A Question of Time

      Я стою неподалеку от школы, в которой пытается учиться Фрэнк. Именно "пытается", а не учится. Просто ходит туда убить время до того, как я освобожусь. Вернее, до того, как я приду в себя после очередной бессонной ночи в окружении своих псевдо-друзей и кокаина, который неплохо дает по мозгам, если не разбодяжен какой-то хренью неизвестного происхождения.       Он ходит в школу просто по инерции.       Или просто потому, что так надо.       Или просто...       Мой бесконечный поток ненужных догадок и неинтересных мыслей прерывается, как только я вижу его. Он выходит из школы в окружении других ребят, которые учатся с ним. Среди всех них он выглядит каким-то особенным, необыкновенным. Девственника сразу видно. Вокруг девственников особая аура. Они излучают какую-то, не поддающуюся объяснениям, магию. Именно эта "магия" и тянет к ним таких конченных придурков, как я.       Фрэнк смеется над чьей-то шуткой, сам что-то говорит, и уже другие смеются над его шуткой. Меня распирает гордость от того, что я знаком с ним. Даже знаком чуть ближе, чем нужно.       Впервые мы встретились с ним полгода назад, когда наступили первые заморозки, и ледяной ветер пробирал до костей. Мой младший брат привел его в дом родителей, с которыми я давно не живу, но которых очень часто навещаю, когда не нахожусь в состоянии овоща. Я пил кофе и рассказывал маме о том, как мне прекрасно живется; о том, какой я самостоятельный, а она говорила, что очень гордится мной и что сильно скучает по мне. Майки вместе с Фрэнком зашли в гостиную, где мы сидели с мамой. Фрэнк застенчиво поприветствовал мою мать, стоя в дверном проеме, ожидая, когда Майки возьмет в охапку настольные игры. Я не скрывал того, что нагло пялюсь на него. Когда Фрэнк заметил это, то изо всех сил старался не показывать то, как мой пристальный и изучающий взгляд его напрягает. Когда же Майки взял все коробки с настольными играми, что имелись в доме, он просто ушел из гостиной, уводя за собой этого небесного ангела с ореховыми глазами.       Не все художники геи.       Не все художники педофилы.       Не все художники наркоманы.       Но я смог все это заключить в себе, и вот что вышло: я стою через дорогу от школы, с жадностью смотрю на Фрэнка, который, наверное, только вчера узнал, что такое секс и как им занимаются, и меня периодически торкает — последствия употребления наркоты прошлой ночью.       В мозг резко ударяет мысль о том, что кто-то может забрать его невинность. Кто-то может сделать его таким же порочным, как и все остальные, что ходят по этой бренной земле. Кто-то другой может его сделать самым обычным, забрав всю эту магию невинности, которая делает его особенным.       Некоторое время мы общались, как обычные знакомые. Спрашивали, как дела друг у друга, что нового произошло и прочий никому ненужный треп о всяких повседневных вещах. Позже мы сблизились. Он начал доверять мне свои секреты и мысли, которыми не мог поделиться с Майки, ожидая, что тот не поймет его, так как еще не дорос до того, чтобы с пониманием относиться к различным вещам. Не то, что я — взрослый, по мнению абсолютно всех, мужчина, который уже набрался опыта и может дать какой-то совет, выслушать. Только вот выслушивать кого-то я не горю желанием, но не в случае с Фрэнком. Каждая незначительная мелочь, которую он рассказывал мне, была очень важна и дорога мне, будто это сраная капля воды посреди ебучей пустыни.       И от слов мы перешли к делу, когда он поведал мне о том, что его больше привлекают особи одного с ним пола. Он не знал на тот момент, что я гей. Я просто ничего особо важного ему не рассказывал и не рассказываю по сей день. Наше "просто дружеское общение" начало перетекать в более тесное, чем следовало бы. И вот он — первый поцелуй. Оказалось, что я был первым в этом плане.       И я собираюсь стать первым в другом ключе.       I've got to get to you first Before they do It's just a question of time Before they lay their hands on you And make you just like the rest I've got to get to you first *       Я внутренне усмехнулся своим мыслям, что внезапно пришли мне в голову. Я действительно должен стать его первым мужчиной, прежде чем это сделает кто-то другой. Я чувствую, что это мое предназначение. Я пришел в этот гнилой мир именно за этим. Я должен был спасти его от других. Я должен открыть этот ящик Пандоры.       Он оборачивается, и мы встречаемся взглядами. Два раза в неделю я прихожу за ним, жду недалеко от школы. Потом мы вместе направляемся ко мне в квартиру, курим один косяк на двоих, а потом я слушаю его бредовые, но такие по-детски наивные, мысли касательно всего. Он размышляет о религии, о политике, о будущем этого мира, строит различные теории, а потом сразу же разоблачает их. Потом смеется от того, какой он умный. Я же тупо залипаю в потолок. Иногда засыпаю под его голос, а потом просыпаюсь от того, что он начинает кататься по кровати, на которой мы обычно курим, и громко и продолжительно смеяться до тех пор, пока не начнет задыхаться и плакать.       В этот раз привычное положение вещей немного изменится.       Well now you're only fifteen And you look good I'll take you under my wing Somebody should       Он поспешно прощается со своими школьными друзьями и направляется в мою сторону, воодушевленный тем, что скоро покурит немного травки. Я всегда давал ему покурить или выпить, когда мы были у меня дома. Иначе бы он не стал таким раскрепощенным. Даже спустя полгода, будучи трезвым, он такой же застенчивый, что и в первый вечер нашего знакомства. Он приветствует меня, я молча киваю. Мы идем в мою обитель, которая скоро запомнится ему на всю жизнь, как место, в котором его жизнь разделилась на "до" и "после".       В моей квартире он начинает чувствовать себя в безопасности, становится более открытым, чем в публичных местах. Он до сих пор не может принять тот факт, что ему нравятся мальчики, мужчины, но я не хотел бы, чтобы ему симпатизировал кто-то еще кроме меня.       Он лезет в мой тайник с травой. За месяцы, проведенные в моей компании, он научился самостоятельно делать косяк без лишней помощи, умело скручивая бумагу. Это было первое, что он сделал. Ему это просто необходимо, чтобы продолжить общение со мной.       Когда трава начинает действовать на его сознание, он дает мне понять это. Он начинает крепко обнимать меня, оставлять легкие поцелуи на моей коже, будто играясь с моим желанием. Он будто знал, что я хотел с ним сделать, и продолжал меня дразнить.       У меня были проблемы с потенцией. После нескольких лет под наркотой все желание трахаться пропадает также стремительно, как и просто обычный стояк. Физическое воздействие меня никак не возбуждало, не говоря уже о других способах, включая препараты, которые нацелены на то, чтобы у вас хер вставал, когда это нужно. Первое время я был напуган, что больше у меня никогда не встанет, и единственной отдушиной в моей жизни станет исключительно кокаин. Потом я забил на это. Зачем мне нужен работоспособный член, если пользоваться я им все равно не собирался?       А потом появился Фрэнк. Один его образ заставлял меня заводиться с полуоборота. Я просто смотрел на него и понимал, что еще не все потеряно, и мой член подает признаки жизни. И чем дольше мы общались, тем чаще мой хрен продолжал мне напоминать о том, что у него тоже есть свои потребности. А теперь, когда накуренный Фрэнк начинал вести себя также развязно, как сейчас, я прикладывал максимум усилий, чтобы не наброситься на него, такого желанного и невинного.       Его руки в очередной раз блуждают по моему телу, пока я делаю затяжки одну за другой, и мое сердце начинает с дикой скоростью перекачивать кровь, снабжая ею самый важный орган, который получит сегодня свое. Бугорок в моих черных джинсах не остается незамеченным, и Фрэнк якобы случайно касается его, а потом удивленно смотрит на меня. Актер из него так себе.       — Что это? — спрашивает он. Черт, какой же он идиот.       — Член, Фрэнк, — отвечаю я и делаю затяжку. — У тебя в штанах такой же.       — А почему он, ээ, ну, — он пытается подобрать какое-то более мягкое слово, но я перебиваю его:       — Потому что ты старательно наглаживаешь меня уже минут пятнадцать, и если продолжишь, то он никак не перестанет выделяться, а наоборот.       После моих слов, я думал, что он прекратит и переведет свое внимание на что-то другое, кроме объятий, испугавшись.       Я ошибся.       Он загадочно улыбнулся, думая, что я не вижу из-под чуть приоткрытых век, и продолжил гладить мою грудь и живот, постепенно подбираясь к заветному месту, которая приковало его внимание. Я не стал возражать. Я хочу его и хочу именно сегодня, а он проявляет ко всему этому дикий и неподдельный интерес. Почему бы и не совместить приятное с полезным?       Он осторожно касается бугорка и начинает аккуратно поглаживать его сквозь джинсы. Фрэнк с большим интересом смотрит на то, что он делает, наверное, не до конца понимая, чем занимается и к чему это все может привести. Я откровенно кайфую от его рук, но было бы намного лучше, если бы он достал мой член и водил своей рукой уже непосредственно по нему, а не через ткань, которая притупляет ощущения. Я давно не получал физического и морального удовольствия от секса, но сегодня, надеюсь, все изменится.       Докурив косяк, я больше не в силах сдерживать себя.       — Начни уже что-то делать, если тебе это так нравится, — говорю я, подговаривая подростка на дальнейшие действия. И он слушается. Он неспешно расстегивает ширинку, достает мой орган из джинс, гладит его. Я на седьмом небе от счастья. Ну, или от марихуаны. Одно другому не мешает.       Когда он уже начинает мне надоедать своим однообразием, я беру его за руку и дергаю на себя, заставляя рухнуть рядом со мной. Теперь не сдерживая себя, начинаю целовать его и раздевать. Сначала он охотно помогает мне снять с себя одежду, а потом на мгновение приходит в себя и говорит:       —Джерард, я боюсь, — он смотрит мне прямо в глаза.       — Это больно, но не так сильно, чтобы откладывать "на потом", — успокаиваю его.       —Я девственник, — он продолжает смотреть на меня, но если бы был трезвым, то однозначно стыдливо опустил бы взгляд вниз.       — Это лишь вопрос времени, мой милый ангел, — ласково шепчу я ему, и он с полным доверием и покорностью позволяет мне делать с его телом все, что я только захочу.