Часть 1
9 марта 2019 г. в 17:34
У Кэрол исполинская сила льётся вдоль по всему телу, растекаясь приятным теплом в груди и обжигая своим оранжево-синим пламенем в районе запястий; пальцы от собственной мощи просто не чувствуются, а после отдают ноюще-колющей болью примерно четверть часа. Её сила ей как дар и как наказание, ведь сила — всегда ответственность, не то, чтобы Кэрол ею пренебрегает, но правильные выборы ей по жизни всегда давались со скрипом, а теперь на кону настоящие жизни — сердца детей, что верой в неё изнутри греются, пульсируют, разгоняя по телу вместе с кровью надежду. А Кэрол не готова видеть в глазах напротив разочарование.
Кэрол сильнейшая — как физически (это, вроде как, дьявольски очевидно), так и морально — выстоять в очном бою с Высшим разумом сможет далеко не каждый; разломать все свои моральные принципы, что вбивались в её голову годами, и помочь бывшим врагам под силу только герою (или отчаянно тонущему в собственном бессилии, но Дэнверс упрямо сопротивляется этому званию, потому что она вообще-то поступает правильно, никакой жалости или, тем более, угрызений совести быть не должно и не может, поэтому она герой, и на этом точка).
Кэрол непобедимая, она давит-сжигает-отправляет_в_бескрайний_космос каждого, кто хоть мало-мальски опасен, не жалея при этом ни капли. Эта система работает отменно исправно, никогда не подводит, но на нём ломается (как и сама Дэнверс, впрочем); компьютер, что вообще-то является её мозгом, откровенно сбоит и выдаёт ошибку, разлетаясь на части, ударяясь микроскопическими винтиками о черепную коробку; электричество тупыми разрядами коротит нейроны, она сбивается, допускает ошибки.
Кэрол в его присутствии совершенно не может думать и это, к сожалению, приходит далеко не сегодня и не сейчас, это просто случается однажды, на одной из бесчисленного множества тренировок, что они провели неизменно вместе. Её просто однажды замыкает, и она осознаёт, что он ей чертовски дорог, не просто дорог, даже, она за него и жизнь и сердце отдать готова, костьми на алтарь смерти лечь за него готова; Кэрол осознаёт, что она за ним и в огонь, и в воду, и на чужую планету, и в бескрайние просторы космоса, только бы с ним.
И признавать это получается непривычно легко и без лишних мыслей, в голове всё ясно так, как никогда не бывает на Хале (и Дэнверс понятия не имеет, откуда приходят эти картинки, что врываются в мозг через сны и минуты спокойствия, где жёлтая-жёлтая, слепяще-яркая звезда сияет чрезвычайно живо и остро на лазурно-голубом горизонте), на Хале вечная тьма и холод, Кэрол всегда чувствует себя на «родной» планете чужой, когда приходится отогревать закоченевшие пальцы горячим дыханием.
Но рядом с ним, она не то, чтобы чувствует себя правильно или свободно, ирреальное чувство, что рождается в районе солнечного сплетения неким инстинктом, не покидает её со времён первого вздоха на чужой земле, но рядом с ним это чувство затухает, уходит на второй план, отступает; рядом с ним, несмотря на оружие в руках, спокойно и безопасно, Дэнверс это не столько осознаёт, сколько просто чувствует — рядом с ним она ощущает себя защищённой, и когда всё рушится, когда друзья становятся врагами, это играет с ней чертовски злую шутку.
Кэрол приходится смотреть пустым, но обманчиво-твёрдым взглядом в жёлто-карие глаза напротив, что сияют лишь яростью и безразличием, долгом и преданностью, но не ей, а собственной крови — он Крии, беспрекословное подчинение Высшему разуму и высшей цели вшито в его гены, запечатано глубоко в подкорке и это не вытравишь, да Дэнверс, в принципе, никогда и не пыталась, она лишь отчаянно старалась соответствовать, также бездумно подчиняться, прогибаясь под систему и правила, но она из другого теста.
Кэрол Дэнверс не может просто исполнять приказы, перекладывая обязанность думать на кого-то другого (пускай, с выборами она обычно ошибалась, но отдавать их другим никогда не пыталась, а на ошибках, рано или поздно, учатся), она наблюдает, делает выводы, и пускай, она руководствуется эмоциями, но зато она — не хладнокровный убийца, Кэрол ни за что в этом мире не готова заплатить подобную цену. Кэрол всегда будет выбирать сердцем, этого не вытравить, но с выборами, как упоминалось, у неё адски большие проблемы — сердце выбирает неправильно, оно выбирает Йон‑Рогга — убийцу, что скрывался от неё за фальшивой заботой и чистыми-чистыми глазами-софитами, что пленят как та самая ослепительно-яркая звезда, блестящая на земном небосклоне.
Он смотрит на неё в ответ, почему-то всё также мягко и даже нежно, и это её подкашивает, выбивает, она не может сражаться с тем, с кем её безвольное сердце бьётся в унисон, с тем, ради кого она пару дней назад умереть была готова, когда он смотрит на неё так. А он ведь специально, будто знает, что у неё в голове и за грудиной только он, но Кэрол, на самом деле, и не думает, что была великолепной лгуньей, она была очевидна, но он откровенный лицемер.
Он позволял ей приходить в его комнату, когда ей вздумается, позволял ей тренироваться с ним, сколько ей было нужно, срываться на нём, настолько сильно, насколько позволяла игрушка Высшего разума, вживлённая чуть пониже черепа. Он позволял ей влюбляться в себя, тонуть в собственных чувствах, а теперь просто смотрит на неё глазами абсолютно холодными, ледяными, безжизненными, словно она для него просто задание — оружие, что неприменно должно быть доставлено боссу.
Кэрол мысли о том, что это правда, бьют под дых, причем, бьют куда больнее его игрушек-бластеров, что в умопомрачительном разнообразии расположены в кобуре на поясе. Дэнверс мысли о том, что она для него ничего не значит, изнутри убивают, разрывают, кромсают сверхпрочную плоть в кровавое месиво, потому что за шесть лет, он научил её чертовски многому, но так и не смог вдолбить главное — думать нужно головой, а не сердцем, потому что сердце ранить в разы проще разума.
Кэрол так и не усваивает важнейший урок, и прямо сейчас за это платится, потому что сил убить его так и не хватает. Не хватает сил и на честное сражение, потому что она знает, что он выйдет из этого боя победителем, ведь он чувства никогда не ставит выше разума (да, и кто знает, есть ли у него вообще чувства, а если есть — то идут ли они в разрез с его разумом, потому что он может действительно ничего не чувствовать, и Кэрол бы убедить себя в этом — в его полнейшей чёрствости и бездушности, убедить себя, в том, что он просто-напросто плохой парень, враг, но она не может; чёртова пульсирующая мышца в районе рёбер настойчиво твердит, что на дне его глубочайших зрачков плещется что-то похожее на чувства, сострадание, если не к ней, то хотя бы ко всем тем, кого он убил, а этого Кэрол достаточно, чтобы пощадить).
Дэнверс позволяет себе выплеснуть на нём свою ярость, что кипятит вены, проложенные кривыми дорожками под бледной, неестественно тонкой кожей, она выпускает в него разряд своей силы, скорее для демонстрации своих новых возможностей и безразличия к нему, чем действительно стараясь навредить (силу удара она точно контролирует, поэтому он получается идеальным — гармоничное сочетание настоящей мощи, чтобы показать, что теперь она в разы сильнее, чем на треклятых тренировках, и контроля, потому что он всё ещё чрезвычайно дорог, несмотря на горечь предательства, что до сих пор отдаёт в районе четырёхкамерного рваными ударами).
Кэрол не позволяет себе лишних эмоций и тёплого взгляда, она признаёт, что он плохой, но она оставляет для него (для себя, скорее, но она в этом не признается даже под очень жестокими пытками) надежду, позволяя жить, и это самая великое милосердие, которое она когда-либо кому-либо оказывала.
Но Кэрол не может (не хочет) запрещать себе смотреть вслед его улетающему челноку, потому что она его любит так сильно, как только способен любить человек. И Дэнверс не хочет себя обнадёживать, потому что это жестоко — каждое новое разочарование не закаляет и не делает сильнее, оно лишь причиняет в разы больше боли, но взгляд, которым он впивается в неё перед самым взлётом, не фальшивый — он настоящий, тот самый, которым он смотрел на неё каждый день на Хале.
С этим взглядом он искренне улыбался ей в первые дни, когда она терялась в огромном здании, путаясь в хитросплетениях коридоров штаба, с этим взглядом он впервые поужинал с нею, и пускай, ужином тогда были сок с печеньем, с этим взглядом он встречал её почти каждый день — заспанный, в смешной пижаме и абсолютно настоящий. В этот взгляд карих глаз Кэрол однажды влюбилась, и ей отчаянно хочется верить, что это по-настоящему, потому что на игры сил уже не осталось (причём, она достаточно хорошо знает Йон-Рогга, чтобы утверждать, что и у него тоже).
Кэрол хочет верить во взаимность, просто потому что она герой, а герои обязаны получать счастливые финалы (она не хочет вспоминать, что вообще-то, шесть лет она была злодеем), но даже если Happy end ей не положен, то она будет за него бороться — ей не привыкать, быть женщиной-лётчиком с погаными родителями очень помогает в тренировке стойкости духа.
Кэрол будет бороться за него, за них, потому что верит его взгляду и верит в него, потому что свой выбор она уже сделала, а сколько бы неправильных решений она в своей жизни не принимала — она всегда стояла на них до конца, ведь это её ответственность, а ответственность, какой бы тяжёлой ношей не являлась, важна.
И Кэрол это понимает.