Швабра

Тряпка надевается на швабру. Житейская мудрость

— Привет, Порки, — с усмешкой сказал Люк, прислонившись плечом к стене и скрестив руки на груди. Питер вздрогнул. Он стоял, нагнувшись над ведром. С закатанными рукавами полоскал там тряпку и пыхтел от натуги, чувствуя, как капли пота ползут по вискам и шее. Отпустив тряпку в свободное плаванье в мутной воде, Питер медленно выпрямился и обернулся. — Здравствуй, Люк, — пропищал дрогнувшим голосом он и опустил взгляд. С его рук на пол капала вода. — Нет-нет, ты не оборачивайся, Порки. Продолжай. Мне твой чмошный прыщавый фейс видеть вообще не интересно. Питер — так же медленно — повернулся обратно и снова нагнулся над ведром. Ноги немели от страха. Он окунул руки, нащупал тряпку и принялся аккуратно катать ее под мутноватой водой. Нервы накалились. Пот еще сильнее заструился по вискам, спине и груди. Услышав шорох сзади, Питер напряженно замер. Резкий тычок в задницу напугал Питера. Он охнул и чуть не завалился на ведро, успев, однако, вовремя упереться мокрой рукой в стену напротив. Что-то твердое и довольно крупное ткнулось четко в центр его широкой задницы, плотно обтянутой джинсами. Дыхание сбилось, сердце бешено заколотилось. Питер настолько испугался, что не мог даже пошевелиться. — Сними штаны, чмо. Питер отрицательно замотал головой. — Люк, пож… — тихо, шепотом взмолился было он. — Ты хочешь, чтобы их снял я? — громко и со злой насмешкой перебил Люк. — Но если мне придется, Порки, то домой ты отправишься с голым задом — тебе нечем будет прикрыть свою непомерную жопу. Я клянусь, сука, если ты сам не стянешь с себя джинсы, а вынудишь это сделать меня, то пойдешь домой с голой задницей! Питер задрожал и, так и не разгибаясь, чувствуя упирающуюся в него твердую штуковину, потянул руки к ширинке. Из глаз потекли слезы, но Люк их не видел. Медленно, непослушными пальцами Питер снимал петлю с пуговицы, потом взялся за язычок молнии, как Люк, не выдержав, сильно и резко ткнул его в задницу еще раз, отчего тот опять вскрикнул и чуть было не потерял равновесие. Не прерывая контакта со всё еще обтянутой джинсами задницей, твердая штука скользнула по шву и протиснулась между ног Питера. Он посмотрел туда и заметил выглянувший округлый и гладкий конец рукояти швабры — около двух с половиной дюймов в диаметре. Выждав секунду, Люк опустил древко, но сразу резко ударил Питера снизу, по яйцам, и так несколько быстрых раз, пока Питер, вскрикивающий и защищающий яйца ладонями, не сжал ноги, мешая палке двигаться. — Визжишь, как свинья, — рассмеялся Люк, вытаскивая швабру. — Поторопись со штанами, а то по тыкве получишь. Пошипев немного, Питер продолжил расстегивать молнию. Потом взялся за пояс, чтобы стянуть плотно сидящие джинсы. Слезы текли по щекам. — Ль-люк, м-мож… — заикаясь, попытался он, в душе осознавая всю тщетность, а потому всё же продолжая спускать джинсы ниже по рыхлому бледному заду. Ответом послужил лишь смех. — Трусы прихвати за штанами, идиот, — приказал Люк. — Ты же не хочешь, чтобы я в них дырку проделал? Тебе ж еще, поди, мамочка стирает? Она удивится, увидев отверстие, испачканное по краям в дерьме… — Ль-люк… — проблеял, всхлипывая и давясь соплями, Питер, но сделал, как сказал Люк: прихватил трусы и стянул их вместе с джинсами со своего зада. Питер положил одежду рядом, не складывая ее, и по инерции сжал руки напротив промежности, как бы скрывая ее от взора, хотя никто туда не смотрел — Люк был сзади и лицезрел не менее постыдную часть тела, которую спрятать, увы, не представлялось возможным. Непомерная задница Питера. — Твоя задница, Порки, мало чем отличается от твоего лица, ха-ха. Такая же прыщавая, — рассмеялся Люк. — Нагнись, чмо, и булки разведи! — Ль-люк!.. — Задрал. Делай, что говорю. А то хуже будет. Ты знаешь. Шмыгая носом, втягивая сопли обратно, Питер расцепил руки и, протянув их за спину, раздвинул ягодицы. Одновременно он нагнулся, будто на приеме у врача, демонстрируя темную дырку между бледными полушариями. Когда округлый конец швабры ударил прямо по анусу, Питер инстинктивно попытался схватить черенок руками, помешав вторжению, а потому отпустил ягодицы, которые в свою очередь тут же плотно обхватили палку. — Руки убери, — сквозь зубы предостерег Люк, надавливая на анус. — Н-нет! Н-нет! Люк, пож… — причитал Питер, кривясь от страха и уже начавшейся боли, но выполняя требование: он вернул руки на ягодицы и вновь раздвинул их в стороны. Люк надавливал. Питер шипел, пытаясь при этом незначительными движениями найти подходящую позу, чтобы было хоть чуточку полегче. Он пытался сжимать сфинктер и расслаблять, но неумолимо и безжалостно надавливающая швабра причиняла всё больше боли. Питер перешел на крик — не очень громкий, чтобы не злить Люка, приглушенный. Ноги задрожали от напряжения. Была мысль упасть на колени, но слишком силен оказался страх перед мучителем — ведь Люк мог начать бить ногами. — Да ладно, Порки, — успокаивал Люк. — Не притворяйся. Ты столько жрешь, что наверняка дерьмо каждый день как следует растягивает твою грязную дырку. Хватит ныть. Люк ненадолго снизил давление, слегка отстраняясь от едва пробуравленного входа, но тут же опять ткнул черенком в ту же цель. Так он сделал несколько раз под охи и ахи Питера, как бы пробивая путь внутрь. В конце концов он надавил с силой — и под довольно громкий вскрик Питера древко швабры будто бы прорвало невидимую преграду (а может, и вправду прорвало — вполне себе видимую со стороны Люка преграду) и скользнуло внутрь — было по-прежнему туго и плотно, но главный барьер был преодолен. Питер тяжело дышал и шипел, пока Люк держал швабру и не двигал ею, позволяя своей жертве приспособиться к ощущениям. Когда Люк заметил, что бедра Питера пришли в движение, а сфинктер стал пульсировать, сжимаясь и разжимаясь вокруг древка, то прокрутил немного швабру то вправо, то влево под ритмичные завывания жертвы. Питер всё сильнее потел и слегка подпрыгивал от боли. Но член его уже предательски набухал. Ноги совсем отказывали. Чуть не потеряв равновесие и не упав, Питер отпустил ягодицы, вместо этого упершись обеими руками в стену. Тяжело дыша, он терпел мучения — Люк продолжил давить на древко, вгоняя глубже. Ноги дрожали, да и сам толстяк колыхался, словно просроченное и потекшее желе на праздничном столе. Питер не знал, как глубоко Люк вогнал в него швабру, ему казалось, что очень глубоко, его будто бы посадили на кол, конец которого больно давил на кишки, угрожая прорвать их. Тут-то Люк и остановился. Он оставил швабру в покое, а конец древка — внутри. Сзади послышался шорох, а потом Люк приказал: — Подай мне тряпку, чмо. Тряпка была рядом. Вон, в ведре прямо у ног Питера. Но за тряпкой надо было нагнуться чуточку ниже, и в этом уже заключалась трудность — Питер боялся пошевелиться от страха перед болью. Однако сзади был Люк, который мог причинить гораздо больше боли, чем швабра в заднице, если Питер не подчинится. Поэтому он, конечно, стал покорно опускаться ниже, за тряпкой, чувствуя, как твердый штырь внутри противится его движению, не позволяя сгибаться. Поэтому проткнутая задница слега приподняла швабру, когда сам Питер наконец настиг тряпку. Старательно выжав ее, Питер выпрямился: в процессе манипуляций древко, видимо, по чуть-чуть выскальзывало из тугой дырки, поэтому Люк, принимая тряпку одной рукой, уже обтянутой латексной перчаткой, другой схватил древко и снова ткнул его внутрь, возвращая на прежнее место — в самый предел прямой кишки. Питер зашипел, но не вскрикнул — уже приспособился к болезненному ощущению распирания внутренностей. — Плохо выжал, чмо, — отругал Люк. Через секунду мокрая тряпка с хлестким свистом ударила дернувшегося Питера по его жирной ягодице, разбрызгивая повсюду капли воды. Потом еще и еще — то с одной стороны, то с другой. Вот тогда-то тот снова начал вскрикивать. Он не мог пошевелиться и избежать ударов, поэтому терпел, лишь издавая визг, словно свинья на забое. Когда Люк наконец остановился, у Питера болел весь зад — и внутри, и снаружи. Питер потел, тяжело дышал и дрожал… подрагивал и его уже вовсю эрегированный член. Прошло несколько спокойных секунд. Древко шевелилось, больно распирая нутро, Питер догадался, что Люк надевает тряпку на другой конец, лежащий на полу. Закончив, Люк приказал: — Теперь можешь мыть пол, чмо. Питер обернулся: действительно, рейка швабры была накрыта половой тряпкой. Подняв глаза, Питер наткнулся на колючий взгляд Люка и сглотнул. Теперь Люк видел его слезы и сопли. Он цинично и зло улыбнулся своей жертве, насаженной на черенок, словно на кол. — Подожди-ка… — пробормотал Люк, отменяя предыдущий приказ. Питер сглотнул еще раз: такой тон, стальной, полный затаенного в глубине садизма, не предвещал ничего хорошего. Люк обошел жертву, скрывшись из поля зрения. Питер уже хотел было повернуть голову в другую сторону, чтобы снова увидеть своего мучителя, как тот схватил его за слегка отросшие волосы и резко потянул голову вниз. Вскричав и чуть не задохнувшись, Питер завалился на колени, больно ударившись ими о кафельный пол, и замычал от этой боли. Черенок чуть не выскользнул из-за этих телодвижений, но Люк удержал его другой рукой, с силой ткнул внутрь — Питер опять вскричал. Но крик потонул — буквально потонул — в грязной холодной воде: Люк опустил его голову в ведро. Брызги полетели во все стороны. Питер схватился за ведро, но Люк был сильнее и крепко удерживал жертву за волосы. Когда Питер уже открыл рот под водой от нехватки кислорода — Люк вытащил его голову. Питер задышал, словно рыба, выброшенная на берег. — Вот, так-то лучше, — довольно проговорил Люк, разглядывая мокрое лицо жертвы. — Но… еще немного, да? — И снова окунул голову, только в этот раз Люк принялся ожесточенно трахать черенком задницу Питера, отчего тот вынужден был открыть рот в желании закричать и наглотался воды. Закончив пытку, Люк с силой потянул жирдяя вверх, заставляя подняться на ноги. Питер кашлял, хрипел, шипел. Люк крепко удерживал черенок в толстой пульсирующей от боли заднице. — Теперь мой пол. Мало чего соображая после пытки, Питер стал двигаться, слегка сгибаясь и пятясь назад, водя тряпкой по гладкому кафелю и забавляя своего мучителя. Когда уже почти всё небольшое помещение было пройдено Питером, его член, несколько раз дернувшись, разбрызгал семя. Люк засмеялся, запечатлев момент на свой телефон. Питер заплакал от стыда и, сделав небольшой крюк, чтобы развернуться, принялся заново протирать испачканный спермой пол.