Навеки наш А-Лин

      Цзинь Лин тихо выдыхает одними губами, тут же жадно хватая воздух. Кажется, лёгкие переполнены, но дышать совсем нечем. Тонкие, изящные пальцы Лань Юаня плавно пробегаются по прядям тёмных длинных волос, наконец, выпустив их из высокого хвоста, что так сильно сдавливал кожу головы. Должно быть, будет болеть. — Ты напряжён. — казалось, это должен был быть вопрос, но Цзин И лишь констатировал факт, взяв «юную госпожу» за руку, переплетая пальцы. Сердце пропустило удар. Кажется, у всех троих. — Ни капли, — смущённо буркнул наследник двух орденов, стараясь натянуть на лицо привычную маску недовольства, — Ты слишком сильно сжал ладонь. Но розовые щёки от прикосновений сразу двоих молодых адептов, не дающих покоя мыслям Цзинь Лина уже который год, выдавали с потрохами. Давай, госпожа, ври дальше — больше поймут. Лань Сы Чжуй лишь тихо рассмеялся где-то позади, пропуская тёмно-коричневые пряди через пальцы. Ещё пара движений рукой, и из водопада плавно ниспадающих на плечи и спину длинных волос, начала образовываться крепкая, густая коса. Цзинь Жу Лань любил, когда его трогали, гладили и, особенно, рассчёсывали, что частенько делал Цзян Чэн. Любил, но признаваться не хотел даже под угрозой смерти. Даже, или особенно, самому себе. — У тебя очень мягкие руки, — с улыбкой произнёс вечно взвинченный Цзин И, поглаживая ладонь юноши в золотых одеждах, а сам Цзинь Лин постепенно становился цвета киноварной точки на собственном лбу. Вновь послышался тихий смешок за спиной. Через плечо, на золотые одежды, упала тяжёлая коса. Жу Лань краем глаза взглянул на творение юного друга, и в тот же миг его прошиб холодный пот, а румянец стал сильнее выделяться под ярким мерцанием костра. — А-Юань? — впервые по имени, не осмеливаясь обернуться. Лобная лента Лань Сы Чжуя была аккуратно вплетена в волосы Цзинь Лина, создавая нежный контраст небесно-белой ткани в тёмных прядях. В ответ лишь мягкий смешок, и пальцы поправляют свисающие по бокам волоски за ухо. Цзин И, бережно оглаживая руки юноши между ними, уже стянул со лба свою ленту, повязав её вокруг тонкого запястья, обмотав золотой нарукавник. — Теперь ты навеки наш, А-Лин. — бархатный голос ласкает слух и нежную плоть, горячо касаясь мочки уха. Дрожь пробирает юное тело, заставляя буквально плавиться в руках двух адептов из Гу Су, что чувствуют себя, кажется, совсем как прежде. Но щёки Лань Юаня покрывает мелкий румянец, а Лань Цзин И весь как на иголках, всё крепче сжимает чужие пальцы в своих руках. В глазах последнего танцуют маленькие огоньки, а на губах — игривая улыбка, посвящённая одному лишь ему. — Ваш.. — нервно выдыхает А-Лин, подняв нерешительный взгляд на сидящего перед ним. Руки с волос перебрались на талию, разглаживая складки одежд с узором пиона на груди. Всё слилось, взгляд одного и прикосновения другого ощущались, как единое целое, заставляя Цзинь Лина сходить с ума от возможного контакта впервые за долгое время. Их тайные чувства оказались поняты без лишних слов и, что более важно, взаимны. Звёзды, усыпающие небо, остались без особого внимания, ведь адепты во всю наслаждались обществом друг друга, пока это было возможно. Завтра Цзинь Лин уйдёт в отведённую ему комнату, так и не попрощавшись. Но теперь он заберёт с собой их маленькую ночную тайну — лобные ленты адептов ордена Гу Су Лань, предназначенные человеку, что послан был им Небесами.