свете звезды по имени Солнце,клеймом выжигаясь на голубой планете,будто древнерусский великомученик. А на деле как не сжимай с бессильной яростью по-лебединому выгнутую,раскрытую шею-лишь хрипит непокорно,голову до хруста откидывает; сколько не толкайся-жестоко,до резкого несдержанного шипения-стонет глухо да волосы спутанные,мокрые сжимает судорожно; хоть на бедрах уже синяки расцветают розово-фиолетовым-будто толи мазохист,толи и вправду святой за рвущими движениями тянется,извиваясь зверюгой раненной. Ему хочется злобного гения шлюхой последней назвать,но слова в горле костьми стоят,не прорываясь, когда чертов ублюдок вздрагивает так трогательно и так развратно раздвигает тонкие ножки шире. Он почти уверен,что учёный ухмыляется насмешливо мол "ты попался,детектив,и бежать больше некуда",но сил сопротивляться нет и никогда на самом деле не было,а эта изобретательная мразь знает и чувствует,и пользуется неоправданной, неизбывной его любовью-яростью. И поэтому-ещё сильнее, ещё безудержнее, ещё больше,больше,больше злости,страсти, ненависти,нежности, чтобы разум кричал о нелогичности и неправильности,а затем захлебывался в наслаждении больном,непрерывном. Ему это так нужно,так жизненно необходимо-до забытья томительного,неизвестного,в нём на ощупь,на одних чувствах мечешься,как и во всём блядском мире,что их окружает, звеня и тая в дымке несвязных мыслей,и на который ему наплевать, лишь бы упрямый психопат прижимался также настойчиво,ногтями кожу на спине драл до полос рваных,хаотично бился птицей закованной в клетке из поцелуев жадных,хватки нечеловеческой,толчков сбивчивых. Дальше-хуже,быстрей,инстинктивней. Не отпустить,обнять до ломки,до вскрика задушенного,до звона в ушах и конечностей подгибающихся. Грубо кусает плечи,нежно целует руки. И понять невозможно,кто доминирует, когда врагу заклятому в ноги готов кинуться да ступни жженые,лекарствами провонявшие к губам обкусанным прижимать,пока перед взором собаки бешеной звёзды не разорвутся падающими с небес искрами. А аристократ самовлюблённый сестру молодую,веселую по ночам в видениях видит. А он,полицейский глупый,очарованный,-очередная игрушка, позабавится с ним-затем с лёгкостью выбросит,пистолет приставит ко лбу,будто не трясся в остром экстазе,кончая с всхлипом детским почти, откидываясь на истертом их телами столе,что некогда принадлежал властному,безжалостному отцу. Тот не позволил бы сыну усмехаться нагло,прикусывая пальцы ему,зато Себ позволяет,он всё позволяет,содрогаясь в невыносимо мощном оргазме. Рубен садится,лениво хрустит затекшей лопаткой,прикусывает алую (наверно,от крови) губу и улыбается злющему Себастьяну чуть ли не ласково. Раскрывает рот. Говорит насмешливо,с придыханием: "Это- синхронизация."