* * *
Похоже, Крестоманси получал удовольствие от того, что подвергал Тома неожиданным испытаниям. Внезапно перенести его к себе за сотни миль от Замка. Поручить сбор информации с десятка растерянных и сердитых женщин. Послать с поручением практически «не знаю куда, не знаю зачем». Уж забавлялся-то он точно. Том подозревал, что он пытался таким образом напугать навязанного ему мальчишку, заставить отказаться от должности и сбежать. Тем старательнее работал Том, с максимальной эффективностью выполняя поручения и изо всех сил пытаясь показать, что может быть прекрасным помощником. Он внимательно наблюдал за Крестоманси, изучая его — хороший секретарь должен знать своего начальника. Это было непросто — Крестоманси отлично умел прятаться за маской невозмутимости, — но потихоньку Том узнавал и начинал понимать его. Если Крестоманси с отсутствующим видом устремлял взгляд в неведомые дали, следовало быть уверенным, что он крайне внимателен к происходящему и замечает каждое слово и жест, анализируя и сопоставляя. Если начинал иронизировать, значит, на что-то сердился. И чем более едкой становилась ирония, тем серьезнее он был зол. Улавливая нотки сарказма в голосе Крестоманси, Том начинал судорожно соображать, где успел накосячить. К радости и гордости Тома, Крестоманси постепенно начал доверять ему всё более важные дела. А иногда даже брал его с собой на официальные мероприятия. Порой в других мирах. Особенно Тому запомнилось его первое путешествие в другой мир. Тот день начался с того, что Крестоманси велел ему подыскать в библиотеке материалы по этикету Пятого-Д. Том закономерно решил, что эта информация нужна Крестоманси, систематически изучил все имевшиеся материалы, выделил главное и составил список. Но Крестоманси на этот список даже не взглянул, лишь невозмутимо спросил: — Всё запомнил? А когда Том ошарашенно кивнул, почти весело добавил: — Вот и прекрасно. Мне не хотелось бы, чтобы ты спровоцировал там дипломатический скандал. Пока Том моргал, осознавая, что изучение этикета требовалось ему, а значит… Крестоманси собирается взять его с собой? — тот встал, вручил Тому пухлую папку с бумагами и коротко велел: — Пошли. Сам по себе визит не представлял собой ничего интересного — обычная политическая рутина, которой хватало и дома. Но другой мир — вот что будоражило и вызывало восхищение. Не меньшее восхищение вызывал Крестоманси. Он редко вмешивался в дискуссию, предоставляя оппонентам самим выяснить отношения. Но когда он говорил, окружающие вслушивались в каждое его слово. И ему хватало одного пристального взгляда, чтобы призвать к порядку самых упорных и увлеченных. Вначале Том думал, что они просто боятся того, что он может с ними сделать — могущество Крестоманси было широко известно. Но потом понял, что дело не в этом — или не только в этом — просто сила его личности была такова, что люди невольно подчинялись.* * *
С течением времени Том узнавал и другого Крестоманси: которого видели исключительно обитатели Замка. И оттого вдвойне интересно было наблюдать его в общении с близкими: ведь никто — абсолютно никто — за пределами Замка не знал, что Крестоманси может быть таким, и Том чувствовал себя причастным к некоей тайне. Они готовили документы к предстоящему саммиту, когда в дверь кабинета постучали. Видимо, просто для приличия, поскольку, не дожидаясь ответа, вошла Джулия. С детьми Том познакомился еще в первый вечер, когда его перед ужином представили обитателям Замка. Тогда же он узнал, что детьми Крестоманси являются только двое из них, остальные двое — не то дальние родственники, не то просто воспитанники, он не очень разобрался. Но сам Крестоманси, похоже, никакой разницы между родными и приемными детьми не делал. Во всяком случае за ужином — почти единственное время, когда Том их видел — общался со всеми одинаково. Да и они болтали с ним с равной непринужденностью. Сейчас же Джулия, не обращая внимания на Тома, спросила: — Папочка, ты сильно занят? Можно? — Можно, Джулия, — Крестоманси улыбнулся, подняв голову. — Что случилось? Джулия выразительно посмотрела на Тома, и Крестоманси спокойно велел: — Том, выйди, пожалуйста — закончим позже. Пришлось уйти, хотя было ужасно любопытно. Последнее, что Том видел — как Джулия удобно устроилась в кресле напротив стола. Том всегда умел наблюдать и делать выводы — это качество необходимо для его профессии. И он отметил нежное «папочка» Джулии и обращенную на нее улыбку Крестоманси — полную тепла и любви. В тот раз, когда Крестоманси посылал его в библиотеку собрать сведения об этикете Пятого-Д, Том встретился там с Дженет. Она сидела на кушетке у окна, поджав под себя ноги — изящные туфельки валялись рядом на полу, — и читала книгу. Услышав шаги, она подняла голову и дружелюбно улыбнулась Тому. — Добрый день. Мистер Уэлворт, не так ли? — Том, — поправил он. — Хорошо, Том. Она оказалась ужасно любопытной и вскоре уже принялась расспрашивать его: о том, как ему работается с Крестоманси, где ему доводилось бывать и в каких делах поучаствовать — и так далее, и так далее. — Я ведь из другого мира, и мне интересно сравнивать, — вдруг заявила Дженет, повергнув Тома в ступор. При виде его ошарашенного лица Дженет засмеялась и принялась рассказывать историю своего появления в Замке. У Дженет Том отметил почтительное уважение по отношению к Крестоманси вкупе с теплой привязанностью. С Роджером Том близко столкнулся почти в трагических обстоятельствах. Том знал, что Крестоманси с утра отправился в Улверскот на летательном аппарате с Роджером и Джо Пинхоу, но вернулись мальчики одни. Когда они примчались к Тому, оба были бледные, а Роджера слегка трясло. — Том, — выдохнул он, — папа хочет, чтобы вы с мисс Розали отправились к нему в Улверскот. Немедленно. И возьмите в его кабинете синюю папку. Том кивнул, тут же подрываясь с места. И не мог не спросить: — Что там случилось? Поскольку происходило явно что-то серьезное. — Мистер Фарли стрелял в папу, когда мы пролетали над лесом, и ранил его, — полным ужаса голосом сообщил Роджер. — И там, в Улверскоте настоящая магическая война. И папа потерял много крови и очень плохо себя чувствует. И отослал нас — значит, всё серьезно, — на секунду замолчав, Роджер добавил таким тоном, словно уговаривал самого себя: — Но там мама, так что, наверное, всё будет в порядке. — Конечно, — успокаивающе улыбнулся ему Том и отправился за мисс Розали. К счастью, магическая война, как назвал ее Роджер, стихла, когда на сцене появился Крестоманси. И в итоге дело закончилось мирно. Но Роджер не ошибся насчет того, что его отец ранен довольно серьезно. Том видел, каких усилий шефу стоило просто держаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы управлять толпой колдунов, готовых броситься друг на друга. Том восхищался им в тот день как никогда. Особенно же Тому было интересно наблюдать за преемником Крестоманси — молчаливым замкнутым мальчиком по имени Эрик, которого, однако, все звали Котом. Вот кто был настоящей загадкой, не открывавшейся первому встречному. Еще во время того дела с Пинхоу и Фарли, Том заметил, как Кот смотрит на Крестоманси — будто ища поддержки и одновременно считывая реакции, просчитывая, чего ждать дальше. Со временем это впечатление только подтвердилось. Во время уроков Крестоманси с Котом, которые обычно длились пару часов, Том занимался делами у себя. Так было и в тот раз. Но от просмотра последней корреспонденции его отвлек звонок недавно установленного в Замке телефона. Звонил премьер-министр, чтобы сообщить, что Крестоманси срочно требуют во дворец. Том обреченно вздохнул. Крестоманси не любил, когда его отвлекали. Особенно в то время, которое он посвящал детям. И его недовольство неизбежно выльется на вестника. Не то чтобы Тому что-то действительно грозило, но одна мысль о саркастичном взгляде и язвительных замечаниях, заставляла его невольно сжиматься. В довершение всего Том, к собственному стыду, забыл постучаться и просто распахнул дверь в кабинет. Крестоманси стоял возле окна, скрестив руки на груди, а Кот посреди комнаты… честно говоря, Том так и не понял, что именно он делал. — Контроль, Кот, — мягко произнес Крестоманси. — Не забывай про контроль. Кот кивнул, и мягкое сияние вокруг него погасло. И только тогда Крестоманси обратил взгляд на Тома — пронзительный недовольный взгляд. — Простите, сэр, — произнес тот, нервно сглотнув. — Но это срочно. Кот повернулся, с любопытством глянув на него, а потом снова посмотрел на Крестоманси. И всё время, пока Том излагал суть проблемы, у него было ощущение, что Кот, наблюдая за Крестоманси, перенимает его манеру реагировать. Позже он понял, что так оно и было. Безмерно восхищавшийся наставником Кот старался походить на него — отчасти неосознанно, отчасти вполне себе целенаправленно. А тогда Крестоманси едва заметно поморщился — Том и не увидел бы, если бы к тому моменту не успел прекрасно изучить особенности его мимики — и посмотрел на преемника: — Что ж, Кот, сегодня тебе повезло. И в его как всегда ровном и невозмутимом голосе проскользнула улыбка. Не ирония, как бывало, когда он сердился, а дружеская насмешка. Кот широко улыбнулся, прекрасно уловив послание, и вышел. Из дворца Крестоманси вернулся раздраженный и завалил Тома работой по подготовке документов. Оставалось лишь догадываться, чем министры — а может, даже и король — так его разозлили. Вот он главный минус работы секретаря — плохое настроение начальник срывает как правило на нем. Впрочем, даже это не мешало ему любить свою работу. С которой Том разобрался только к вечеру. Он устало потянулся и в последний раз удовлетворенно пробежал взглядом готовый договор — Крестоманси должен остаться доволен. А потом подошел к окну, выглянув в сад — можно позволить себе небольшой перерыв. Том любил в свободное время смотреть на сады — там часто можно было увидеть что-нибудь интересное. В этот раз он заметил медленно идущих по дорожке розария Крестоманси и Милли. Они шли настолько близко, что соприкасались руками, и о чем-то разговаривали, улыбаясь друг другу. Такого выражения лица Том у Крестоманси еще не видел. Возможно, оттого что до сих пор ему не доводилось наблюдать его наедине с женой, когда они думали, что их никто не видит. Том почувствовал себя одновременно смущенным, очарованным и немного завидующим. С детства вращаясь в светском обществе, он привык, что слово «дорогой» произносилось просто по привычке, потому что так велит этикет. В него не вкладывалось никакого смысла и уж тем более чувств. Но здесь — здесь всё было иначе. «Милли, дорогая» в устах Крестоманси звучало наполненным не только собственным смыслом, но и множеством ласковых любящих оттенков. Не говоря уже о манере Милли обращаться к мужу «любовь моя». Сияние ее глаз, выражение ее лица говорили, что она именно это имеет в виду — ни больше, ни меньше. Крестоманси с Милли скрылись из поля его зрения. И Том вернулся к работе. Сейчас он готов был признать правоту тети Делии — он до конца жизни будет благодарен кузену Рональду. Он был счастлив работать в Замке. Особенно когда, как и предсказывала Милли, Крестоманси изменил свое к нему отношение и начал действительно ценить. Еще некоторое время назад Том заметил, что Крестоманси перестал язвить в его адрес при каждом удобном случае и давать бессмысленные задания. Но по-настоящему Том почувствовал, что всё изменилось во время неудачных переговоров с конклавом немецких магов. Те переговоры не задались с самого начала. У Тома вообще возникло впечатление, что немцы пришли не для того, чтобы о чем-то договориться, а чтобы найти повод для ссоры. Крестоманси тоже это почувствовал. У него сделалось то особое отсутствующее выражение лица, которое означало, что его безумно раздражает сложившаяся ситуация в целом и собеседники в частности. Обычно ничем хорошим для раздражающего фактора это не заканчивалось. А потом Крестоманси тихонько — так что слышал только Том — сказал: — Отвлеки их, Том. В его случае это означало: заболтай. Поскольку магией Том не обладал и больше ничего сделать не мог. И он принялся убалтывать: расписывал преимущества сотрудничества, втягивал в споры и бурные обсуждения. Он не мог этого чувствовать, но знал, что Крестоманси творит какую-то магию, пока он общается с гостями. В итоге они сами не заметили, как подписали всё, что было нужно Крестоманси. — Никогда не недооценивайте людей, не владеющих магией, — нравоучительно заметил им Крестоманси напоследок, а потом тепло улыбнулся Тому: — Отличная работа, Том. Он невольно расплылся в ответной улыбке. И почему-то вспомнились слова Бернарда, когда Том однажды попросил его охарактеризовать Крестоманси. — Кристофер? — рассеянно ответил тогда Бернард, не отрываясь от неизменных цифр. — Жуткий сноб. Но лучшего друга у меня никогда не было. Том подумал, что это, пожалуй, самая точная характеристика его начальника.