Ты никогда не изменишься.

      Коридор. Такой длинный и мрачный. Но мрачный вовсе не в интерьере, а по самой атмосфере. Все это место пронизывали только холод и боль. Ни одному монстру на свете не понравилось бы находиться здесь, и Киллер не был исключением. Его душа невольно сжималась с каждым шагом, отдающимся тихим гулом вдоль стен. С конца коридора доносились тихие, совсем неразборчивые и непонятные звуки. Кажется, они исходили из самой большой комнаты в доме. Одна мысль об этом была сродни леденящему душу ветру. Киллер не мог до конца понять их происхождение, но почему-то он отчетливо слышал капающую на пол жидкость, так медленно и отвратительно нагоняющую чувство тревоги и тоски. Этот звук бывший убийца ни с чем не спутал бы, а, значит, в комнате находился Он.       Шаги Киллера стали менее уверенными. Совсем не хотелось видеть Его, а, тем более, приближаться, но скелет все равно продолжал идти. Казалось бы, за долгие годы работы с королем Кошмаров он должен был привыкнуть ко всему, но это всеобъемлющее чувство страха вновь и вновь обволакивало душу, проникало в самые ее глубины.       Чем ближе он подходил к злополучной комнате, тем отчетливее разбирал звуки, доносящиеся из нее. Оттуда слышались шорох одежды и скольжение щупалец, по ушам отчетливо били тяжелое дыхание и глухой кашель кого-то постороннего, также находящегося в этой комнате. Прислушавшись, Киллер смог уловить шепот своего бывшего босса. Такой тихий, еле слышный, но абсолютно уверенный, твердый и пробирающий до неконтролируемой дрожи в костях. Было трудно разобрать, что именно говорит Найтмер, но чувство страха и беспомощности сковало скелета еще сильнее.       Киллер аккуратно толкнул рукой дверь в комнату, наконец открыв своим глазам полную картину.       Найтмер стоял спиной ко входу. Оттуда не было видно его лица, но по напряженной спине Кошмара и чуть подрагивающим векторам, находящимся в боевой готовности, Киллер точно мог сказать, что этот скелет очень зол.       Второй личностью, находящейся в комнате, оказался Ангст — их общий ребенок, шея которого была сдавлена одним из щупалец его собственного отца, а сам он был поднят над полом, немного выше своего родителя.       Ангст тихо кашлял от нехватки кислорода, жадно хватая ртом воздух, пытаясь при этом хоть немного ослабить чужую хватку своими тонкими пальцами. Все тело молодого юноши было покрыто глубокими ссадинами и порезами, большая часть которых, однако, была получена на бесконечных тренировках, но некоторые из них, все же, были совсем свежими.       Кровь, медленно стекая по изувеченным костям, шумно билась о плитку пола. После стольких убийств Киллеру был слишком хорошо знаком этот звук. Однако, в глазах юного скелета невозможно было прочесть ни капли страха. В них виднелась лишь толика сожаления, что крайне удивило бывшего убийцу: смотреть прямо в глаза этому чудовищу и не ощущать страх перед ним вряд ли кому-то когда-либо было вообще под силу.       Ангст безропотно слушал все то, что говорил ему император Ночи, не пытаясь издать ни звука в ответ.       — Ты разочаровал меня. Ты больше мне не нужен, — тихий, низкий, но уверенный голос, переливающийся почти неуловимыми оттенками боли и тоски, будто каждое слово убивало говорящего изнутри, разнесся по комнате отчего-то слишком громко, практически оглушающе, проникнув в каждую косточку, в каждый миллиметр души. Киллеру захотелось если не сбежать, то хотя бы спрятаться, забиться в какой-нибудь темный угол, чтобы скрыться от этого неприятного чувства, охватывающего все тело и разум.       Бывший убийца не успел и шагу ступить. Все произошло слишком быстро.       Щупальца Найтмера неумолимо сжались на шее Ангста, отчего тот, в свою очередь, начал болезненно хрипеть, с трудом пытаясь вдохнуть в себя хоть немного воздуха, так бестактно застрявшего в пережатом горле.       — Прости, отец, — на последнем издыхании прохрипел задыхающийся скелет, грустно улыбнувшись.       Эти два слова вонзились в душу такими болью и отчаянием, что по скуле Киллера невольно пробежалась горькая слеза.       По ушам ударил почти оглушающий хруст. Тот самый хруст, что слышал убийца так много раз, ломая шеи своим жертвам. Тот самый хруст костей, который он не хотел бы слышать больше никогда в жизни.       Векторы черного скелета ослабли, давая мертвому телу с грохотом упасть на каменный пол. Кошмар не двигался всего несколько секунд, но и эти секунды длились целую вечность.       — Он же просто ребенок… Твой ребенок! — тихо, с разъедающим изнутри отчаянием и неприкрытым возмущением вымолвил Киллер, по-прежнему стоящий в дверном проеме.       Он не знал, что делать, не знал, что думать и говорить. Он изначально понимал, зачем создавалось это дитя, осознавал, что жизнь Ангста полностью находится в руках Найтмера. Однако, ему также казалось, что юнец был очень способным и хорошим монстром. Киллер не особо занимался его воспитанием, это взял на себя «отец» мальчика, но он знал, как много делал Ангст, чтобы угодить своему отцу.       — Он не оправдал моих ожиданий. Он бесполезен, — тихо и монотонно говоря это, как будто самому себе, Найтмер чуть повернулся к другому скелету, обратив пустой взгляд в никуда.       Киллер ожидал увидеть в его глазах некую удовлетворенность совершенным убийством, но увидел только досаду.       Досаду? От «провалившегося эксперимента»? От того, что все пошло не так, как он планировал? Неужели этот монстр, это чудовище на самом деле не почувствовало ни капли вины или хотя бы сожаления?       Киллер сделал шаг назад, окинув презрительным взглядом существо перед собой, в одно мгновение ставшее настолько чужим, что оно более не было способно вызвать ни единой эмоции, кроме тошнотворного отвращения и болезненной злости.       — Ты отвратителен, — сквозь зубы прошипел он, поморщившись. — Я всегда знал, что ты никогда не изменишься, — холодно отрезал бывший убийца. Сжав руки в кулаки, он резко развернулся и перешагнул порог комнаты, в которой будто бы эхом раз за разом раздавался отвратительный хруст, расщепляющий душу на неделимые частицы.       Он больше не желал находиться здесь, не желал видеть его.       Найтмер хотел что-то сказать, но успел лишь бросить взгляд на уходящего прочь скелета.       Несколько секунд, и раздался громкий хлопок закрывшейся двери, а затем наступила мертвая тишина, лишь иногда прерываемая капающей на пол слизью с щупалец.       Черный скелет посмотрел на бездыханное тело своего сына, выдавил из себя наигранный смешок и, закрыв глаза, попытался внушить самому себе, что все в порядке.       Все так, как должно быть.       Он поступил так, как должен был.