Билет в рай

«Символ могущества человека, воплощенный в металле, вызов любым силам природы. Ему ничего не страшно. Он велик, прекрасен и непобедим. Он открыл эру безграничного процветания, и нет такой силы в мире, которая могла бы ему помешать.»

      Начало двадцатого века. Эпоха активного развития культуры, технологий. Пришло время самой настоящей революции в области транспорта. В мире началась трансатлантическая лихорадка.       И это можно было объяснить: богачей, обладавших состоянием, которое они готовы потратить на комфортабельные путешествия, стало больше. Это выгодный бизнес. Оставалось только построить корабли, на которых банкиры, предприниматели и прочие светские люди могли бы доплыть до Старого Света, чтобы оставить деньги в курортах Франции, например.       Рост спроса на трансатлантические перевозки, конечно, спровоцировал конкуренцию между крупными компаниями, одной из которых была «White Star Line». Ее председатель и управляющий директор Джозеф Брюс Исмей являлся также директором треста международных коммерческих перевозок. Он хорошо разбирался в бизнесе, поэтому быстро придумал, как увеличить доходы своей фирмы. Вместе с ирландским судостроителем Томасом Эндрюсом-младшим, руководителем компании «Harland and Wolff», Исмей взялся за разработку крупного проекта. В планах было создать серию роскошных пассажирских лайнеров, одним из которых стал «Титаник».       Одно только пафосное название привлекало богачей, газеты трубили об активном строительстве на верфях Ирландии. Серафим Сидорин, конечно, не мог не знать о громком событии, перевернувшим транспортный мир.       Мужчина являлся выходцем из Российской империи, довольно знаменитым человеком, кстати говоря. Для предпринимателей из «варварской страны», не связанных с царствовавшей фамилией, это было редкостью. Серафима поднимал на ноги отец, помещик, часто появлявшийся на императорских балах и приемах. Мать Сидорина была самой обычной крестьянкой. Многих может удивить то, что сын простолюдинки добился небывалых высот и какой-никакой известности не только среди европейской элиты, но и американских магнатов. Дело в том, что отец Серафима, человек одаренный и справедливый, очень трепетно относился к наследнику, пусть и немного сомнительному. Мать также принимала участие в жизни Сидорина. После отмены крепостного права она осталась со своим отпрыском, наставляла, учила доброте и простейшим жизненным порядкам, в то время, как отец занимался его образованием.       В итоге получился такой вот Серафим: высокорослый, крепкий, с невероятно красивыми глазами и вьющимися русыми волосами. Женщины, по правде говоря, находили его привлекательным. Сидорин славился не только внешностью, но и своим бизнесом. Он занимался текстильной промышленностью. В России, как известно, упор делался на тяжелую, поэтому толка от «тряпочек» было мало. Нужно сказать спасибо отцу, который вовремя подсуетился и отправил сына учиться в Париж. Там-то Серафим и начал свое дело. Сначала маленький заводик, а потом фирма стала разрастаться. Теперь бизнес Сидорина насчитывал несколько крупных фабрик в Европе и парочку в родной империи (чтобы содержать родню).       Но мир не стоит на месте. Постепенно на политической и экономической арене стало играть активную роль государство под длинным и доселе непривычным названием — Соединенные Штаты Америки. Именно там была золотая жила, именно там можно было заработать несметные богатства. Понимая это, отец Серафима, который и так много сделал для своего сына, оказал ему еще одну услугу. Он познакомил его с неподражаемой Эмили Роуз Андерсон. Хрупкая зеленоглазая блондинка с фарфоровой кожей казалась идеальной. А состояние дяди девушки, который владел множеством крупных текстильных фабрик, расположенных в Америке, только увеличивало желание Сидорина-старшего, имевшего прогрессивные либеральные взгляды, женить на ней сына.       Несколько встреч в Париже, прогулки по Лондону, а после необходимость посетить мистера Андерсона в Нью-Йорке. Оставалось только придумать, как произвести впечатление на гордую, любящую роскошь Эмили. Ответ нашелся сам по себе. Дядя девушки в письме рассказал отцу Серафима о том, что «Harland and Wolff» в довольно узком кругу разыскивала предпринимателей, способных обеспечить «Титаник» тканями для постельного белья и скатертей. Сидорин подсуетился и довольно быстро заключил выгодную сделку. Выгодной она получилась скорее для судостроительной компании, потому что платить за билеты Сидорин все равно был обязан.       Зато его пригласили на помпезный спуск «Титаника» на воду. Тридцать первое мая тысяча девятьсот одиннадцатого года осталось в памяти Серафима только благодаря вычурности, сквозившей из каждой щели. Он был в парадном костюме, словом, выглядел идеально. Пил дорогое шампанское, которое обновляли в хрустальных бокалах чуть ли не ежеминутно, ел черную икру и свежайшие устрицы. Мужчине буквально втюхали фотографии и прочую сувенирную продукцию, за которую он выложил немаленькую сумму.       Самое главное: Серафим видел корабль. Судно действительно казалось непотопляемым. Мистер Исмей, как торговец на рынке, повторял заученные цифры, которые из раза в раз шокировали гостей. «Титаник» был длиной в двести шестьдесят девять метров, шириной в тридцать метров. Высота от киля до верхушек труб составляла почти пятьдесят три метра. Томас Эндрюс же хвалился материалами, из которых был сделан корабль. «Титаник» выполнен из высококачественной стали: борта обшиты листами толщиной в четыре сантиметра каждый, они объединялись заклепками из кованного железа, тройной ряд заклепок на шве. Он имел двойное дно и шестнадцать водонепроницаемых отсеков, которые закрывались герметичными дверьми, опускавшимися одновременно при нажатии кнопки.       Поразительные цифры, не правда ли? Такая система безопасности. Представить ситуацию, при которой возникла бы угроза жизням пассажиров, было невозможно.       Директор «Harland and Wolff» показался Сидорину очень приятным человеком. Карие глаза горели, потому что мистер Эндрюс гордился своим творением. Мужчина был статным, серьезным. А вот его усатый бизнес-партнер Брюс Исмей казался хитрым и надменным. На самом деле, от всех сотрудников «White Star Line» несло чопорностью. Ходили слухи, что именно он настоял на том, чтобы о борт «Титаника» не разбивали бутылку с шампанским, вопреки морским обычаям. Это посчитали пережитком прошлого.       Стоит отметить, что благодаря знакомству с Томасом Эндрюсом Серафим одним из первых узнал, когда начнется продажа билетов. Самая дешевая каюта первого класса стоила двадцать шесть фунтов, а самая дорогая — около семисот. Зимой тысяча девятьсот двенадцатого года газеты затрубили о том, что в кассах Белфаста и Саутгемптона стали продавать путевки. Сидорин сразу же приобрел билеты, выкупив одну из самых роскошных кают в качестве сюрприза для своей новоиспеченной невесты, которая не смогла присутствовать на спуске на воду из-за легкого недомогания. Серафим тогда настоял, чтобы Эмили осталась в их доме в Лондоне.       Вся Великобритания активно готовилась к отплытию «Титаника». В какой-то момент оно оказалось под угрозой. В стране в первых числах апреля того же тысяча девятьсот двенадцатого года разразилась забастовка шахтеров, что за последнее время стало чем-то обыденным. Кораблю не хватало угля. Но и тут сотрудники «White Star Line» вовремя смогли решить проблему. Они выкупили весь уголь с других кораблей и складов, что не только позволило «Титанику» отправиться в плавание, но и повысило приток пассажиров, которые массово стали сдавать другие билеты и приобретать новые, на самое большое судно, когда-либо построенное человеком. Даже бедняки могли себе позволить самые дешевые койки. Делать билеты третьего класса излишне дорогими просто не выгодно экономически.       Было ясно, что «Титаник» со дня на день отправится покорять Атлантику.

***

10 апреля 1912 года

James Horner — Never an Absolution

      Порт Саутгемптона гудел. Бесчисленная толпа людей с утра пораньше пришла понаблюдать за тем, как корабль разогревал котлы. Все четыре трубы черно-желтого цвета дымили. Народ прибывал, толкался, шумел. Бары и магазины, коими был усеян порт, также ломились от посетителей. Стекла с выгравированными названиями грозились треснуть от такого количества человек, с которыми небольшие помещения явно не справлялись. Давка усиливалась в тот момент, когда на горизонте показывалась очередная дорогая машина. Синие, черные, зеленые. Их было бесчисленное количество.       Серафим сидел рядом с водителем. Новенький красный «Renault» медленно плелся по набережной. Мужчина, державший руль, иногда нажимал на него. Люди рассыпались, испугавшись громкого звука. Продвинуться сквозь море шляп, пальто и чемоданов можно было только таким образом. Вскоре машина затормозила возле входа для первого класса. Сидорин, вздохнув, открыл дверцу. Белая кожа, из которой было сделано сидение, скрипнула, когда он поднялся. Мужчина огляделся. «Титаник» вблизи казался едва ли не исполинским. Его все называли сказочным кораблем. Таким он и был.       Еще в день спуска судна на воду Серафим увидел на фотографиях приблизительное внутреннее убранство. По словам конструкторов, каюты и салоны первого класса находились в центре «Титаника». Это было сделано для того, чтобы пассажиры не слышали шум винта и почти не чувствовали качки. В них предусмотрели водопровод и паровое отопление, стюардов можно было вызывать при помощи электрических звонков. Вместо иллюминаторов сделали большие окна, вместо радиаторов парового отопления — камины. Для богатых людей также организовали музыкальные салоны, библиотеку с читальным залом, зимний сад с редкими экзотическими растениями, тренажерный зал, теннисный корт с галереей для зрителей, бассейн, комплекс турецких бань с зонами отдыха и массажистами, отделение для собак и больница с операционным залом. Так же, судя по всему, рестораны и кафе обслуживались элитной компанией «The Ritz-Carlton». Это значило, что сервис будет на высшем уровне. Для всех пассажиров «Титаника» предусмотрели парикмахерские, комнаты для проявления фотопленки и распечатки памятных карточек.       Сидорин открыл заднюю дверь и подал руку невесте. Тоненькие пальчики, скрытые белым кружевом перчатки, коснулись его ладони. Второй рукой Эмили оперлась на дверь, отделанную изнутри слоновой костью. Каблуки девушки стукнули о камень, она ступила на землю. Блондинка выглядела утонченно, как всегда. Кремовое платье с рюшами подчеркивало тонкую талию, затянутую в корсет. На ее голове красовалась белая шляпка, украшенная розовыми цветами. Губы Андерсон были подведены помадой, по цвету напоминавшей пионы, приделанные к ее шляпе. Девушка посмотрела на «Титаник» и ахнула. — Он действительно больше, чем казался на фотографиях, — прощебетала она, стиснув небольшую сумочку, — дорогой, ты можешь себе представить? Действительно неуязвимый корабль. — Конечно, могу, — Сидорин кивнул, поправив серый костюм, — я видел. «Титаник» шикарен. — Поразительно, — Эмили продолжала удивляться.       Серафим тем временем приказал своему водителю найти грузчиков, которые бы доставили бесчисленный багаж. Андерсон набрала огромную кучу вещей. Ее нельзя за это винить. Мужчина был уверен, что Шарлотта Кардеза, американская миллионерша, которая, по слухам, выкупила самые дорогие апартаменты, обладала гораздо большим количеством багажа. Вторая каюта, которая по роскоши не уступала той, что принадлежала Кардезе с сыном, была отдана Брюсу Исмею. В этом Сидорин тоже не сомневался. Этот сноб заплатил бы за сорок таких апартаментов, лишь бы сохранить статус. Новоиспеченный друг Серафима, мистер Эндрюс, тоже значился пассажиром первого класса и путешествовал в составе гарантийной группы «Harland and Wolff», только комнаты у него были не настолько роскошными.       Каюты Исмея и Кардезы располагались на палубе «В», Сидорин приобрел апартаменты, находившиеся на палубе «С». Вместимость комнат первого класса не превышала четыре человека. «White Star Line» хвалилась тем, что каюты были оформлены в девятнадцати различных стилях, обшиты изысканными сортами деревьев и оснащены розетками для подключения настольных ламп и вентиляторов. В каждой каюте была спальня, а в некоторых даже две, ванная, гардеробная и гостиная. Дорогая мебель, выполненная лучшими дизайнерами, картины, лепнина, хрусталь и золото. Золото — слово, которое лучше всего подходило для описания убранства «Титаника». А еще дворец. Корабль и правда можно было считать самым настоящим плавучим дворцом.       Сидорин видел, как пассажиры третьего класса поднимались на борт. Каждый путешественник обязан пройти медосмотр. Это сделано в целях предосторожности. Никому не хотелось брать на борт переносчика заразных болезней или вшей. Среди бедняков были как и одиночные искатели несметных богатств Нового Света, так и целые семьи, множество мигрантов.       На другом конце порта продолжалась погрузка ящиков с едой. Мясо, яйца, мука и сахар, дорогие вина, ром, виски и пиво, шампанское. Кофе, чай, картофель, помидоры, огурцы, лимоны, грейпфруты, мята. Рыба, устрицы и прочие морские гады. Даже свежие цветы. Также на борт передавали коробки с письмами, другие посылки.       Весь персонал уже давно поднялся на «Титаник». Стюарды, горничные, медсестры, повара, котельщики, почтальоны, водопроводчики, кочегары и, конечно, радисты Джордж Филлипс и Гарольд Брайд. Говорить о моряках даже не требовалось. Во главе корабля был знаменитый Эдвард Джон Смит. Уже поседевший, но опытный капитан, управляющий самыми надежными судами. Он являлся коммодором компании «White Star Line» с очень приличным жалованием. Уильям Мердок — первый помощник капитана также был знаменитым человеком. Когда-то он спас от столкновения два корабля. Старшим помощником капитана значился Генри Уайлд, Чарльз Лайтоллер — вторым помощником. Последний, кстати, уже служил вместе с Мердоком.       Как только водитель Серафима сообщил ему, что с минуты на минуты прибудут грузчики, предприниматель удовлетворенно улыбнулся и всучил мужчине двадцать долларов, похлопав по плечу. Показалась группа парней в синей форме и бескозырках с витиеватой надписью «White Star Line». Они подбежали к нагруженной машине и взяли по два дорожных кейса, большие сундуки решили оставить напоследок. — Осторожно, там хрупкие вещи, — Сидорин обратился к одному из грузчиков. — Да, господин, — ответил парень, аккуратно, еле дыша, взяв чемоданчик.       Он принадлежал юной Эмили. Блондинка буквально растаяла от такого проявления заботы со стороны жениха, который попросил осторожно обращаться с кейсом, где лежали ее перчатки и накидки. Девушка очаровательно улыбнулась мужчине. Серафим гордо выставил локоть, предлагая спутнице ухватиться за него. — До встречи, мистер и миссис Андерсон! Еще раз поздравляю вас с грядущей помолвкой, — пожилой водитель вежливо склонился, сняв потрепанную черную шляпу.       Ответив коротким «благодарю», Сидорин еле сдержался, чтобы не пожать руку старичку. Это повергло бы в шок Эмили и ряд околачивавшихся неподалеку зевак, которые обсуждали дорогую машину, принадлежавшую предпринимателю. Но Серафим не мог не отметить, что водитель обладал хорошими манерами и был интересным собеседником.       А еще мужчине очень сильно не нравилось то, что его уже вовсю называли «мистером Андерсоном». Свадьба еще не состоялась, а он уже вынужден носить чужую фамилию. Отец, конечно, настоял на том, чтобы Сидорин превратился в Андерсона. Русское имя ничего не давало, а вот американское, да еще и означавшее принадлежность к семейству крупных промышленников, могло открыть любую дверь. Серафим хотел оттянуть тот момент, когда он по праву и по закону перестанет быть Сидориным. Надо было еще понравится дяде Эмили. То, что они не сойдутся характерами, свадьбу не отменит, а это значило то, что следовало быть галантным и обходительным, чтобы уверить мистера Андерсона в том, что его любимая и единственная племянница будет счастлива.       Пара встала в очередь, чтобы подняться на борт «Титаника». Трап, в отличие от третьеклассного, был белым, с перилами. Даже в несчастные трапы была вложена куча денег. Очередь продвигалась довольно быстро. Для пассажиров первого класса не был предусмотрен медосмотр, требовали только билет. Дамы в вычурных платьях торопливо выуживали из дорогих сумочек бумажки с шестизначными номерами и протягивали их широко улыбавшимся стюардам, которые записывали имена пассажиров в блокноты. Некоторые поднимались на борт прямо с собаками, которые потом будут переданы персоналу.       А Эмили все сияла. Ей не терпелось увидеть богатое убранство корабля, о котором так много разговаривали люди и о котором трубили все газеты. С ней был прекрасный жених. Богатый, красивый, умный, завидный мужчина. Сама девушка являлась частью высшего общества. О чем еще можно мечтать? Разве что только оказаться в одной из самых дорогих кают роскошного судна.       Объявили, что «Титаник» отплывет ровно в полдень. Порт оживился. Люди стали торопиться попасть на борт, будто корабль мог уплыть без них. Машин на набережной стало меньше. Красный «Renault» тоже пропал из виду. Зато неподалеку расположился трап, по которому продвигались пассажиры второго класса.       А вокруг необъятное шумное людское море. Кто-то целовался, кто-то плакал, провожая своих родных и знакомых в дальнее плавание. Было слышно, как некоторые просили отправить весточку по прибытии в Нью-Йорк. Всем было интересно, как пройдет путешествие.       Очередь дошла до Серафима и его невесты. Перед ними оказалось два симпатичных молодых стюарда в белой форме. Один из них попросил билеты. Сидорин и Андерсон протянули талоны, а уже через пару секунд им их вернули, внеся в списки пассажиров. — Добро пожаловать на «Титаник»! Приятного путешествия.       Стюарды синхронно вытянули руки, приглашая пару пройти внутрь. Эмили не особо культурно приоткрыла рот от удивления.       Прямо возле ворот, через которые они вошли, располагалось позолоченное трюмо с зеркалом. На стенах, обклеенных белоснежными обоями с еле видными узорами, висели хрустальные бра. Вдоль коридора стояли кресла с обивкой, повторявшей узор на обоях. И все, буквально все, было позолочено.       Напротив входа стояли два официанта в черных брюках, белых рубашках и таких же белых жилетах. Они держали по подносу с дорогим шампанским и лучшим виски. Бокалы обновлялись по мере необходимости. Эмили взяла один из них, то же самое сделал Серафим. После этого пара двинулась дальше по коридору. Они свернули направо. Вокруг было только белое дерево, красная ковровая дорожка и настенные светильники. Впереди шли две женщины в изысканных шляпках и баснословно дорогих платьях.       На развилке гостей встречали стюарды в белой форме. На них, в отличие от матросов, не было опознавательных символов «White Star Line». — Позвольте мне посмотреть на ваши билеты, я провожу вас к вашей каюте, — приветливым голосом произнес мужчина, протянув руку, чтобы взять талоны.       Получив запрашиваемые бумажки, на которых красовалась эмблема небезызвестной компании в виде красного флага с белой звездой, а также имена пассажиров, номер апартаментов и незамысловатое R.M.S. «Titanic» (Royal Mail Ship — Королевское почтовое судно), стюард свернул налево. Он провел пару по коридору и вышел к лифтам. На корабле их было предусмотрено по три штуки в носовой и по столько же в кормовой части. Возле входа в подъемник стоял столик, на котором расположилась большая ваза с внушительным букетом живых цветов. Мужчина плавным жестом пропустил пассажиров вперед, а затем зашел следом, попросив еще одного члена экипажа, одетого в черный костюм, отвезти их на палубу «С». Серафим отчего-то решил, что весь этот цирк вызван исключительным желанием убедить богатых путешественников в том, что все на корабле было роскошным, потому что этаж, на котором располагалась нужная каюта, был если не следующим, так находился через один. В лифте, кстати, также висело бра, и даже имелся стул.       Нажав на рычаг, мужчина, управлявший подъемником, открыл кованную решетку. Эмили вышла первой, за ней последовал Серафим, а потом уже вышел стюард, быстро возглавивший процессию. Лифт уехал назад, второй только что поднялся на этаж, а третий оставался внизу. На стене висела золотая табличка, оповещавшая о том, что это палуба «С». От площадки с подъемника вело две дороги, «путеводитель» пассажиров выбрал левый проход. Коридор был довольно вместительным. Серафим с Эмили могли спокойно идти рядом, не стесняясь в движениях. Стюард остановился возле нужной двери и достал из кармана брюк связку ключей. Вход в каюту был уже открыт, так как грузчики заканчивали заносить в нее вещи. — Это ваш ключ, у всех членов экипажа есть запасной. Двери могут закрываться изнутри. В случае необходимости нажимайте кнопку вызова, к вам тут же придет стюард, — мужчина учтиво передал предпринимателю вещицу с гравировкой. — Благодарю, — Сидорин дежурно улыбнулся и, ловко вытащив из бумажника десять долларов, протянул их сопровождающему, который забрал бокалы.       Серафим прекрасно знал, что ключ им не понадобится, потому что богатые у богатых не воруют, а персонал «Титаника» был тщательно подобран, поэтому волноваться о кражах не стоило. Эмили, которую пропустил один из грузчиков, уже вовсю любовалась интерьером каюты. Отдав носильщикам чаевые, Серафим присоединился к невесте, прикрыв дверь.       Апартаменты, как и обещали, были отделаны темным деревом. По бокам от входа стояли позолоченные тумбочки с канделябрами, рядом с кнопкой вызова стюарда висели бра. Центр комнаты, служившей гостиной, украшала хрустальная люстра. Софа и кресло, обшитое изумрудными тканями, стояли вокруг деревянного столика со стаканами и графином с виски. В стене был сделан камин, на котором красовались дорогие часы и мраморные ангелочки. Также по периметру комнаты висели картины. Окно, из которого бил солнечный свет, завешивалось бархатными зелеными шторами, пол был устлан мягкими коврами. Из гостиной можно было попасть сразу в две комнаты, между проходами стоял комод с ящиками и вазой с букетом цветов.       Одной из них была спальня, в которой тоже имелась кнопка вызова. Посреди стояла двуспальная кровать с балдахином, застеленная чистейшим шелковым бельем, в производстве которого поучаствовал Сидорин. Возле кровати также были две тумбочки со светильниками, висело большое зеркало и стоял письменный стол с мраморными подставками для перьевых ручек, заполняемыми чернилами, и бумаги. С другой стороны расположилось трюмо с пуфиком, обитым той же изумрудной тканью, что и мебель гостиной. Из спальни можно было попасть в довольно просторную гардеробную, в которой находилось еще одно зеркало. Места для вещей имелось много: полки, перекладина для вешалок. В шкафу стоял темно-зеленый сейф.       Вторая дверь из гостиной вела в ванную комнату с полом из белого камня, умывальником и туалетом, вода в котором наполнялась прямо из океана. Раковина была белой. К стенам прибили деревянные полочки. Сама ванна казалась довольно большой, кнопка вызова висела рядом с мраморной мыльницей. Посреди комнаты стояла деревянная вешалка для полотенец. Помещение освещалось при помощи бра.       Конечно, все, что могло быть позолочено, было позолоченным.       В каюту постучались. Серафим открыл дверь и увидел несколько горничных, явившихся, чтобы распаковать вещи. Девушки были все, как на подбор. В головных уборах с белыми кружевами, в черных платьицах и чистых передниках. Сидорин пропустил почтительно присевших служанок в апартаменты. Горничные также поклонились Эмили. Андерсон сняла перчатки и шляпку и передала их одной из девушек. Другая забрала у предпринимателя пиджак. Серафим расстегнул жилет и открыл большой сундук.       Первым делом он вытащил громоздкий граммофон. Да, мужчина очень любил музыку. Причем любую, потому что она помогала забыть о проблемах, наслаждаясь искусством. — Опять ты со своими пластинками, — его невеста недовольно надула губки, — иногда мне кажется, что ты любишь их больше, чем меня.       Серафим бережно поставил граммофон на стол, всучив горничной поднос с виски и стаканами, а затем повернулся к будущей жене. Он подошел к ней, мягко улыбнувшись. Нужно быть почтительным. — Как я могу любить кого-то или что-то больше, чем мою дорогую Эмили? — спросил Сидорин, коснувшись пальцами напудренной щеки девушки.       Та мгновенно подобрела и решила вернуться к распаковке вещей. Самой тяжелой работой, то есть размещением в гардеробе платьев, фраков и прочей одежды, занимались горничные. Андерсон с любовью обустраивала трюмо в спальне. Она разглядывала расписную шкатулку, отделанную драгоценными камнями, в которой лежали ее дорогие украшения. Какие-то были подарены родителями, другими родственниками, друзьями, но были и те, которые преподнес девушке Серафим. Как та подвеска с внушительным рубином, которая красовалась на тонкой шее. Свадебный подарок.       Сидорин же занимался укладыванием документов и денег в сейф. Счета, билеты, дорогие часы, а также коробка от украшения с красным камнем, которое было слишком дорогим, чтобы держать его в открытом доступе. Все это отправилось в ящик с замком, пароль к которому предприниматель придумал на месте.       Послышался очередной гудок. Как только трапы были убраны, поднявшийся на борт лоцман отдал соответствующие команды. Были отданы швартовы, шесть буксиров потянули «Титаник» прочь от причала. Толпа, собравшаяся в порту Саутгемптона, взревела. В каюте был слышен людской гул. Кто-то махал шляпами, кто-то платками. Пассажиры третьего и второго классов высыпали на открытые палубы, принявшись ответно прощаться с народом. Сотни журналистов, которые гуляли до недавнего времени по балконам, продолжали безостановочно делать фотографии.       «Титаник» отправлялся в первое плавание.       Буксиры отсоединились от корабля, который продолжил путь на малой скорости. Правда через несколько минут произошел инцидент, который в очередной раз поставил под угрозу покорение Атлантики. «Титаник» едва не столкнулся с небольшим судном. Проблема спустя час была решена, а корабль продолжил свой путь. Как только лоцман сошел с борта, судно ускорилось и направилось навстречу французскому Шербуру, откуда на «Титаник» должны были подняться в основном богачи, проводившие время на Лазурном берегу.       Закончив с перебиранием украшений, Эмили предложила прогуляться по палубе, однако раздался сигнал, оповестивший о том, что через полчаса будут подавать ланч. Обрадовавшись, Андерсон бросилась к развешанным платьям, чтобы выбрать новый наряд. Серафим усмехнулся, подумав о том, что его невеста была довольно ветренной, и вытащил из кармана брюк портсигар. Подцепив губами сигарету, он хотел было ее поджечь, но горничная, которая была неподалеку, подошла к нему и суетливо достала из передника зажигалку. Она поднесла ее к концу сигареты, которая мгновенно воспламенилась. Сидорин затянулся, благодарно кивнув. — Будешь курить прямо в каюте? — Андерсон сморщила нос. — Мне можно все, — пафосно ответил мужчина, — мы же на «Титанике», в одной из самых роскошных комнат, плывем в Нью-Йорк, чтобы познакомиться с твоим дядей, а затем торжественно пожениться.       Его бравая речь сквозила горечью, но Эмили этого не заметила, а только молча согласилась с высказыванием будущего мужа. Девушка показала горничной выбранное платье, а затем скрылась за закрытой дверью спальни. Серафим, оставшись в долгожданном одиночестве, подошел к комоду и выбрал одну из пластинок. Через пару минут из граммофона полилась русская классика. Одежды свои он решил не менять, а только лишь удобно устроился в кресле. Служанка, по просьбе Сидорина, налила виски.       Андерсон появилась в гостиной через двадцать минут. Она всегда долго собиралась, тщательно подбирала украшения. На этот раз ее выбор пал на легкое сиреневое платье и жемчужные бусы. Талию, конечно, затянули в корсет. Длинные волосы Эмили горничная собрала в строгую, но в то же время нежную прическу. Серафим застегнул жилет и надел принесенный пиджак, из кармана которого торчала цепочка от часов.       Пара неспеша отправилась на ланч. Он подавался в обеденном зале, располагавшемся на палубе «D». В нем имелось пианино на случай, если пассажиры попросят организовать танцы. Музыканты уже вовсю играли, пока богачи медленно проходили в зал, обсуждая последние новости. Помещение было также дорого обставлено. Панели из красного дерева, лучшая бархатная мебель, блестящая новая посуда, картины и большие окна.       Пассажиры стали постепенно рассаживаться. Серафим галантно отодвинул стул для Эмили, а затем сел сам. Их столик был рассчитан на четыре персоны, поэтому Сидорин надеялся на то, что к ним подсядут те, кто был ему знаком. Мужчина увидел много известных в высшем свете личностей. На горизонте показались Томас Эндрюс и Брюс Исмей. Они сели за стол с Шарлоттой Кардезой, ее сыном, а также с Бенджамином Гуггенхаймом, миллионером и плейбоем, путешествовавшим со своей возлюбленной. В зале появились супруги Штраус, которые владели крупнейшей сетью американских универмагов «Macy's». Остальных Серафим знал в лицо, но не имел ни малейшего понятия об их именах или фамилиях. Капитана «Титаника» на ланче не было видно. Видимо, занимался делами. За столик пары подсело две молодые особы. Софи и Шарлотта Бэйкер, с которыми Андерсон была знакома благодаря тетушке, дружившей с матерью девушек.       Начался ланч. Официанты в белых одеждах запорхали по вычурному залу с буклетами, служившими меню. На них красовалась дата, эмблема «White Star Line» и название корабля, а следом были предлагаемые блюда. Серафима несколько удивила скудность выбора, однако потом он вспомнил о том, что Брюс Исмей предупреждал об этом в день спуска «Титаника» на воду. Как же это было давно! А теперь Сидорин плыл навстречу Нью-Йорку.       На карточке были прописаны блюда, из которых можно было выбрать желаемое. Куриный бульон с фрикадельками, листьями салата и сырными гренками, крем из куриного мяса, лосося, цыпленка, ягненок в мятном соусе, ветчина, шпинат, отварной картофель, а на десерт пудинг и булочки. Из напитков предлагали алкоголь на любой вкус. Выбор мужчины пал на вино, крем из курицы и картофель, на десерт — пудинг. Это казалось самым незамысловатым. За долгие годы Серафим так и не смог привыкнуть к изысканным блюдам. Андерсон отдала предпочтение ягненку в мятном соусе, шампанскому и булочкам.       Вскоре все приступили к трапезе, а Сидорин почувствовал себя до ужаса неуютно, потому что за столом царило женское щебетание. Он, как джентльмен, пытался поддержать разговор, когда требовал этикет, но в основном отмалчивался. Дамы с ровными, как струна, спинами обсуждали моду и восторгались убранством «Титаника».       По окончании ланча пассажиры первого класса стали постепенно покидать зал. Разговоры по-прежнему не стихали. Кто-то вернулся в каюты, кто-то направился в читальню, кто-то в зону отдыха, где стояли обитые зеленой кожей кресла и столики для игры в карты. Большая часть людей направилась на палубу «А», чтобы прогуляться и нагулять аппетит перед ужином.       Вдоль бортов расположились крытые застекленные аллеи, в которых можно было отдыхать в случае непогоды. На палубу «А» вела парадная лестница, почти такая же была и в кормовой части судна. Холл освещала громадная хрустальная люстра, свисавшая с потолка куполообразной формы, выполненного из стекла. Лестница была дубовой, ее венчали позолоченные часы. Пол в холле выполнили из белого мрамора с темными узорами.       Эмили, держа Серафима под руку вышла на палубу. Дул легкий ветерок, светило солнце, а вокруг «Титаника» расстелилась голубая гладь. И это была еще далеко не Атлантика. Повсюду царила безмятежность. Вдоль палубы, устланной дубовыми досками, стояли шезлонги. В каждом шезлонге лежал теплый плед на случай, если кому-то станет холодно. Перила на палубе были белыми. Андерсон улыбалась, смотрела по сторонам. Пара кивками головы здоровалась со знакомыми, если такие попадались на пути.       Корабль плыл на юг, в сторону берегов Франции. Будущие муж и жена дошли до конца палубы. С мостика открывался вид на нижний этаж, где находилось много пассажиров третьего класса. Кто-то был одет довольно прилично, кто-то совсем бедно. Женщины, дети, мужчины, люди преклонного возраста. Сердце предпринимателя екнуло, когда он увидел, что члены экипажа прогуливают собак богачей прямо там, где находились другие пассажиры. Животные, не стесняясь, справляли нужду. От грустных мыслей его отвлек потрясающий вид и прогулка до противоположной части корабля. Нос «Титаника» рассекал водную гладь, блестевшую от солнечного света. Мужчина решил, что обязательно наведается туда, чтобы полюбоваться морскими красотами.       Судно прибыло в Шербур в половину седьмого вечера. Как раз тогда, когда раздался сигнал, призывавший приготовиться к первому ужину. Он должен был начаться через полчаса. Об этом оповещали заранее специально для того, чтобы пассажиры первого класса успели переодеться ради соблюдения дресс-кода. Паре пришлось вернуться в каюту. Серафим сменил дневной костюм на вечерний фрак. Эмили переоделась в черное платье, бюст которого был украшен камнями, которые наверняка будут сверкать при свете люстр и бра. На ее шее опять повисла рубиновая подвеска. Конечно, нужно было в первый же вечер показать всем свой статус. На пальчике блондинки красовалось кольцо с небольшим бриллиантом. Прежней осталась только прическа.       Ужин проходил в ресторане «À La Carte», который находился в носовой части палубы «В». На этаже со временем появлялось все больше богатых пассажиров в изысканных одеждах. Они медленно заходили в ресторан, переговариваясь и хихикая. Интерьер, конечно, продолжал поражать. Помпезные колонны, окна с шелковыми шторами, мебель с искусной резьбой, та же красная ковровая дорожка и столы. Они были сервированы белыми скатертями с эксклюзивной вышивкой, хрустальными бокалами, белыми тарелками с эмблемами «White Star Line» и узорчатыми салфетками. На каждом столе стояла небольшая ваза с цветами. В ресторане также ненавязчиво играли музыканты.       В первый вечер Эмили, немного стесняясь, не решилась сесть ближе к большому столу, к самым важным пассажирам. Они с Сидориным расположились чуть поодаль ото всех. К ним вновь присоединились сестры Бэйкер. Официанты учтиво запорхали меж столов, раздавая меню. Оно по виду ничем не отличалось от того, что было на ланче. Изменился список блюд, но не напитков. Устрицы, икра, лосось под взбитыми сливками, утиная грудка, филе миньон в красном вине с гарниром из картофеля, риса или морковного пюре на выбор. На десерт предлагались эклеры с шоколадной глазурью, фрукты и изысканные сорта сыра.       Трапеза проходила неспеша. Серафим, опять отмалчиваясь, поглощал своего лосося с рисом, а Эмили с подругами ворковали, наслаждаясь утиной грудкой. Все пили шампанское. Отведав десерт, пассажиры первого класса продолжили соблюдать снобские традиции. Мужчины отправились дегустировать ликеры и кофе, покуривая сигары, которые предлагали официанты. Потому что так было модно. Дамы в другом зале играли в карты на ломберных столиках или обсуждали грядущие дела.       Серафим подсел к двум молодым магнатам, которые показались ему на первый взгляд довольно смышлеными. Стоило им раскрыть рот, как Сидорин понял, что очень сильно ошибся. Беседа навевала на него тоску. Не для него вся эта богатая молодежь.       Предприниматель довольно быстро покинул новых знакомых, даже не запомнив их имена. Он спешным шагом направился в свою каюту, не докурив качественную сигару. Уже возле двери мужчина вспомнил, что совсем не позаботился о своей юной невесте, но ему безмерно повезло, потому что девушка, судя по включенному свету, уже вернулась. Видимо, ей захотелось провести побольше времени с Серафимом.       Блондинка, облаченная в простую ночную сорочку, сидела перед трюмо, расчесывая волосы. Она украдкой посмотрела на вошедшего мужчину. Сидорин снял с себя все, кроме рубашки и брюк. Видя, что Андерсон хотела получить его внимание, он наклонился, опершись рукой на деревянное трюмо. Эмили отложила расческу и внимательно посмотрела на отражение жениха. — Я рад, что я сейчас здесь, с тобой, — вдруг заговорил Серафим. — Я тоже, — девушка мягко положила ладонь на широкую руку, — потому что ты, как никто другой знаешь, что со мной ты будешь править миром.       Пальчиками свободной руки она коснулась подвески. Сидорин откинул волосы блондинки вбок и, немного погладив их, поцеловал оголенное плечо невесты. Эмили улыбнулась. Мужчина осторожно взялся за застежку украшения и снял его с Андерсон. Он направился в гардеробную, чтобы оставить ожерелье в сейфе и переодеться в синюю пижаму. Выполнив эти нехитрые действия, предприниматель почистил зубы и вернулся в спальню.       Девушка уже ждала его, сидя на кровати. Приглушив свет, Серафим прильнул к Эмили, желавшей оказаться в крепких объятиях. Оказавшись под одеялом, Сидорин приобнял Андерсон, которая из-за усталости быстро засопела.       А впереди был новый день. Пассажиры, только поднявшиеся на борт, распаковывали вещи. Людей на палубах становилось все меньше.       «Титаник» уже вышел из порта Шербура и направлялся к берегам Ирландии, последней остановке перед бескрайним океаном.

***

11 апреля 1912 года

      На роскошном корабле утро недобрым не бывает. Солнце, бликами отражавшееся в воде, поднялось над судном. Пассажиры медленно избавлялись от оков сна, в то время как персонал давно был на ногах. Многочисленные повара стояли возле самых длинных в мире плит, отправляли свежие булочки в духовку. Горничные помогали богатым путешественникам подготовиться к новому дню, радисты начинали передавать телеграммы на материк, а кочегары вообще почти не спали, подбрасывали уголь в печи, приводившие исполинские двигатели в движение.       Завтрак для пассажиров первого класса подавался с восьми до девяти утра в кафе «Parisien», которое находилось рядом с фешенебельным рестораном. Серафим же пробудился в полдевятого, ощутив поцелуй на бритой щеке. Он разлепил глаза и увидел перед собой веселое лицо Эмили, которая все еще была безмерна рада тому, что оказалась на «Титанике». — Проснись и пой, нам еще на завтрак идти, — проворковала Андерсон. — Работает круглосуточный шведский стол и еще одно кафе, мы можем позавтракать там, — хрипло сказал мужчина, обратно погружаясь в сон. — Ну уж нет, я слышала, что миссис Браун тоже на «Титанике», я хочу на нее посмотреть, — требовательно произнесла блондинка. — Та самая Маргарет Молли Браун? — предприниматель приоткрыл один глаз.       Эта женщина была очень известной особой. Родом из бедной семьи, вышла замуж то ли за шахтера, то ли за обладателя шахты, а потом в его катакомбах нашли золото. Она разбогатела, затем развелась и отправилась путешествовать по свету. Выступала за феминизм и занималась благотворительностью. Ходили разговоры и о том, что у Браун был нестандартный характер.       Эмили не ответила, только призывно встала с кровати и, судя по стуку двери, скрылась в ванной. Это действие можно было принимать только за настойчивую просьбу подняться с шелковых подушек. Серафим вылез из-под одеяла и направился в гостиную. На ходу мужчина достал портсигар. К нему опять подбежала горничная, которая все это время стояла у выхода из каюты. Сидорин закурил и пошел к комоду, чтобы поставить очередную пластинку. Хотя, как очередную, первую за день.       Это была определенная музыка, так что процесс походил на ритуал. По утрам он любил слушать только одно: голос любимой певицы. Его обладательница, по слухам, тоже была из России. Это подтверждал и акцент, с которым она пела. Акцент был знаком Серафиму благодаря отцу. Возможно, он и сам так говорил, хотя долгие годы, проведенные заграницей, могли избавить его от русской манеры произношения. Певица обладала странным сценическим псевдонимом — Дора. Сидорин знал, что это было американской версией известного русского «Дарья», но не был уверен, что когда-либо говорил с девушкой с таким именем. Он только слышал от знакомого про одну служанку Дору. И ничего более. Обычно певицы были какими-нибудь Лили Элси, а тут Дора.       Пластинка заиграла. Серафим удовлетворенно вздохнул. Нежный голос девушки заполонил пространство каюты. Мужчина был влюблен в него, правда. Только этот голос мой взбодрить и морально подготовить к новым испытаниям, которые предстояли в очередные двадцать четыре часа. Предприниматель, кстати, видел девушку на постерах и афишах. Уж очень интересно было. Хотелось отметить, что и внешне эта самая Дора весьма неплоха собой.       Мысли о певице улетучились, когда дверь ванной открылась. Из комнатки вышла взбодрившаяся Эмили. Девушка в лице никак не изменилась: она привыкла слушать одно и то же каждое утро. У каждого свои тараканы, так почему ей нужно было осуждать жениха? Погладив его по щеке, Андерсон в сопровождении служанки отправилась в гардеробную, чтобы выбрать наряд.       Серафим занял освободившуюся ванную. Приняв охлаждающий душ, окончательно избавивший от мыслей о голосе певицы, пробивавшемся сквозь журчание воды, мужчина почистил зубы. Уложив непослушные волосы, он вышел в гостиную, где все еще крутилась пластинка.       Через некоторое время в комнате появилась Эмили. На ней было нежное лимонное платье с белым поясом и юбкой, по форме напоминавшей цветок, золотые сережки и кулон, а также небольшая шляпка с белыми перьями. Руки украшали кружевные перчатки, но на пальце неизменно красовалось кольцо, надетое поверх ткани. — Выглядишь прекрасно, — Серафим по достоинству оценил вид блондинки и, подойдя, разглядел небольшой слой румян, — я быстро.       Он не соврал. Сидорин был готов через какие-то десять минут, в течение которых Андерсон разглядывала картины, украшавшие стены каюты. На мужчине красовался легкий бежевый костюм и белая рубашка, в руке он держал декоративную трость. Эмили поправила ворот сорочки, пригладив пальцами ткань.       Пара покинула апартаменты, оставив горничных, чтобы те выключили музыку и прибрались. Будущая чета поднялась по лестнице на палубу «В». Кафе вовсе нельзя было назвать пустым. Светские дамы потягивали кофе, приторно улыбаясь своим спутникам.       Интерьер оправдывал название. В кафе была создана атмосфера уютного парижского заведения. Плетеные кресла, уютно сервированные столики. Солнечный свет пробивался из резных окон, падая на колонны, оплетенные лозой. Это место понравилось Серафиму. Ему показалось, что он вернулся во Францию, где провел почти всю свою молодость, прежде чем уехать в туманный Лондон.       Официанты ловко лавировали между столиками, привозя на специальных тележках еду, накрытую железными клошами, предотвращавшими остывание блюд. Сидорин выбрал один из столов и помог сесть сначала своей невесте, а потом сам опустился на мягкие подушки, лежавшие в кресле. К ним сразу же подскочил мужчина в белой рубашке. На его руке висела салфетка с вышитыми узорами и инициалом «Титаника». — Мисс, — официант вручил меню Андерсон, — мистер, — затем предпринимателю, — могу я предложить вам сразу чай, кофе или горячий шоколад? — Кофе, — ответил Серафим. — А мне чай, — подумав, сказала блондинка, — черный.       Мужчина удалился, махнув салфеткой, а пара принялась изучать меню. Несколько видов яиц (сваренные, омлет и прочее и прочее), ветчина, французские тосты с джемом, несколько видов каш, фрукты, сыр и свежие булочки. Официант вскоре принес заказанные напитки и выслушал список желаемых блюд: тосты для Сидорина и рисовая каша с ягодами для его спутницы.       Вернулся мужчина довольно быстро. На застеленном белой скатертью столе стояла тарелочка с кашей и блюдо с тостами. Пахло неимоверно вкусно, поэтому Серафим, положив салфетку на колени, не стал оттягивать и принялся за еду. Стоило похвалить поваров «Титаника». Такие тосты не в каждом хорошем французском кафе найти можно.       Приятная трапеза прервалась громким женским смехом, разлетевшимся по кафе. Никто не обратил на него внимания, но Сидорин оторвался от тарелки и принялся искать источник звука. Он обнаружился в лице грузной женщины с темными волосами и круглым лицом. — Это и есть миссис Браун, — тихо сказала Эмили, чтобы не нарушать правила этикета.       Серафим нахмурился. И ради этой особы предприниматель проснулся раньше, чем хотелось бы? Но злость его как-то утихомирилась, когда он подумал о том, что Маргарет Браун была не такой, как все. Сидорин тоже не походил на типичного аристократа. Признаться, он иногда до сих пор забывал, какой вилкой нужно было есть закуски, а какая предназначалась для рыбы. А миссис Браун еще и была выходцем из бедной семьи.       Несмотря на то, что мужчина успокоился так же быстро, как и разнервничался, аппетит у него пропал. Предприниматель допил оставшийся кофе. Черный, без сахара. Девушка непонимающе посмотрела на спутника. — Я хочу немного прогуляться, — пояснил Серафим, убрав салфетку с колен. — Мы с Бэйкерами решили, что днем займемся вышиванием, — Эмили сообщила жениху о своих планах и отправила в рот ложку с кашей. — Встретимся тогда перед обедом? — спросил Сидорин, отодвинувшись от стола.       Андерсон кивнула. Он поднялся из-за стола и, прихватив трость, подошел к невесте. Блондинка протянула ему ручку. Мужчина прикоснулся губами к тыльной стороне ладони и, улыбнувшись, направился к выходу из кафе.

James Horner — Leaving Port

      Серафим с облегчением и спокойствием на душе вышел в холл, где располагалась лестница, ведущая на палубу «А». Люстра сияла, как и накануне вечером. Ее свет игриво отражался в мраморном полу. Сидорин неспешно поднялся наверх и вышел к деревянным дверям, в которых были сделаны окошки в кованных рамах. Их открыли швейцары, стоявшие по бокам от входа и разодетые в черные костюмы.       Стоило мужчине вдохнуть морской воздух, как он почувствовал неимоверную легкость. Мягкий бриз окутывал безмятежностью. На открытой палубе людей было не особо много. Кто-то еще отсыпался в накрахмаленных постелях, кто-то только приступал к завтраку, а кто-то уже откисал в банях. Ну и конечно, любители здорового образа жизни уже опробовали все тренажеры в специальном зале. Например, там был «электрический конь», имитировавший езду верхом. Или новички учились играть в теннис, плавали в бассейнах, болели за любителей сквоша.       Предприниматель решил исполнить свое недавно появившееся желание. Он дошел до конца палубы и спустился по железной лестнице вниз, чтобы дойти до носа «Титаника». Ему пришлось преодолеть еще несколько рядов ступенек, чтобы взобраться на нужную часть корабля. На ней находились какие-то громадные черные штуковины. Серафим, если честно, не разбирался в судостроении, поэтому мог только представить, для чего они были необходимы. Сидорин обернулся.       Корабль был невообразимо красив. Белые мостики, в том числе и капитанский, люди, гулявшие по палубам, дымящие трубы желтого цвета с черными полосками на концах. И длинные мачты, на одной из которых был балкончик смотрящих вдаль. Рангоуты рассекали безоблачное голубое небо, которое было ярче воды, плескавшейся за бортами. Предприниматель подошел к носу и, ухватившись за перила, посмотрел вниз. Судно будто разрезало гладь, отчего поднимались небольшие волны, омывавшие стальные листы. Ветер колыхал волосы мужчины, который подошел к ограждениям «Титаника». Он, вспомнив детские шалости, ухватился за трос и ступил на нижние перила. Это было прекрасно, чем-то напоминало полет. Безграничную свободу, которой у него никогда не было.       Это место заставило Серафима забыть о том, куда он направлялся. Не было ничего вокруг, кроме воды, ветра и ясного неба. А где-то впереди, далеко-далеко раскинулся шумный Нью-Йорк. Сидорин опять вспомнил причину своей грусти за завтраком. Да, Маргарет Браун была не такой, как все аристократки, но она уже давно привыкла к богатой жизни, а вот Серафим…       Мужчина хотел чего-то простого. Еды, домика где-то в глуши, не важно. Он с каждым днем понимал все больше, что никогда не сможет привыкнуть к будущей жизни, которая сулила ему с невестой. Это осознание ярко блестело на роскошном «Титанике»: в зеркалах, канделябрах, бра и хрустальных люстрах, дорогих украшениях. Оно плескалось в шампанском, дымом выползало из сигар, ощущалось с каждым кусочком изысканной пищи, шелестело в купюрах.       Не об этом Сидорин мечтал. Предприниматель, конечно, был молча благодарен отцу, который дал ему ту жизнь, о которой мечтает каждый крестьянский мальчишка. Но вкусив ее, мужчина почувствовал, что все, к чему он когда-то стремился, потеряло краски. Реальность не оправдала ожиданий. Он не смог забыть теплые руки матери, парное деревенское молоко и ссадины на коленях. Эти воспоминания ныли где-то на подкорке мозга, глубоко в душе.       Серафим в очередной раз вспомнил о минувшем дне. Тогда с мостика палубы «А» он увидел, как проводили время пассажиры третьего класса. Может, хоть там он сможет почувствовать, каково это — общаться с простыми людьми? Конечно, идти в светлом костюме туда, куда водят собак, было не лучшей идеей, но мужчина уже бодрым шагом направлялся к цели. Сидорину пришлось неохотно поздороваться с молодым человеком, который вместе с другом составил компанию в раскуривании сигар после ужина. Предприниматель быстренько слинял, чтобы паренек не успел и слова сказать. Вы когда-нибудь слышали, чтобы мужчины журчали, как женщины? Если нет, то представьте себе, что именно это пришлось накануне пережить Серафиму.       Он быстренько миновал вход в холл с парадной лестницей и двинулся дальше по палубе, прошел мимо шлюпок и окон кафе, в котором еще могла сидеть Эмили. Сидорин стал спускаться по лестнице, внизу стоял стюард, который открыл калитку, огораживавшую территорию третьего класса от других. Будто бедные люди были животными, которым суждено прожить всю жизнь в вольере. Палуба почти не отличалась от остальных. Шезлонгов с пледами не было, зато стояли скамейки, как в лучших французских парках. Со свежей краской и узорами. Да весь «Титаник» пах краской, если честно. В некоторых местах это чувствовалось особенно сильно.       Серафим стал приближаться к концу корабля. Там висел флаг Соединенного королевства Великобритании и Ирландии. А еще было очень много людей. Никто из тех, кому не хватало денег на самый дешевый билет второго класса, не хотел сидеть в тесных каютах, в которых размещались минимум четыре пассажира. Погода была хорошей, так отчего не посидеть на свежем воздухе? Мужчины сидели на скамейках, играя в помятые карты. Вокруг носились визжащие дети. Мальчики в потрепанных рубашках и подтяжках, у кого-то из них были кепки и даже пиджачки. Сидорин увидел одного парнишку с маленькой дыркой на носке ботинка. Девочки таскали тусклые платьица и чепчики. Одна мамочка подошла к своему чаду и натянула на него шерстяную накидку, потому что подул сильный ветер. Женщины тоже носили платья, только из грубой, в основном однотонной ткани. — Эй, уважаемый, — предприниматель услышал свист и понял, что обращались к нему, — сигаретки не найдется?       Серафим огляделся и увидел парня, сидевшего на скамейке и жестом руки подзывавшего его. Он был темноволосым, на вид очень ветренным и в целом несерьезным. На бежевой льняной рубашке красовалось пятно, подтяжки выцвели. Рядом с незнакомцем сидел еще один молодой человек с шевелюрой цвета пшеничного колоса. Сидорин обратил внимание на его печальные карие глаза и веснушки, коими было усеяно загорелое лицо. Юнец тоже облачился в рубашку и штаны.       Предприниматель удивился бесстрашию бедняков и решил их об этом оповестить, параллельно выуживая портсигар: — Не боитесь, что наживете себе кучу проблем, обращаясь ко мне так бестактно? — мужчина протянул собеседникам коробок с сигаретами. Те, растерявшись, медленно взяли по одной. Серафим поднес к ним зажигалку. — Нам нечего терять, — веснушчатый закурил. — Если бы мы могли попасть впросак, Вы бы не подошли к нам, — пожал плечами второй.       Сидорин усмехнулся, убрав портсигар и зажигалку. А ведь мальчишки правы. — Дик, — конопатый протянул предпринимателю ладонь для рукопожатия.       Акцент у него был явно истинно английским, а имя парнишка назвал американское. В Лондоне его наверняка называют Ричардом. — Серафим, — мужчина представился, твердо сжав протянутую руку. — Русский? — второй также пожал ладонь Сидорина, — Алекс. — Русский, — кивнул в ответ будущий Андерсон. — Видал? — Алекс повернулся к другу, — он русский. — Видал, — Дик кивнул, состроив серьезное лицо. — Зачем плывете в Америку? — Серафим решил прервать диалог пассажиров третьего класса. — Работу искать, — конопатый ответил первым, — билет купил на последние деньги. — Я тоже, — Алекс деловито затянулся. — Чего же вам в Англии не сидится? — поинтересовался Сидорин. — Не могу найти работу, — ответил темноволосый, — мать болела долго, потом умерла, я школу даже не успел закончить. Вот и получаю жалкие гроши. Сам я из Атланты вообще-то. — А я просто сирота, — Дик хмыкнул.       Мужчина понимающе закивал, заметно погрустнев. Жалко парнишек. Если бы не жизненные обстоятельства, они бы получали хорошую зарплату, а не жили где-то у друзей или под мостами. — Но тут хорошо, — протянул Алекс, вытянув ноги, — кровать довольно удобная, кормят по расписанию. — И воздух чистый, — его друг согласно прогундел, — а не вот эта заводская пыль.       Троица мечтательно уставилась на других пассажиров. Сидорин в который раз с наслаждением вздохнул. Все-таки море — это прекрасно. Солнце по-прежнему светило. Предприниматель приложил ладонь ко лбу, создавая своеобразный козырек и посмотрел на небо. Потом взгляд его опустился на уже изученные трубы. По бокам верхних палуб виднелись шлюпки. Снобы прогуливались на своей территории, брезгливо поглядывая вниз.       И тут Серафим замер.       На мостике стояла девушка. Ее изящную фигуру, облаченную в нежно-голубое платье, украшенное крохотными цветочками на рукавах, ласкал солнечный свет, играясь с сапфирами, которыми были инкрустированы сережки. Темные волосы забрали в прическу, украшенную жемчужинами. Девушка была напряжена. Ее тонкие пальцы стиснули белые перила.       Она прекрасна. Будто богиня, спустившаяся с небес, или нежная морская нимфа.       У мужчины перехватило дыхание. Возможно ли… — Мда, такие девушки нам не светят, — протянул Алекс, — это по Вашей части, мистер Серафим.       Предприниматель не обратил внимания на шутливую форму, в которой к нему обратился новый знакомый. Сидорин только хотел узнать, правда ли это она. Та, чей голос заставляет проживать каждый день только для того, чтобы услышать его вновь следующим утром.       Девушка, почувствовав, что на нее кто-то нагло смотрел, огляделась, чтобы найти этого человека, который, к тому же, не знал азов этикета. Она оглядела всех, кто был на верхней палубе.       А потом их взгляды встретились.       Сидорин окоченел. Ее глаза. Мужчина видел их сотни раз на пресловутых афишах. Теплые, глубокие и темные, как тот кофе, что он выпил некоторое время назад. Карие.       Это была она, Дора.       Разве это возможно? Неужто судьба все-таки решила смиловаться над несчастным?       Певицу кто-то окрикнул. На палубе появился старичок, напоминавший шарик, настолько он был крупным. Серафим даже успел разглядеть пуговицы пиджака, которые вот-вот грозились оторваться. Мужчина, нагло подхватив под руку, увел девушку прочь. Вскоре ее миниатюрная фигура скрылась за поворотом. — Красотка, — подытожил Дик, — жалко, что такие должны встречаться с мужиками, заплывшими жиром, — Алекс хмыкнул в знак согласия. — А знаете что, друзья, — вдруг резко начал Сидорин, — я могу дать вам работу. — Что? — конопатый поперхнулся. — Серьезно? — в унисон с ним сказал его друг. — У меня есть контора в Нью-Йорке, там вас могут определить на одну из фабрик, — продолжал Серафим, — текстильная промышленность. Есть у вас бумажка, я запишу адрес?       Мальчишки начали судорожно рыться в карманах. После недолгих поисков Дик вытащил смятый билет на «Титаник», а затем невесть откуда взявшийся карандаш, который давно уже следовало поточить. Предприниматель быстренько нацарапал адрес и оставил небольшое послание с подписью, на случай если парней решат сразу вышвырнуть. — С-спасибо, — Дик дрожавшими руками принял заветную бумажку. Он смотрел на нее так, будто это было самым настоящим сокровищем. — Да, спасибо, — ошарашенно вторил ему Алекс. — Не благодарите, — мужчина отмахнулся, — еще по одной? — он открыл портсигар, предложив его будущим подчиненным.       Парни, продолжая смущаться и радоваться одновременно, взяли по сигарете, просияв. — Спасибо еще раз, господин, — темноволосый теперь обращался к Серафиму почтительно, без всяких издевок. — А я пойду прикажу отправить телеграмму, чтобы у вас уже точно проблем не возникло, — Сидорин улыбнулся и, пожав молодым людям руки, хотел удалиться. — Не хотите прийти к нам вечером? — окликнул его Дик. Серафим вопросительно кивнул, нахмурившись, — после ужина у нас танцы. — Пиво, девочки, — мечтательно проговорил Алекс. — Сейчас еще ирландцы поднимутся на борт, совсем весело станет, — конопатый улыбнулся. — Я обязательно приду как-нибудь, — честно пообещал мужчина.       А после удалился. На самом деле он любил веселье такого рода, даже хотел опять вспомнить, каково это. Но все его мысли занимала певица. Может, это была вовсе не она? Невозможно. Сидорин узнает ее из тысячи.       Не заметив, предприниматель дошел до своей каюты. Эмили нигде не было. Тем лучше. Серафиму сейчас почему-то не хотелось ее видеть. Миновав гостиную и передав трость служанке, мужчина сел за письменный стол, стоявший в спальне. Он взял бумажку из подставки, ручку и начал писать записку, текст которой радисты передадут на материк. Это заняло не больше минуты. На белом полотне появились витиеватые буквы. Сидорин встал с довольно удобного стула и нажал на кнопку вызова стюарда.       В каюту постучались уже через пару мгновений. Персонал что, на лошадях по коридорам скачет? Служанка открыла дверь. На пороге оказался мужчина, волосы которого в некоторых местах изъела седина. — К Вашим услугам. Чем я могу Вам помочь? — плавно спросил стюард. — Отдайте это в радиорубку, пусть отправят телеграмму на материк, — Серафим передал ему бумажку, добавив пару купюр для радистов. — Сию же минуту. Что-нибудь еще?       Сидорин отрешенно покачал головой. Мужчина, поклонившись, удалился, направившись в рубку, которая находилась на верхней палубе и из которой доносился бесконечный треск от передаваемых посланий. Горничная закрыла дверь и смирно встала у двери. Серафим снял пиджак и передал его служанке. — Налейте виски, пожалуйста, — попросил предприниматель, плюхнувшись на софу. Его просьбы никогда не выглядели, как приказы, которые отдавала Эмили.       Девушка кивнула и уже через пару минут поставила граненый стакан на стол. Сидорин, расстегнув пару верхних пуговиц рубашки, посмотрел на граммофон, занимавший всю гладкую поверхность. Пластинку с песнями Доры уже давно убрали. Но слушать ему ничего не хотелось. Камин тихонько трещал, а мужчина, глотнув виски, погрузился в раздумья.       Он не видел певицу на ланче, на ужине и даже на завтраке. Либо девушка все это время просидела в каюте, либо поднялась на борт в Шербуре. Ну конечно! Серафим же слышал про то, что Дора давала очередной концерт в Париже. Наверное, теперь плыла в Америку, чтобы продолжить гастроли там.       «Титаник» тем временем снижал скорость. Впереди виднелись очертания ирландского Куинстауна, последней остановки у побережья Старого Света.       Дверь каюты открылась, выдернув предпринимателя из размышлений. Он повернулся и увидел вечно улыбавшуюся Андерсон. Девушка подошла к жениху и недовольно посмотрел на стакан, который он держал в руке, но решила не говорить об этом. — Как провела время? — поинтересовался Серафим. — Замечательно, — блондинка присела на софу, — к нам подошла миссис Браун. Я так удивилась! Такая взбалмошная особа. Даже не понимаю, почему ее все так обожают, — мужчина только лишь пожал плечами, — прогулка была приятной, я надеюсь? — Ходил к носу корабля, любовался видами, — Сидорин посчитал нужным не делиться с невестой историей о своем променаде на палубу третьего класса, — встретил джентльмена, с которым вчера беседовал в курительном салоне. — Зачем туда ходить вообще, ничего интересного, — Андерсон отмахнулась, — а вот джентльмен это хорошо, может, наладите контакт и будете партнерами в дальнейшем. Всегда нужно искать возможности для развития семейного бизнеса, — предприниматель кивнул, — скоро начнется ланч, мне надо подготовиться. — Я не пойду. — Почему? — искренне удивилась Эмили, — неважно себя чувствуешь? — она прикоснулась губами ко лбу мужчины, проверяя температуру. — Нет аппетита, — честно ответил мужчина, — я лучше поищу какие-нибудь книги в библиотеке, посмотрю на читальный зал. — Ну хорошо, — блондинка неохотно согласилась.       После этого она удалилась в ванную. Серафим только что понял, что даже не услышал сигнала, призывающего к ланчу. Он допил свой виски и решительно поднялся с софы. Нужно было что-то делать, как-то найти Дору. Он и понятия не имел, как действовать. Мужчина застегнул пуговицы, только ради приличия, конечно, и попросил служанку принести ему обратно пиджак. Девушка быстро выполнила просьбу и помогла предпринимателю одеть вещь, пригладив складки, образовавшиеся в районе плеч.       Его невеста как раз вышла в гостиную. Решив не брать трость, Сидорин шутливым жестом руки, похожим на тот, с которым стюарды в Саутгемптоне приглашали пару пройти на корабль, указал Андерсон на выход, давая ей понять, что готов проводить ее до ланча. Блондинка улыбнулась и вышла в коридор. Они проделали уже знакомый путь до обеденного зала, располагавшемся на палубе «D». Поцеловав даме руку, мужчина миновал толпу и решил не обманывать Эмили, поэтому направился прямиком в библиотеку. Все-таки не хотелось упускать возможность попасть в еще одно богато обставленное помещение.       Читальный зал с библиотекой находился прямо рядом с кафе, что было ближе к корме корабля. Людей в помещении много не наблюдалось, потому что основная часть пассажиров как раз направлялась на ланч. Стройные дубовые шкафы с пестрыми рядами книг, ориентироваться в которых помогали таблички с выгравированными жанрами и авторами. Пол был также деревянным, в проходах лежала темно-зеленая ковровая дорожка. Все шкафы вели к небольшой площадке в центре, которая была сделана только для того, чтобы под потолок повесить еще одну шикарную хрустальную люстру, коих на «Титанике» были сотни, поэтому она заметно уступала той, что блестела в холле с парадной лестницей. Широкий коридор вел из библиотеки в читальный зал. В нем стояли отдельные кресла для чтения, обитые кожей, и кресла более мягкие, для письма за столиками с резными узорами из разных сортов древесины. Панели на стенах выкрасили в белый свет, от чего помещение, в которое сквозь большие окна проникало солнце, казалось намного ярче.       Серафим все-таки захотел приобщиться к прекрасному, поэтому он вернулся в библиотеку и выбрал какую-то книгу по экономике в синем переплете. Он уселся на кресло и закинул ногу на ногу, погрузившись в чтиво. — У Вас хороший вкус, — вдруг послышался хриплый мужской голос, — замечательная книга.       Предприниматель поднял голову и увидел перед собой мужчину преклонного возраста. Он был седым, а на лице красовалась довольно пышная ухоженная борода, тоже потускневшая от времени. Одет господин был в черный строгий костюм. — Простите, я Вас не заметил, — Сидорин прикрыл книгу и поднялся на ноги, пожав руку незнакомому господину, — мы, кажется, не знакомы. — Ах, моя ошибка, — старичок сухо рассмеялся, — Уильям Стэд.       Серафим смущенно выдохнул. Слишком много неожиданных встреч за один день. — Тот самый Уильям Стэд? — пораженно спросил мужчина, тут же отругав себя за проявление мальчишеского восторга, — Вы же претендент на Нобелевскую премию мира этого года.       А еще этот знаменитый человек ввел практику интервью и журналистского расследования. — Бросьте, я самый обычный публицист, — скромно ответил собеседник Серафима, — а Вы, молодой человек, меня приятно порадовали. Не часто увидишь тут юных членов высшего общества, которые предпочитают книги пустой болтовне.       Серафим уже было возмутился, поскольку он не был таким уж и юным, все-таки скоро четвертый десяток разменяет, но потом подумал, что, по сравнению с мистером Стэдом, он и вправду был мальчишкой и по возрасту, по количеству приобретенного жизненного опыта и по деяниям в этом мире. — Благодарю, — Сидорин улыбнулся, — я польщен. Для меня это честь. — Не сомневаюсь! А вот мой давний знакомый после прочтения этой книги наладил отношения с супругой, поскольку сумел выплыть из долговой ямы. Ох, женщины, им только одно подавай, — мужчина вздохнул, — что-то я заговорился. Пойду отдохну, а то еще ужин впереди. Удачи Вам.       Предприниматель, не успевший ничего ответить журналисту, пожал ему руку и, попрощавшись с ним, сел обратно в кресло. Ну надо же. Серафим раскрыл книгу вновь, но сосредоточиться ему не удавалось. Мужчина, которого с пеленок приучили к тому, что чтение — двигатель умственного прогресса, не мог сосредоточиться на напечатанных буквах, какова шутка!       Сидорин какое-то время просидел, пытаясь вникнуть в смысл написанного автором, но потом сдался, потому что это времяпровождение было бессмысленным. Он покинул читальный зал, вернув книгу обратно на полку, а затем вышел из библиотеки. Предприниматель при помощи лифта поднялся на палубу «А», чтобы еще немного подышать свежим воздухом, проветриться. На этом этаже, в отличие от остальных, на которых удалось побывать Серафиму, напротив лифтов стояли две софы, обитые красной тканью с золотым узором. Между ними стоял столик с тихо тикавшими часами. Швейцары открыли мужчине двери, и он вышел на улицу.       «Титаник», уже отплывший от берегов Ирландии, направлялся навстречу Нью-Йорку. Просто не верилось, очертания суши давно пропали из виду. Теперь вокруг корабля был не Ла-Манш и даже не Пролив Святого Георга, а бескрайняя и необъятная Атлантика.       Предприниматель долго бродил по палубам корабля, надеясь случайно встретить певицу. Ее образ не шел из головы. Она правда была какой-то неземной, будто несуществующей, миражом. Очнулся Сидорин только тогда, когда прозвучал горн, оповестивший пассажиров о скором начале ужина. Мужчина поторопился обратно в каюту, чтобы лишний раз не волновать свою невесту.       Девушка, как оказалось, и правда не находила себе места. Она ходила взад-вперед, надеясь, что ее суженый скоро появится. Так и случилось. Серафим открыл дверь и вошел в гостиную, на ходу стягивая пиджак. — Где ты был? Я не нашла тебя в библиотеке, — пожаловалась блондинка, пригладив растрепавшиеся из-за ветра русые волосы предпринимателя. — Гулял, — коротко ответил мужчина, мысленно обратив внимание на то, что невеста не особо-то старательно искала. — Нам пора собираться на ужин, — Андерсон сменила тему, — оказывается, сначала подают коктейль, — она забрала пиджак и протянула его горничной. — А почему вчера не подавали? — поинтересовался Серафим, решив отправиться в ванную перед тем, как одеться. — Подавали, мы просто об этом не знали, — пояснила девушка.       Предприниматель хмыкнул, мол, ясно. А затем отправился в душ. На длительные водные процедуры времени не было, несмотря на то что Эмили собиралась довольно долго. Освежившись, Серафим взял с вешалки два чистых полотенца, одним из которых он стал сушить непослушные волосы.       Дождавшись, когда Андерсон освободит гардеробную, Сидорин направился надевать фрак. Блондинка была красива, как всегда. На ней красовалось темно-аквамариновое платье с серебристыми камнями на поясе, шею украшало бриллиантовое колье, подаренное дядей. В ушах аккуратные сережки, на руке кольцо от Серафима, а волосы ниспадали на плечи. — Красота моя, — Сидорин игриво зацепил светлый локон, вызвав смущенный смешок из уст невесты.       Не оценить прекрасное мужчина не мог.       Предприниматель наскоро надел фрак, затянув бабочку. Посмотревшись в зеркало напоследок, он пригладил волосы и вернулся к будущей жене, поправив рубашку. Серафим довел свою спутницу до двери, а затем вышел, взяв невесту под руку. Они торжественной процессией направились в ресторан, куда медленно, но верно стекались пассажиры первого класса. На входе стояли официанты, державшие подносы с незамысловатым на вид коктейлем. Сидорин взял бокал для Эмили, а потом и для себя, отхлебнув алкогольный напиток. Мужчина скривился. Гадость редкостная. Хуже дряни он ни в одной забегаловке не пил. А Андерсон все нипочем. Казалось, что ей даже нравился вкус напитка.       Пассажиры расселись по столикам и стали ожидать меню. Персонал не стал их томить и уже через несколько минут начал раздавать карточки. Выбор блюд почти не отличался от вчерашнего. Только вместо лосося в сливках был крем-суп с картофелем из той же рыбы, также появился осетр на подушке из овощей. Серафим, возрадовавшись, что к нему с невестой не присоединилось семейство порядком надоевших Бэйкеров, заказал ягненка под мятным соусом (Эмили посоветовала) и артишоки, а его спутница предпочла новенького осетра, а на закуску овощной салат с каперсами.       Сидорин отпил вина, принесенного накануне, и осмотрелся. Виднелась седая макушка мистера Стэда. Вдалеке в окружении светских львиц сидела Маргарет Браун, а за соседним столиком капитан собственной персоной. Трапезу со Смитом, конечно, делил Брюс Исмей и его друг Томас Эндрюс. В зал начали выносить блюда. Желудок предпринимателя, голодавшего почти целые сутки, дал о себе знать.       Но это вмиг стало незначительной проблемой.       Швейцары открыли двери ресторана, и в помещение в ту же секунду зашли трое аристократов. Мужчина, уже знакомый Сидорину, дама преклонного возраста и она. Нежно-розовое платье с цветами, вышитыми из жемчуга, струилось по изящному телу. Волосы были забраны в высокую прическу, поэтому шея, на которую надели бусы из сапфиров, повторявших цвет платья, оказалась открытой. Серафим тяжело сглотнул. Троицу усадили за свободный столик. Дама, напялившая вульгарный для ее возраста салатовый наряд, что-то сказала певице.       Предприниматель не придумал ничего лучше, кроме как допить дорогое красное вино, бултыхавшееся в бокале. Официант быстро присеменил к столику, чтобы обновить его. Сидорин улыбнулся Эмили, не сводившей с него влюбленных глаз, желая скрыть свое напряжение. Вскоре перед парой появились тарелки с заказанными блюдами. Мужчина, пожелав невесте приятного аппетита, принялся за еду, чтобы хоть как-то отвлечься.       Не выходило. Глаза сами смотрели на девушку, сидевшую напротив. Он наблюдал за тем, как она накалывала кусочки картофеля на позолоченную вилку, как она пила шампанское. А сердце все не верило, что Дора действительно была живой. Таким же человеком, как и сам Серафим.       В какой-то момент девушка встала из-за стола. Ее спутники, следуя правилам этикета, что-то негромко говорили, видимо, желая остановить. Им это не удалось, и певица стремительным шагом покинула ресторан. Еще даже десерты не подали. Сидорин проследил за ней глазами, Эмили, сидевшая спиной ко входу, ничего не заметила. Надо было что-то придумать.       И Серафим принял единственное верное решение. — Я отойду ненадолго, хорошо? — вдруг спросил мужчина. — Куда? — блондинка явно ничего не понимала. — Это сюрприз.       Не дожидаясь ответа или хотя бы его подобия, Сидорин поднялся и, подмигнув ничего не понимавшей невесте, ушел. Андерсон осталась сидеть с открытым ртом, а предприниматель вышел из распахнутых швейцарами дверей. Возле лестницы стояли две женщины. Серафим подошел к ним. — Добрый вечер, дамы, прошу прощения за то, что прерываю ваш разговор, — Сидорин, продолжая быть галантным, поцеловал руки собеседниц, — вы не видели тут девушку в розовом платье? — Видели, — недоверчиво протянула одна из них. — А куда она пошла, не подскажете? — мужчина для убедительности выдал свою самую лучшую улыбку. — Побежала на палубу, — на его вопрос ответила вторая женщина. — Безмерно вам благодарен, — Серафим кивнул им, — прошу меня простить. Приятного вечера!       Предприниматель, стараясь не бежать, направился прямиком на улицу. Ему также открыли двери. Сидорин огляделся, но следов певицы не нашел. Зато ему навстречу шел рядовой матрос. Мужчина преградил путь молодому моряку, носившему синюю форму и бескозырку «White Star Line». — Чем могу Вам помочь? — учтиво спросил парень. — Тут не проходила девушка с темными волосами, в таком розовом платье? — Серафим жестикулировал, показывая примерный рост искомой особы. — Она где-то в той стороне, я увидел ее лишь мельком, — ответил матрос. — Благодарю, — бросил Сидорин и, обогнув моряка, направился в указанном направлении.       Он уже срывался на бег. Лишь бы не потерять ее.       Мужчина приближался к корме. Вокруг «Титаника» плескалась темная, как почерневшее небо, вода. Предприниматель подбежал к мостику. Невообразимый ужас охватил все его тело. Дора стояла буквально на краю борта, рядом с развевавшимся флагом. Она перелезла через перила и была в шаге от того, чтобы броситься в ледяной океан. Серафим, не раздумывая, помчался к лестнице. Никого, кто мог бы открыть калитку, не было, поэтому Сидорин просто перелез через ворота. Только после этого мужчина сбавил темп и стал медленно приближаться к спине девушки. Она не замечала его присутствия.

James Horner — Rose

— Решили искупаться? — предприниматель подошел к вопросу расслабленно, а его нелепая шутка прозвучала на русском. Певица дернулась, испугавшись, и едва не упала, — это было очень некрасиво с моей стороны, прошу прощения. — Идите прочь, — резко ответила Дора. И тоже на родном для них обоих языке.       Мужчина вздрогнул, услышав ее голос вживую. Он ничем не отличался от того, что был записан на многочисленные пластинки. Девушка повернулась, произнося дерзкую фразу. Тем самым она явила Серафиму свой профиль. Тусклые блики фонарей осветили ее оливковую кожу, на щеках были еле заметные следы от слез. — Мне нельзя тут погулять? — спросил Сидорин, осторожно шагнув ближе. — Уходите, я Вам говорю. — Вы очень негостеприимны. Я начинаю думать, что Вы более бестактны, чем я, — Серафим покачал головой, подойдя еще немного. — Почему Вы не можете просто уйти? — певица посмотрела на мужчину, который почти поравнялся с ней. — Хочется еще немного подышать свежим воздухом, — ответил Сидорин, пожав плечами, — знаете, вода очень холодная, — он кивнул на океан, разлившийся за бортом. — Правда? — неуверенно спросила Дора, — насколько холодная? — Настолько, что Вас парализует от холода, — максимально спокойно произнес предприниматель, — если Вы не умрете от сильного удара, конечно. — Откуда Вы знаете? — девушка, чьи аккуратные руки стиснули перила, вновь уставилась на воду.       Чуть ниже ее ног, облаченных в туфли, красовалась строгая надпись: «Titanic, Liverpool». — Когда я был маленьким, я жил с отцом. Моя мать была крестьянкой, она каждую зиму закаляла мой организм, обливая водой из проруби, — поделился он, — я Серафим, кстати.       Певица испуганно сглотнула, но произнесла в ответ на прозвучавшее будто невзначай имя лаконичное «Дарья». Сидорин, убедившись в своих догадках и картинно вздохнув, снял с шеи бабочку, а потом принялся стягивать черный пиджак. — Что Вы делаете? — спросила девушка. — Ну, я вижу, что Вы не собираетесь залезать обратно, — мужчина отбросил вещи на скамейку, стоявшую неподалеку, — поэтому мне придется прыгнуть вместе с Вами. — Чушь, — она фыркнула. — Вовсе нет. Прыгнете Вы — прыгну и я. Не верите? Я бы не советовал проверять, конечно, — предприниматель вытянул руку, подавая ее Доре, — но я все-таки надеюсь, что Вы решите не делать глупостей и не обречете нас обоих на верную смерть. — Нет, я прыгну, — отрезала певица, пару мгновений посмотрев на ладонь Сидорина. — Нет, не прыгнете. — Это еще почему? — Дарья возмутилась. — Если бы хотели прыгнуть, то уже сделали бы это, — пояснил Серафим, — ну же, — он заглянул в лицо ощутимо сомневавшейся девушки.       Помедлив, она все-таки отняла левую руку от перил и вложила ее в протянутую ладонь. Сидорин крепко обхватил ее, помогая повернуться певице спиной к океану и лицом к палубе корабля. Мужчина посмотрел в глаза Доры. Дыхание сперло. В шоколаде, обрамленном густыми ресницами, мерцали огоньки фонарей. Прохладный ветер развевал темные волоски, выбившиеся из прически. Она подрагивала то ли от холода, то ли от страха. — Так и будете на меня смотреть? — девушка вновь заговорила. Серафим, чья рубашка колыхалась от дуновений, улыбнулся, — может, поможете мне? — То Вы хотели прыгнуть, то требуете затащить Вас на палубу, — начал предприниматель, — я не успеваю за сменой Вашего настроения.       Оправдания по определению должны были получиться нелепыми, потому что Сидорин и не пытался объяснить свои действия. Напротив, он хотел донести до певицы, что смотрел очень даже специально и пристально. — Да неужели, — в голосе Доры сквозил сарказм. — Ставьте эту ногу сюда, — Серафим указал на нижнюю перекладину. Девушка выполнила его команду, — а теперь другую рядом. Осторожно.       Она уже почти поставила туфельку на перила, как каблук соскочил. Нога Дарьи запуталась в длинном платье, и Дора потеряла равновесие. Девушка закричала, осознав, что полетела вниз. Крепкая рука мужчины обхватила ее за талию. — Я же говорил, чтобы Вы были осторожны, — недовольно прокряхтел Сидорин, вытягивая певицу обратно на корабль.       Из-за резкого рывка предприниматель упал на деревянный пол. Он прилично ударился спиной, но девушку удержал. Спохватившись, мужчина перевернул их и навис над Дарьей, обеспокоенно разглядывая. — Вы в порядке? — Серафим посмотрел на побледневшую певицу.       Она пробормотала что-то похожее на «угу», когда послышался грозный голос: — Эй, ты! Отойди от нее немедленно!       Закатив глаза, Сидорин поднялся на ноги, чтобы посмотреть на того, кто с ним разговаривал. Этим человеком оказался тот самый мужчина, который увел Дарью днем и который появился с ней на ужине. — Отошел, — Серафим поднял руки. — Боже мой, деточка, ты как? — к ним подбежала дама в откровенном салатовом платье. Она посмотрела на предпринимателя, на котором не было бабочки и пиджака, а потом на лежавшую на полу девушку, — что ты с ней творил, уродец?       Спутник Дарьи поднял ее с палубы и, сняв свой пиджак, укутал в него продрогшую особу. Сидорин уже открыл рот, чтобы объяснить, что стряслось, и вернуть свое честное имя, как вдруг заговорила его новая знакомая: — Это я во всем виновата. — Что это значит? — спросил побагровевший от злости мужчина. — Я-я хотела посмотреть на, — она запнулась, обдумывая ответ. Серафим вопросительно посмотрел на нее, — на эту, на надпись на корме. — Надпись на корме? — ошарашенно уточнил ее спутник. — Ну да, — Дарья кивнула, — а потом поскользнулась и начала падать, — Сидорин едва не рассмеялся, — мистер… — Андерсон, — подсказал предприниматель. — Вот, мистер Андерсон может подтвердить. — Все так и было? — мужчина недоверчиво посмотрел на него. — Конечно, — Серафим пошел к скамейке, чтобы забрать бабочку и пиджак. — Куда пошел, негодник? — возмутилась доселе молчавшая женщина. — Я искренне надеюсь, — начал Сидорин, взяв свои вещи и вытащив из кармана брюк пару купюр крупного номинала, — что до моей невесты не дойдут гнусные сплетни.       После этих слов мужчина взял руку спутника певицы и пожал ее, вложив деньги. — Деточка, ты вся продрогла, — захлопотала дама, приобняв девушку.       Она стала уводить Дарью прочь с палубы. Та лишь мельком посмотрела на Серафима еще раз. — Можете быть уверены, — сквозь зубы процедил усатый мужик, отвечая на последнюю реплику Сидорина, — только знаете, что странно. Вы каким-то образом успели снять пиджак и бабочку, хотя, по вашим словам, девушка чуть не упала за борт. — Это не по моим словам она чуть не упала за борт, — поправил предприниматель, — хорошего вечера.       Он на ходу нацепил на себя вещи и, вытащив полупустой портсигар, закурил. Мужчина решил не возвращаться на ужин, а отправиться прямиком в каюту. Серафим уже было зашел в холл, но подумал и огляделся. Надо же было еще преподнести Эмили какой-то подарок, чтобы оправдать свой побег с ужина. Выкинув бычок за борт, Сидорин увидел стюарда. Он жестом подозвал парня к себе. — Да, господин, я слушаю, — сказал тот. — Доставьте в каюту мисс Андерсон самый лучший букет цветов, который только можете сделать, я буду ждать там, — быстро произнес предприниматель. — Будет исполнено, — стюард кивнул. — И как можно скорее, — добавил Сидорин, прежде чем скрыться в холле.       Мужчина буквально бежал в свои апартаменты, надеясь на то, что его невеста после ужина осталась в дамском салоне. Войдя в каюту, Серафим облегченно вздохнул. — Принесите, пожалуйста, бутылку шампанского и два бокала, — на этот раз он обратился к горничной, неизменно стоявшей у входа. Девушка кивнула, — и какой-нибудь десерт, на Ваше усмотрение. И сигару.       Служанка покинула каюту, выслушав просьбу пассажира. Сидорину оставалось только молиться на то, что персонал успеет до прихода его невесты. Он убрал граммофон со стола. Минут через десять вернулась горничная, но не одна, а со стюардом, которого она попросила о помощи. Парень держал в руках поднос с бокалами, накрытыми ажурными салфеточками, и тарелкой, спрятанной под клошем, на нем также было блюдечко с сигарой, а служанка несла ведерко с бутылкой. Они поставили все это на освободившийся столик. Стюард, поклонившись, удалился. Серафим заглянул под клош и увидел несколько эклеров, а также нарезанные фрукты. Мужчина удовлетворенно кивнул, в дверь постучали. Девушка открыла ее. На пороге стоял еще один стюард, чье лицо скрывал огромный букет. Охапка пионов, маленьких розочек и альстромерий стояла в железном ведре. Горничная пропустила коллегу. — Поставьте сюда, — Сидорин указал на место рядом с софой.       Член экипажа выполнил просьбу пассажира. Серафим, отдав ему небольшие чаевые, облегченно вздохнул и опустился в кресло. Он все-таки решил снять бабочку и пиджак, передав вещи служанке. Девушка унесла их в гардеробную, а Серафим слегка расстегнул рубашку.       Дверь в каюту вновь открылась, и в гостиную зашла Эмили. Блондинка, которая явно грустила из-за того, что ее жених куда-то запропастился, ошарашенно уставилась на букет цветов, стоявший в отнюдь не громоздком ведре. Затем ее взгляд перебежал на накрытый стол и на улыбнувшегося мужчину. Андерсон медленно подошла к предпринимателю. — Неужели это все для меня? — пробормотала она.       Вопрос был риторическим. — Для тебя все самое лучшее, Эмили, — горделиво ответил Серафим.       Девушка уже и забыла о своем негодовании. Она скромно присела на край софы, сохраняя ровную осанку. Горничная убрала клош, а затем взялась за бутылку, которая открылась с характерным хлопком. Служанка разлила шампанское по бокалам. Мужчина пальцами поднял сигару, а затем обхватил ее губами. Обслуга подошла и подожгла конец при помощи спичечной соломки из кедрового дерева. Сидорин затянулся и кивнул девушке, намекая на то, чтобы та оставила их. Горничная поклонилась и вышла из каюты. Дверь хлопнула, а Серафим взял эклер свободной рукой и поднес его к губам разволновавшейся блондинки. Она откусила кусочек, блаженно прикрыв глаза. Розовый язык слизнул остатки глазури. — Цветы очень красивые, — Андерсон повернулась, чтобы еще раз посмотреть на букет и коснулась пальчиками нежных лепестков, — спасибо.       Сидорин улыбнулся и, дождавшись, когда Эмили закончит поедание эклера, вручил ей бокал. Девушка, вытерев руки салфеткой, приняла тару. Серафим приподнял фужер в воздух, а затем отпил. После мужчина с наслаждением затянулся. Кто-то может сказать, что сигары и шампанское не лучшее сочетание, но предпринимателю было откровенно не до этого. Он точно заслужил отдых после такого насыщенного дня. Блондинка тоже пригубила из стакана, а затем плавно поставила его на стол. Каждое ее движение было наполнено грацией. — Я надеюсь, что остаток ужина прошел без происшествий? — мужчина посмотрел на невесту. — Да, — ответила она, — потом мы пошли в салон с миссис Браун. Она довольно неплохая собеседница. — Правда? — спросил Серафим немного безучастно и стряхнул пепел в хрустальную вазочку, которая всегда стояла на столе. Андерсон кивнула, несмотря на то, что совсем недавно отзывалась о светской львице вовсе нелестно. — Я на ужине не стала заказывать десерт, потому что расстроилась, что ты ушел, — слегка неуверенно начала Эмили, — поэтому спасибо еще раз.       Девушка быстро преодолела расстояние, разделявшее ее с Сидориным, и клюнула его в губы. Она так же быстро отстранилась, слегка покраснев. Дело в том, что целовались они довольно редко, потому что Андерсон боялась, скажем, перейти черту до свадьбы. А если дядя узнает, что Серафим…упаси его Бог. Тем не менее мужчина еще раз ненадолго прикоснулся к сладким от эклера губам, а затем обнял свою будущую жену.       Только вот мысли его были вовсе не с Эмили.

***

12 апреля 1912 года

      Над «Титаником» в очередной раз взошло солнце. Корабль плыл, как по мягкой расплавленной голубой глазури. А Серафиму не спалось. Мысли не давали ему покоя. Он лежал в уютной теплой постели рядом со своей будущей супругой, которая безмятежно дремала. Но думал мужчина не о ней, а о той, с кем познакомился накануне вечером. Лично, не через пластинки. Его, признаться, мучила совесть. Взрослый человек, порядочный, как можно представлять всякие бесстыдства, да еще и при живой невесте? Эта хрупкая девушка явно не заслужила подобного отношения.       Под бесстыдствами подразумевались тонкие пальцы, от прикосновения которых кожа до сих пор горела, ясные глаза, цвет которых мерещился повсюду. И губы. Такие нежные, как лепестки роз. Тех самых, что были собраны в букет и стояли в гостиной в качестве прикрытия. Но Сидорин же не изменял, правильно? И что, что измена начинается с головы, то есть с мыслей? Ну и что, что предприниматель не мог уснуть, вспоминая странную встречу на корме судна?       Мужчина все думал о том, что подтолкнуло певицу на то, чтобы захотеть лишить себя жизни. Да, он был уверен в том, что Дора бы не спрыгнула. Но вдруг? Почему она так просто готова была оставить самое дорогое, что есть на свете? Ведь никакие украшения, машины, дома и слава не заменят искренних человеческих эмоций, впечатлений, здоровья в конце концов. Серафима не то чтобы не удивляло то, что в жизни девушки, чье имя так ласково и совершенно секретно трепетало в сердце, было не все идеально. Сидорин и сам не был готов назвать себя счастливым человеком. Хотя когда губы предпринимателя беззвучно произносили «Даша», душа начинала петь, искрилась от радости, как огни большого города, а на лице расцветала улыбка. Может, это и было счастье? Может, конечно. Только вот Доре, кажется, этого самого счастья не хватало. В чем же причина? Серафим сразу вспоминал о том противном старикашке, налетевшем на него в самый неподходящий момент, когда можно было надумать невесть что. Это знакомый певицы и сделал. А кто он вообще такой? Муж? Брат? На брата не очень похож. Дядя? Дедушка? И кто та женщина, чей салатовый наряд с откровенным вырезом будет сниться Сидорину в кошмарах?       И какого, собственно, черта мужчина, который где-то через месяц станет полноправным членом семьи Андерсонов, думал о другой девушке? Ну неужели у него не было ни капли стыда? Отец, который кучу лет и душевных сил потратил на то, чтобы взрастить сына, ждал свадьбы, как манны небесной. Сам Серафим, который помнил о семье и готов был сделать все, чтобы помочь и ей, и себе, бизнесу. Эмили, невинное создание, Эмили! Она так цеплялась за своего жениха, будто он был последним на планете представителем сильного пола. Почему нельзя просто забыть о своих прихотях и сделать то, что нужно?       В дверь каюты постучали. Предприниматель тяжело вздохнул, прикрыв лицо ладонями. Надо собраться и доплыть до Нью-Йорка, чтобы исполнить долг. Кто вообще мог явиться в такое раннее время: наручные часы, которые были не столь дорогими, чтобы прятать в сейф, а потому лежавшие на тумбочке, показали ровно восемь утра. Это значило, что завтрак только начинали подавать. Горничная открыла дверь и, судя по звукам, тут же закрыла ее. Серафим решил подняться, чтобы узнать, что происходит. Он натянул халат, чтобы не появляться перед служанкой в одной пижаме и не смущать ее. Сидорин завязал пояс черного балахона, который до этого аккуратно лежал на пуфике возле трюмо, и вышел в гостиную. — Доброе утро, мистер Андерсон, — девушка, поправлявшая цветы, стоявшие в ведре, выпрямилась и присела в поклоне, приветствуя пассажира.       Опять этот «мистер Андерсон»! Эмили что, всех заставила его так назвать? Мужчина не стал срываться на ни в чем неповинной горничной. — Кто приходил? — спросил он, кивком головы указав на дверь. — Я Вас разбудила? Прошу прощения, мистер Андерсон, я не хотела! — служанка испуганно затараторила, — только не говорите миссис Андерсон! — Не разбудила, я уже давно не спал, — заверил ее Серафим, — так кто приходил? — Вам передали записку, — ответила девушка, продолжая стоять на месте, — Вы не расскажете миссис Андерсон? — она с надеждой посмотрела на предпринимателя. — Да не расскажу я, зачем мне это, — Сидорин нахмурился. — Спасибо, — искренне прошептала служанка и направилась к комоду, на котором лежала аккуратно свернутая бумажка. — А что с тобой бы сделала миссис Андерсон, если бы узнала? — мужчина задал интересовавший его вопрос, принимая из рук горничной записку. — Она бы пожаловалась на меня, — тихо ответила его собеседница, — меня бы оштрафовали. — Такое уже было? — в ответ девушка неловко кивнула, — что ты сделала? — Слишком сильно затянула корсет, хотя миссис Андерсон меня сама об этом попросила, — служанка говорила все также смущенно, смотрела в пол, — простите меня за то, что я Вам это сказала. Мне стоит вернуться к работе. — Не переживай, я ничего ей не скажу. Если вдруг у тебя возникнут еще какие-то проблемы, сообщи мне, я разберусь, — заверил ее Серафим.       Ну не мог он бросить без опеки это дитя, которое явно оставалось беззащитным, служа на «Титанике». А сколько еще было таких горничных, стюардов и официантов, которые ни за что лишались хлеба? Вмиг Андерсон, которую почему-то все называли «миссис», хотя она еще не была замужем, перестала быть такой невинной. Сидорин знал, что блондинка привыкла к роскоши, но это вовсе не значило, что к таким же людям, как она сама, нужно было относиться, как к скоту. — Спасибо, — молоденькая девушка, помедлив, ответила.       Она улыбнулась, глаза ее заблестели. Видимо, слишком долго не чувствовала поддержки. Пауза, выдержанная перед выражением благодарности, только убедила предпринимателя в том, что обслуга не имела корыстных целей, когда рассказывала о своей нелегкой работе с Эмили. Ей просто хотелось с кем-то поделиться, чтобы кто-то посочувствовал ей. Раз так, то Серафим окажет ей необходимую услугу, когда потребуется. — Набери ванну, пожалуйста, — попросил Сидорин, подумав о том, что успеет понежиться в теплой воде, раз его невеста еще не проснулась.       Как только служанка отправилась включать воду, мужчина вспомнил о том, что не прочитал записку, адресованную ему. Предприниматель покрутил сложенную бумажку в руках. Кто бы это мог быть? Все-таки на корабле он почти ни с кем не общался. Уильям Стэд? Зачем такому знаменитому человеку связываться с не самым богатым обладателем нескольких текстильных фабрик? Томас Эндрюс или Брюс Исмей? Они могли бы обратиться к нему лично, если бы дело касалось денег или чего-то подобного.       Нос Серафима учуял слабый запах. Ваниль, нечто цитрусовое, напоминавшее апельсины или лимоны, сандал, мед, вовсе не казавшийся приторным. Эти духи Сидорин узнал бы из тысячи. «Fleurs d'Amour» французской фирмы «Roger & Gallet». Мужчина хорошо помнил этот граненый пузырек из хрусталя «Баккара», который упаковывался в шелковый расписной футляр. Такие духи он подарил своей возлюбленной. Воспоминания о тех временах поглотили его. Будущий предприниматель потратил тогда все деньги и влез в долги, которые оплатил отец. Досталось ему тогда, конечно, знатно. Но дама сердца плакала от радости. Этот аромат тогда только набирал популярность, в тысяча девятьсот втором году, а потом про него немного позабыли, потому что появились другие. Но они были такими стойкими, что запах оставался на всех вещах, к которым прикасалась его носительница.       Сидорин развернул записку. Могла ли это быть… «Я хотела бы лично поблагодарить Вас за вчерашнее, если Вы не против. Я буду ждать Вас у парадной лестницы после завтрака.»       Аккуратным почерком, на русском. Буквы складывались в емкие слова, в правописании которых Серафим засомневался бы, если бы царапал сам, поскольку давно не говорил на родном языке. Сердце заколотилось с бешеной скоростью. С такой даже винты «Титаника» не вращались. Сидорин сжал в руке заветную бумажку, даже не задумываясь о том, как Даша нашла его каюту.       Узнает при встрече.       Мужчина поторопился в ванную. — Можете сливать, я приму душ, — взволнованно сказал он, заглянув в комнату. — Но вода уже почти набралась, — горничная, стоявшая у полочки с ароматными маслами, рукой указала на прозрачную гладь.       Предприниматель вздохнул. Ему срочно нужно было покурить. Серафим дрожавшими пальцами поджег кончик сигареты. Куда девать записку? Сидорин хотел бросить смятый комок в камин, чтобы Эмили не увидела. Но что-то его остановило. Он развернул бумагу и принялся вчитываться в написанный рукой Даши текст. Мужчина нервно ходил по комнате, надеялся на то, что Андерсон не проснется до его ухода и не начнет задавать кучу лишних вопросов. Затушив бычок, предприниматель тихо вернулся в спальню и на цыпочках доковылял до гардеробной. Серафим набрал нужный код на дверце сейфа и взял в руки кожаную папку с документами. Распрямив послание и стараясь не шелестеть, он спрятал его среди других бумаг, а затем со спокойной душой заблокировал железную коробку. После этого Сидорин так же тихо дошел до гостиной, где служанка ему сообщила, что ванна готова.       Серафим поблагодарил ее кивком головы и скрылся за белой дверью. В помещении витал тонкий запах масел, добавленных в воду. Мужчина глубоко вздохнул. Водные процедуры заняли у него порядка десяти минут. В другой ситуации он бы мог купаться и полчаса и даже целый час. Почистив зубы и приведя волосы в порядок, предприниматель вышел из ванной и сразу направился обратно в гардеробную, чтобы одеться. Избавившись от халата, Сидорин напялил черные брюки, жилетку и пиджак, а также белую рубашку. Хотелось выглядеть как-то статно. Именно поэтому он забросил в карман золотые часы с цепочкой. Серафим полюбовался на себя в зеркало, как барышня, а потом надел невысокую черную шляпу. По пути в гостиную мужчина остановился у письменного стола. Предприниматель быстро выудил один листок и ручку, а затем оставил невесте послание, чтобы та не волновалась, когда проснется и не обнаружит его в каюте. Текст гласил, что Сидорин направился на встречу с партнером и разыщет Эмили, когда освободится. Со спокойной душой автор послания оставил его на тумбочке и вышел из спальни. — Подождите, пожалуйста, — уже у выхода из апартаментов его окликнула служанка. Серафим повернулся, — дайте я Вам хоть ботинки начищу.       Мужчина хотел было возразить, но девушка уже вытащила из передника небольшую тряпочку и опустилась на корточки. Пара движений, обувь Сидорина заблистала. — Спасибо, — предприниматель искренне улыбнулся и легонько сжал предплечье обслуги, скрытое темной тканью платья.       Он вышел из каюты, горничная тихонько прикрыла дверь. Все сборы, судя по карманным часам, заняли около часа. Ровно столько же оставалось до конца завтрака. Вроде мало, а вроде и целая вечность. Сидорин направился к лифтам, мысленно решая, как скоротать время. Идти в кафе было рискованно, потому что туда в любой момент могла заявиться проснувшаяся и проголодавшаяся Эмили. А рядом с Серафимом уж точно не было бы никакого партнера. Лучше бы что-нибудь другое придумал. Делать было нечего, мужчина решил подняться на верхнюю палубу.       Лифт быстро отвез его на нужный этаж, и уже через пару минут Сидорин вдохнул свежий океанский воздух. Людей с каждой секундой становилось все больше. Предприниматель присел в свободное кресло. Оно напоминало те, что стояли в кафе, потому что тоже было плетеным. Серафим мигом почувствовал, что практически бессонная ночь решила напомнить о себе. Мимо очень удачно пробегал стюард, поэтому мужчина незамедлительно окликнул его, попросив принести крепкого кофе. Просьбу быстро выполнили. Пассажир отпил дымившийся наваристый напиток.       Он растягивал удовольствие, чтобы было, чем себя занять. Мужчина то глотал кофе, то курил (в общей сложности сигареты три, наверное), то глазел по сторонам, то проверял время. Словом, было сделано все, что могло бы отвлечь от пожиравших изнутри мыслей. О чем говорить с Дашей? Спрашивать ли про то, что послужило причиной возникшему инциденту? Нужно ли было сообщать о том, что Серафим питал огромную страсть к песням девушки? И как там Эмили, проснулась?       Стрелки на белом циферблате двигались неумолимо медленно, но, когда они все же приблизились к отметке в десять часов, Сидорин, у которого некоторое время назад забрали пустую чашку с блюдцем, поднялся на ноги. Он знал палубу, как свои пять пальцев, поэтому старался не бежать, не торопиться, но ноги сами несли его к резным дверям, возле которых круглосуточно стояли швейцары. Серафим вошел в холл и стал спускаться по лестнице. Внизу предприниматель увидел ее, Дашу. Она стояла к нему спиной, одетая в бежевое платье, отделанное кружевами того же цвета. Девушка оглядывалась по сторонам, явно надеясь на то, что мужчина явится на встречу. От осознания этого Сидорин улыбнулся. Он чинно продолжил спускаться по лестнице. Приблизившись, Серафим учуял уже знакомый цитрусово-восточный запах. Предприниматель прочистил горло. Певица резко повернулась к нему. — Доброе утро, — сказал мужчина, взяв в руку ладонь Даши, чтобы поцеловать.       Девушка внимательно следила за каждым движением. Она смотрела то в его голубые глаза, то на губы, потянувшиеся к ее руке, украшенной золотым браслетом. — Доброе утро, — все-таки ответила певица, когда Сидорин отпустил ее ладонь. — Прогуляемся? — предложил Серафим, указав на выход на палубу. — Но я хотела… — Прошу, пожалуйста, не разбивайте мое сердце, Вы же не можете просто сказать спасибо и уйти, — жалостливо протянул предприниматель, а затем выставил локоть, предлагая Даше ухватиться за него.       Таким образом, его высказывание не особо походило на просьбу. Складывалось впечатление, что он не оставлял певице выбора. Поколебавшись, она все-таки обхватила его предплечье, украдкой посмотрев на довольное лицо. Сидорин и правда был безмерно рад, старался этого не показывать, но губы все равно растягивались в улыбке, которую хотелось затолкать себе глубоко в горло, чтобы не смущать спутницу. Мог ли вообще мужчина подумать, что будет когда-нибудь подниматься по лестнице на таком корабле, как «Титаник», вместе с обладательницей его любимого голоса? Пара вышла на палубу. Дул слабый ветер, светило солнце. — Так и будете молчать? — ненавязчиво поинтересовался Серафим, специально посматривая куда-то вдаль. Даша встрепенулась и покосилась на спутника. — Хорошая погода, — она сказала нечто бессмысленное и бесцельное. — Да, хорошая, — согласился мужчина, — на «Титанике» все хорошо. Еще ни разу со мной не случилось ничего дурного. — Правда? — искренне удивилась девушка.       Может, потому что подумала, что Сидорин дьявольски удачливый, может, потому что думала, что их встреча показалась ей не особо приятной. В том смысле, что она произошла при не самых лучших обстоятельствах. Или потому, что не поняла, как предприниматель умудрился развить беседу из фразы, которая в общем-то ни к чему не обязывала. — Конечно, — Серафим кивнул знакомому господину, — даже сейчас. — Что сейчас? — решила уточнить Даша. — Я иду под руку по палубе «Титаника» с девушкой, с которой уже долгое время мечтал познакомиться, — предельно честно ответил он. — Почему именно со мной? — помедлив, певица задала еще один вопрос.       Она смотрела вниз, изучала деревянный пол. Ее туфли стучали по дубовой поверхности, подол платья слегка развевался. — Потому что я даже взял с собой граммофон, чтобы слушать Ваши песни по утрам.       Честность — страшное оружие. Серафим решил не врать и не прогадал. Ему удалось удивить собеседницу своим заявлением. Он посмотрел на нее. Певица была заметно ниже него, несмотря на небольшой каблук. Девушка ощутимо смутилась. Сидорину, разглядывавшему ее сережки с жемчугом, показалось, что он даже увидел румянец на щеках. — Это немного неожиданно, — призналась Даша, — но я тронута. Что именно Вам нравится в моих песнях? — Я влюблен в Ваш голос.       Серафим решил, что раз ходить, то ходить по-крупному. Он не стал стесняться в выражениях, поэтому ответил на поступивший вопрос также честно, как и на предыдущий. — Мне никто никогда не говорил ничего подобного, — певица окончательно зарделась. — Я, как Ваш преданный поклонник, очень рад, что сделал это первым, потому что Вы точно меня запомните, — довольно сказал предприниматель.       Девушка улыбнулась и наконец смогла избавиться от напряжения, охватившего ее тело. Сидорин почувствовал, что только что одержал маленькую победу. Он смог наладить контакт. — Позвольте мне узнать, как же Вы нашли мою каюту? — мужчина заговорил вновь. — Я попросила стюарда разузнать, где Вы остановились, — пояснила Даша, — немного описала Вас. — Неужели? И как же Вы меня описали? — Как высокого, русоволосого, голубоглазого господина. Вежливого, настойчивого и до ужаса бестактного. — Прямо так и описали? — Почти, — певица хитро прищурилась. — А почему это я бестактный? — Потому что Вы нагло вмешались в мои личные дела, — довольно серьезно сказала Даша, — но я все-таки Вас пригласила, чтобы поблагодарить. Даже если бы я не, — она запнулась, — не спрыгнула, я могла бы упасть, точно так же споткнувшись. Поэтому я искренне благодарна Вам. — Я всегда готов прийти к Вам на помощь. Не смогу жить без Вашего голоса, — быстро ответил Серафим, — а Вы, Дарья, встретились со мной только ради того, чтобы поблагодарить? — Вот как с Вами можно вести беседу? — возмутилась его спутница. — А что такого я сказал? — невинно спросил Сидорин. — Ты даже не знаешь банальных правил этикета! Перебил меня в самом начале нашей встречи! — А мы уже на «ты»? И это я еще не знаю правил этикета, — спокойно произнес мужчина. — Ты…ах, это правда невыносимо!       После этих слов девушка, глотавшая ртом воздух, отцепилась от предпринимателя и направилась прочь. — Ну прости-прости, постой, — Серафим успел схватить ее за руку, тем самым остановив. Она повернулась, махнув волосами, и выжидательно посмотрела на него, — я больше не буду.       Мужчина оправдывался, как маленький ребенок. Он с надеждой посмотрел на певицу. Сидорин все еще держал ее за руку. От этого по телу разливалось какое-то странное тепло. Предприниматель ни с кем не испытывал подобного, тем более с Эмили. Даша хмыкнула и, сделав вид, что хочет освободить проход для других пассажиров, которые также прогуливались, подошла к собеседнику и взялась за предложенный им локоть. Пара продолжила идти по залитой солнцем палубе, они сохраняли молчание. Серафим даже представить не мог, сколько прошло времени. Он просто наслаждался присутствием Даши. Спустя какое-то время солнце постепенно стало клониться к закату. Надо же, пролетело несколько часов, а Сидорин не заметил. Ему казалось, что прошло минут десять. Он так привык к девушке, что на душе не было ничего, кроме безграничного спокойствия. Прямо как воды Атлантики, которые почти не колыхались. — Присядем? — Серафим, остановившись у шезлонгов, предложил передохнуть.       На лице Даши не было и капли усталости, но она молча согласилась, опустившись на деревянную поверхность. — Тебя не будут искать? — спросила она.       Хороший вопрос, потому что Сидорин рано утром ушел на встречу с «партнером», так и не увидев Андерсон. Но в этом случае желание еще немного побыть с певицей одолело здравый смысл. — Не думаю, — мужчина покачал головой, — расскажешь о себе?       Для Серафима границы дозволенного стерлись уже давно. Начиная с того момента, как он ошарашил новую знакомую признаниями с любовью к ее голосу. Поэтому открыто спрашивать о чем-то личном предприниматель не боялся. — Лучше уж ты расскажи, ты-то, как я понимаю, обо мне все знаешь. — Ответь только на один вопрос, а потом я расскажу все, что ты захочешь услышать. — Задавай. — Кто этот господин и дама, что налетели на меня вчера с обвинениями?       Даша выдохнула. Ей очень не хотелось обсуждать что-то, что было связано с ее желанием сброситься в океан, но почему-то то, что решил выяснить ее собеседник, показалось более-менее приемлемым. — Это друзья моей мамы. Когда отец умер, она стала полноправной хозяйкой поместья. Сам понимаешь, что доходы падали, поэтому ее друзья воспитывали меня, помогали ей финансово. Потом мой наставник сказал, что у меня очень красивый голос. Анна Павловна и Михаил Александрович сразу наняли мне преподавателя, который развил мой талант. Вскоре после этого мама заболела, ее друзья выкупили наше имение, чтобы мы могли рассчитаться с долгами. Через пару месяцев она умерла. Брюшной тиф и скорбь по сыну, моему брату, который скончался в двухлетнем возрасте, — Даша вздохнула, — я росла с Анной Павловной и Михаилом Александровичем, своих детей у них нет. Я знаю, как мама любила наше поместье, потому что оно хранит воспоминание о временах, когда вся наша семья была счастлива. Я хочу заработать деньги и выкупить его обратно. Это довольно тяжело. Я устала от однообразных будней, приемов и прочих развлечений, придуманных для тех, у кого есть, чем за них заплатить.       Серафим хотел всего лишь узнать о том, кем приходились певице те люди, к которым он так быстро ощутил неприязнь, а в итоге услышал почти всю историю ее жизни. Мужчина ободряюще улыбнулся и опустил ладонь на ее руку, сжавшуюся в кулак. Девушка улыбнулась ему в ответ и приготовилась внимать рассказу. Сидорину было практически нечего скрывать. Он поведал Даше о своей семье, работе, о том, как ему вообще удалось вырваться из России. Его слушали внимательно, не перебивая, понимающе кивали или смеялись, когда история того требовала. И смеялись искренне, а не как это обычно бывает. — И как же ты попал на «Титаник»? — поинтересовалась она.       Можно было отшутиться и сказать, что просто отправил своего слугу за билетами, но Серафим предпочел сохранить честность, преобладавшую в разговоре. Даша не показалась ему тем человеком, который мог бы оценить ложь. Собрав волю в кулак, Сидорин рассказал обо всем, как на духу. — Ты ее не любишь, — девушка вынесла вердикт.       Другой человек бы уже затеял ссору за такое своевольное вмешательство в личную жизнь, а Серафим не только не разозлился, но даже удивился. Как Даша, толком не проживая с ними в одной каюте, смогла разобраться в том, в чем сам мужчина не мог разобраться уже долгое время. — Почему ты так решила? — Потому что на твоем лице отразилась боль еще тогда, когда ты услышал мой вопрос, — ответила она.       Певица отвернулась, чтобы не смущать предпринимателя. Тусклые лучи солнца, тонувшего в океане, падали на ее лицо. Темные волосы так красиво скользили по коже, что у мужчины сердце раз за разом пропускало удар. Девушка вдруг опять повернулась к нему. — Это получается, что ты будешь Серафимом Андерсоном? — Получается так. — Прости, но это звучит ужасно, — Даша громко рассмеялась.       Некоторые женщины даже удивленно обернулись, но ее это ничуть не беспокоило. Она только прикрыла рот ладонью, продолжая громко смеяться. Сидорин и сам не удержался. Заметно опечаленный доселе мужчина изогнул губы в легкой усмешке. — Откуда ты такая появилась?       Девушка замерла, перестав смеяться. Сначала ей показалось, что вопрос прозвучал в шуточной форме, но она увидела, что ее собеседник был предельно серьезен. — Из России, как и ты. И какая «такая»?       Серафим пожал плечами. Он и сам не мог точно ответить на этот вопрос.       Неповторимая, пожалуй.       Послышался горн, близился ужин. Плохо дело, очень плохо. Эмили будет в ярости, Сидорин это знал. Чтобы еще сильнее не раздраконить невесту, он поднялся с шезлонга, намереваясь попасть в каюту как можно скорее. Напоследок мужчина оставил короткое «до встречи на ужине» и поцелуй на тыльной стороне ладони Даши. Предприниматель не увидел, как она посмотрела ему вслед, а уж как прижала руку к груди — тем более. Серафим уже мчался в апартаменты. Остановившись у своей двери, Сидорин вздохнул. Набравшись смелости, он вошел в гостиную. — Неужели ты все-таки объявился, — его тут же встретил недовольный голос блондинки.       Девушка стояла в одном халате, сложив руки на груди. Видимо, принимала душ. Горничная, заметившая, что в комнате стало на одного человека больше, отвлеклась от уборки и поклонилась ему. Затем служанка, почуяв необходимость удалиться, убежала в спальню. — Прости, я был занят, — мужчина уже сделал шаг к невесте, но она отвернулась, — ты же сама говорила, что я должен делать все для семейного бизнеса. — А судьба семейного бизнеса зависит от женщины, которая носит «Fleurs d'Amour»? Только не делай такое лицо. Неужели ты думал, что я не разбираюсь в парфюме? — Андерсон всплеснула руками, на ее лице отразилась боль, — Серафим, что происходит? Ты ушел рано утром, даже не удосужившись меня разбудить, а вернулся под ужин после дня, проведенного с какой-то женщиной.       Мда, Сидорину стоило учесть то, что духи и вправду были стойкими и обладали довольно узнаваемым запахом. Мозг стал усердно придумывать подходящие ответы, но ничего вразумительного, как назло, не получалось. — Ушел с утра, ничего не сказав, я потому, что ты крепко спала. Я правда был на встрече, — начал предприниматель, — с тем самым господином, о котором я тебе рассказывал. Потом уже возвращался в каюту, но увидел на палубе девушку, которая показалась мне знакомой. Оказалось, что это та самая певица, чью музыку я слушаю каждое утро. Я не мог не расспросить ее об этом, понимаешь?       Вопрос повис в воздухе, а мужчина вдруг осознал, что так ничего про песни у Даши и не спросил. — Хотя бы сейчас не ври, пожалуйста, — холод мелькнул в глазах Эмили. Сидорин напрягся, — от тебя разит женскими духами. Это была не просто короткая встреча. Ты провел со своей певицей целый день. Подруги миссис Браун, случайно увидевшие вас на палубе, тому подтверждение. — Я не хотел, чтобы ты переживала, поэтому не стал ничего говорить. Но сейчас я понимаю, что мне стоило тебя предупредить, — Серафим сдался. — Это я не понимаю, правда. — Я больше так не буду.       Серафим вспомнил, что еще несколько часов назад говорил то же самое Даше. Сердце опять забилось в ускоренном режиме. Боже, перед предпринимателем была его же невеста, которая крайне разозлилась из-за случившегося. А он что? Вспоминал о девушке, с которой в буквальном смысле забыл обо всем и обо всех. Сидорин даже не стал задумываться о том, с каких это пор подружки миссис Браун сообщают Андерсон о том, чем занимается ее будущий муж. — Надо готовиться к ужину, — Эмили устало вздохнула, посмотрев на потолок, — нас пригласили за большой стол к капитану, поэтому мы должны выглядеть безупречно. Не заставляй меня думать о том, что наша грядущая помолвка является ошибкой.       Блондинка подошла к комоду и взяла небольшой конверт, который уже через пару мгновений оказался в руках у Серафима. Девушка выразительно посмотрела на своего жениха, а затем ушла в спальню. Сидорин, пробежавшись глазами по приглашению, вытащил из пиджака карманные часы, чтобы узнать, сколько времени оставалось на сборы. Пятнадцать минут. Душ явно отменялся, поэтому мужчина, отложив послание, направился прямиком в ванную, чтобы хотя бы почистить зубы и уложить волосы. Эмили была права. Нужно произвести хорошее впечатление не просто на богатых людей, а на самые сливки первого класса. Никаких опозданий и ссор.       Андерсон управилась на удивление быстро. Серафим обратил на нее внимание только тогда, когда надел фрак, на котором не было ни одной складочки. Блондинка сидела на пуфике и смотрелась в зеркало, чтобы удостовериться, что все было и вправду совершенно. Она подбирала украшения. Шлейф бордового платья струился по стройным ногам. Сидорин, подумав, открыл сейф и достал из него коробку с рубиновым ожерельем. Его взгляд машинально упал на папку с документами, среди которых затесалась записка от Даши. Не время думать об этом. Мужчина захлопнул сейф и подошел к невесте. Эмили внимательно посмотрела на него. Предприниматель достал украшение и приготовился надеть его на девушку. Андерсон приподняла волосы, открыв будущему мужу доступ к шее. Серафим ловко защелкнул застежку и опустил ладони на хрупкие плечи, скрытые шелковой тканью. — Вот теперь все идеально, — сказал он.       Девушка слегка улыбнулась и положила ладонь поверх его. На безымянном пальце все еще было кольцо, надетое поверх тонких перчаток. Сидорин посмотрел на него с неким облегчением и горечью одновременно. Он вроде и рад был тому, что блондинка решила не рубить с плеча и простила его, но также и расстроился, потому что это означало то, что свадьба была в силе. В зеленых глазах Андерсон промелькнуло нечто, похожее на благодарность. Все-таки ей важно произвести приятное впечатление. Если это так, то Серафим непременно в этом поможет.       Эмили поднялась с пуфика и, взяв жениха за руку, направилась к выходу из каюты. Коридоры палубы были наполнены пассажирами первого класса, торопившимися на ужин. Пара не стала отставать и уже через пару минут была у дверей ресторана, возле которых подавали коктейль. Сидорин бы обязательно отказался от напитка, если бы не приглашение за большой стол. Всюду пестрили платья, перья, которыми дамы украшали прически. Взгляд предпринимателя остановился на мужчине с усами, который был в военной форме. — Это майор Арчибальд Батт, — наклонившись, пояснила Андерсон, улыбнувшись какой-то особе в черном кружевном платье, — военный помощник президента Тафта, — блондинка отпила коктейль, — видишь того светловолосого господина с молодой спутницей? — Вижу, — Серафим кивнул, взяв невесту под руку. — Это Джон Джейкоб Астор-четвертый, — сказала Эмили, — основатель отеля «Уолдорф-Астория». Он путешествует со своей супругой, Мадлен Форс, которая на год моложе его сына. Поговаривают, что она беременна. На ней даже корсета нет. Это такой скандал! Миссис Браун как раз с ними. По ее словам, Мадлен очень милая юная леди. А вон там, — девушка помахала рукой какой-то утонченной даме, — миссис Дафф-Гордон. Она владеет домом моды «Maison Lucile». У нее очень много идей, а платья просто потрясающие.       В зале ресторана появился мистер Смит. На капитане был черный китель, украшенный многочисленными орденами и наградами. Обычно мужчина появлялся в головном уборе, вернее, таким его видел Серафим на фотографиях и на торжественном спуске «Титаника» на воду. Теперь же седые волосы мистера Смита ярко выделялись на фоне вычурного интерьера. Вскоре в помещение зашли Томас Эндрюс и Брюс Исмей. Официанты стали приглашать пассажиров к столу, а также принялись подходить к гостям с подносами, чтобы те оставили на них пустые бокалы из-под коктейлей. Серафим поставил тару на железную поверхность. Рядом с его фужером встал еще один. Его держали музыкальные пальцы. Оливковая кожа. Сидорин ошарашенно повернул голову. Прямо около него стояла Даша, которая широко улыбалась. Девушка выглядела не менее роскошно, чем убранство «Титаника». Золотистое платье, украшения в тон одежде: бусы, сережки, браслеты и, конечно, кольца. Ее образ можно было использовать, как синоним к слову «дорого». — Простите, мисс, мы, кажется, не знакомы? — послышался фальшиво-вежливый голос Эмили.       Предприниматель встрепенулся, отвел взгляд от певицы. Андерсон строго посмотрела на будущего мужа. Даша выдержала паузу, наблюдая за тем, как официант отправился к другим гостям. — Да, нас не представили, — сказала она, — можете звать меня Дорой. — Так это Вы та самая Дора, — наигранный восторг украсил лицо блондинки, — мой дорогой жених много рассказывал о Вашей музыке, — Эмили положила вторую руку на предплечье Серафима, демонстрируя кольцо. — Приятно слышать, — певица героически выдерживала напряжение, повисшее в воздухе.       Даша, учтиво кивнув, отошла от пары. Каково было удивление Серафима, когда он понял, что девушка двинулась к большому столу. Эмили также не стала долго тянуть и подошла к двум свободным стульям, которые отодвинули официанты. К несчастью Сидорина, он оказался прямо напротив Доры. Что ж это за напасть такая? Ужин грозился превратиться в катастрофу.       Во главе стола, будучи самым почетным гостем, расположился капитан. По его левую руку сидел Брюс Исмей, затем Джон Джейкоб Астор-четвертый с супругой, потом Даша (кстати, без сопровождающих), миссис Браун и мистер Стэд. Справа от капитана был Томас Эндрюс, пара неизвестных Серафиму господ, сам Сидорин с невестой, а также миссис Дафф-Гордон с мужем. Предприниматель вмиг почувствовал себя неловко. Было довольно непривычно находиться в кругу настолько знаменитых людей.       Сервировка стола тоже поражала воображение. Несколько видов позолоченных приборов: для устриц, салатов, мяса, рыбы, супа и десерта; подставная расписная тарелка, белоснежная салфетка с вышивкой, бокалы для разного вида алкоголя и воды. В центре стояла низкая ваза с цветами, а также два канделябра, в каждом из которых было по три свечи. Официанты запорхали вокруг стола, предлагая напитки. Начинать ужин было принято с дорогого шампанского. Оно запузырило в фужерах. Следом стали предлагать закуски. Устрицы, черная икра, которую следовало есть с тонко нарезанным багетом, только что испеченным на кухне. Сам Серафим остановил свой выбор именно на черном зернистом деликатесе. Сидорин старался не смотреть на Дашу, что оказалось крайне тяжелой задачей, учитывая то, что ее глаза, блестевшие из-за свечей, были прямо перед ним. Андерсон тщательно и чересчур ревниво следила за будущим мужем, что не укрылось от внимательной миссис Браун, которая хихикала, наблюдая за развернувшейся картиной. За столом не утихали разговоры. — Прошу прощения за то, что не узнал Ваше имя сразу, — голос мистера Стэда привлек внимание предпринимателя, который понял, что обращались именно к нему, — хотел поинтересоваться, дочитали ли Вы ту чудесную книгу? — Мистер Андерсон, — мужчина представился, — не беспокойтесь, — Серафим улыбнулся, — книгу дочитать я еще не успел, были неотложные дела.       Эмили изогнула бровь, отпив шампанское. Даша еле заметно усмехнулась. Уж она-то точно знала, какие неотложные дела были у Сидорина. — Это Ваша фамилия, — заметил Джон Астор. Это прозвучало так, будто промышленник являлся каким-то неучем, — а имя у Вас какое? — Серафим, — ответил мужчина, прожевав.       Люси Дафф-Гордон удивленно вздохнула. — Вы, кажется, русский, — заговорила миссис Браун, — Ваша невеста много о Вас рассказывала. Не планируете менять имя на американское? — Не планирую, — вежливо ответил Серафим, — Вы правильно заметили, я из России, поэтому мне хотелось бы сохранить частичку родной культуры. — Уважение к своей стране очень важно, — заметил Уильям Стэд. — Насколько мне известно, Вы еще не сыграли свадьбу, — разговорчивая Маргарет Браун вновь обратилась к будущим супругам, — так почему же Вы называетесь Андерсоном? — Ох, это моя прихоть, — улыбчиво произнесла Эмили, — не могу дождаться того дня, когда мы поженимся. — Нам следует ждать приглашений? — лукаво поинтересовалась миссис Браун. — Безусловно, я буду рада видеть вас на нашей свадьбе, — Андерсон оглядела всех присутствующих за столом. — А Вы, мисс, — Мадлен Форс обратилась к Даше, — тоже из России. — Вы правы, — певица кивнула, — иногда я скучаю по дому, поэтому прекрасно понимаю стремление мистера Андерсона сохранить имя, данное при рождении.       Серафим вздрогнул, услышав упоминание о себе. — Я слышал, что Вы потрясающе поете, — Брюс Исмей также вступил в общую беседу, — может, если Вы захотите, в один из вечеров порадуете наших пассажиров небольшим концертом? — Безусловно, я буду рада, — Даша улыбнулась, — если мистер Смит не будет возражать. — Как я могу противиться искусству? — капитан по-отечески добро посмотрел на девушку.       Официанты стали разносить меню и убирать закусочные тарелки. Через некоторое время они вернулись вновь, чтобы записать заказы и обновить опустевшие бокалы. Дискуссия вновь сошла на «нет». Минут через пятнадцать обслуга вернулась. На постановочных тарелках одновременно появились фарфоровые блюда со стейками, супами, запеченным мясом. Застучали приборы. — Мистер Андерсон, — Томас Эндрюс, разрезая филе, обратился к Серафиму, — мне и моей гарантийной группе, — он жестом указал на мужчин, которые сидели рядом с ним, — безумно интересно узнать, довольны ли Вы убранством «Титаника»? Прошу меня простить за то, что я завел разговор о бизнесе, просто мне все никак не удавалось встретиться с мистером Андерсоном лично, чтобы утолить мое любопытство. — Безусловно, — Сидорин кивнул, — поначалу, признаюсь, что относился к выполнению этой работы, как к долгу. Я доволен результатом. К тому же, я понял, что долг не всегда лишает меня свободы. Я люблю свободу, но считал, что чувство долга с ней несовместимо. Мне кажется, что я свободен, пока остаюсь самим собой. Мне не стыдно, что я нечистокровный русский аристократ, который выбился в люди и получил возможность сидеть с Вами за одним столом. Рядом со мной прекрасная невеста, я пью шампанское на борту «Титаника». И при этом я все еще свободен, исполняя свой долг. Мне жаль, что некоторые люди боятся признать эту свободу.       Аристократы, сидевшие за столом, стали наперебой хвалить Серафима за сказанное. Эмили сразу загордилась будущим мужем. И только мистер Стэд, кажется, решил серьезно обдумать речь предпринимателя. А еще журналист был единственным, кто обратил внимание на то, что Сидорин в конце своего монолога многозначительно посмотрел на Дашу. Почти единственным, потому что певица это не заметить тоже не могла. Сам автор фраз, ожививших беседу пассажиров первого класса, облегченно выдохнул. Он кожей чувствовал, что в начале все относились к нему настороженно. Как к неизвестному русскому отбросу, которому посчастливилось встретить наследницу семьи Андерсон. Но теперь, когда все услышали набор слов, объединенных каким-никаким смыслом, сразу признали своим. Стоимость Серафиму на этой торговле лицом добавила еще и похвала в адрес «Титаника». — Говорят, что этот корабль никогда не утонет, — вдруг сказала миссис Дафф-Гордон. — Так и есть, мадам, сам Бог его не потопит, — мистер Эндрюс горделиво ответил на прозвучавшие за столом слова, что было ему вовсе не присуще, но довольно объяснимо, ведь это именно он являлся главным конструктором судна.       В дальнейшем трапеза проходила спокойнее. Предприниматель натянуто улыбался будущей жене, старался не смотреть на Дашу. Параллельно с этим менялись блюда, темы для разговоров и шампанское в бокалах. Зал ресторана потихоньку пустел. Мужчины шли в курительную комнату, дамы в зону отдыха. Гости за большим столом еще сидели, наслаждаясь десертами. Пудинги, фрукты, сыры, различные пирожные. — Господа, предлагаю и нам отправиться раскурить сигары и выпить лучшего ликера, — торжественно сказал Брюс Исмей, — поверьте, такого вы еще не пробовали.       Мужчины засоглашались и стали вставать из-за стола. Они ровным строем проследовали мимо дам, целуя их руки. Серафим поднялся на ноги последним. — Хочется поблагодарить мистера Смита за то, что он почтил нас своим присутствием, — сказала миссис Дафф-Гордон, когда капитан приблизился к ней. — Всегда рад, — ответил мужчина.       Сидорин не отставал от других господ. Предпоследней на очереди получить поцелуй руки, положенный по этикету, была Даша. Она вложила в его протянутую ладонь свою.       И тут Серафим сказал то, о чем думал на протяжении всего ужина. — Если хочешь узнать, что такое настоящее веселье, иди к тому месту, где мы познакомились.       Еле слышная фраза слетела с губ мужчины так быстро, что певица даже не успела отреагировать. Сидорин тем временем уделил внимание руке Мадлен Форс, а после, еще раз посмотрев на Дашу, удалился. Эмили напряженно смотрела ему вслед. От ее глаз не укрылось то, что Серафим что-то сказал девушке, которая весь вечер сидела напротив и раздражала Андерсон своим присутствием. Блондинка отчаянно надеялась на то, что Сидорин усвоил урок и не оступится еще раз.       Предприниматель тем временем отбился от группы мужчин, сидевшей за большим столом, возглавляемым капитаном «Титаника», и направлялся к корме корабля. На палубе было довольно прохладно. Корабль уже давно погрузился во тьму. Воды океана были черными, как и небо, зависшее над головой. Серафим слепо надеялся на то, что Даша решится и придет. Он не мог забыть о разговоре с двумя интересными мальчишками, состоявшимся вчера. Парни же позвали его на танцы, которые, по их словам, проходят после ужина. Так почему бы не заявиться на них вместе с девушкой, которая, ничего не подозревая, несколькими часами ранее упомянула о том, что ей хотелось бы разнообразить будни, ничем не отличавшиеся друг от друга? Сидорин с легкостью мог это устроить. Стоило бы, конечно, придумать какую-то хорошую отговорку для Эмили, но Серафима это волновало в последнюю очередь. Он нервно оперся на перила и курил, ожидая появления певицы. Даша смущенно спустилась на палубу третьего класса. Сидорин, обрадовавшись, улыбнулся. Мужчина выкинул бычок в океан и схватил девушку за руку. — Серафим, ты что удумал? — спросила она, пытаясь успеть за предпринимателем. Корсет очевидно ограничивал в движении. — Увидишь, — бросил ее спутник, утаскивавший ее с палубы.       Сидорин спускался вниз по узкой лестнице, ведущей в недры корабля. По коридорам слабо разносилась музыка. Серафиму приходилось иногда останавливаться, чтобы определить нужное направление, а затем пара спускалась еще ниже. Стук, крики и задорные мелодии становились громче по мере приближения к палубе «F». Мужчина вывел певицу на площадку этажа. Лестница уходила дальше, но звуки шли прямо из-за закрытых белых дверей, возле которых они остановились. Предприниматель подвел девушку к железным воротам и приоткрыл их, толкнув.

Titanic Orchestra — Irish Party In Third Class

      Судя по месту для раздачи блюд, видневшемся вдалеке, это был обеденный зал пассажиров третьего класса. Вокруг все гудело. Прямо по центру находилась огромная деревянная площадка сооруженная из нескольких столов. На них весело кружились парочки. Звенели стаканы с пивом, мужчины играли в карты, то и дело громко вскрикивая. Девушки сидели у них на коленях, также веселясь. Музыканты, расположившиеся недалеко от пространства для танцев, играли слаженно. Отчетливо выделялся звук ирландской волынки, постукивание ног о пол, которое задавало ритм. Флейты, вистлы, бойран. Все эти музыкальные инструменты создавали невероятную мелодию, под которую так и хотелось пуститься в пляс. — Господин, господин, — послышалось где-то неподалеку.       Серафим обернулся. В говорившем он узнал Алекса, который махал ему рукой, как тогда на палубе. Мужчина, продолжая держать ничего не понимавшую Дашу за руку, подошел к нему. — Вы все-таки пришли! — радостно воскликнул Дик, который, кажется, никогда не отлипал от своего друга, — и привели подружку, — он хихикнул и подмигнул заметно смутившейся девушке. — Конечно, пришел, — Сидорин кивнул, — не мог отказаться от предложения. — Мы хотели сказать Вам еще раз спасибо за то, что Вы дали нам работу, — сказал конопатый. — Пустяки, — Серафим махнул рукой, — это Дарья, — предприниматель представил певицу знакомым, — это Алекс, а это Дик, — он по очереди указал на парней.       Те пожали девушке руку. Певица продолжала пребывать в легком недоумении. И кто эти мальчуганы? Почему мужчина дал им работу? — У вас тут весело, — Сидорин заговорил вновь, указав на музыкантов. — Конечно, — горделиво сказал Алекс, — может, по пиву? — Или сначала потанцуете? — Дик кивнул на площадку, где кружились пары. — Потанцуем, — Серафим улыбнулся, — а потом по пиву.       Мужчина принялся снимать фрак и бабочку. Он расстегнул жилет и верхние пуговицы рубашки, стянувшие горло. Предприниматель передал мальчишкам вещи на хранение. Они положили их на скамейку, на которой сидели. Сидорин потянул Дашу на деревянную площадку. — Нет, — певица стала сопротивляться, — я не умею! — Ничего страшного, я научу, — обнадеживающе сказал мужчина. — Нет, — отрезала Даша, вырвав свою руку из его, — я не пойду. — Как хочешь, — Серафим пожал плечами.       Предприниматель протянул руку девушке, стоявшей рядом и явно скучавшей. Брюнетка в синем платьице с завистью наблюдала за танцующими, поэтому, когда статный и явно состоятельный господин предложил ей выйти на площадку, просияла, приняв приглашение. Они поднялись по выставленным скамейкам наверх. Стоило паре ступить на гладкую поверхность, как рука Серафима обхватила партнершу за талию. Он повел ее за собой. Мужчина ловко перебирал ногами, двигался спиной вперед, как в вальсе. Только на вальс этот танец мало походил. Музыка и движения заметно отличались от классических.       Сидорин был уверен, что Даша едва ли не задыхалась от возмущения. Затащил ее в столовую для третьего класса, а сам стал танцевать с другой. Неслыханно. Только у Серафима все схвачено и почти за все заплачено. Мужчина сознательно не стал долго настаивать на том, чтобы его спутница станцевала с ним. Во-первых, он хотел ей показать, что перестать следовать правилам должна сама девушка. Ей стоило решиться сделать что-то такое, чего она никогда прежде не делала, чтобы забыть ненадолго о работе и вспомнить о том, каково это, веселиться по-настоящему. Ну и во-вторых, предпринимателю самому нужно было вспомнить шаги. Движения были незамысловатыми, но подобным образом он танцевал только один раз, в забытом Богом пабе, что находился в пригороде Парижа. В тот самый паб они наведались вместе с университетским товарищем. И Серафим мог поклясться, что та ночь была одной из самых ярких за всю учебную жизнь.       Предприниматель мелком поглядывал на Дашу. Сначала она казалась злой, потом делала вид, что ей все равно, и только после этого в ее глазах промелькнул интерес и нечто, похожее на зависть. Сделав еще пару кругов с брюнеткой, которая двигалась довольно неплохо, Серафим отвел ее к краю площадки. — Вы не будете против, если я теперь потанцую с ней? — вежливо спросил Сидорин.       Девушка, к которой наверняка никогда не обращались столь учтиво, только закивала, разулыбавшись. Серафим помог ей спуститься, а потом спрыгнул сам, оказавшись прямо возле Даши. Певица внимательно посмотрела на него. — Может, все-таки решишься? — мужчина вкрадчиво посмотрел на нее. — А мне кажется, что у тебя уже есть подходящая партнерша!       Сидорин искренне громко засмеялся. Даша наверняка хотела выяснить, что же вызвала такую реакцию, но потом поняла, что ее фраза прозвучала более чем однозначно. Певица откровенно приревновала. Фыркнув, она прошла мимо Серафима и собралась подниматься на площадку. — Туфли лучше снять, — предприниматель кивнул на небольшой каблук, выглянувший из-под подола платья.       Даша вернулась. Сидорин предложил ей руку, на которую девушка могла бы опереться. Это она и сделала, а потом передала туфли Дику и Алексу, оставшись в одних чулках. Парни пообещали, что последят и за обувью, а потом Серафим повел спутницу наверх. — Я все еще не знаю движений, — категорично сказала она, положив одну руку на плечо мужчины, приготовившись. — Это не важно, — предприниматель покачал головой, — для начала нам нужно будет встать ближе, — его рука притянула Дашу за талию, практически вжав в крепкое тело, — вот так, — затем левая ладонь Сидорина захватила девичью, — а теперь вперед.       И он затянул девушку в танец. Серафим держал партнершу за талию, его ноги задавали темп, совпадавший с музыкой. Мужчина слегка наклонялся вбок, отчего Даша моталась то влево, то вправо. — Кажется, у меня не совсем получается, — певица стала смотреть под ноги, когда они едва не врезались в другую пару. — Хватит думать, — тихо проговорил Сидорин, наклонившись к ее уху. На девичьей щеке осталось его теплое дыхание, — просто слушай музыку.       И мужчина без всякого предупреждения ускорился. Лица пассажиров размывались, у Даши в голове помутилось. Она слышала волынку, стук ног по прохладному дереву и чужие хлопки. Серафим отпустил ее талию и покружил, держа за одну руку. Девушка засмеялась, когда Сидорин опять притянул ее к себе и помчался прямиком вперед, описывая на площадке очередной овал. А Даша все смеялась. Предприниматель и сам улыбался, потому что певица в тот момент и вправду почувствовала себя счастливой.       Серафим ощущал, как колотилось ее сердце. Будто пичужка в клетке. И танец был вовсе не при чем. Он это знал, потому что его сердце билось невообразимо быстро по той же самой причине. — Предлагаю передохнуть, — сказал Сидорин, когда они приближались к спуску с площадки. — Я бы не отказалась, — ответила Даша, шумно выдохнув. Прыгать и кружиться в корсете было довольно тяжело.       Предприниматель помог ей спуститься, а затем огляделся в поисках Дика и Алекса, которых не оказалось на том месте, где они сидели, когда пара уходила на паркет. Пропажа обнаружилась довольно быстро: парни с интересом глядели на то, как двое мужчин пытались побороть друг друга в армрестлинге. У мальчишек в руках были кружки с темным пивом. Дик прижимал к себе пиджак и бабочку, а Алекс держал туфли. Серафим повел Дашу к знакомым. — О, а вот и вы! — Воскликнул конопатый. — Пиво будете? — спросил его друг. — Я буду, — Сидорин уверенно кивнул, затем посмотрел на певицу — а ты? — Шутишь? Буду, конечно! — девушка гордо вскинула подбородок.       Мужчина пожал плечами, будучи явно неуверенным в том, что Даша осилит целую кружку. Тем не менее он подал ей стакан. Серафим сделал большой глоток и выжидательно покосился на спутницу. Описать его удивление словами будет довольно трудно: певица залпом выпила почти половину бокала, затем шумно выдохнула и вытерла тыльной стороной ладони поблескивавшие от кислого пива губы. — Вот это я понимаю! — вскрикнул Алекс, похлопав.       Сидорин усмехнулся и полез в карман брюк за портсигаром, который чудом не вывалился во время бешеных танцев. Все-таки Даша и вправду была неповторимой. Какая светская дама будет хлестать пиво наравне с неотесанными мужиками? С этими мыслями мужчина поджег конец последней сигареты, остававшейся в расписном футляре, который подарила ему Эмили. Пассажиры третьего класса, боровшиеся на руках, продолжали пыхтеть, краснеть и корчиться, в попытках одолеть друг друга. — А что, вы, господа, думали, что девушки не умеют пить? — вдруг спросила Даша. — Редко такое увидишь, — попытался оправдаться Дик. — Вечно вы, мужики, думаете, что вы самые лучшие, — девушка фыркнула. — Так докажи, — прохрипел один из сражавшихся, — что ты не хуже нас. — Да запросто, — Даша улыбнулась, — спорим, вы так не умеете?       Бой прервался. Народ, сосредоточившийся вокруг пива и мужиков, с интересом посмотрел на пассажирку первого класса. Серафиму даже не приходилось сомневаться в том, что его спутница всем все докажет, только вот каким образом? Это оставалось загадкой. Ровно до того момента, как Даша глубоко вздохнула и запела. Она брала ноту за нотой, будто взбираясь на гору. Девушка элегантно двигала рукой, помогая самой себе, подбадривая. В какой-то момент даже музыка стихла. Вся столовая замолчала, прислушиваясь, чтобы понять, когда у певицы закончится дыхание. Но оно все не кончалось. Казалось, что задребезжали даже стаканы с пивом. Даша умолкла так же плавно, как и раскрыла рот. Обеденный зал разразился громкими аплодисментами. Девушка повернулась к толпе и поклонилась, благодаря их за уделенное внимание. В столовой вновь заиграла музыка. Певица стояла и тяжело сопела, пытаясь восстановить дыхание. — Все в порядке? — к ней обратился Серафим, затянувшись.       Но глаза его светились гордостью и восхищением. — Еще спрашиваешь? — бойко ответила Даша.       Ее пальцы подцепили сигарету, оприходованную Сидориным. Мужчина разжал губы, позволив девушке забрать недокуренный бычок. Бумага, набитая табаком, перешла к певице. Она ловко затянулась. Выглядел этот процесс до безумия эстетично. Серафим застыл, пялясь на спутницу. Будто никогда в жизни курящих женщин не видел.       Таких точно не видел. В дорогом платье, без обуви, с растрепанной из-за танцев прической, выпивших почти целый бокал пива залпом.       Невероятная. — Потанцуем еще? — Даша обратилась к предпринимателю, допив пиво, оставленное на столе перед началом ее маленького выступления.       Она затушила бычок о пепельницу, которая стояла прямо возле любителей побороться на руках, вернувшихся к своему занятию. Проигравший сильно рисковал испачкать пеплом рубашку. Серафим улыбнулся и сделал шутливый поклон, как это было принято среди богатых особ. Девушка склонилась в реверансе. Они вновь отправились на площадку, взявшись за руки. — Идите-идите, мы присмотрим, — крикнул им вдогонку Алекс, уже вовсю следивший за развернувшимся противостоянием. Речь шла о вещах, конечно.       Но Сидорину было плевать на пиджак и тем более на бабочку. Он взобрался на столы, где уже кружилось несколько пар. И притянул Дашу к себе, унося их обоих в новый танец.       Никто из них и предположить не мог, что в тот момент дверца обеденного зала третьего класса немного приоткрылась. Чьи-то глаза выискивали Серафима, а когда обнаружили его в компании молодой особы, заметно округлились.

***

13 апреля 1912 года

      «Титаник» встречал новый день. Стальная обшивка блестела на солнце, палубы гудели, вернее, гудел персонал, носившийся по ним. Аристократы постепенно подтягивались к кафе, ожидая получить достойный сервис и вкуснейший завтрак. И только в каюте будущей супружеской четы было тихо. Серафим проснулся в необычайно хорошем настроении, вызванном грезами о прошедшей ночи. Прекрасное расположение духа портила только ощутимая головная боль и легкое недомогание в ногах. Сказалось долгое отсутствие танцев, волнение и приличное количество выпитого алкоголя. Эмили, которая провела в одиночестве почти все то время, пока за бортом царил лунный свет, тоже не выглядела бодро. Об этом свидетельствовала ее кожа, которая была еще бледнее, чем обычно, заметные синяки под глазами и невыносимая тоска, которую девушка не стеснялась демонстрировать. За все утро, то есть за час бодрствования Сидорина, Андерсон сказала ему только одно ничтожное предложение: «миссис Робертс, подруга моей тети, этой ночью умерла от остановки сердца, поэтому нам нужно будет сходить на молитву после завтрака».       И все.       Предприниматель прекрасно понимал, что причина грусти его невесты таилась не только в смерти миссис Робертс, о которой блондинка ему когда-то рассказывала, потому что эта женщина научила ее танцевать. Было что-то еще. И это «что-то» имело незабываемые карие глаза, очаровательный смех и скромную улыбку. Даша улыбалась почему-то одними губами. Тьфу.       Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Сидорине и его будущей жене. А он про какую-то певицу думает!       Серафим не стал допытываться до Эмили. Он попытался сделать вид, что ничего не произошло. Мужчина сначала провел около часа в ванной комнате, то намыливаясь, то смывая пену. Он, кажется, даже зубы два раза почистил. А затем вышел в гостиную, надеясь, что Андерсон там, потому что это позволило бы предпринимателю сесть за письменный стол зарыться в бумаги, избегая осуждающего взгляда зеленых глаз. Впрочем, желание Сидорина исполнилось, только не совсем так, как он хотел. Его невеста распорядилась подать завтрак прямо в каюту, поскольку не располагала никаким желанием появляться в шумных залах первого класса, где шушукались знатные дамы. Эмили сидела на софе, в левой руке она держала блюдечко, а правая поднесла кружку к губам. В гостиной витал аромат душистого чая, булочек и горячего омлета с ветчиной. Андерсон, что немаловажно, в знак уважения миссис Робертс, покинувшей этот мир, надела темно-синее платье (черного в ее огромном гардеробе не нашлось). Из украшений на девушке было только кольцо и сережки из черного агата. Предприниматель, уже хотевший улизнуть в спальню насовсем, вспомнил о том, что Эмили не являлась посторонним для него человеком. Тем более желудок тоже взбунтовался, напомнив мужчине о том, что неплохо было бы и поесть. Хорошенько подумав, Серафим быстро сменил пижаму на черные брюки и белую рубашку, дополняемую темным жилетом. Переодевшись, он вернулся в гостиную и опустился в кресло, подметив, что Андерсон заказала завтрак и для него. — Спасибо, — сказал Сидорин, взяв в руки чашку чая, которую наполнила служанка, дежурившая неподалеку.       Блондинка ничего не ответила, а только откусила небольшой кусочек от булочки. Серафим тяжело вздохнул и тоже принялся за завтрак. Обстановка душила. Напряжение киселем стекало по украшенным стенам, окутывая собой воздух. Предпринимателя это слегка раздражало. Мужчина закурил, чтобы избавиться от неприятных мыслей. Дым и запах табака окутал гостиную. Эмили, не одобрявшая привычку будущего мужа, скривилась, но по-прежнему не собиралась с ним разговаривать. — Не расскажешь мне, что все-таки случилось? — спросил Сидорин, явно не выдержав. — Все нормально, — сухо ответила Андерсон, вновь глотнув чая.       Серафим стиснул зубы и затушил сигарету о пепельницу. Не хочет говорить? Не надо. Еще он будет кого-то заставлять, лезть в душу. Его туда не звали. Мужчина отправил в рот вилку с наколотым на нее омлетом. — Хотя знаешь, не все нормально, — предприниматель, удивившись тому, что Эмили вдруг заговорила, перестал жевать и вопросительно посмотрел на нее. — Я понимаю, что не стало близкого тебе человека. Миссис Робертс много тебе дала, но… — Да какая к черту миссис Робертс? — девушка вскрикнула, ее пальцы сжали узорчатый фарфор.       Серафим впервые слышал то, как блондинка сквернословила. — А что тогда? — спокойно спросил Сидорин, пытаясь сбавить обороты, которые разговор набирал более чем стремительно. — А ты будто не знаешь? — Эмили всплеснула рукой, в которой было блюдце. — Понятия не имею. — Где ты был ночью? — неожиданно строго и абсолютно безэмоционально спросила Андерсон. Серафим не отвечал, — молчишь? Правильно, молчи дальше, потому что я все прекрасно знаю! — И что ты знаешь? — Серафим вскинул бровь. — То что ты развлекался со вшивыми бедняками, место которым в шахтах. Они созданы для того, чтобы обслуживать таких, как мы. Им судьбой уготовано жить в помоях, понимаешь? — девушка вновь сорвалась на крик. — А ничего, что, если бы не мой отец, я бы тоже был таким? Что моя мать такая? — мужчина почувствовал себя крайне оскорбленным. — Но ты не стал таким! Ты выше них, Серафим! — И что теперь? Из-за этого ты решила закатить скандал с самого утра? — Нет, не только из-за этого. Позволь мне, как твоей пока что невесте, узнать, с кем ты проводил время, не считая тараканов и вшивых оборванцев? — Вшивых на корабль бы не пустили, — как бы между прочим подметил Сидорин. — Ну и пусть! С кем ты был, я спрашиваю? Можешь не утруждаться, — Эмили взмахнула рукой, когда ее жених раскрыл рот, чтобы что-то сказать, — я не хочу больше слышать эти оправдания! — Я пожалел ее, потому что она оказалась в трудной жизненной ситуации, — правдиво сказал мужчина. — Да мне плевать! — блондинка вскочила на ноги. Предприниматель с интересом следил за ней, — ты почему-то увязался за ней, вот что меня беспокоит. Вас вместе видели многие, в курсе даже миссис Браун. Это позор, Серафим! Ты ничего не понимаешь! Каково мне? Это больно. Я собираюсь сделать тебя частью своей семьи, известным человеком, а чем ты мне отплачиваешь? Чем ты отплачиваешь мистеру Андерсону, моему дяде, за то, что он готов поделиться с тобой славой, нашей честной фамилией? Благодаря мне ты заключил сделку с мистером Исмеем и мистером Эндрюсом, — блюдце полетело на пол, — благодаря мне ты сейчас на «Титанике», — следом чашка, — благодаря мне ты сидел вчера за столом с капитаном. А ты что? Что ты, я спрашиваю?       Эмили и вправду плевала на то, что удел женщины — терпеть. Она была хозяйкой положения. Именно поэтому Андерсон кричала на Сидорина так, как не смела ни одна девушка до нее. Блондинка брала тарелку за тарелкой, швыряя их то в стену, что была за спиной предпринимателя, то на пол. Служанка каждый раз жмурилась от громкого звука. Серафим же стойко выдерживал крики будущей жены. Но ненавидел он скандалы с битьем посуды еще больше, чем роскошную жизнь, в которую его тыкали носом, как котенка. — А ты развлекаешься с какими-то другими женщинами. Вот, — дрожавший от волнения палец Андерсон указал на перепугавшуюся горничную, — Мэри все видела. Это я ей приказала, чтобы она проследила за тобой. И не зря, как я вижу. — Неужели ты пала настолько низко? — тихо спросил Серафим. — Это я, дорогой, пала низко? На себя сначала посмотри! Я в первый раз сразу же тебя простила, потому что понимала твои чувства, оправдывала, но это уже переходит все границы. Слушай меня внимательно: если я узнаю, не дай Бог, что ты посмел еще раз с ней увидеться, о помолвке нашей можешь забыть, как и о своем бизнесе, потому что дядя никогда не оставит в покое того, кто обидел его любимую племянницу.       Андерсон махнула платьем, а затем вышла из каюты, хлопнув дверью. И была такова. Серафим ошарашенно сверлил взглядом стену. Эмили можно было понять, конечно. Для женщины нет больнее осознания того, что ее мужчина ей изменяет. Но Сидорин же не изменял, так? Он просто хотел сделать Дашу счастливой, хотя бы на один вечер. А так предприниматель все еще со своей невестой. С него и спросить не за что, получается? Очнулся Серафим только тогда, когда перед ним мелькнуло темное пятно. Этим пятном оказалась горничная, которая судорожно стала собирать осколки. Сидорин быстро опустился на ковер, чтобы помочь служанке. — Да что, Вы, мистер Андерсон, оставьте, — голос девушки дрогнул. — Нет, я хочу помочь, — настаивал мужчина, судорожно пытаясь подобрать то, что осталось от завтрака и дорогой посуды. — Да встаньте, что же Вы тут на коленях, — служанка взяла Серафима за предплечья, довольно грубо оттянув наверх, чтобы поднять его.       Но вместо этого девушка, сидевшая на коленях, вдруг заплакала. — Ну чего так расстраиваться? — ласково спросил Сидорин, убрав ее руки. Она отрицательно покачала головой, — отмоем все, соберем осколки, ущерб я оплачу. — Это же все из-за меня, — пробормотала служанка, которую, как оказалось, звали Мэри. — Что за глупости? — Вы так добры ко мне, а мне пришлось проследить за Вами. Вы же знаете, что со мной было бы, если бы я не послушалась миссис Андерсон или если бы я соврала, — девушка зарыдала пуще прежнего. — Это не твоя вина, — Сидорин, вздохнув, вытащил из кармана брюк белый платок и протянул его Мэри. Горничная, поколебавшись, взяла платок и стала утирать горькие слезы, текшие по раскрасневшимся щекам. — Как же не моя? Я могла что-то придумать. Вы были так счастливы, смеялись, я Вас никогда таким не видела. А мне пришлось рассказать все миссис Андерсон. — Ну все-все, хватит, — Серафим цокнул.       Мужчина слегка сжал плечо Мэри, подбодрив. Девушка закивала и утерла слезы, затем спрятала платок в карман передника. Служанка принялась убирать возникший бардак. — Скоро начнется молитва, — напомнила горничная, выудив тряпочку, чтобы складывать на нее осколки и разом их вынести. — Спасибо большое, — Сидорин благодарно кивнул, — прислать кого-нибудь на помощь? — Нет-нет, что Вы, я сама справлюсь! — запротестовала Мэри.       Предприниматель, понимая, что ему не удастся помочь служанке и что его присутствие на молитве было обязательным, все-таки ушел в гардеробную, чтобы надеть пиджак. Надо выглядеть состоятельно. Верхняя часть костюма, конечно, тоже была черной. Посмотрев на себя в зеркало то ли с осуждением, то ли с сочувствием, Серафим двинулся к выходу из каюты. Зал для молитв находился на палубе «А», прямо возле шлюпок. Довольно иронично, что сказать. Сидорин быстро поднялся на нужный этаж и вышел на улицу. Пройдя еще немного, он увидел небольшой коридорчик с резными дверями, похожими на те, что вели из парадного холла на палубу. Некоторые аристократы уже ожидали начала молитвы внутри. Сказать, что их много, нельзя, потому что богачи имели привычку обращаться к Богу только в случаях крайней необходимости: смерть члена семьи, рождение ребенка, падение акций компаний. Это удел бедняков — просить у ангелов счастья, здоровья и помощи, чтобы не помереть с голоду. А у пассажиров первого класса имелись деньги, чтобы все это оплатить. Даже зал для молитв доказывал это. Большие белые окна, длинные скамейки из темного дуба, живые цветы и подобия стоек, за которыми священники читали священные тексты, положив на них церковные книги в дорогих переплетах. Пассажирам на входе выдавали карточки с текстом этих самых молитв и логотипом «White Star Line» сверху. Серафим тоже получил такую и, усмехнувшись, стал искать глазами Эмили, чтобы сесть рядом с ней. Но вместо этого нашел Дашу, одетую в легкое кофейное платье с бежевым поясом и вычурную шляпку с цветами. С ней стояла Анна Павловна, уж спасибо, что не в платье с вырезом! Хоть какое-то уважение к святому месту. Мозг Сидорина переключился с задачи «присоединиться к Андерсон» на «спросить, как певица себя чувствует после вчерашнего». Мужчина направился к дамам.       Но его остановила чья-то мясистая рука, повисшая в воздухе. Не сложно было догадаться, что за человек оказался перед предпринимателем. Это был тот самый Михаил Александрович, о котором прошлым вечером рассказывала девушка. Серафим вспомнил, как садившееся солнце освещало ее лицо… — Дарья Вас видеть более не желает, — сиплый голос русского дворянина вернул Серафима в реальность. — Это еще почему? — с вызовом спросил мужчина, оскорбившись. С ним даже не удосужились поздороваться. — Потому что Вы вредите ей, — отрезал его собеседник, — Вы испортите ее карьеру. Ваша невеста наверняка узнает о том, чем Вы занимаетесь вечерами, так что подумайте и о своей жизни тоже. — Я хочу услышать это от нее, а не от Вас. — Увы, Вы сделали все для того, чтобы она больше никогда с вами не заговорила.       Михаил Александрович еще раз выразительно нахмурил густые брови, жидкие серые глаза зыркнули на Серафима. Потом мужчина удалился. Сидорин издалека увидел, как дворянин увел свою жену и Дашу в другой конец зала, подальше от предпринимателя. Он тяжело сглотнул, наблюдая за тем, как силуэт троицы терялся в толпе. Сердце его заныло. Ну как же так?       Поборов желание бросить все и уйти в каюту, мужчина стиснул зубы и стал искать будущую жену. В зал уже вошло несколько священников. Его невеста сидела в третьем ряду у стены. Сидорин, извиняясь, стал протискиваться вперед, чтобы занять место рядом с блондинкой. Стоило ему опуститься на скамью, как Эмили одарила его едким неозвученным вопросом: «все-таки явился?».       Явился, конечно. Поступить иначе Серафим не мог. Вскоре началась молитва. Часть текстов хор из священников пропевал сам, но иногда с ним сливались голоса пассажиров первого класса. Кто-то фальшивил, громыхал чей-то бас, жужжал чей-то писк. И только Даша наверняка пела идеально. Мужчине было стыдно за то, что он явился на молитву, чтобы почтить память миссис Робертс, а сам думал о живом человеке, о девушке, чей взгляд, как ему иногда казалось, прожигал затылок. Да, предприниматель думал или хотел надеяться на то, что все, что он услышал от сопровождавшего певицы, было наглой ложью. И зачем ему это? Сидорин и сам не мог найти ответ на этот вопрос. Все, что он знал, так это то, что сердце норовило вырваться из груди каждый раз, как на глаза попадалась темноволосая макушка.       Мужчина открывал рот и иногда пел, но о тексте, который был произнесен им, даже не задумывался. Мысли были где-то в столовой третьего класса, где его рука держала Дашу за талию, где он слышал ее звонкий смех и смотрел за тем, как она пьет наравне с неотесанными грубыми парнями. Там, где предприниматель впервые за долгое время почувствовал себя счастливым и не обременным обстоятельствами.       Молитва закончилась также быстро, как и началась. Но это только по ощущениям. Затекшие конечности твердили об обратном. Стоило священникам замолчать, как в зале начались разговоры, заведенные пассажирами. Мистер Эндрюс, сидевший перед будущей супружеской парой, обернулся и предложил им присоединиться к прогулке, которую затеял Брюс Исмей, чтобы в очередной раз похвастаться своим кораблем. Серафим посмотрел на Эмили, ожидая услышать от нее согласие или отказ на приглашение. Андерсон молчала, смотря куда-то в пустоту. Сидорин самостоятельно принял решение. Блондинке свежий воздух бы не помешал, а беседы с известными господами могли отвлечь от грустных мыслей. Поэтому предприниматель подал ей руку, помогая подняться, а затем повел ее на улицу. Пара стала частью процессии из нескольких человек. Но он никак не мог предположить, что и Даша будет присутствовать на небольшом променаде.       Черт.       И куда же смотрели ее надзиратели? Михаил Александрович с недовольным лицом караулил девушку, в то время как Анна Павловна благодарила Брюса Исмея за личное приглашение. Ни для кого из них не было секретом, что это самое приглашение было сделано только в исключительно корыстных целях, чтобы расположить певицу и упросить ее дать концерт на «Титанике». Оставалось только гадать, насколько взлетит спрос на путешествия на этом корабле, когда до народа дойдет весть о том, что знаменитая Дора выступала на судне.       Так или иначе небольшая группа богатых людей, возглавляемая директорами «White Star Line» и «Harland and Wolff», двинулась по палубе. Так называемая экскурсия сопровождалась бесконечными рассказами мистера Исмея о том, как создавался «Титаник», и наигранными вздохами слушателей, внимавших этим рассказам. Толпа двинулась на шлюпочную палубу. Пассажиры первого класса поднимались по небольшой лесенке, которая использовалась в основном членами экипажа, так как богачи предпочитали использовать парадный холл. Оказавшись рядом с мистером Эндрюсом, Серафим решил задать интересовавший его вопрос: — Вы раскроете мне, Вашему приятелю, небольшую тайну? — Конечно, мистер Андерсон. Я готов рассказать все человеку, который внес немалый вклад в то, чтобы «Титаник» вышел таким, каким мы его видим сейчас, — мистер Эндрюс доброжелательно улыбнулся, обнадежив Сидорина. — Я как-то гулял по шлюпочной палубе и заметил, что шлюпок не так уж и много. То есть пассажиров больше, чем мест в шлюпках. Может, я ошибся? — Нет, конечно, Вы не ошиблись. Понимаете, шлюпки это самая обычная предосторожность. «Титаник» был создан так, чтобы шлюпки вообще никогда не понадобились, — мужчина уверил Серафима в правдивости сказанных им слов, не переставая улыбаться.       Предприниматель, не раз слышавший об идеальной конструкции корабля, поверил знакомому, который не выглядел так, будто хотел его обмануть. Если бы на вопрос отвечал мистер Исмей, тогда пришлось бы здорово постараться, чтобы также лояльно отнестись к его словам. Утолив научную жажду и самый банальный интерес, Серафим поравнялся с Андерсон, также ступившей на шлюпочную палубу. Блондинка сразу же от него отошла и завела разговор с одной из женщин, приглашенных мистером Исмеем. Вот и как теперь налаживать отношения? Мужчина раздраженно выдохнул и стал оглядываться по сторонам. Слева от него были белые шлюпки, а справа какое-то помещение с простыми окнами. Наверняка это были комнаты офицерского состава экипажа. Рядом с Сидориным оказалась Даша. Девушка смущенно ему улыбнулась, а затем посмотрела куда-то вдаль. Михаил Александрович семенил за своей супругой, не перестававшей задавать вопросы мистеру Эндрюсу. Серафим призадумался.       Певица ни за что ему бы не улыбнулась, если бы все то, что сказал ее сопровождающий, было правдой. Об этом сообщали внутренности, скрутившиеся в один большой комок. Предприниматель лихорадочно отгонял мысль о том, что стоило поговорить с Дашей, чтобы все выяснить. Но делать это при всех, в том числе и при ее надзирателях и при Эмили было сродни игре в «Русскую рулетку». Вдали показалась позолоченная табличка с надписью «гимнастический зал».       Мужчина, шедший вместе с девушкой в самом конце, быстро сориентировался. Он схватил Дашу за руку и завел ее в помещение. Оно было пустым. Кроме пары, а также различных тренажеров в нем ничего и никого не наблюдалось. Большие окна пропускали солнечный свет, белые строгие стены, зеркала и деревянный пол. Непохоже на комнату первого класса. Девушка же обеспокоенно смотрела на Серафима. Сидорин подвел ее к углу, который не обозревался с уличной стороны палубы. Он открыл рот, чтобы начать разговор, но послышались чьи-то шаги, и предпринимателю пришлось выждать несколько секунд. — Ты спятил? — шикнула Даша, — уходи. — Возможно, — мужчина хмыкнул, — но я не уйду, пока не буду знать, что у тебя все хорошо. — У меня все хорошо. — Я тебе не верю, поэтому мне нужно с тобой поговорить. Как ты себя чувствуешь? — И ты ради этого завел меня сюда?! — Серафим отрицательно покачал головой, — нормально. — Тогда почему Михаил Александрович сказал мне, что ты не хочешь меня видеть? Я слышу такое, а потом вижу, что ты мне улыбаешься. Делай это, кстати, почаще, тебе идет. Так вот, о чем я? Я не понимаю, что происходит. — А что происходит? Я сама попросила его сказать тебе, что не хочу знать тебя, — Даша опустила взгляд в пол. — Это почему это? — Серафим наклонился, заглядывая в ее глаза, — самой не хватило смелости сказать? Или ты просто боишься? — Я ничего не боюсь. Только того, что нас будут искать, и нам влетит. — Да кто посмеет? — возмутился Сидорин. — Твоя невеста, например! Ты не думал о том, что твои танцы со мной после ужина, на котором твоя будущая жена разговаривала о вашей свадьбе, могут испортить ваши с ней отношения? — Думал. — И что? — Ну вот хочется мне с тобой время проводить, понимаешь? — мужчина всплеснул руками, — не знаю я, что мне делать. Я же вижу, что ты тоже. Вот, — он взял ее ладонь и приложил к своей груди, — ты чувствуешь? Оно бьется так сильно только рядом с тобой. И что ты прикажешь мне с этим делать? Я знаю, что твое бьется так же.       Даша молчала. Она только завороженно смотрела на черную ткань, которую ощущали ее пальцы. Сердце Сидорина и вправду колотилось очень быстро. Предпринимателя потряхивало от присутствия девушки, от ее прикосновения, от цитрусового запаха, въевшегося в легкие всего за какие-то пару дней. — Мы не можем, Серафим. У тебя невеста, бизнес, а мне нужно вернуть долг матери, — Даша покачала головой, но руку, украшенную кольцом, не убрала. — Да к черту! Давай просто убежим. Я же знаю, что ты этого хочешь. — Ты сошел с ума! Ты почти не знаешь меня. Какая у меня фамилия? — Без понятия, но я Сидорин, — бросил он, — зато я знаю, что никогда не чувствовал подобного.       Даша колебалась. Она опустила голову, будучи не в силах смотреть на мужчину. Это невыносимо больно. Ей нужно было сделать еще так много всего, а Серафим точно не входил в эти планы. Но что она могла сделать? Как можно противиться теплу, возникавшему в душе, при одной лишь мысли о предпринимателе. Почему вообще он пришел на корму? Зачем судьба свела их на «Титанике», с которого нельзя убежать? Этот корабль стал золотой клеткой. Девушка могла бы что-нибудь придумать, а вот жизнь Сидорина разрушится в ту же секунду, как Андерсон узнает об их связи. Все, к чему стремился его отец, он сам, рухнет подобно карточному домику. От мечты останется один пепел. Поэтому… — А я Шиханова, и я так не могу.       И Даша отпустила его. Так будет лучше. Она выбежала из гимнастического зала, оставив мужчину одного. В горле стоял ком. Певица нагнала группу, которая даже не заметила отсутствия двоих человек. Тем же безопаснее для Сидорина. О своей судьбе певица не особо задумывалась в ту секунду. Шиханова часто оборачивалась, надеясь увидеть Серафима, который переварит произошедший между ними разговор и вернется к прогулке.       Но этого не случилось.       Предприниматель не нашел в себе сил продолжить участвовать в этом театре абсурда и показухи. Он не помнил, как вернулся в каюту. Наверняка тем же путем: холл, лифт, коридор. Мужчина зашел в гостиную, будучи мрачнее тучи. Мэри, конечно, одарила его обеспокоенным взглядом, но решила не мучить расспросами. Серафим попросил налить виски и плюхнулся в кресло. Пальцы моментально зажали сигарету. Янтарный напиток бултыхался в стакане. Алкоголь приятно жег горло, но Сидорин, которого поглотили мысли, практически не замечал этого. Горничная порхала по комнате, смахивая пыль. А мужчина все думал, думал и думал.       На что он надеялся? Какая женщина в здравом уме согласится куда-то сбежать с абсолютно незнакомым господином? Да еще и таким, у которого маячила на горизонте свадьба, от которой зависела судьба бизнеса. Белое платье, шампанское, море гостей, торт и музыка, куча подарков и поздравлений. Фу, тошнит. В тот момент Сидорин буквально возненавидел свою жизнь. И о какой свободе он говорил тогда на ужине? Самим собой Серафим был в грязной столовой третьего класса, с Дашей. Ну и сейчас, когда допивал второй стакан и курил такую же по счету сигарету. Чертовы обязательства, кто их вообще придумал?       Для того, чтобы все вернулось на круги своя, Сидорину нужно было просто добраться до Нью-Йорка, а до этого еще и помириться с будущей женой. Второй пункт казался менее сложным, чем первый. Потому что весь путь до Америки пройдет на корабле, пассажиркой которого также являлась и Шиханова. И еще раз: черт.       Предприниматель стал думать, как задобрить Андерсон. Цветы и шампанское с десертом уже не прокатят. Серафим вспомнил про кольцо, коробочка с которым была спрятана в его часах. Уж туда-то Эмили точно бы не полезла. Украшение было красивым. Вычурным, но в то же время и элегантным. Секрет такого кольца прост: оно должно быть сделано из розового бриллианта овальной формы весом в пятьдесят с лишним карат. Это безусловно дорогой подарок. И было ли это подходящим случаем? Нет. Сидорин все-таки решил, что лучше всего будет поговорить начистоту. Честность он любил, Эмили наверняка тоже ее оценит.       Остаток времени он просидел в тишине. Даже любимый граммофон, который после того «сюрприза» опять вернулся на стол, не хотелось включать. Спутниками Сидорина стал портсигар и виски. А также Мэри, которая то убиралась, то ухаживала за цветами, то обеспокоенно смотрела на предпринимателя. Все-таки она чувствовала вину за произошедшее, но делиться переживаниями с ней Серафим не хотел. Говорить служанке о том, что не ее поступок стал причиной тоски, мужчина тоже не планировал. Эмили вернулась в каюту только после ланча. Судя по приподнятому настроению блондинки, провела она его в компании мистера Исмея и мистера Эндрюса. Что ж, Сидорин за нее искренне рад. Только вот Андерсон изменилась в лице, увидев будущего мужа, который даже не удосужился снять пиджак, прежде чем начать пить. — Хорошо провела время? — поинтересовался Серафим, повернувшись к ней. — Да, — сухо ответила Эмили, — ты, я вижу, тоже неплохо, — предприниматель отвернулся, — почему ты ушел, ничего не сказав? — Голова закружилась, — отчасти это было правдой, — присядь, пожалуйста, — он рукой указал на софу. — Ты что-то хотел мне сказать? — Андерсон удовлетворила его просьбу и внимательно посмотрела на жениха. — Я хочу все исправить, — Сидорин оторвался от спинки кресла, сложив руки в замок, — я понимаю, что я был неправ. Мне не стоило ранить тебя, и мне жаль, что обстоятельства сложились так, что сначала тебя обидел я, а потом выяснилось, что не стало близкого тебе человека. Я хочу, чтобы у нас все было хорошо. Я тебе обещаю, что не стану больше видеться с этой девушкой, потому что считаю, что это не должно разрушить наши отношения. Я благодарен тебе за все, что твоя семья делает для меня, поэтому мне кажется, что я должен делать что-то и для тебя. Прошу, не руби с плеча, дай мне последний шанс, чтобы все исправить.       Эмили слушала, не перебивая. В конце своей пламенной речи Серафим, смотревший куда угодно, но не на блондинку, вдруг перевел на нее взгляд. Андерсон теребила пальцами свадебный подарок мужчины, пребывая в явных раздумьях. Сидорин уже решил помолиться, чтобы она ответила ему согласием. Молиться надо было раньше, несколько часов назад, в том зале с лепниной. — Я прощаю тебя в последний раз.       Серафим улыбнулся и поцеловал руку невесты. Ему казалось, что должно было полегчать, но душа заныла пуще прежнего. — Спасибо. — Пока что не стоит меня благодарить, — отчужденно произнесла Эмили, — я обещала Бэйкерам, что встречусь с ними, когда буду свободна. Буду ждать тебя, чтобы подготовиться у ужину. Нам наверняка предложат вновь сесть за большой стол. — Хорошо, конечно. — Чем ты займешься? — спросила Андерсон, поднявшись с софы. Девушка разгладила складки, образовавшиеся на платье. — Думаю, что попробую дочитать ту книгу, о которой вчера говорил мистер Стэд, — подумав, ответил Сидорин, — или все-таки еще немного погуляю по палубам. — Ох и любишь ты это дело, — протянула блондинка, взяв в руки сумочку, лежавшую на комоде, — я подготовила подарок для Бэйкеров. Как думаешь, им понравится?       Она вытащила небольшую коробочку, в которой лежали два золотых медальона. Милые вещицы. Предприниматель похвалил будущую жену за внимательность к деталям. Эмили, убедившись, что мужчина оценил подарок, подготовленный для ее подруг, со спокойной душой направилась к выходу из каюты. Бросив короткое «до встречи», она покинула гостиную. А Серафим опять остался наедине со своими мыслями. Почти наедине: служанка, конечно, была в комнате. По правде говоря, Сидорин не собирался идти в библиотеку, то есть на этот раз все-таки он обманул невесту. Голова была задурманена грустными мыслями, которые были вызваны то ли отказом певицы, то ли тем, что Андерсон согласилась примириться, то ли тем, что сам предприниматель вел себя, как последняя свинья. Получив отказ от одной юбки, сразу побежал к другой. Чтение явно бы не задалось. А вот прогулка могла успокоить. Хотя оставался риск загрустить еще больше. Кто не рискует — тот не пьет шампанское, верно? Шампанское мужчина любил так же, как и рисковать, судя по последним событиям.       И именно поэтому предприниматель поднялся на ноги и спрятал в карман портсигар, лежавший на столе. Уже через пару секунд Серафим оказался в общем коридоре. Сидорин уже давно выучил путь в холл, из которого можно было выбраться на улицу. Двери, которые распахнули швейцары, открыли вид на медленно розовевшее небо. Лазурная вода растеклась за бортом. Хорошенько подумав, мужчина решил отправиться к носу корабля. Туда, где он на несколько минут сумел забыть о проблемах.       Спустившись по железной лестнице, выкрашенной в белый цвет, предприниматель оказался на нужном месте. Черные штуковины, кстати, которые в прошлый раз приметил Сидорин, оказались грузовыми кранами, об этом накануне ему поведал мистер Эндрюс. По телу Серафима разлилось облегчение. Вечером вид, открывавшийся с носа «Титаника» был более захватывающим, чем днем. Можно только представить, насколько красивым выглядел закат. Впрочем, мужчина сможет увидеть только его начало, поскольку он пообещал Эмили не опоздать на ужин. Тем не менее предприниматель надеялся на то, что ему удастся за это время ликвидировать хаос, царивший в голове. Сидорин оперся локтями на перила и стал смотреть вдаль.

(Можно опять включить James Horner — Rose)

      Безмятежность и внешнее спокойствие длилось ровно до того момента, как послышался знакомый до боли в груди голос: — Серафим?       Его тряхнуло. Он не сразу решился обернуться. Будто испугался, что ему показалось, что будет выглядеть до безумия глупо. Но предприниматель не мог ошибиться. Сидорин, сглотнул, увидев перед собой Дашу.       Девушка выглядела смущенной. На ней было все то же платье и шляпка, она нервно сжимала пальцы в замок. Ее взгляд устремился прямо на мужчину, которому казалось, что певица вот-вот отвернется, не выдержав. Уж слишком ей было страшно.       Шихановой и вправду многого стоило появится вот так перед Серафимом. Она несколько часов провела, смотря в окно и размышляя. Ее безусловно беспокоила собственная судьба, но почему-то в тот момент благополучная жизнь Сидорина подвергалась большей опасности. Певица упорно пыталась подключить разум, подойти к решению проблемы рационально, но все попытки были обречены на провал. Люди могут сдерживать чувства лишь на время. В любом случае, какая-то ничтожная крупица эмоций останется жива, даже если остальные подавит мозг. Нельзя полностью отпустить что-то, потому что оно являлось или является частью проживаемых дней. Проще просто сделать вид, что все плохое позабылось. Так и как тогда Даше просто вычеркнуть Сидорина из жизни? Взвесив все «за» и «против», Шиханова приняла решение спокойно поговорить с мужчиной. Без всякой суматохи и страха, что их хватятся. — Зачем ты пришла? — Серафим своим вопросом, заданным излишне грубо, еще больше накалил и без того напряженную обстановку. — Мне страшно.       Ее ответ загнал предпринимателя в ступор. Он, недоумевая, изогнул бровь. — Что? — Мне страшно быть с тобой, потому что это может уничтожить все, к чему мы стремились. Свадьба, твой бизнес, моя карьера, мой долг, — ее голос дрогнул. Даша выдержала паузу, — но мне страшно и без тебя. Ты напомнил мне о том, каково это веселиться и искренне смеяться. Ты напомнил мне о том, какой прекрасной бывает жизнь. О чем еще может мечтать женщина, которая была готова убить себя? И я не хочу терять эти прекрасные чувства, не хочу тебя обижать, но и не хочу совершить ошибку.       По мере того, как Шиханова говорила, лицо Серафима смягчалось. Возможно, до этого момента он не совсем понимал, почему все настолько сложно. Мужчина безусловно не мог не заметить то, что обязательства, существовавшие в его жизни, в речи певицы прозвучали первее ее собственных. Предприниматель вдруг осознал, что их переживания были схожи. Значит, Даша, на протяжении того времени, что они не виделись, волновалась так, как и мужчина. Сидорин очень сомневался в том, что ей позволили прибегнуть к алкоголю и сигаретам, и не мог представить, как бы справился с накатившей тоской без их помощи. А Шиханова смогла и даже нашла в себе силы прийти к нему. — Ты мне доверяешь? — Почему ты спрашиваешь? — Даша приоткрыла рот, явно удивившись. — Доверяешь? — настойчиво повторил предприниматель. — Доверяю. — Тогда возьми меня за руку, — сказал он, протянув девушке ладонь.       Певица медленно подошла к Сидорину и осторожно коснулась кожи. Она была достаточно гладкой, для мужчины (а все благодаря маслам, которые использовались во время водных процедур), и теплой. Серафим подвел Дашу к тому месту, где перила сужались, образуя острый выступ. Предприниматель встал за спину Шихановой. — Тут очень красиво, — на выдохе сказала она. — Сейчас будет еще красивее, — Сидорин улыбнулся, — поставь ногу сюда, — он указал на нижнюю перекладину. — Где-то я уже это слышала, — Даша хихикнула. — Да, только в этот раз, пожалуйста, будь осторожнее, — Серафим беззлобно усмехнулся. — Уж постараюсь, — девушка выполнила нехитрое действие, предложенное собеседником. — Теперь вторую сюда, — мужчина указал на противоположную перекладину. — Ты уверен? — промямлила Шиханова, слегка обернувшись. — Уверен, — Сидорин кивнул, — я же рядом.       Даша поставила ногу на другую перекладину. Серафим, державший ее за руку, также поднялся, оставаясь за спиной певицы. Он, подстраховывая девушку, отпустил ее ладонь, чтобы перевести свою на талию, перетянутую корсетом. Мужчина схватился за канат. — Расправь руки, — шепнул Сидорин Даше на ухо, — я все еще держу тебя.       Его пальцы, будто подтверждая этот факт, слегка скользнули по гладкой ткани платья. Шиханова глубоко вздохнула. И вновь сделала то, о чем попросил ее Серафим. В ту же секунду лицо девушки украсила широкая улыбка. Ветер играл с подолом кофейного цвета, грозился скинуть с макушки шляпку. Но все это казалось абсолютно неважным. Были только океан, небо, окрашивавшееся в розовые, желтые и оранжевые тона, сердце Шихановой, норовившее выскочить из груди. И предприниматель, опалявший своим дыханием щеку. — Захватывает, правда? — Сидорин заговорил вновь. — Это невероятно, — Даша не переставала улыбаться, — мне кажется, что я лечу, как птица. — Лети, Джозефина, в моей крылатой машине…       Серафим тихо напел строчку из одноименной песни Ады Джонс и Билли Мюррея, выпущенной годом раннее. Шиханова засмеялась. И смех этот был настолько элегантным и милым, что у Сидорина в душе все затрепетало. Сердце и так уже билось привычно и непозволительно быстро от того, что Даша была рядом. Мужчина, заметив, что девушка полностью забылась из-за нахлынувших эмоций, осторожно отпустил канат. Он взял ее за руку. Затем его ладонь, покоившаяся на тонкой талии, переместилась к другой кисти певицы. Возможно, Серафим никогда бы на такое не решился, но его пальцы скользили по нежной коже Шихановой, поэтому инстинкт самосохранения не напоминал о себе. Даша дрогнула, но препятствовать Сидорину не стала. — Это безумие, — прошептала она, надеясь, что предприниматель не услышит.       Но он услышал. — Я знаю, — также тихо сказал мужчина.       Его мысли были окутаны неподражаемыми «Fleurs d’Amour». Сидорин напрочь забыл об ужине, об Эмили, которая наверняка беззаботно вела беседу с подругами, об отце. Он мог только смотреть на то, как девушка слегка согнула руку и повернула голову, чтобы понаблюдать за тем, как пальцы Серафима нежно, но в то же время надежно держали ее. Шиханова не сразу поняла, что их лица оказались на непозволительно маленьком расстоянии. Слишком близко. Даша заглянула в глаза Сидорина. Голубые, как чистое небо. И мужчина сделал то, что делать, наверное, не стоило бы, учитывая то, что у него была невеста, которая тоже плыла на этом корабле.       Он поцеловал Шиханову. Его губы почти невесомо коснулись девичьих. Но этого хватило для того, чтобы бабочками фейерверками разлетелись по животу. От Серафима пахло виски и сигаретами, сам воздух пах морем, а Даша — цитрусовыми духами. И лучше сочетания придумать было невозможно. Тем более, что певица целовала в ответ. У Сидорина закружилась голова. Боясь упасть и уронить Шиханову, он вернул их руки на ее талию. Губы мужчины нежно касались ее губ. Это было сродни чему-то волшебному, нереальному. И Серафим сам не мог поверить в то, что Даша пришла к нему, позволила поцеловать. Боже, ему так повезло, так повезло…       А Уильям Мердок, который нес вахту, стоял на капитанском мостике и, увидев развернувшуюся перед его глазами картину, еле заметно улыбнулся.

***

14 апреля 1912 года

      «Титаник», плывший на средней скорости, встречал очередное утро. Сидорин не особо любил вставать рано, хоть всю жизнь ему и приходилось это делать: сначала из-за учебы, потом из-за работы. Но теперь все было по-другому. Боже, да он вскочил с кровати будучи настолько бодрым, что любой жаворонок позавидовал бы. Андерсон была удивлена, причем очень сильно. Когда такое было, что это не она, а ее торопили на завтрак. «Не уйдут от тебя твои французские тосты», говорила Эмили, нарумянивая щечки. Конечно, никуда не убегут. Только дело было вовсе не в хлебе с пудрой и ягодами и даже не в черном кофе. Все дело было в одной особе, в отсутствии общения с которой предприниматель убедил будущую жену накануне. Серафиму было стыдно признаваться, что он успел соскучиться. Он же мужчина, о какой мягкотелости может идти речь? Сидорин уже давно на это плюнул, потому что увидеть перед собой Дашу с потрясающе красивыми глазами хотелось до дрожи в руках. Эту самую дрожь предприниматель заметил, когда чистил зубы. Так вот. Все дело было в том, что Шиханова не явилась на ужин. После бесстыдной встречи на носу корабля девушка решила, что проведет остаток дня в номере, чтобы не мозолить глаза невесте Серафима и не вызывать подозрений у своих. Но она обещала прийти на завтрак.       Предприниматель торопился, как мог. Наскоро принял душ, почистил зубы и причесался, так же быстро оделся. Он позволил растянуть свои сборы только на то, чтобы выкурить сигаретку. Ну мужчина не протянул бы и одного утра без этого. Тем более, что Эмили была еще не готова. Когда же блондинка появилась в гостиной в светло-зеленом платье и такого же цвета шляпке, Сидорин не смог сдержать облегченного выдоха. Неужели это свершилось. Горничная помогла ему надеть коричневый пиджак, на удивление хорошо сочетавшийся с голубой рубашкой и темными ботинками. Подхватив Андерсон под руку, Серафим вышел из каюты. Эмили непонимающе глазела по сторонам, но пыталась сохранить достойный вид. Тем не менее пара довольно сильно выделялась на фоне остальных богачей, не привыкших к спешке. У них все должно быть медленно, неторопливо, как мед, вытекающий на блинчики. Будущие супруги гордой походкой приблизились к кафе, где всегда проходил завтрак. В помещение, обставленное по последнему писку французской моды, они зашли почти одновременно с мистером Эндрюсом, любезно пригласившим их за свой столик. За ним также оказалась Маргарет Браун, еще три стула пустовали. Сидорин сразу задался вопросом, для кого они были предназначены.       Ответ нашелся, казалось, сам по себе. Вот в кафе вошел мистер Исмей, мистер Смит. Значит, последнее свободное место отвели Шихановой. Вряд ли оно было для мистера Стэда. Серафим не мог нарадоваться. Ему не придется делать вид, что он смотрит в окно, в то время как сам будет любоваться Дашей. Только вот, вопреки его ожиданиям, директор «White Star Line» пригласил капитана за отдельный столик. Что ж, они наверняка присоединятся к ним позже, когда обсудят рабочие моменты. Уж мистер Исмей не упустит возможности при помощи сладких речей поуговаривать певицу выступить на «Титанике». Не даром же для нее было место за столом. Андерсон упорно делала вид, что ничего не случилось, и болтала о насущных проблемах с миссис Браун. Серафим наблюдал за усатыми мужчинами, сидевшими неподалеку. Мистер Исмей хитро прищурился, в то время как мистер Смит лишь внимательно приготовился слушать. — Благодарю Вас за то, что согласились уделить мне пару минут драгоценного времени, — беспечно начал директор «White Star Line». — Что Вы, я всегда готов побеседовать с Вами, — учтиво ответил капитан, на чьем синем костюме вновь красовалось множество наград, — только мне кажется, что в этот раз у Вас есть какая-то определенная цель. Прошу Вас, не томите меня, нам не стоит заставлять наших дорогих гостей ждать, — седой мужчина жестом указал на стол, за которым собралось несколько человек, в том числе и сам Серафим. — Могу ли я у Вас узнать, с какой скоростью плывет «Титаник»? — Мистер Исмей перешел сразу к делу. — Восемнадцать узлов, — коротко ответил мистер Смит.       В самом деле средняя скорость для кораблей. — Не мне Вам, опытному капитану, коммодору компании «White Star Line», рассказывать о том, что существуют два трансатлантических пути. Северный короткий, но более опасный, Южный — менее. Я безусловно Вам признателен за то, что для «Титаника» Вы рассчитали самый безопасный путь, который еще длиннее, чем Южный. Но Вы также знаете, что из-за этого, а также из-за инцидента в Саутгемптоне мы можем прибыть в Нью-Йорк позднее запланированного. — К чем вы клоните? — осторожно уточнил мужчина. — Мистер Смит, Вы прекрасно знаете, к чему я клоню. Представьте, какие заголовки будут у газет, когда «Титаник», плывущий по самому длинному трансатлантическому пути, окажется в Нью-Йорке раньше запланированной даты.       Капитану, конечно, было известно, чего хотел директор «White Star Line». Судно с легкостью могло развить скорость больше, чем в восемнадцать узлов, то есть до двадцати пяти узлов, что равнялось скорости самого быстрого военного миноносца. Но рисковать особо тоже не хотелось, однако в чем-то мистер Исмей был прав. Айсберги тают где-то в районе Северного пути, поэтому кораблю они точно не встретятся. На лице мистера Смита читались сомнения. С одной стороны, не хотелось перечить человеку, вознесшему его на пьедестал, да и газеты, соревнующиеся в вычурности заголовков, тоже манили. — Я Вас понял, мистер Исмей. Я прикажу увеличить скорость. — Я рад, что мы вновь нашли с Вами общий язык.       От бесстыдного подслушивания чужих разговоров Серафима отвлек официант, подошедший, чтобы записать его заказ. Сидорин, не желая терпеть упреки блондинки о своей бессмысленной торопливости, выбрал те самые французские тосты, которые, как уже подмечалось, были довольно хороши, а также чай. Кофе не требовалось, потому что предприниматель буквально излучал бодрость и хорошее настроение. Более того мужчина заметил, что из-за беседы мистера Исмея и мистера Смита упустил появление Шихановой. Даша сидела с другой стороны стола, прямо рядом с двумя пустовавшими стульями, которые предназначались для господ, занявшихся обсуждением какого-то другого вопроса. Девушка еле заметно улыбнулась, когда пересеклась взглядами с предпринимателем. Андерсон, увлеченная миссис Браун, этого не заметила. Серафим решил не испытывать судьбу и уставился в позолоченную подставную тарелку, на которой вот-вот должно было очутиться блюдо с тостами. Еду уже начали выносить. Официанты отнесли заказы даже для мистера Исмея и мистера Смита, которые, видимо, заранее уведомили персонал о своих вкусовых предпочтениях. На столе появился омлет, каша, яблочный пирог с корицей и мороженым на десерт. Сидорину уже хотелось приступить к трапезе, чтобы отвлечь мысли от Даши, но он был вынужден чинно ждать тех, кто еще не присоединился к столу. Благо директор «White Star Line» и капитан «Титаника» поспешили закончить беседу и сесть к гостям. — Прошу прощения за то, что Вы вынуждены были ждать нас так долго, — торжественно произнес мистер Исмей, взявшись за чашечку кофе, от которой исходил приятный аромат и еле заметный дымок.       Воцарилась тишина, нарушаемая звоном посуды и приборов, коих было заметно меньше, чем на ужине или на том же самом ланче. Серафим ел неспеша, уж очень ему хотелось растянуть удовольствие, которое он получал от скромных и таких воровских переглядок с Шихановой. Стоило ему поймать девушку, как ее щеки едва начинали краснеть, что она тут же скрывала за фарфоровой чашкой с чаем. В этом было что-то милое. Настолько милое, что Сидорину казалось, что левую сторону груди обдают чем-то теплым. Около его бедра, кстати, находился карман, в котором лежала крохотная, сложенная в несколько раз бумажка. Записка, которую Серафим накалякал на французском, пока Андерсон спала. Чтобы никто не подумал на него, если вдруг послание окажется в не тех руках. Мужчина даже не сомневался в том, что Даша говорила по-французски, потому что незнание этого языка считалось позорным. В записке было ужасное, дерзкое, безрассудное предложение: «Как насчет того, чтобы сбежать с ужина? Встретимся у лифтов на моей палубе. Я буду ждать.»       Сидорин честно не мог себе представить, что им движило, когда он решил снова соврать будущей супруге. Оставалось надеяться только на то, что Эмили ничего не заподозрит, если предприниматель скажет ей, что не важно себя чувствует. Серафим также надеялся на то, что певица согласится на его предложение. И мужчину не особо волновало то, что ужин обещал быть грандиозным. Праздничный, Пасхальный все-таки. Меню огласили заранее: табличка с выбором блюд красовалась у ресторана еще со вчерашнего вечера. Устрицы в мартини, белужья икра, консоме. Затем лосось в уже известном сливочном соусе, печеная баранина или ягненок с мятным соусом, который так сильно понравился Андерсон, утиная грудка с яблоками, миньон в красном вине с многочисленными гарнирами. И даже это не являлось финальным курсом в пафосном меню. После мяса обещали подать «Римский пунш» — сорбет из рома, чая и лимонного сока. Потом следовала курица с малиной, голубиное рагу со спаржей, салат с цикорием и паштетом из куриной печени, фуа-гра с сельдереем. На десерт собирались приготовить эклеры с шоколадно-ванильным муссом и земляничным мороженым, пудинг, персики в желе из ликера. Это все звучало до безумия дорого и вкусно, но время, которое можно было бы провести с Дашей было априори дороже и вкуснее.       Остаток завтрака прошел более-менее спокойно. В это верилось с трудом, конечно, но Сидорину явно повезло. Эмили изъявила желание покинуть компанию знаменитостей немного раньше, поэтому Серафим улыбнувшись господам, поднялся из-за стола. Стараясь следовать кодексу чести джентельмена (чтобы угодить остальным) и передать Шихановой послание, мужчина спешно подошел к ней и незаметно вложил бумажку в ладонь, оставив на ней короткий поцелуй. Как бы долго предпринимателю не хотелось в глаза Даши, внимательно следившими за его движениями, он не мог себе это позволить. Все-таки вокруг было много любопытных, да и Андерсон явно не оценит подобное поведение будущего супруга. Но блондинка заметила то, что ее жених слишком долго стоял рядом с певицей. Эмили решила не выяснять отношения, а лишь мягко зацепилась за руку Сидорина и плавно повела его к выходу из кафе.       Серафим все задавался вопросом, почему девушка решила буквально сбежать с завтрака. Андерсон тащила мужчину в общую зону отдыха. Туда, где женщины собираются после каждого ужина. Это предприниматель понял по маршруту, который был выбран блондинкой. В зале почти никого не было. Только несколько юных леди, занимавшихся вышиванием. Другие пассажиры либо спали, либо завтракали, либо занимались спортом, либо читали, что было довольно удивительно. Так вот Эмили присела в одно из свободных кресел, рядом с которым стоял столик для игры в карты, а также точно такой же кожаный предмет мебели. Серафим послушно сел во второе кресло и выжидающе посмотрел на Андерсон. Девушка жестом подозвала официанта, дежурившего в зале. Парень, одетый, как и персонал, работавший в ресторане, в белую рубашку, жилетку с бабочкой и в черные штаны, подошел к паре. — Достаньте нам карты, — сказала Эмили.       Член экипажа послушно кивнул и приблизился к столику, намекнув на то, что Андерсон стоило убрать локоть, на который она оперлась, когда села. Блондинка быстро среагировала, и уже в следующую секунду деревянная лакированная крышка с характерным хлопком приподнялась, явив бархатную изумрудную внутренность ломберного стола. Там в углублении лежала стопка карт, украшенных цветочными узорами. В соседнем углублении в синем шелковом мешочке спрятались бронзовые фишки, используемые для игр на деньги. — Вы будете делать ставки? — спросил официант. — Будем.       Сказав это, Андерсон приободрилась и, казалось, выпрямила спину еще сильнее, хотя это наверняка было невозможно. Член экипажа достал из ломберного стола карты с мешочком. Он закрыл его, защелкнув позолоченный замок. На лакированную поверхность легла стопка карт, а следом и раскрытый узелок. Бронзовые фишки блеснули в свете ярких ламп. — У Вас будут еще пожелания? — поинтересовался официант.       В ответ блондинка махнула рукой, веля ему удалиться. Парень кивнул и отошел от пары. Серафим, молчаливо наблюдавший за будущей супругой, изогнул бровь, уведомив ее о своем удивлении. — С чего это вдруг ты решила играть на деньги? — спросил мужчина, взяв в руки карты, чтобы перемешать, — миссис Браун научила? — Да чего ты прицепился к миссис Браун? — шикнула Эмили, — я просто подумала о том, что мы с тобой редко играем. Более того деньги общие, так что мы их не потеряем, зато это хороший стимул для победы.       Девушка с азартом наблюдала за женихом, за тем, как его пальцы ловко перетасовывали карты. Сидорин усмехнулся. Блондинка должна всегда быть первой во всем. Она не любит проигрывать. Об этом говорили и фишки, горсть которых оказалась рядом с ней. — Как скажешь, — Серафим хмыкнул, — во что играем? — В «Дурака». — Богатые люди предпочитают Бридж, — мужчина стал раздавать по шесть карт. — И что? Хочешь сказать, что только бедняки играют в «Дурака»? — Нет, я хочу сказать, что не нужно со мной играть в «Дурака» только из-за моего происхождения. Я и в Бридж умею.       Предприниматель внимательно посмотрел на девушку, вытащив пиковую даму, обозначившую козырную масть. На нее легла оставшаяся колода. — Не неси чепухи, — Андерсон деловито посмотрела на свои карты, — ты уже давно один из нас.       Будто Сидорин хотел быть этим «одним из нас». Он едва сдержался, чтобы не фыркнуть. — Какой будет Ваша ставка, ma chérie*? — кокетливо спросил Серафим, пытаясь скрыть свое раздражение. — Пять долларов, — подумав, ответила блондинка. — Как-то слабо для светской дамы, — подметил Сидорин, — пятнадцать долларов. — Пятнадцать, значит, пятнадцать, — согласилась она.       Игра началась. Первым ходил Серафим, получивший в распоряжение козырную семерку. На стол то и дело ложились шестерки, девятки, короли, тузы и прочие карты. Партия осталась за Эмили. Андерсон радостно захлопала в ладоши и забрала три фишки у Сидорина. Раззадорившийся из-за поражения предприниматель стал вновь перетасовывать карты, намереваясь забрать потерянные фишки.       Корабль, переполненный пассажирами и членами экипажа продолжал скользить по водной глади океана. По открытой палубе гулял легкий ветерок, светило солнце. Капитан, находившийся на своем законном месте, на мостике, деловито держал руки за спиной, наблюдая за рулевым, державшим штурвал, за своими помощниками и простыми моряками, то и дело мелькавшими в коридоре. Мостик был выкрашен в белый цвет, застелен деревянными досками. Приборная панель была усеяна всякими ручками, кнопками, показателями скорости и прочими финтифлюшками. — Все в порядке? — мистер Смит обратился к Генри Уайлду. — Да, капитан, — ответил старший помощник, попавший на «Титаник» в последний момент по воле самого мистера Смита. — Скорость набрана успешно? — Да, капитан, ровно двадцать два узла. — Прекрасно.       Мистер Смит улыбнулся, но в глазах его отразилась боль. Все-таки именно по просьбе, скорее, по приказу директора «White Star Line» судно увеличило скорость. А что, премии, слава и сохранение звания коммодора компании не ждут. — Капитан, — на территорию мостика вошел юный моряк. Мистер Смит обернулся, — Вам записка из радиорубки.       Седой мужчина протянул руку, чтобы взять бумажку. Паренек передал послание капитану и убежал. Мистер Смит развернул записку. «Будьте осторожны. Видим большой айсберг в районе…»       Дочитав, мужчина хмыкнул и решил сверить местонахождение «Титаника» с координатами, переданными на борт судна. Расстояние большое, поэтому беспокоиться было не о чем. За несколько часов в руки капитана попало еще несколько предупреждений. И все одинаковые, как под копирку: лед, айсберги, лед, айсберги, опять лед и айсберги. А еще куча координат, далеких от тех, где плыл «Титаник». Никакого волнения со стороны мистера Смита не последовало. Он спокойно отправился на ланч.       В этот раз пассажирам предложили несколько сортов сыра и ветчины, ростбиф, креветки и заливное из цыпленка, анчоусы, маринованную сельдь, пирог с телятиной, яйца по-аржантейски — яичница с вареной спаржей в сливочном соусе. На горячее подавали соленый бычий язык, цыпленка по-мэрилендски, салат со свеклой, помидоры. На десерт — яблочная меренга и пудинг с заварным кремом.       На ланч, помимо мистера Смита, стал стекаться весь высший свет, плывший на «Титанике». В его числе был и Серафим с невестой. Они проиграли в карты почти все время, пока не последовал вызов на обед. Уж слишком Эмили оказалась азартной. Стоило ей проиграть вторую партию, как она тут же потребовала реванш. И понеслась. Андерсон по итогу проиграла будущему мужу сто двадцать долларов. И это не удивительно, ведь Сидорин почти всю свою студенческую жизнь провел с друзьями в кабаках, поигрывая в того же «Дурака».       Усевшись за стол, предприниматель заказал яйца по-аржантейски, пирог с телятиной и ветчиной. От десерта он отказался, но попросил принести охлажденное мюнхенское пиво. Блондинка же выбрала цыпленка по-мэрилендски, креветки и яблочную меренгу. — Обычно ты по одному блюду заказываешь, а что сегодня стряслось? — Эмили задала волновавший ее вопрос, отпив воды из бокала. — Голоден просто, — Серафим пожал плечами.       Ну не говорить же невесте, что он на ужине не появится. Андерсон, удовлетворенная незамысловатым ответом, улыбнулась и положила на колени салфетку с вышивкой. Пара, кстати, оказалась за отдельным столом, потому что мистер Исмей присоединился к капитану точно так же, как и мистер Эндрюс с товарищами по гарантийной группе. В зале также виднелась копна волос миссис Браун, в помещение вошли сестры Бэйкер. Эмили помахала им рукой, подозвав к себе. Сидорин тяжело вздохнул, явно не желая в очередной раз очутиться в женской компании.       Единственным, что успокаивало мужчину, было ожидание встречи с Шихановой. Томительное, тянувшееся мучительно долго, оно буквально заставляло думать о том, как хотелось бы оказаться в объятиях певицы. Чувствовать ее рядом, ощущать запах парфюма. Боже, это было бы прекрасно. Серафим расплылся в улыбке, и виной этому был вовсе не кусочек пирога, который пару секунд назад растворился во рту.       За столом велись активные женские разговоры, в которых предприниматель не особо хотел участвовать. Он спокойно поглощал поданные ему блюда, изредка кивая. — Мистер Андерсон, Вам неинтересна наша компания? — к мужчине обратилась одна из сестер, Софи. — Вовсе нет, мисс Бэйкер. Просто я не разбираюсь в платьях и мужской красоте, — правдиво ответил Серафим, пропустив мимо ушей ненавистное обращение к своей персоне. — Тогда давайте поговорим о том, что интересно Вам. Право, я чувствую себя неловко, зная, что единственный джентельмен, сидящий за этим столом, не может присоединиться к беседе, — дружелюбно отозвалась Шарлотта Бэйкер. — Вы разбираетесь в бизнесе, мисс? — в голосе предпринимателя слышались насмешливые нотки. — Не совсем, но, может быть, Вы можете предложить другую тему для разговора? — Например, лошадиные скачки, породы собак, литература? — предложила Эмили, решив подсказать подругам. — Прекрасно, — розоватое лицо Софи Бэйкер, попытавшейся вовлечь Сидорина в беседу, украсилось улыбкой. — Наверняка Вы читаете только книги по экономике, не так ли, мистер Андерсон? — ее сестра посмотрела на мужчину, явно желая услышать ответ. — Нет, почему же, — Серафим покачал головой. — Не думаю, что он читает романы, дамы, — блондинка, посмеявшись, вмешалась в разговор. — Есть какая-то книга, которая вас по-настоящему поразила? — спросила зеленоглазая Шарлотта. — Недавно я прочитал «Тщетность» Моргана Робертсона, слышали о такой? — три женских головы отрицательно покачали головами, — это повесть, романтическое фэнтези. В ней рассказывается о корабле «Титан». В мире произведения он считался непотопляемым, но затонул в одном из рейсов. Крушение произошло вследствие попытки установления рекорда скорости при пересечении Атлантики.       За столом воцарилась тишина. Эмили, разрезавшая ножом цыпленка, замерла. Светловолосые сестры Бэйкер едва ли не синхронно тяжело сглотнули. — Ну что за глупости ты болтаешь, — фыркнула Андерсон, еле заметно пнув Серафима под столом, — не берите в голову, дамы. — А что такого я сказал? Я просто ответил, — возмутился Сидорин.       Блондинка проговорила нечто нечленораздельное. Бэйкеры, осознав, что Серафима лучше не трогать, опять завели беседу с Эмили. Предприниматель разобрал что-то про «чудесный браслетик, который подарил мисс Пикфорд ее жених». Кто эта мисс Пикфорд, какой браслет и какой жених, мужчине, конечно, не было известно, поскольку дальше он решил не слушать.       Ланч вскоре закончился. До ужина у Серафима оставалось около трех с половиной часов. Трапеза должна была начаться раньше, поскольку отмечать Пасху собирались с размахом. Сидорину еще нужно придумать, чем заняться. Да так, чтобы убедить будущую жену в том, что ему нездоровится. Было решено скоротать время в библиотеке. Попрощавшись с невестой, предприниматель направился прямиком туда. Ему хотелось добить ту самую книгу по экономике, которую так нахваливал мистер Стэд. Однако ноги сами понесли Серафима к повестям, а пальцы против воли вытащили с полки «Тщетность». Мужчина прошел в читальный зал и сел в кресло.       Его накрыла необъяснимая тревога. И дело было вовсе не в шашнях с известной певицей. А в том, что сюжет книги будоражил сознание. Даже описание убранства «Титана» соответствовало тому, что был на корабле, на котором плыл будущий Андерсон. И что уж говорить о названии. Да еще и этот разговор, который Сидорин ненароком подслушал за завтраком. Но Серафим себя упорно убеждал в том, что все будет хорошо.       Несмотря на то, что по палубам то и дело бегали моряки, носившие капитану «Титаника» записки с ледовыми предупреждениями.       Предприниматель стал вчитываться в текст. Он периодически поглядывал на часы, чтобы не пропустить тот момент, когда Эмили начнет готовиться к ужину. Серафиму еще надо было убедительно сыграть больного для того, чтобы встретиться с Дашей.       С Дашей.       Боже, до чего он докатился? А что будет, если Эмили узнает? Андерсон его на британский флаг порвет. На тот самый, что развивался на корме судна. Там, где Сидорин впервые заговорил с певицей. До Серафима вдруг дошло, каким на самом деле был риск. Почти такой же, как во время «Дурака», когда скидываешь козыри в начале партии. Да, вся наша жизнь — игра, к тому же азартная.       Ближе к половине пятого, не прочитав и несколько десятков страниц, мужчина вернул книгу на библиотечную полку и направился в свою каюту. В гостиной его встретила горничная, Эмили же не было видно. Будучи актером в душе, Серафим лишь кивнул служанке и прошел в спальню. Он снял с себя ботинки и повесил пиджак, а затем лег на кровать прямо в одежде. Блондинка через некоторое время тоже появилась в апартаментах. — А где мистер Андерсон? — спросила она у Мэри. — Мистер Андерсон изволил отдохнуть в спальне, — ответила девушка.       Хозяйка каюты незамедлительно направилась в комнату. Открыв дверь, Эмили увидела мужчину, лежавшего на кровати. Он только приподнял голову, чтобы посмотреть на невесту, а потом наигранно обессилено упал обратно на подушки. — Что с тобой? — Андерсон подбежала к жениху. — Что-то мне нехорошо, — пробормотал Серафим. — Температура? — Эмили присела на край кровати и потрогала лоб предпринимателя. — Да нет, живот болит, — Сидорин сглотнул. — Переел что ли? Хочешь, я вызову доктора? — Андерсон заботливо пригладила волосы будущего мужа. — Не надо, я лучше просто отлежусь, — он отмахнулся, — у меня такое бывает иногда. Полежу немного, и все пройдет. — Уверен? — блондинка обеспокоено посмотрела на него. — Уверен, — Серафим кивнул, — ты не переживай, иди на ужин. Завтра я уже буду здоров, как бык.       Эмили засомневалась. — А если с тобой что-то случится? — Не случится. Сегодня праздник. Ты, кстати, была на молитве? — Была. — А теперь сходи и на ужин. Я же знаю, как для тебя это важно. — Хорошо, — помедлив, Андерсон выдохнула, будто поставив точку в разговоре.       Она поднялась с кровати и направилась переодеваться. Серафима даже на миг кольнула совесть. Все-таки изменять невесте собрался, да еще и в их совместной каюте. И спроваживал ее под предлогом того, что ужин для ее же блага. Кошмар. Совесть взбунтовалась еще сильнее, когда Эмили вышла из гардеробной в сопровождении Мэри. Она помогла ей надеть длинное платье цвета шампанского, которое обязательно заискрится в бокалах. По плечам Андерсон струились локоны, шея была украшена жемчужной нитью. И на пальце кольцо от Сидорина. — Хотел бы я пойти с тобой, но не смогу, — молвил Серафим, улыбнувшись, — все бы мне завидовали.       Почти правда.       Эмили скромно хихикнула, заправив локон за ухо, и приблизилась к кровати. Предприниматель поцеловал ее руку и мигнул глазами, как бы говоря: «иди». — Если что-то случится, сразу же зови меня, хорошо? — сказала она, уже держась за ручку двери. — Конечно.       Блондинка обернулась, а затем вышла из спальни. Вскоре послышался и хлопок двери, которая вела в общий коридор. Серафим сразу же подскочил и взял с тумбочки портсигар, оставленный там накануне. Губы Сидорина зажали сигарету, а сам он стал мерить комнату шагами, рассекая телом дым. Нужно было выждать хотя бы десять минут. Не дай Бог Эмили вернется и увидит…       А что она увидит? Дашу?       Опомнившись, мужчина выглянул из спальни. В его пальцах по-прежнему была зажата сигарета. — Мэри, принеси, пожалуйста, бутылку вина, — он обратился к служанке, — и послаще. — Желаете заказать что-то к вину? — Нет, спасибо. Принеси и иди отдохни, сегодня праздник. — Да как же я могу отдыхать, мистер Андерсон? — Иди-иди, — Сидорин жестами поторопил девушку.       Та закивала и выбежала из каюты. Серафиму уж очень не хотелось, чтобы служанка застала Шиханову. Мало ли что могло прийти в голову Эмили. Если начнет допрашивать горничную, она непременно проболтается, и тогда у предпринимателя будут огромные проблемы. А этого не хотелось. Чтобы не разминуться с прислугой, мужчина решил убрать граммофон, дождаться ее возвращения и уже потом направиться на встречу с Дашей. Мэри пришла довольно быстро, поскольку Серафим изначально торопил ее. В руках у девушки была бутылка запрошенного красного вина и один бокал. Ну конечно, ее же не просили принести два. Ничего, Сидорин не гордый, может и из горла попить или из стакана, не предназначенного для вина. — Вам точно больше ничего не надо? — Нет, не переживай. Отдохни, ты тоже заслужила, — Серафим ободряюще улыбнулся, надеясь быстрее спровадить девушку.       Еще немного поколебавшись, Мэри откланялась и покинула каюту. Мужчина остался один, хоть и ненадолго. В окна ему светило солнце, медленно погружавшееся в океан. Небо раскрашивалось цветами, палитре которых позавидовали бы самые лучшие художники. Сидорин все-таки решил прервать одиночество, которое даже не успело затянуться. Не потрудившись надеть пиджак, чтобы выглядеть хоть немного прилично, предприниматель буквально выбежал из гостиной и направился в сторону лифтов, напротив которых неизменно висела табличка, где черным на золотом было выгравировано: «Deck C»**. Шиханова уже ждала. Даша смотрела в стену, будто изучая незамысловатый узор на белых обоях. Певица выглядела необычайно…просто? Легкое кружевное платье какого-то ванильного цвета, почти полное отсутствие украшений, за исключением тонкой цепочки на шее и скромных сережек.       И это лучшее, что Серафим видел в своей жизни.       Заметив Сидорина, девушка слегка улыбнулась. Она кивнула застывшему в проходе мужчине. Предприниматель, будто набравшись смелости, подошел и даже не сразу вспомнил, что ему следовало бы поцеловать ее руку. — Вы не пришли на ланч, — ни с того ни с сего молвил он. — Не было аппетита. Я слишком волновалась.       Выяснять причину волнения певицы вовсе не требовалось. Серафим все и так понимал, поскольку чувства, которые испытывал он, ничем не отличались. От этого все его тело заискрилось неведомой радостью. Сам не зная почему, Сидорин глупо улыбнулся, нелепо поджав губы. Мужчина взял Дашу за руку и потащил в каюту, чтобы ничьи любопытные глаза не увидали их вместе и не доложили об этом Андерсон. Предприниматель почувствовал себя в безопасности только тогда, когда за ним закрылась дверь. В гостиной тускло горел свет, на столике стояла темно-зеленая бутылка. Шиханова, удивленно обернувшись, метнулась к ней. — Вино, камин. Боже, да Вы романтик, — в ее голосе ощущалась насмешка над стараниями владельца апартаментов.       Но тот вовсе не казался оскорбленным. Пожав плечами, будто говоря, что он не при чем, Серафим подошел к певице и откупорил бутылку. Пробка чпокнула, а затем терпкая бордовая жидкость полилась в бокал, который был незамедлительно передан девушке. Сам Сидорин, не сказав ни слова, взял в руки тару с оставшимся алкоголем и вытащил сигарету из портсигара, который был недавно оставлен на столе. Предприниматель плюхнулся на софу и отпил вина, как и планировалось, из горла, с вызовом посмотрев на Шиханову. Он зажал сигарету губами, тут же осознав, что забыл прихватить зажигалку. Благо Даша быстро помогла ему, поднеся незамысловатый агрегат к кончику папиросы. Серафим закурил, выпустив дым куда-то в потолок. Но он тут же закашлялся, потому что девушка, впервые очутившаяся в его каюте, сделала то, чего от нее никак нельзя было ожидать.       Она боком села на софу и легким движением сбросила с себя туфельки, а затем закинула ноги на колени Сидорина. Ужасно неподобающе для образованной дамы. Но в этом был свой шарм. Мужчина, ненавидевший жуткие правила, придуманные богатыми людьми, явно оценил эти действия. — А у вас тут недурно, — протянула Даша, оглядевшись, — для двоих много места.       Она пригубила вина. Серафим невольно загляделся на аккуратные губы, прикоснувшиеся к хрустальному бокалу. Предпринимателю пришлось себя одернуть и отвернуться, чтобы не таращиться. От Шихановой это, конечно, не укрылось. — Ты живешь в одной каюте с Анной Павловной и Михаилом Александровичем? — спросил Сидорин, через силу посмотрев на девушку. — Нет, у меня отдельная комната. Интерьер у нас не такой роскошный. — Вы на другой палубе? — Да, на этаж ниже. — И ты наверняка сама платила за билеты? — Даша кивнула, — я и не сомневался. — Давай поговорим о чем-нибудь другом? — почти взмолилась певица. — О чем бы ты хотела поговорить? — спросил Серафим, подлив вина в ее бокал. — Ты помирился с невестой? — Видимо, ненадолго, — Сидорин рассмеялся, — ты же сейчас со мной сидишь. — Хочешь, чтобы я ушла? — игриво уточнила Даша.       Но не сделала ничего, чтобы покинуть каюту. Только выпила еще вина. — А ты сама хочешь уйти? — Ну я только пришла, даже невежливо как-то получится, если я сразу уйду.       Серафим улыбнулся. Они оба знали, что просто заигрывали друг с другом. Умные люди даже зовут подобное общение флиртом.       Вино из бутылки медленно перетекало в бокал, алкоголь пытался распробовать и предприниматель, сменивший не одну сигарету. Солнце, светившее сквозь почти до конца зашторенные окна, почти полностью скрылось с небосвода, постепенно окрашивавшегося в темный цвет. Рука мужчины уже по-свойски обхватила тонкие ножки Даши, которые так и норовили сползти с его колен.       И где-то на шлюпочной палубе пробежал морячок с очередным, последним за этот день посланием, адресованным капитану. «Мы легли в дрейф на краю ледяного поля. Видим айсберги и большое скопление битого льда. Координаты…»       Даша скользила пальчиком по краю бокала, деловито поглядывая на Серафима из-под полуопущенных пушистых ресниц. У него были такие красивые голубые глаза. Такие голубые, прямо как те айсберги, о которых предупреждали капитаны кораблей. — Исполнишь одно мое желание? — выпалил Сидорин, разрушив почти интимную атмосферу. — Раздеваться я пока не собираюсь, уважаемый, — Шиханова хихикнула. — Пока? — мужчина вскинул брови, — я запомню это. Но я не об этом хотел попросить. — А что тогда? — Спой для меня. — С радостью, — помедлив, сказала девушка.       Отпив вина, она передала бокал предпринимателю, который тут же отставил его на стол. Мужчина в предвкушении посмотрел на певицу. — Я весь во внимании, — его палец ненароком скользнул по ноге Даши. — Ты меня отвлекаешь!       Серафим убрал руку и поднял ее в воздух, будто сдавшись. Шиханова вздохнула и приготовилась петь. Уже в следующее мгновение гостиную наполнили чудесные, даже райские для ушей предпринимателя звуки. Девушка была прекрасна. Сидорину и не верилось, что он слушал ее, Дашу, не пластинки, не граммофон, а Дашу. Серафим, знавший едва ли не все ее песни наизусть, шевелил губами, вторя тому, что произносила Шиханова. Ее мимика была неповторимой. Брови хмурились, когда говорилось о чем-то тяжелом, губы улыбались, когда нужно было веселиться. Сидорину даже казалось, что Даша могла вот-вот заплакать, но она мужественно держалась. Мужчина и не знал, вернее, не считал, сколько прошло времени, пока певица показывала свой талант. Ему было даже все равно на то, что кто-то мог услышать. — Ты прекрасна, — на выдохе сказал Серафим, когда Шиханова остановилась.       Предприниматель перехватил ее руку и прикоснулся губами к тыльной стороне ладони. Даша зарделась. Виной тому был то ли алкоголь, то ли тот самый нечитаемый взгляд Сидорина, которым он ее окинул. — А где моя плата? — в знакомой игривой манере спросила Шиханова, пожав плечиком, — мне еще имение выкупать, если ты помнишь. — Помню, конечно, — мужчина усмехнулся, — будет тебе плата.       Он аккуратно встал и так же осторожно переложил ноги Даши на софу. Миновав потрескивавший камин, Серафим прошел в спальню, а затем двинулся прямиком в гардеробную. Защелкал замок сейфа. Предприниматель честно, вот прямо честно, ни секунды не думал. Он потянулся к коробке со своими часами, в которой, как известно, лежала еще одна коробочка поменьше. Мужчина вытащил ее и захлопнул сейф. Бодрым шагом Сидорин вернулся в гостиную, где его ждала Даша. — Что это? — спросила она, кивнув на черный бархатный коробок. — Сейчас увидишь. Только сначала закрой глаза.       Шиханова с недоверием посмотрела на предпринимателя, однако выполнила его просьбу. Сидорин приподнял ноги девушки и, усевшись на диван, вновь уложил их на свои колени. Серафим взял правую руку Даши и пододвинул ее к себе. Раскрыв коробочку, он аккуратно достал украшение. Мужчина медленно надел его на безымянный палец певицы, выражение лица которой сменилось с заинтересованного на удивленное, а затем на испуганное. — Открывай, — шепнул Сидорин.       Шиханова распахнула глаза и уставилась на кольцо, которое наверняка стоило больше, чем десять родовых имений. То самое, из розового бриллианта в пятьдесят с лишним карат. Оно предназначалось для Эмили, но…       Но на изящном пальчике Даши украшение выглядело так, будто девушка родилась с ним. Певица была в простеньком платье, но теперь руку украсило кольцо, купленное за баснословную сумму денег. — Б-боже, Серафим, — девушка заикнулась, — я не могу его принять. — Пожалуйста, это мой тебе подарок. — Я же пошутила. — Это за то, что каждое утро поднимаешь меня с постели.       Шиханова вдруг вскочила и кинулась к мужчине. Ее руки обвили массивную шею так крепко, что казалось, что девушка вот-вот задушит предпринимателя. Ладони Сидорина легли на хрупкую женскую спину, стиснутую корсетом. В глазах Даши блеснули слезы. — Спасибо, — прошептала она. — Можешь продать его потом, если захочешь, чтобы сделать то, что нужно, — мужчина недвусмысленно намекал на имение.       Певица слегка отстранилась, чтобы посмотреть в его льдистые глаза. Серафим ласково погладил щеку Шихановой. Большой палец, украшенный золотым перстнем, инкрустированным сапфиром огранки «кабошон», мягко скользил по нежной коже. Девушка долго не думала. Она давно понимала, что что-то прямо напрашивалось.       Даша резко сократила расстояние, разделявшее их лица, и впилась в губы Серафима отчаянным поцелуем. Именно отчаянным. Шиханова схватилась за рубашку Сидорина, сжав так сильно, будто она была спасательным кругом. Почувствовав, что певица находилась в не самом удобном положении, то и дело норовила съехать вниз, мужчина переместил руку, покоившуюся на спине, чуть ниже, придержав. Ее губы по вкусу напоминали вино, пьяняще сладкое вино. Боже, это было прекрасно. Ощущать Дашу в своих объятиях, целовать так, как не целовал прежде ни одну женщину. Шиханова вздохнула, когда Серафим в очередной раз притянул ее ближе к себе, чтобы она не упала. Мужчина, не стесняясь, воспользовался этой возможностью. Его язык ненавязчиво пробежался по нижней губе девушки.       Если Сидорин думал, что полет — это стоять на носу «Титаника», расправив руки подобно птице, то теперь он понял, что настоящий полет — это целовать Дашу.       Ее запах, кожа, как шелк, ласкавшая его пальцы. От этого кружилась голова. Алкоголь и сигареты вовсе не при чем.       Шиханова опять отстранилась первой. Щеки теперь уже точно порозовели, губы покраснели из-за долгого поцелуя, глаза блестели. Певица тяжело дышала. Наверняка они совершали ошибку. Но какая разница, Господи? Даша поднялась с колен ничего не понимавшего Серафима. Она встала на ковер, пощекотавший ворсом ступни, облаченные в тонкие белые чулки. Девушка взяла предпринимателя за руку и немного потянула на себя, прося подняться. Мужчина выполнил это действие и выжидательно посмотрел на певицу. Даша обошла софу и, все еще держа его за руку, направилась прямо в спальню. В спальню, черт.       Нужно было остановить ее. Сидорину, как честному человеку, джентльмену, требовалось прекратить эту комедию, избавить их от позора. Но он не мог. Не тогда, когда Шиханова повернулась спиной к кровати. И уж точно не тогда, когда она завела руку за спину, чтобы дернуть за ленту, которая помогла бы приспустить платье. Терпение Серафима заканчивалось с каждой секундой. Даша уже приспустила кружева с плеч. Платье бесформенной тряпкой упало к ее ногам. Для мужчины это было пыткой. Тоненькое шелковое белье молочного цвета, состоявшее из шортиков и верха, отделанного рюшами. Белые чулки и корсет такого же цвета.       Боже, смилуйся.       Шиханова дрогнула. То ли от холода, то ли от того, что зрачки Серафима расширились. Он смотрел на нее жадно, но в то же время с такой невероятной нежностью. — Даш, оденься, пожалуйста, — Сидорин фактически отчеканил эти слова. Ему наверняка стоило отвернуться, но он прожигал девушку взглядом. — Я не хочу. — Ты понимаешь, что будет, когда кто-то узнает? Ты понимаешь, что будет, если ты решишь выйти замуж? Это будет скандал. — Мне все равно. — Даша, я прошу, — предприниматель заскулил.       Он был здоровым мужчиной, который явно мог испытывать такое чувство известное, как возбуждение. Когда все тело обдает огнем. — Нет, это я прошу. Я хочу, чтобы это был ты. — Почему? — Потому что я верю тебе. Это глупо, правда? — Нет, — предприниматель покачал головой, — нет, это не глупо.       Он подошел к девушке и, опустив руку на ее плечо, развернул ее спиной к себе, чтобы расшнуровать корсет. Когда каркас оказался отложенным на табуретку, стоявшую возле трюмо, Серафим вернул певицу в прежнее положение. Он вытащил заколки, державшие прическу. Мужчина прикоснулся губами ко лбу Шихановой. — Ты уверена? — Сидорин заговорил вновь.       И причем предельно серьезно. Он заглянул в глаза Даши, в которых отражались огоньки светильников. Девушка кивнула. Предприниматель наклонился и вновь поцеловал Шиханову. Мужчина подхватил ее на руки, как пушинку, и усадил на застеленную кровать. Серафим поспешно стащил ботинки и забрался на ложе. Певица стала расстегивать пуговицы рубашки, что была на Сидорине. У нее дрожали руки, пальцы путались в ткани. Он мягко остановил ее, взяв за руки. Даша нервно улыбнулась.       И только тогда Серафим заметил небольшую щель между передними зубами. Так вот почему она не любила широко улыбаться. — Это ужасно, да? — Шиханова опустила взгляд на шелковое покрывало, смутившись. — В тебе нет ничего, что я когда-либо мог посчитать ужасным.       Сидорин приподнял ее голову, чтобы посмотреть в шоколадные глаза. Убедить в том, что он говорил правду. Кажется, у него это получилось, потому что Даша улыбнулась вновь. Ей никто никогда не говорил таких слов.       Конечно, она нервничала. Но Серафим волновался не меньше нее. Будто у него руки не дрожали, когда он стал расстегивать свою рубашку. Еще как дрожали, как лист осиновый. Расправившись с предметом гардероба, Сидорин откинул его на пол и наклонился, вынудив Шиханову лечь на спину. Темные волосы раскинулись по подушкам. Он приспустил кружевную лямку, оставив поцелуй на плече. Вторую лямку постигла та же участь: Серафим стащил ее зубами.       Кажется, это был один из самых эротичных моментов в жизни девушки.       Мужчина следил за каждым ее движением, каждым вздохом, пока избавлял от кружевного белья. Боже, она правда была ангелом. Предприниматель сходил с ума от контраста оливковой кожи и молочного шелка.       Сидорин никогда не касался так женского тела. Ни одна парижская дама, пусть даже и самая страстная, не могла сравниться с Шихановой.       В этот вечер он любил ее.       Обожал ее мягкие вздохи. То, как нежно Даша произносила его имя. Целовал мягкие губы, каждый сантиметр медовой кожи. Лоб, щеки, шею, плечи, грудь. Даже живот, истерзанный полосами от корсета. Руки, ладони, бедра, колени. Просто рисовал силуэт Шихановой своими губами. Запах женских духов с кровью разносился по венам. Серафим таял от того, насколько она была невинной, неуверенной.       И такой прекрасной.       Он любил ее с самого начала и до конца, до того, как его сердце заколотилось пуще прежнего, до того, как он обессилено упал на влажное от соленого пота тела.       И после тоже любил, когда перекатился на спину, а Даша легла на его грудь. Он приобнял ее. — Знаешь, я сам выкуплю твое имение, — выпалил Серафим, даже не отдышавшись. — Тебя невеста убьет, — певица усмехнулась. — Ну я выкуплю, а потом мы с тобой сбежим. — Ты сумасшедший, — Шиханова улыбнулась. — Это я сумасшедший? — Сидорин чуть сильнее сжал плечо девушки, та повернулась и посмотрела на него, — ну только если чуть-чуть.       Она хихикнула и клюнула мужчину в губы. — Точно сумасшедший, — в ответ предприниматель несильно ткнул ее в бок. Даша рассмеялась еще сильнее, — сумасшедший!       Певица повторяла это слово вновь и вновь. Она взяла подушку, чтобы отгораживаться от Серафима, пытавшегося ее пощекотать. В какой-то момент одеяло, прикрывавшее ее грудь, немного сползло вниз. Сидорин замер. — Я говорил тебе, что ты очень красивая? — А своей невесте ты тоже это говорил? — Говорил, — честно ответил мужчина, — я всегда говорю, если это правда. — Выкрутился, — Шиханова ехидно прищурилась. Она оставила одеяло и стала сползать с кровати. — Ты куда? — Серафим взял ее за руку, остановив. Предприниматель хотел потянуть ее на себя, чтобы опять заключить в сильные объятия. — Хочу одеться. — Мне кажется, что теперь стесняться нечего. Я все видел. — Я не тебя стесняюсь, я не хочу, чтобы мы попали в неловкое положение. Вдруг кто-то войдет. — А когда мы, — Сидорин запнулся, — ты об этом не думала? — Не думала, — отрезала девушка.       Она все-таки слезла с кровати, абсолютно не стесняясь своей наготы. Певица стала собирать вещи, разбросанные по комнате. Серафим пристально наблюдал за ней, откинувшись на подушки. Только сейчас, кажется, до него дошло, что он привел в практически супружеское ложе другую женщину. Ему должно было быть стыдно. Должно было быть. Но вместо этого Сидорин чувствовал безграничное счастье. А Даша натягивала на себя белье. Через пару минут Шиханова подошла к Серафима, чтобы тот помог ей зашнуровать обратно корсет. Предпринимателю пришлось встать. Певица упорно старалась не таращиться на его мужское достоинство. — Еще? — обеспокоенно спросил Сидорин, когда шнуры затянулись сильнее. — Чуть-чуть, — Даша сглотнула. — Как же вы это носите, я не понимаю, — Серафим цокнул, завязав шнурки на узел. — А Вы умеете зашнуровывать корсеты! У Вас богатый опыт? — Не совсем, но это секрет фирмы, — владелец каюты подмигнул гостье.       Затем девушка надела платье. Предприниматель также помог его зафиксировать. — И ты оденься, пожалуйста, — попросила певица. — Сейчас, — буркнул Сидорин.       Ему так хотелось остаться с Шихановой в постели. Навечно. Но вместо этого мужчине пришлось опять натянуть на себя одежду. Серафим решил сменить костюм на более строгий. Черный, с белой сорочкой. Даша помогла ему застегнуть рубашку. Когда пальцы всунули пуговичку в последнюю петельку, девушка встала на цыпочки и коснулась губами чужих губ. — Ты понимаешь, что если ты будешь лезть ко мне целоваться, то нам придется снова раздеться. Я не готов опять зашнуровывать твой корсет, — предприниматель хихикнул. — Хорошо-хорошо, я больше не буду, — Шиханова отошла, сложив руки на груди. — Довольно неплохо, да? — Сидорин, заметив, что певица бесстыдно разглядывала его, покрутился. — Чертовски неплохо, — Даша вытянула руку и пригладила все еще мокрые от пота волосы.       Мужчина остался доволен ответом и, щелкнув ее по носу, прошел в гостиную. На столе все еще стояла недопитая бутылка вина. Серафим наполнил пустовавший бокал и немного отпил. Он достал из портсигара еще одну сигарету и закурил. — Что теперь с нами будет? — Даша тихо подкралась к предпринимателю и обняла его за поясницу, опустив голову на левую лопатку. — Это тебе решать, я уже давно для себя все решил. — Например? — Я…       Сидорина прервал стук в дверь. Шиханова в ужасе отпрянула от мужчины. Он замер с сигаретой, зажатой между пальцами. — Мистер Андерсон, позвольте войти, — послышался голос, судя по всему, стюарда. — Черт, — предприниматель шикнул. Он быстро затушил недокуренную сигарету. — Мистер Андерсон, Вы тут? — вновь спросил гость.       Серафим схватил певицу за руку и потащил в ванную, тихонько прикрыв дверь. И кого только сюда принесло? С какого это перепугу стюард решил явиться в каюту? Неужели это Эмили послала? — Тихо, — еле слышно прошептал предприниматель, погладив большим пальцем тыльную сторону ладони девушки, которая, судя по шумному дыханию, серьезно разнервничалась. — Мистер Андерсон, извините, но я войду.       После этих слов дверь в каюту открылась. Были слышны легкие шаги стюарда, гулявшего по гостиной. Серафим молча молился, чтобы член экипажа решил проверить сначала спальню. Где кровать с мятым бельем. — Мистер Андерсон? — голос был «молодым», значит его обладатель являлся самым обычным парнем, — вы тут?       Стюард, кажется, решился войти в спальню. — Бежим, — резко сказал предприниматель.       Он толкнул дверь и рванул в сторону выхода из каюты, потянув за собой Дашу. — Мистер Андерсон, стойте! — парень бросился догонять пару.       Таков был приказ.       Они мчались по коридору, иногда оборачиваясь, чтобы удостовериться, что стюард был на достаточном от них расстоянии. Серафим едва ли не сбил какую-то даму. Она сыпала возмущениями ему в спину, но Сидорин и не думал останавливаться. Мужчина посмотрел на Дашу. Ее волосы развивались из-за бега, но она улыбалась. Даже смеялась. Было страшно и смешно одновременно. Теперь Андерсон наверняка доложат о том, что ее будущий муженек не с больным животом лежал, а проводил время с другой женщиной. С этими мыслями предприниматель влетел в лифт. — Быстрее, вниз! — громко потребовала Шиханова.       Мужчина, опешив, быстро закрыл кованную дверцу и нажал на рычаг. Лифт поехал вниз. Покрасневший от бега стюард остался на этаже. Он раздосадовано махнул рукой и направился в другую сторону. Туда, где находились служебные лестницы. Лифт довез пару до палубы «Е». Подумав пару секунд, Серафим потащил Дашу направо. В той стороне, по идее, была носовая часть «Титаника». Пара наткнулась на лестницу, которая вела вниз. Они спустились и очутились перед массивной железной дверью с вентилем, выкрашенной в белый цвет. Сидорин, поднатужившись, со скрипом повернул круглый рычаг. Вход в помещение открылся. Им оказалось почтовое отделение. В этой части судна уже слышался шум двигателей и винтов. Повсюду были коробки. Виднелись велосипеды, принадлежавшие почтальонам. Неподалеку от входа стояла машина. На груде коробок с письмами, помеченными королевской почтовой печатью, лежал портрет Гарибальди с автографом. — Это что? Мармеладная машинка? — Даша взяла в руки странный агрегат. — Да черт с ней, бежим дальше! — Серафим несильно дернул ее в сторону еще одной двери с вентилем, которая находилась на другом конце помещения.

James Horner — «Hard to Starboard»

      Ему вновь пришлось потрудиться, чтобы открыть его, однако все прошло успешно. Пара покинула почтовое отделение. Перед ней предстала еще одна длинная лестница. — Поднимаемся? — спросила Даша. — Поднимаемся.       Сидорин пропустил девушку вперед, чтобы помочь ей, если потребуется. Он ведь прекрасно понимал, что бегать по ступенькам в корсете было едва ли непосильной задачей. В конце лестницы показалась дверь. Предприниматель надеялся, что она будет открыта. Мужчина толкнул ее рукой. Дверь легко поддалась, поэтому Серафим едва ли не сшиб Дашу. Певица смогла удержаться на ногах и шумно выдохнула, однако не сумев сдержать смешок. — Убежали? — Шиханова почти задыхалась, но в ее голосе слышалась надежда. — Кажется, да, — предприниматель кивнул, сглотнув. В горле пересохло, — черт, тут холодно. — Знаешь, Серафим, — девушка откинула прядку со лба, — я убегу. Я убегу с тобой, куда скажешь. Я не смогу без тебя.       Сидорин набросился на нее с объятиями, улыбаясь. Мужчина приподнял Дашу, покружив в воздухе. Певица шумно рассмеялась. Ее хохот эхом прокатился по глади океана.       Полный штиль, ни дуновения ветра. «Титаник» пересекал Атлантику на скорости в двадцать два узла. На вышке стояли двое смотрящих. У них не было биноклей, но они прилагали все усилия для того, чтобы увидеть возможное препятствие на пути. — Эх, молодежь, — присвистнул один из смотрящих, толкнув своего товарища Фредерика Флита, чтобы тот поглядел вниз. — Хватит заниматься ерундой, — шикнул тот, отпихнув товарища. — Холод собачий, — сотрудник компании «White Star Line» дыхнул. Пар повалил из его рта, — эй, смотри, что это?       Фредерик присмотрелся. — Твою мать! — рявкнул он.       Флит зазвонил в колокол. Его помощник снял трубку телефона и стал звонить на капитанский мостик. — Что у Вас? — на вызов ответил Уильям Мердок, который был вахтенным офицером. — Чертов айсберг прямо по курсу!       Первый помощник капитана немедленно повесил трубку и ринулся к рулевому. На часах было двадцать три часа тридцать восемь минут. И айсберг примерно в девятистах метрах от «Титаника». — Право на борт, — скомандовал Мердок.       Рулевой стал быстро крутить штурвал. Вахтенный офицер принял решение обойти глыбу слева. — Стоп машина! — следующий приказ.       Помощник Мердока подвинул нужный рычаг. Команда передалась к отдел, где находились двигатели. В котельной загорелась панель «стоп машина». — Закрыть топки, — крикнул главный кочегар, — шевелитесь!       На капитанском мостике тут же прозвучал новый приказ: — Полный назад!       В котельной вновь открылись печи. Сотрудники, отвечавшие за двигатели, стали крутить колесо для того, чтобы громадные насосы задвигались в обратном направлении. Вращение винтов изменилось. — Лево на борт! — скомандовал Мердок, чтобы «Титаник» не задел айсберг кормой.       На мостике смотрящие тряслись от нервов. — Что они там копаются? Почему он не поворачивает? — возмущался Флит. — Ну давай же, давай, — первый помощник капитана бормотал себе под нос, будто молился.       Это и вправду было молитвой. По спине Уильяма Мердока потек холодный пот.       На часах двадцать три часа сорок минут. Раздался ужасающий грохот. Штурвал затрясло. Серафим, стоявший на палубе вместе с Дашей, едва не упал. В каютах третьего класса зашатались железные кровати. Ну а пассажиры первого класса ощутили лишь легкий толчок. — Господи, — шепнул Фредерик Флит где-то на мостике.       Заклепки из кованного железа не выдержали. Вода хлынула сначала в один отсек, затем в другой, в еще один. Она заполнила сразу пять отсеков. Обшивка по правому борту была повреждена на девяносто метров. Уильям Мердок тут же нажал на нужную кнопку. Герметичные двери водонепроницаемых отсеков стали опускаться одна за другой. Кочегары принялись бежать. Их ступни уже были под водой. Мужчины спешно двигались из отсека в отсек, надеясь успеть выбраться из котельных. — Занесите время в бортовой журнал, — дрожавшим голосом сказал мистер Мердок. На мостике включился свет.       С палуб было видно айсберг, проплывавший мимо корабля. Даша в ужасе уставилась на глыбу, от которой отражался лунный свет. Осколки льда посыпались на деревянные доски. Серафим спешно оттащил певицу назад, чтобы ее ненароком не задело. — Что-то стряслось, — проговорил предприниматель, приобняв перепугавшуюся девушку.       Мистер Смит уже направлялся в сторону мостика. Директоры «White Star Line» и «Harland and Wolff» также торопились. Мистер Эндрюс взял с собой чертежи со строением судна. — Что случилось? — спросил мистер Смит у своего помощника. — Айсберг, капитан, — сглотнув, ответил Мердок, — я скомандовал «право на борт», затем «стоп машина», «полный назад» и «лево на борт», но… — Отойдите! — послышался голос мистера Эндрюса.       Главный конструктор «Титаника» влетел на мостик, едва не сбив какого-то моряка. Мистер Эндрюс разложил на столе чертеж корабля, придерживая углы, чтобы бумага не сворачивалась. Вокруг него столпились все помощники капитана, сам капитан, а также прибежавший мистер Исмей. — Воду откачивают? — спросил директор «White Star Line». — Откачивают, но мы не успеваем, вода поступает слишком быстро, — ответил Чарльз Лайтоллер.       Мистер Эндрюс молчал. Его лицо было сосредоточенным, он явно пытался понять, что произошло, и как можно было выйти из этой ситуации. Прошло около десяти минут. Все с нетерпением смотрели на главного конструктора судна. — «Титаник» может оставаться на плаву при затоплении двух любых отсеков или при затоплении четырех из первых пяти отсеков. Если вода поступает настолько быстро, что ее не успевают откачивать, и удар пришелся не на первые два отсека, то я смею предположить, что повреждено около пяти отсеков, — рассуждал мистер Эндрюс, — система контрзатопления не предусмотрена, значит, мы не можем открыть герметичные двери, чтобы вода рассредоточилась по дну. Двери открываются только вручную, но до них уже не добраться. Сверху они не разделены переборками, то есть вода будет переливаться из отсека в отсек, — мистер Эндрюс стал водить пальцами по чертежу, объясняя. — Сколько? — спросил капитан, осознав все одним из первых. — Полтора часа. Два, в лучшем случае.       Слова главного конструктора корабля повергли всех в шок. Повисла гробовая тишина. — Ясно, — отрешенно сказал мистер Смит. — Так сделайте же что-нибудь! — директор «White Star Line» привлек к себе внимание. — С этой секунды, что бы мы не делали — «Титаник» обречен, — мистер Эндрюс поджал губы. — Но этот корабль не тонет! — воскликнул мистер Исмей, который явно отказывался верить в происходящее. — Он из железа, а железо тонет!       Мистер Эндрюс будто вынес приговор. — Прикажете готовить шлюпки? — Чарльз Лайтоллер, будучи едва ли не единственным, кто не терял самообладания, обратился к капитану.       Мистер Смит кивнул.       Моряки заметались по палубе. Они стали снимать «накидки» со шлюпок. В радиорубку тут же передали приказ: начать передавать сигнал «CQd», которым пользовалась компания «Маркони», чье оборудование использовалось на «Титанике». Этот сигнал означал опасность. Только вот не все корабли были оснащены новейшими радиоустановками «Маркони», которые были способны принять этот сигнал. Закрылись герметичные ворота, не позволявшие пассажирам третьего класса выйти на шлюпочные палубы. Ворота были установлены из-за закона Соединенных Штатов Америки об иммиграции, целью которого было не допустить распространение болезней. Стюарды стали ходить по палубам второго и третьего класса, раздавая белые спасательные жилеты. Вода уже поднялась до уровня самых дешевых кают, что располагались в носовой части судна.       У пассажиров первого класса спасательные жилеты были прямо в апартаментах. Члены экипажа в белой униформе просили надеть их в целях предосторожности. Чтобы не сеять панику среди ничего не понимавших пассажиров, которые только-только стали возвращаться с праздничного ужина, сотрудники продолжали обслуживание, поддерживая прежний уровень. Работали официанты в курительном зале, некоторым пассажирам спешно заваривали кофе, а едва заметный толчок объясняли тем, что произошло снижение скорости. И только те, кто прогуливался по палубам, видели, что «Титаник» прекратил свое движение. Градусник на капитанском мостике сообщал, что температура воздуха была равна нулю, поэтому тех, кто путешествовал первым классом просили еще и одеть теплые вещи.       На палубу, куда посыпались осколки льда, выбежали дети и некоторые молодые люди, которые стали пинать глыбы, имитируя игру в футбол. Они смеялись. И даже не подозревали, что «Титаник» скоро окажется на дне океана. Об этом не подозревал и Серафим. — Нужно найти мистера Эндрюса и все выяснить, — сказал Сидорин. Даша уверенно кивнула.       Мужчина повел ее в сторону парадного холла, рассчитывая на то, что главный конструктор корабля будет проходить через него. Мистер Эндрюс явно побывал на капитанском мостике и разведал обстановку. Пара миновала железный подъем и вскоре вошла в холл. Они встали недалеко от лестницы, чтобы не пропустить появление директора «Harland and Wolff». Искомый мужчина и вправду скоро показался на горизонте. Он был бледным, руки прижимали к фраку свертки с чертежами. — Мистер Эндрюс! — предприниматель окрикнул конструктора, погруженного в свои мысли. Тот огляделся, чтобы найти источник звука, — мистер Эндрюс, — повторил Сидорин, подойдя к мужчине, — мы видели айсберг, позвольте узнать, что случилось.       Директор судостроительной верфи шикнул, призывая своего собеседника вести себя тише. Затем, поколебавшись, он отвел его в сторону, к стене, прочь от парадной лестницы, по которой безмятежно и неспешно прогуливались аристократы. Даша последовала за мужчинами. Мистер Эндрюс внимательно посмотрел сначала на нее, а потом и на своего партнера. — Помните, мы с Вами говорили про шлюпки? — спросил он у Сидорина. Тот закивал, — Вы так же знаете, что учения по посадке в шлюпки не проводились. — Верно, — Серафим вновь кивнул. Шиханова внимательно слушала. — Шлюпок всего двадцать, — сказал мистер Эндрюс. Глаза певицы округлились от удивления, — каждая шлюпка рассчитана на шестьдесят пять человек. Думаю, что Вы умеете считать, поэтому понимаете, что их едва хватит для половины пассажиров. — Зачем нам шлюпки, мистер Эндрюс? — мрачно произнес Серафим. — Корабль тонет. — Что? — Даша вскрикнула. — Прошу, сохраняйте спокойствие, — настойчиво проговорил мистер Эндрюс, — я не буду забивать вам головы терминами и расчетами, но я точно знаю, что «Титаник» окажется на дне Атлантики примерно через два часа. — Что?! — Шиханова закричала еще громче. Серафим схватил ее за руку. Этот жест не укрылся от главного конструктора корабля. — Прошу, не распространяйтесь об этом никому, кроме близких. Скажите им, чтобы они немедленно одели теплые вещи и спасательные жилеты. Не задерживайтесь, садитесь в шлюпку, как можно скорее, — настаивал мистер Эндрюс, решивший не упоминать о том, что касалось того, что он только что увидел, — надевайте теплые вещи поверх жилетов. Советую выпить чего-то крепкого, чтобы не так замерзнуть. Если вдруг, не дай Бог, вы будете спасаться вплавь, постарайтесь держаться подальше от корабля, чтобы вас не затянуло в образовавшуюся воронку, ясно? — Предельно ясно, спасибо, — Сидорин кивнул и пожал руку директору судостроительной верфи.       Мужчина с тоской посмотрел на собеседников и покинул их, направившись в собственную каюту. Певица ошарашено пялилась ему вслед. — Так, — начал предприниматель, — ты сейчас идешь к своим и сообщаешь им обо всем, что узнала, — Серафим внимательно оглядел Дашу, чтобы убедиться, что она слушала, — я возвращаюсь к себе и собираю Эмили. Встретимся тут через пятнадцать-двадцать минут. Поняла? — Поняла, — собравшись с мыслями, ответила Шиханова. — Будь осторожна, — Сидорин чмокнул ее в щеку и подтолкнул в сторону лифтов, — иди.       Удостоверившись, что девушка вошла в кабинку, он направился ко второму подъемнику. Боже, оставалось надеяться на то, что Андерсон его не убьет на месте. Нужно было избежать серьезного конфликта и как можно скорее привести ее к шлюпкам. Прибыв на нужный этаж, Сидорин увидел множество стюардов, бегавших по коридорам. — Наденьте, пожалуйста, спасательный жилет, — к нему обратился кто-то из обслуги.       Серафим проигнорировал члена экипажа и направился к своей каюте. Не медля, он вошел в гостиную. Блондинка сидела на софе, крутя в руках пустую коробку из-под украшения, врученного Даше. — Подарил ей кольцо, да? — Андерсон повернула голову. Сидорин увидел слезы, текшие по ее щекам, — скоро свадьба? — Никакой свадьбы. Это просто презент. — Просто презент? Неужели ты думал, что я не знаю о том, что это кольцо было для меня? — Эмили вскочила.       Мэри, уже появившаяся в каюте, съежилась, не желая становиться свидетельницей очередного семейного скандала. — Не думал. — Конечно, Серафим, ты, черт возьми, не думал, когда спал с проституткой! — блондинка фыркнула, сложив руки на груди. — Никакая она не проститутка. — Конечно! Переспала с тобой из-за кольца. Это ли не проститутка? А ты умеешь быть галантным не только со мной. Вино даже заказал. Это ты принесла?! — девушка рявкнула, посмотрев на горничную. — Она просто выполняла мое поручение, — предприниматель явно не желал впутывать ни в чем не повинную служанку. — Конечно! Просто выполняла поручение. А ты просто опять соврал мне для того, чтобы привести в нашу постель другую женщину, — в глазах Эмили отражалась боль и злость одновременно. — Я этого не отрицаю, — Серафим покачал головой. — И на этом спасибо. Я же чувствовала, что что-то не так. Я попросила стюарда проверить тебя и проследить, если ты не в каюте. И что я выяснила? Что ты убежал прямо у него из-под носа вместе с этой подстилкой! — Может, хватит? У нас есть проблемы и посерьезней. — Хватит? Нет, Серафим, не хватит! Ты перешел все границы, — Андерсон махнула руками. — Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, давай поскандалим потом. Разрывай помолвку, делай, что хочешь, но дай мне сначала сказать… — Разорвать помолвку? — вдруг спокойно переспросила девушка, — да, Серафим, знаешь, я хотела сделать это, но я тут подумала: ты же сразу убежишь к ней, вы наверняка потом поженитесь и будете жить долго и счастливо, так? И почему же мне не уничтожить это «долго и счастливо»? — Эмили приблизилась к жениху, — знаешь что, дорогой, — последнее слово она произнесла с презрением, — наша свадьба состоится. Я всю жизнь буду мучиться, зная, что мой муж меня не любит. А все для чего? Чтобы ты мучился вместе со мной, потому что ты всю жизнь проживешь с моей фамилией. Никакая другая судьба тебе не светит, милый. Ты сам во всем виноват.       Сидорин был искренне удивлен, что хорошо отражалось на его лице. Ему даже захотелось расспросить Андерсон о том, как так вышло, что она столь быстро изменила свое решение, но оставалась одна громадная проблема… — Отлично. «Титаник» тонет. — Что? — блондинке показалось, что ей это послышалось. — Об этом мне сказал мистер Эндрюс. Через два часа корабль окажется под водой. Поэтому я прошу тебя отложить ссоры. Оденься потеплее и надень спасательный жилет. Я посажу тебя в шлюпку. — А…как же ты? — забормотала Эмили. — Я уверен, что сначала будут спасать женщин и детей. Если найдется место и на меня, то я тоже сяду в шлюпку, — заверил ее Серафим, — давай, поторопись.       Но почему-то он очень сильно сомневался в своих словах. Ведь вместо него можно было спасти как минимум двоих ребятишек. Андерсон хотела что-то ответить, но Серафим стал подталкивать ее к спальне, чтобы она переоделась. Мэри скрылась в гардеробной вместе с девушкой. Сидорин обратил внимание на то, что кровать уже была заправлена. Похоже, горничная расправилась с уликами, указывавшими на преступление против морали, совершенное предпринимателем, по приказу самой блондинки. Иначе бы она вряд ли узнала о том, что происходило в этой каюте некоторое время назад. Стюард же не застал, слава Богу, Дашу и Серафима полуголыми. Или еще хуже…       Мужчина покачал головой, чтобы избавиться от наваждения. Эмили закончила с переодеваниями максимально быстро. Сидорин бы удивился, если бы не знал, что «Титаник» стремительно шел ко дну. На Андерсон было плотное платье из синего бархата, приталенная соболиная шуба и шапка из того же меха. Руки девушки облачили в черные перчатки. Шубу, кстати, Серафим привез из России. Не обошлась Эмили и без любимой подвески. В каюте из-за камина и закрытых окон было довольно жарко. Сидорин, опомнившись, кинулся к сейфу, что стоял в освободившейся гардеробной. — Мэри, найди мою флягу и налей туда виски, — бросил мужчина, открыв дверцу железного хранилища.       Он достал из папки банковский чек на крупную сумму, а также самые дорогие часы. Из шкатулки с украшениями, принадлежавшей будущей жене, Сидорин выудил бриллиантовые сережки и пару цепочек с драгоценными камнями. Он быстро вернулся в гостиную, где его ждала Эмили, даже не удосужившись закрыть сейф. — Вот, пусть будет у тебя. Деньги на первое время, чтобы у мистера Андерсона не просить, — предприниматель засунул в карман шубы банковский чек, — и украшения, чтобы можно было продать, если потребуется. Неизвестно, в какой ситуации мы окажемся, когда прибудем в Нью-Йорк, — в другом кармане оказались сережки, часы и подвески. — Хорошо, — промямлила блондинка, которая явно начинала нервничать, потому что к ней стало постепенно приходить осознание того, что именно происходило. — Вот, мистер Андерсон, — Мэри протянула мужчине железную флягу, крышечка которой была украшена маленьким изумрудом. — Отлично, — тот кивнул, — помоги мисс Андерсон надеть жилет. Под шубу. — У тебя есть еще что-то теплое? — Серафим посмотрел на будущую жену. Она покачала головой, — плохо.       Когда на Эмили надели жилет, Сидорин принес из гардеробной еще один. Прежде чем выйти из каюты, он вручил его Мэри, также как и свой пиджак, снятый с вешалки. — Мистер Андерсон, я справлюсь! Это Ваше, — запротестовала горничная. — Не говори глупостей, я найду еще один. Надевай быстрее, ты идешь с нами, — отчеканил Серафим, предотвращая очередные попытки служанки оспорить его решение.       Через минуту троица оказалась в коридоре. Мэри на ходу зашнуровывала жилет. Сидорин завел дам в лифт, который быстро поднял их к парадному холлу. Серафим вышел к лестнице. Даша уже ждала его там, рядом с ней стояли Михаил Александрович и Анна Павловна. Дворяне посмотрели на предпринимателя с презрением. То же самое можно было сказать и об Эмили, которая явно была недовольна тем, что увидела Шиханову, фактически уничтожившую ее счастливое будущее. — Все в порядке? — Серафим обратился к Даше. — В порядке, — певица кивнула.       Сидорин недовольно цокнул, осмотрев девушку, которая не особо потрудилась одеться тепло. На ней появилось только относительно легкое бежевое осеннее пальто. Но на певице хотя бы был жилет.       В воздухе ощущалось легкое волнение пассажиров первого класса. Вызвано оно было настойчивыми просьбами стюардов утеплиться и пройти на шлюпочные палубы. Тем не менее некоторые богачи просили служанок заварить чай, чтобы его можно было выпить, когда они вернутся в теплые и уютные каюты. Серафим даже краем уха услышала, как одна дама приказала набрать горячую ванну. Мимо аристократов, возглавляемых вовсе не аристократичным Сидориным, прошел Бенджамин Гуггенхайм, за которым следовал его камердинер. Бизнесмен был одет в свой самый дорогой фрак и прекрасную черную шляпу. Стюард подошел к ним и попросил надеть жилеты. — Мы готовы погибнуть, как джентльмены.       Таков был ответ Гуггенхайма, который заставил Серафима поторопить своих спутников. Предприниматель повел всех на палубу. Швейцары, неизменно дежурившие возле дверей, выпустили их на улицу.       На палубе было довольно много людей. Пара шлюпок, едва заполненных наполовину, уже оказалась спущенными на воду. Сотрудники «White Star Line» руководили посадкой пассажиров в лодки. Среди них были и те, кто путешествовал вторым классом. Но Серафиму бросилось в глаза вовсе не это, а то, что эвакуация проводилась скорее неспешно, чем впопыхах. На палубе также играли четверо музыкантов, которые всегда радовали слушателей во время ужина. Сидорин подошел к перилам, выкрашенным в белый цвет, и слегка высунулся, чтобы оценить обстановку. Было заметно, что «Титаник» давал крен на нос. — Нам нужно найти шлюпку, — сказал Михаил Александрович.       На той стороне, где оказался предприниматель, посадкой в лодки командовал мистер Мердок, ему помогал Чарльз Лайтоллер и еще двое членов офицерского состава.       Почти никто из них не знал, что вода настолько быстро заполняла каюты пассажиров третьего класса, почтовое отделение и комнаты моряков. Что она неумолимо поднималась все выше и выше… — Проходите к шлюпкам, пожалуйста. Только женщины и дети, — Уильям Мердок говорил громко. Изо его рта валил пар. Он жестом подзывал пассажиров к себе.       Дамам помогали сесть в лодки, детей брали на руки и сажали к взрослым, способным о них позаботиться. Ребятишки, которым говорили, что они расстаются с отцами ненадолго, громко плакали. Некоторых женщин едва ли не отрывали от мужей, которых они не хотели бросать.       Были люди, думавшие, что посадка в шлюпки вовсе не обязательна, потому что они обязательно вернутся на корабль, который остановился только для небольшого ремонта.       Среди толпы Серафим увидел миссис Браун и ее подружек. Где-то неподалеку Джон Джейкоб Астор-четвертый усаживал в лодку свою беременную супругу вместе с горничной и медсестрой. На нем был синий костюм, коричневая фланелевая рубашка, сапоги того же цвета с красной резиновой подошвой, золотые часы и запонки, ремень с золотой пряжкой. Он стал о чем-то переговариваться с Чарльзом Лайтоллером и Генри Уайлдом. — Только женщины и дети! — крикнул второй помощник капитана.       Эмили достала из кармана шубы часы Серафима. Ровно полпервого ночи. «Титаник» давал все более сильный крен на нос. Вода поднялась до уровня носовой палубы. — Мы утонем! — закричал кто-то из толпы.       Истошный вопль, который эхом разнесся над гладью Атлантического океана, на миг заглушил музыку. Пассажиры первого и второго классов стали громко переговариваться. — Шевелитесь! — рявкнул Мердок, медленно выходивший из себя.       «Титаник» постепенно погружался в хаос. — Черт, нужно торопиться, — шикнул Серафим, занявший место в очереди.       Он растолкал копошившихся возле шлюпок аристократов, схватив Дашу за руку. Шиханова потянула за собой Мэри. Другая ладонь мужчины тащила вперед Эмили. Михаил Александрович подтолкнул свою жену.

James Horner — Unable to Stay, Unwilling to Leave

— Только женщины и дети! — в который раз крикнул мистер Мердок.       В небо со свистом полетела сигнальная ракета. Темная звездная усыпальница с грохотом озарилась ярким белым светом. Эмили испуганно обернулась, чтобы узнать, что вызвало столь громкий звук. Серафим когда-то слышал, что для того, чтобы сообщать другим кораблям об опасности, использовались красные ракеты. Но почему-то в небо была запущена белая…       В то же время из радиорубки был передан первый общепринятый сигнал SOS. На материках уже наверняка было известно, что «Титаник» терпел бедствие. Капитан, явившийся к радистам, чтобы узнать, пришли ли ответы с других кораблей, которым было отправлено известие о том, что корабль скоро потонет. И вердикт был предельно прост. Судно «Карпатия» сообщило, что прибудет через четыре часа.       Какой в этом смысл? От «Титаника» уже ничего не останется. Мистер Смит улыбнулся радистам и поблагодарил их.       Подошла очередь Серафима усадить своих спутниц в шлюпку. Первой в лодке оказалась, в силу возраста, Анна Павловна. Она примостилась возле девушки, пассажирки второго класса. Следующей была Эмили. Андерсон ступила на бортик шлюпки, держась за членов экипажа. Блондинка уселась напротив Анны Павловны и с тоской посмотрела на жениха. Сидорин улыбнулся уголком губ. Он уже хотел было подвести к морякам Шиханову, но она пропустила Мэри вперед. Оказавшись в лодке, служанка повернулась к Даше и протянула руку. — Ну же, мисс, — сказала горничная.       А в кармане ее передника все еще лежал платок, подаренный когда-то Серафимом.       Даша колебалась. Она ухватилась за предплечье Сидорина и обеспокоенно оглядела его. Андерсон отвернулась, чтобы не смотреть на них. — Давай, иди, — предприниматель ободряюще улыбнулся. — А ты? — тихо спросила Шиханова, не желая отпускать мужчину. — Я найду другую лодку, правда, Михаил Александрович? — он обратился к спутнику Даши. — Правда-правда, — забасил тот. — Но…       Не успела певица сказать что-либо еще, как моряки взяли ее под руки и силой усадили в шлюпку. Уильям Мердок повернулся и раскинул руки, приготовившись руководить спуском на воду. Колесики, державшие канаты, задвигались, и лодка начала плавно отдаляться от палубы.       А в небе разорвалась еще одна сигнальная ракета. Ее белый свет отразился в глазах Шихановой. Она была в отчаянии. Серафим краем уха услышал, что Михаил Александрович узнал у близстоявшего члена экипажа, коим оказался человек по имени Генри Уайлд, что можно попробовать сесть в шлюпку на другой стороне корабля. Мужчина ушел, даже не удосужившись попрощаться с предпринимателем. Но ему было все равно.       Он смотрел на Дашу, улыбаясь, чтобы она не волновалась. Сидорин был счастлив, ведь Шиханова спускалась навстречу спасению, но отчего-то ему с каждой секундой хотелось плакать все больше и больше…       Певица перевела взгляд на палубу, к которой приближалась шлюпка, затем посмотрела на Серафима и вскочила на ноги. Какой это этаж? Не разобрать. — Даша! — крикнула Анна Павловна, — Даша, сядь! Вернись!       Сидорин вторил ей. Он, продолжая держаться за перила, наклонился, чтобы достучаться до Шихановой.       Но девушка уже ступила на бортик лодки и, хорошенько оттолкнувшись, прыгнула вперед, схватившись за перила балкона. Чьи-то руки затащили Дашу на корабль. Серафим, подсчитав, понял, что она оказалась на палубе «С», ближе к корме. Он пустился наутек. Предприниматель забежал в парадный холл, а затем и в лифт, чтобы спуститься.       Господи, ну какая же она…зачем?       Серафим выскочил на палубу, почти не разбирая дороги. Мужчина еще немного ускорился, чтобы добраться до кормы как можно скорее. Но Даша, появившаяся на горизонте, его явно опережала. Распущенные волосы развивались из-за бега. Щеки раскраснелись, по ним текли удушавшие слезы. Шиханова бросилась в объятия Сидорина, едва не споткнувшись. Мужчина прижал ее к себе. — Ну зачем, зачем же ты, глупенькая, — запричитал он.       Певица плакала, уткнувшись носом в его плечо. Серафим гладил девушку по волосам. — Я не могу так! — вскрикнула Даша. — Почему ты не осталась в шлюпке? — Сидорин отстранил ее от себя, опустив ладони на щеки, и заставил посмотреть на себя. — Я не могу тебя оставить! Ты прыгнешь — прыгну и я, помнишь? — она кончиками пальцев погладила его руки. — Ну какая же ты у меня глупышка все-таки, Даша!       Серафиму казалось, что он и вправду вот-вот расплачется. Ему было больно видеть ее слезы. Мужчина стал собирать соленые капельки своими губами. Шиханова по-детски потянулась к нему. Боже, этот поцелуй был настолько искренним. Будто последним.       А тем временем плита с желтоватым «Titanic», что красовалась на носу корабля, скрылась под водой. Судно все больше наклонялось вперед. — Нам нужно бежать, — предприниматель снова заговорил.       Шиханова закивала головой. Сидорин взял ее за руку и потащил в сторону парадного холла, что находился ближе к носу корабля, поскольку до него идти было меньше, чем до того, что располагался на корме. Пара вернулась на шлюпочную палубу. Лодок на той стороне, с которой «Титаник» покинула Анна Павловна, Эмили и Мэри, уже не осталось. — Вы не видели мою маму? Она хотела сесть в шлюпки, — к Сидорину и Шихановой, плача, обратился какой-то мальчик, исковеркав последнее слово, которое прозвучало скорее как «шльйупки» и потерялось в всхлипываниях. — К сожалению, нет, милый, — Даша присела на корточки, улыбнувшись, — давай я тебя провожу, хорошо? — ребенок просиял, — где ты в последний раз видел свою маму? — Я потерялся. — Ничего страшного, — Серафим тоже попытался успокоить русоволосого мальчика, которому на вид было лет одиннадцать. И судя по всему, он являлся пассажиром второго класса, — мы найдем твою маму. — Нужно сообщить остальным, что на той стороне еще остались шлюпки, — Шиханова взяла ребенка за руку и повернулась к Сидорину.       Набрав воздух в легкие, мужчина громко крикнул, попросив женщин и детей переместиться к другому борту, с которого на воду спускались оставшиеся лодки. После этого троица пересекла балкончик и очутилась на той самой другой стороне, где не было ни одного офицера, известного Серафиму. Благо скоро вдалеке мелькнуло серьезное лицо Уильяма Мердока, за которым следовал Лайтоллер. Члены экипажа пришли помогать своим коллегам, едва справлявшимся с наплывом толпы. — А почему ты плачешь? — спросил мальчик, дернув певицу за руку, чтобы та обратила на него внимание, — ты тоже потеряла свою маму? — Плачу? — Даша стерла слезы, которые еще не успели высохнуть, — я просто чуть не оставила дорогого мне человека. И маму я тоже потеряла, только очень-очень давно. — Мы найдем и твою маму тоже! — бодро сказал мальчишка. — Хорошо, — Шиханова не могла не улыбнуться, — а как тебя зовут? — Джек, — ребенок надулся, как горделивый павлин. — Очень приятно познакомиться, Джек, — девушка улыбнулась. — Там маленькая очередь, — Серафим, не желавший прерывать милую беседу, тихо сообщил Даше о том, что он нашел место, где можно было бы передать мальчика в руки моряков. — Отведи его, пожалуйста, — попросила Шиханова.       Сидорину даже не нужно было спрашивать. Он прекрасно понимал, что если бы подошел к лодкам с ней, то ее бы непременно погрузили к остальным. — Ты же будешь послушным мальчиком? — спросила Даша у Джека, поправив его курточку, — этот прекрасный господин отведет тебя к шлюпке. — Там моя мама? — Нет, но ты с ней скоро встретишься, я уверена. А пока с тобой побудут другие детки и женщины, которые за тобой присмотрят, чтобы мама не переживала. — Спасибо, — на лице мальчика не осталось и следа от прежней печали. — Вот и молодец, — Шиханова потрепала его по волосам и отошла, чтобы Серафим взял его на руки и отнес к лодке.       Даша, помахав Джеку рукой, встала подальше от шлюпок, чтобы не потеряться. У нее в голове даже промелькнула мысль, что предприниматель очень органично смотрелся с детьми на руках. Будто бы этот мальчик был его сыном. Она никогда, конечно, не сомневалась, что у мужчины доброе сердце, но теперь это ощущалось особенно сильно.

James Horner — The Sinking

      Серафим, протолкнувшийся сквозь толпу, вернулся довольно быстро. Шиханова уже успела заметить, что народ стал шевелиться еще сильнее. Шлюпок оставалось все меньше. Около пяти лодок дрейфовало вокруг тонувшего «Титаника». Певица окинула подошедшего Сидорина вопросительным взглядом, надеясь, что тот знал, в чем причина усиления паники. — Носовая палуба полностью покрылась водой, — предприниматель ответил на ее немой вопрос.       Та самая палуба, на которой они впервые поцеловались. Даша вдруг подумала, что тонул не просто корабль, а целый памятник, воздвигнутый в честь их встречи. Это так глупо.       Вода уже дошла до кают второго класса, которые располагались в носовой части судна. Если до этого вечера она мягко облизывала борта «Титаника», то теперь сносила все на своем пути.       Всех.       Пятнадцать шлюпок. Почти две тысячи человек на борту. Третий класс, так и не получивший доступ к палубе. Игравшие музыканты. И Серафим с Дашей, которые оказались в самом эпицентре этого ужаса.       Интересно, а как там Алекс с Диком?       Сидорина толкнул мужчина, пробегавший мимо с чемоданом в руках. Да, среди пассажиров «Титаника» находились и те, кто пытался спасти нажитое вместе со своей жизнью. Обернувшись, предприниматель увидел, что народу вновь прибавилось. Толпа напирала на моряков, которые с каждой минутой все больше теряли контроль над ситуацией. Люди гудели, кричали, кто-то плакал. Это могло бы напомнить радостный и торжественный Саутгемптон, который корабль покинул меньше пяти дней назад. — Нам нужно продвигаться к корме, чтобы…       Речь Серафима прервал оглушительный звук, напомнивший выстрел. Мужчина инстинктивно заслонил собой Дашу. Шиханова выглянула из-за его плеча. Возле одной из шлюпок стоял рослый офицер, направивший дуло пистолета в воздух. Предупредительный выстрел. Девушка увидела, как старшие из членов экипажа один за другим стали доставать оружие, чтобы пресекать любые попытки нарушить порядок. — Всем сохранять спокойствие, — крикнул Уильям Мердок, пытаясь переиграть толпу в громкости, — вы успеете сесть в шлюпки, если не будете потакать тем, кто впадает в панику.       Звучало до безумия абсурдно, потому что оставаться в здравом уме, когда корабль тонет посреди океана да еще и при ужасной нехватке лодок и с офицерами, готовыми выстрелить в кого-то в любую минуту, было практически невозможно.       Сидорин огляделся, пытаясь быстро что-то сообразить. Было ясно, что ему не дадут сесть в шлюпку, а Даша без него никуда не поплывет. Значит, их по любому ждала ледяная вода, которая по температуре явно не была теплее воздуха. Серафим заметил мистера Исмея. Директор «White Star Line» юркнул в шлюпку, как вор. Офицер, руководивший спуском той лодки, заметил его, но уже раскинул руки, чтобы командовать. Спорить с начальником и усаживать другого человека на его место времени не было. И шлюпка двинулась вниз. Лицо мистера Исмея исказило облегчение. Сидорина захлестнула волна презрения к этому человеку. Хотя он нисколько не сомневался, что такой усатый подлец, как Брюс Исмей, найдет способ спасти свою жалкую шкуру. — Нам нужно идти, — Серафим решил не распинаться и емко закончить мысль, прерванную предупредительным выстрелом.       Предприниматель взял Дашу за руку и стал медленно протискиваться к парадному холлу. Он хотел пройти через весь корабль к корме, но не по наружной палубе, а по внутренней, чтобы люди не мешали. Только нужно было сначала добраться до этого холла с роскошной лестницей.       Забавно, но вся эта роскошь скоро станет ничем, прахом, отголоском громких газетных заголовков. Какая ирония. Непотопляемый «Титаник» тонул.       А шлюпки заполнялись все быстрее. Даша даже видела мужчину, который нагло притворился отцом ребенка. Девочка явно не соответствовала его статусу. И моряки, конечно, позволили ему сесть в лодку.       Корабль стремительно погружался в хаос. Тот самый ужас, который описывают в фантастических историях с несчастливым финалом.       Капитан, будучи не в силах смотреть на плоды своих деяний, а именно кадровых перестановок в офицерском составе, сделанных в последний момент, и увеличение скорости, решил попробовать исцелить свою грешную душу. Он еще раз зашел в радиорубку, чтобы убедить двух работников хотя бы попытаться спастись и прекратить передавать сигналы о бедствии, в которых не было никакого смысла. Никто не успеет прийти на помощь «Титанику». Лишь один радист послушался мистера Смита и принял из его рук спасательный жилет. Второй же отказался покидать пост и продолжил транслировать сигнал SOS.       Серафим с Дашей сумели добраться до холла. Миновав все еще игравших музыкантов, они спустились по парадной лестнице. В помещении было спокойнее, чем на улице. В основном внутри корабля оставались те, кто смирился с грядущей смертью, как Бенджамин Гуггенхайм, например. Среди таких аристократов были супруги Штраус. Они прожили вместе много лет, поэтому теперь жена отказывалась покидать своего любимого. Раз жили столько вместе, значит, умрут тоже вместе.       Сидорин с Шихановой уже не видели, что творилось на шлюпочной палубе. На «Титанике» оставалось две шлюпки. И пассажиры третьего класса, которые только прорвались наверх и увидели, что шансов на спасение у них фактически не осталось. На палубе начался самый настоящий ад. Офицеры уже не справлялись со своими обязанностями. Одна шлюпка едва не перевернулась прямо в воздухе, потому что нервничавший член экипажа дал ошибочную команду. Моряки не успели придержать канат с левой стороны. Люди, сидевшие в лодке, закричали.       Но самое страшное творилось не в шлюпке, а на самом «Титанике». Бесчисленное количество пассажиров третьего класса неосознанно стали зачинщиками давки. Офицеры, у которых окончательно сдали нервы, вообще перестали разбираться в происходящем. Кто-то из толпы толкнул женщину прямо на Генри Уайлда. У него, конечно, пистолет был заряжен. И он этим воспользовался. На белом спасательном жилете растекалось багровое пятно. Народ взбунтовался и едва ли не был готов растерзать помощника капитана. Ситуация повторилась. Очередной жертвой стал молодой парень, не удержавшийся на ногах. — Нас всех перестреляют, как собак? — послышалось из толпы.       Пистолет в руке Уайлда задрожал. Он в панике посмотрел на Уильяма Мердока, который стоял к нему ближе всех. Первый помощник капитана отрицательно покачал головой, округлив глаза.       Но было уже поздно. Раздался еще один выстрел, третий. И бездыханное тело Уайлда полетело в воду вместе с пистолетом.       Почти в этот же момент последняя шлюпка была спущена на воду.       Предприниматель и певица бежали по палубе в сторону кормы. Корабль сильно накренился, отчего паре почти приходилось подниматься в гору. Как в каком-нибудь центре Сан-Франциско. Только это не Сан-Франциско. Это Атлантический океан и тонувший в нем «Титаник».       Носовая часть шлюпочной палубы стала погружаться в воду. Кто-то от неожиданности поскользнулся, однако быстро встал на ноги и пустился наутек. Все больше людей прыгало за борт, надеясь спастись хоть так. И они либо погибали от удара, либо кричали, барахтаясь в океане.       Еще через несколько минут вода поднялась до уровня капитанского мостика. Мистер Смит, которого последний раз видели на пути из радиорубки, стоял, положив одну руку за штурвал. Вот уж никто не думал, что коммодор «White Star Line», будучи в солидном возрасте, закончит именно так. Из-за напора толщи стекла задрожали. Мистер Смит крепче ухватился на штурвал, будто он мог спасти. Мгновение, и окна не выдержали. Ледяная вода хлынула прямо на капитана.       На пути Даши и Серафима была комната отдыха общего пользования. Они также пробежали мимо курительного зала, где пол был выложен из сине-красной плитки, а стены украшал перламутр и разные сорта дерева. В нем в одиночестве сидел Уильям Стэд. В руках журналиста была книга.       Пара же приблизилась к той самой зоне отдыха. Кресла, диванчики, столы. Через некоторое время все это уйдет под воду. Возле камина стоял мужчина. Из-за того, что лица его не было видно, Серафим не сразу узнал в нем конструктора «Титаника». — Мистер Эндрюс? — Сидорин обратился к нему.       Директор «Harland and Wolff» посмотрел на пробегавшую мимо пару. — Разве я не просил Вас сесть в шлюпку? — вопрос был адресован певице. — Я не смогла, — объяснила Шиханова, — я не готова была потерять все.       Мистер Эндрюс грустно улыбнулся. — А Вы? — спросил предприниматель у мужчины, — даже не попытаетесь спастись? — Это я сделал «Титаник» таким, значит, моя судьба — утонуть вместе с ним, — ответил он, — а вам обоим нужно торопиться. Вот, возьмите, — мистер Эндрюс протянул Сидорину жилет, — Вам он нужнее, чем мне. — Спасибо, — Серафим взял белое одеяние и пожал конструктору руку, — берегите себя. — И вы, — сказал мистер Эндрюс напоследок, — удачи.       Предприниматель кивнул и потянул Дашу вперед. Девушка настаивала на том, чтобы он надел жилет. Но Сидорин был непреклонен: — Сначала выпей, — он вытащил флагу, что была все это время в кармане его пиджака. — Что это? — Виски. Помнишь, что советовал мистер Эндрюс?       Вздохнув, Шиханова откупорила сосуд и приложилась к нему губами. Она сделала пару крупных глотков, а потом закашлялась, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Серафим одобряюще кивнул, принявшись надевать жилет, и попросил певицу выпить еще немного. Как только это свершилось, мужчина залпом расправился с остатками алкоголя, коих было немного. Пара побежала к корме.       Вода выдирала из петель белые двери, еще пахнувшие краской. Стихия проникла и в каюту Сидорина. В апартаменты, чьи стены видели все и даже больше. В спальне одиноко плавала кожаная папка с намоченными документами и банковскими чеками, среди которых была и аккуратная записка с посланием на русском…       Даша, держась с Серафимом за руки выбежала на морозный воздух. Палуба стремительно наклонялась из-за того, что вода поднималась все выше и выше. — Мы должны оставаться на корабле как можно дольше, — предприниматель сделал определенный вывод. Шиханова кивнула.       Они двинулись вперед, словно поднимаясь в гору. Пара миновала окна, других пассажиров, пытавшихся спастись. Певица обратила внимание на священника, державшегося за спинку скамейки. — Бог любит нас, — повторял он.       Вокруг мужчины в черном одеянии столпился народ, вцепившийся в него, как в кусок мяса. Люди плакали.       Сидорин подвел девушку к корме. Серафим схватился за перила, побудив Дашу сделать то же самое. Он приобнял певицу. «Титаник» с каждой минутой давал все больший крен на нос. Дверцы буфетов, в которых хранилась посуда, пооткрывались. Дорогие сервизы с грохотом стали падать на пол, разбиваясь на сотни тысяч кусочков. Прямо как мечты создателей корабля. Они уже проклинали тот день, когда вообще решили построить это судно. Мистер Эндрюс остановил золотые часы, стоявшие на камине. Граненый стакан, из которого он пил бурбон, полетел на пол. Стеклянный купол, сквозь который в парадный холл проникал солнечный свет, треснул. Гигантский поток воды хлынул на тех, кто прятался внутри. Люди цеплялись за колонны, статуи и балконы. И все, как на подбор, ужасный подбор, истошно вопили.       Что-то лязгнуло. Потом еще и еще и еще. Оторвались тросы, державшие одну из дымовых труб. Черно-желтая махина с ревом надломилась и полетела в воду. Прямо на пассажиров, в отчаянии спрыгнувших с «Титаника». Брызги разлетелись по округе.       Те, кому удалось сесть в шлюпку, со слезами на глазах наблюдали за тем, как гибли их мужья, родственники, друзья и просто знакомые. Словно вместе с кораблем под воду тоскливо уходила и прошлая жизнь. Это было страшно. Женщины и некоторые дети, которые были уже в том возрасте, чтобы понимать, что происходило, просто надеялись на то, что все скоро закончится. Не будет грохота, плача, стонов и криков. Что придет нечто вечное, нерушимое, что уничтожит эту какофонию.       А Брюсу Исмею до конца жизни придется отмаливать свои грехи.       «Титаник» за несколько жалких минут погрузился в воду до уровня третьей дымовой трубы. Даша испуганно смотрела на людей, собравшихся у кормы. Кто-то держался за перила, кто-то отчаянно цеплялся за скамейки.

Céline Dion, James Horner — My Heart Will Go On Love Theme from «Titanic»

— Серафим, — Шиханова заставила мужчину посмотреть на себя, — здесь мы впервые встретились. — Мне кажется, будто прошло уже несколько лет с того дня, как я увидел тебя на балконе, — предприниматель улыбнулся, скользнув пальцами по спине певицы. Ее пальто топорщилось из-за жилета, надетого под него. — Мне тоже, — Даша моргнула, — я не верю в то, что когда мы доберемся до Нью-Йорка, все будет так, что я смогу видеть твои глаза, держать тебя за руку. Но несмотря на это, я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты появился в моей жизни. Я никогда не забуду то, как ты смотрел на меня, смеялся, то, как мы танцевали. — А я уж тем более не забуду, — Сидорин слегка наклонился и поцеловал ее в макушку.       Ее волосы пахли каким-то ароматным маслом. Даже запах океана не мог перебить этот аромат.       Корма «Титаника» возвысилась над водой почти на шестьдесят метров. Людям, сидевшим в лодках, стали видны гребные винты. Вдруг моргнул свет. Из радиорубки был передан последний сигнал бедствия. Еще секунда, и все лампы погасли. Корабль под испуганные вопли пассажиров погрузился во тьму.       И почти сразу же оглушительный скрежет перебил мольбы о помощи. Трещины пошли по дереву, которым были выстланы палубы. Корпус «Титаника» разламывался между третьей и четвертой дымовой трубой, прямо рядом с отделением для питомцев пассажиров. Затрещали рвущиеся провода. Носовая часть пошла ко дну. Корма резко полетела вниз. Это было подобием адских качелей. Над Атлантикой пролетела очередная волна криков. А затем остатки корпуса «Титаника» плюхнулись обратно на воду.       И вновь на десятки людей, плававших под кормой. — Перелезай на другую сторону, — скомандовал Серафим.       Даша, не задавая лишних вопросов, миновала несколько рядов перил. Сидорин ловко последовал за ней. Несколько человек проделали то же самое. И тут корма вновь начала подниматься в воздух, а затем встала вертикально. Люди, не успевшие перелезть на другую сторону, повисли в воздухе, держась за железные прутья. Но сил уже не хватало. Пассажиры один за другим полетели вниз. Они ударялись о скамейки, стены. К всхлипываниям добавились крики боли и звуки переломанных костей. — О Боже, — проронила Шиханова, смотря на темную пучину, разверзнувшуюся в нескольких метрах от нее. — Ты плавать умеешь? — спросил предприниматель. — Только в теории. — Сделай глубокий вдох, когда я скажу. Когда окажешься в воде, шевели ногами и ни за что не отпускай мою руку, поняла? — Поняла. — Умница.       Корма дернулась… — Боже, Серафим!       И стала медленно погружаться в воду. Серафим правой рукой перехватил ладонь певицы и сжал настолько крепко, что девушка должна была непременно заверещать от боли. Но леденивший кровь ужас не дал ей сделать этого. — Все будет хорошо, — голос Сидорина донесся сквозь шум бурлившей воды, засасывавшей в себя остатки от «Титаника», — не бойся. — Не буду. Ты здесь, мне нечего бояться.       Вода была все ближе и ближе. — Приготовься! — крикнул мужчина.       Ближе. — Раз…       Еще ближе. — Два…       Даша почувствовала брызги на своем лице. — Давай!       Шиханова глубоко вдохнула. Ее ноги перестали ощущать твердую поверхность. Корма отправилась на дно. Девушка барахталась в воде, пытаясь хоть что-то предпринять. Но она все еще чувствовала руку Серафима. Мужчина обхватил ее за талию и рывком потащил куда-то. К поверхности. Еще через секунду макушку певицы обдало холодом. Она стала шумно глотать воздух. Вода, стекавшая с волос, попадала ей в рот. Даша задыхалась. Певица хотела раскрыть глаза, чтобы хоть что-то увидеть. Ничего не получалось. Шиханова с трудом подняла руку к лицу, чтобы избавиться от воды. Девушка сплюнула соленую жидкость, попавшую в рот.       Помимо них в океане оказалось еще около тысячи человек.       У Даши шумело в ушах. Колебание воды, крики, брызги. И Серафим, звавший ее по имени. — Ну же, давай, соберись, — говорил он, — ты молодец.       Шиханова сумела разглядеть его лицо. Русые волосы прилипли ко лбу, в глазах не было ничего, кроме беспокойства. Певица почувствовала, как Сидорин куда-то поплыл, потянув ее за собой. Она зашевелила ногами, чтобы помочь ему. Мужчина говорил о том, что им нужно было найти что-то, за что можно было бы зацепиться, чтобы держаться на плаву. — Вот, держи, — через некоторое время голос предпринимателя послышался в очередной раз. Руки Даши коснулось что-то твердое. Это была толстая деревянная балка. Шиханова обхватила ее пальцами, — ты как? — Нормально, — выдавила девушка.       Немного придя в себя, она увидела Серафима, который плавал рядом, держась за ту же балку. — Нам нужно немного подождать, — Сидорин огляделся, приметив несколько шлюпок, которые дрейфовали неподалеку, — они за нами вернутся. — Мне холодно, — вдруг сказала певица.       Она поняла, что ужасно дрожала. Зуб едва попадал на зуб. Ее ноги окоченели. — Потерпи, с-скоро будешь в тепле, — мужчина попытался улыбнуться, но у него вышло отвратно.       А все потому, что его самого знобило. — Мы умрем? — Так, мисс, Вы очень рано сдались, — предприниматель произносил слова медленно, чтобы отчетливо выговорить каждый слог. — Знаешь, Серафим, я, кажется, тебя полюбила. Это все так глупо и невозможно. Но я правда тебя люблю.       Сидорин оторопел. Даша смотрела внимательно, будто боясь, что ее отругают за что-то. И все так же сильно дрожала. — Не надо вот этого, сегодня никто не умрет. Не этой ночью. И ты и я, мы доберемся до Нью-Йорка. И там я никуда тебя не отпущу, слышишь? Ты должна бороться за это, — мужчина сглотнул, — но я тоже тебя люблю. Полюбил, наверное, еще до того, как встретил. Я купил билет не на «Титаник», Даша, я купил билет в рай, потому что тут я познакомился с тобой. Вот это глупо. — Не глупо.       Ужасно глупо. Глупо. Глупо. Но…       Серафим уже подплыл ближе и приблизил свое лицо, казавшееся синим из-за лунного света, к лицу девушки. Кажется, они стукнулись зубами. И губы были холодными, мокрыми и солеными. …но, Боже, он так ее любил.       Шиханова бы отдала все, чтобы очутиться с предпринимателем где-то в другом месте, там, где тепло. Треск камина, мягкий свет, ее пальцы, зарывающиеся в его волосы, ногти, царапавшие загривок.       Они отстранились друг от друга, потому что находиться в такой позе было невероятно тяжело. Даша уставилась куда-то вперед. Все еще был полный штиль. Горизонт сливался с океаном. Даже звезды не отличали воду от неба, потому что они отражались в Атлантике, как в зеркале. Девушка двигала ногами просто по привычке, чтобы совсем не сойти с ума от холода. Она почти перестала чувствовать руку мужчины, которая держала ее собственную. Шиханова едва моргала. Веки становились тяжелыми, ресницы побелели от инея. Волосы затвердели и тоже покрылись инеем. — Лети, Джозефина, в моей крылатой машине, — зашептали посиневшие губы.       Голоса почти не было слышно. Только жалкий скрежет. — Поднимаясь, она идет. Вверх она идет. Балансируй, как птица на балке. В воздухе она идет. Там она идет…       Мысли путались. Последующие слова Даша уже не помнила. Она захотела пошевелить рукой, потому что мышцы, казалось, превратились в камень. Но ладонь Сидорина плотно прижимала ее к балке. Шиханова с трудом стала поворачивать голову: волосы прилипли к намокшему пальто, также обратившемуся в ледышку.       Мужчина слегка опустил голову. Подбородок прижат к воротнику рубашки. Брови были будто седыми из-за инея. Под носом образовалось небольшое белое облачко. И волосы стали похожи на сосульки.       Глаза закрыты. — Серафим, — хрипло, шепотом закричала девушка.       Нет ответа. — Серафим! — повторила она, дернувшись. Вода заколыхалась.       Тишина. — Серафим, проснись!       Но он не проснулся.       Лицо Даши исказилось от боли. По черной глади океана побежали желтые пятнышки. То был свет от фонаря, который держал в руках мужчина. Шлюпка плавала где-то неподалеку. — Эй! Есть кто живой? — спросил моряк.       Это был офицер Гарольд Лоу. Вернулась только одна лодка. Она осторожно протискивалась между пассажирами, превратившимися в лед. Их глаза были стеклянными, кожа фарфорово-белой. Они напоминали восковых кукол. — Меня кто-нибудь слышит? — повторил мужчина. — Серафим, шлюпка! — певица отвернулась от источника света и вновь обратилась к предпринимателю.       Он так и не ответил.       Боль, невероятная боль.       Даша захныкала. Сидорин просил ее бороться. Шиханова мысленно пообещала ему, что сделает все, чтобы выжить. Но что она будет делать без него? Как будет жить дальше с мыслью, что потеряла не просто человека, а весь мир, ключ к нему? Того, кто совершил невозможное: сумел сделать ее счастливой. Всего на несколько дней. А теперь все должно было закончиться вот так? Посреди Атлантического океана, в кромешной тишине, нарушаемой только криками Гарольда Лоу?       Ведь плач уже давно утих.       Певица спорила с собой. Она должна выполнить обещание. Но Серафим был рядом с ней, разве можно его бросить? Отмахнуться от самых прекрасных дней в ее жизни. Судьба несправедлива. Годы упорной работы и страданий, а в конце еще большая боль и страдания. Разве так можно? В чем Даша провинилась? За что ее наказывали небеса?       А шлюпка отплывала все дальше.       Девушка прикрыла глаза, сморгнув замерзавшие слезы. — Прости, Серафим.       Она опять не смогла отпустить. Она такая слабая.       Шиханова не знала, сколько прошло времени. Пять минут, десять, полчаса, час? Она сосредоточилась на биении своего сердца. И думала о том, что Сидорин умер, слушая ее голос. Он вставал и засыпал с песнями Даши. Да, он просто уснул.       Навсегда.       Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.       Серафим спал.       Тук-тук. Тук-тук.       Спал ведь?       Тук-тук.       Ему уже тепло.       Тук…       Быть может, они встретятся в следующей жизни? Им там больше повезет. Не будет боли, слез. Будут только добрые глаза Серафима и его руки, прижимающие к теплой груди. Ваниль, цитрусы, мед. А пока…       Атлантический океан. Кольцо с розовым бриллиантом на безымянном пальце. Два сердца, переставших биться. И сотни звезд, падавших с небес.

«закончились внутри кошмар и паника. и стихли голоса. и ветер стих. и мы идём по трапу до «Титаника», я снова взял билеты на двоих.»