Деревенские сказки

За прекрасным всегда скрыта какая-нибудь трагедия ©

Маленькая тихая печаль

По деревне всегда ходили легенды. Сказки катались в каждой телеге с сеном. Их рассказывали сидя у костра, длинной палкой сбивая угли. О них говорили, когда были исчерпаны все разговоры об обыденности, а телевизор надоедал одними и теми же повторяющимися фильмами, да разговорами о политических дрязгах. Их приукрашивали соседские дети, сидя в кругу на чердаке. Ими запугивали родители, чтобы чадо не убегало далеко в лес. Их рассказывали бабушки, чтобы внуки, решив сходить на озеро, не заплывали далеко и возвращались до темноты. У этих легенд были разные лица, но особенность была одна, сколько бы они не пересказывались, не дополнялись, и как бы в итоге не заканчивались. Тэхен любил эти истории, какими бы фантастическими или даже бредовыми они не казались. Как бы неправдоподобно порой ни звучали, рассказанные неумелым рассказчиком. У него было богатое воображение, и какая-то необъяснимая тяга к ним. К тому, что все эти легенды, сказки и местные байки появились не просто так. Все эти небылицы имели корни истины, мальчик был уверен, они были. Было и настоящее. Некоторые рассказы малость пугали его поначалу, и тогда он незаметно для остальных прижимал к ушам ладошки, чтобы не слышать продолжения. Но любопытство все же брало вверх, заставляя отнять ладони от ушей и слушать продолжение, раскрыв рот от восторга. Потом, вырывая в огороде сорняки, он представлял все яркими картинками, разыгрывал встречи с неведомым. Гуляя по полуразрушенной бане, разговаривал со скрывающимися в тенях обитателями. Пересказывал им услышанные на днях деревенские сказки, приукрашивал их красками, представляя как восторженно слушают его те, кого не видно глазу. Вздрагивал, когда что-либо вдруг скрипело или громко хрустнув в окружающей тишине, навевало на пугающие образы. И в тот же момент с криком срывался с места, отбегал на достаточное расстояние и, отдышавшись, начинал смеяться до слез. А на следующий день возвращаясь туда снова. Это были его своего рода игры на бесстрашие. Он испытывал свою храбрость на прочность, готовился в случае чего к предстоящей встрече с чем-то, отличным от всего остального. Трепетал от картинок в своем воображении в ожидании каких-то неведомых открытий. Погружался в фантазию и заводил с ними крепкую дружбу. Он смотрел на небо, и плыли там не только облака. Отец почти допивал третью бутылку, наливая не лучшего качества спирт в огромный граненный стакан, из которого уже никто кроме него и не пил. Временами от него плохо пахло — алкоголем, потом, навозом и мочой. Тэхен часто морщил нос и прятал лицо в чашке с остывшим чаем. В форточку задувал легкий ветерок. Движения отца были тяжёлыми, размашистыми и кривыми, как у шатающегося на суровом ветру старого дерева. Временами он чуть не падал со стула, на котором сидел, а ночью иногда путал кухню с туалетом и мочился прямо там, на линолеум в углу. Или за диваном. Иногда пускал струю под стол и никогда не признавал этого, не извинялся, ибо по умолчанию не помнил, а значит — не было этого. Все просто. Матери поутру приходилось всё отмывать. Давно привыкшая, выжимая желтую тряпку в отвратительном зеленом ведре, она, сколько помнит Тэхен, никогда не жаловалась, только смотрела устало временами, через пару часов надо было ехать на завод, а со всей этой уборкой, бывало, спала она от силы часа два или три. Тэхен надеялся, что повзрослев не унаследует от отца привычки мочиться по углам, и не подозревал в виду юного возраста, что прямая причина этому алкоголь, зависимость от дурного, а никакая не наследственность. Мальчик наблюдал в окно, как мать выливает ведро, и надеялся, что не станет одним из смиренных в этих негласных рядах, в этой глуши с однообразным значением будущего и мышлением, словно одним единым для всех, без исключений. Тэхен не хотел стать еще одной копией, так называемой среднестатической «семьи» деревенского уклада. Да, он ещё не так много понимал в том, как быть взрослым, но даже так не хотел бы быть «как все» в этих краях. Пока ещё только маленький наблюдатель, он очень внимательно слушал и слышал, потихоньку вырабатывая собственное мнение, всё ещё очень наивное и мечтательное отчасти. Форточка приоткрывалась шире из-за ветра, и Тэхен подумал, почему он влетел именно в этот дом? Может в нем что-то было? Где-то между вторым и третьим стаканом отец любил рассказывать истории. Их было много, и все они были разные. Порой совсем неинтересные, странные, не для возраста Тэ, ему ещё непонятные. А порой бывало, что не смотря на вонь и запах перегара, Тэхен не норовил убежать при первой же удобной возможности, как обычно, а слушал, внимая каждому слову, неосознанно раскрывая рот от удивления, впитывая скупые описания в подкорку сознания, мешая их с собственными фантазиями. Иногда отец сбивался, закусывая немного подсохшим тонко нарезанным матерью мясным рулетом, для закуски, начинал ворчать на неё, что суп остыл. Нагрела бы хоть как следует, муж с работы пришел! То, что мать тоже только с работы вернулась, его не волновало особо. Иногда он напоминал Тэхену капризного ребёнка. Но никогда сам тот, того не замечал. Непрописанная нигде обязанность из серии «так надо» и «все так живут» укоренилась здесь в каждом углу, и здесь же и вымирала потихоньку. Ничего нового с намеком на перемены, да и кому это надо? Никто и не жаловался на «привычный уклад». Обычная картина сельского бытия. На самом деле, в своём однообразии они даже были счастливы. Только Тэ себя в этом счастливым почему-то не видел, хотя он ещё, конечно, был мальчишкой и многого не понимал. Так что уж там… Закрыли тему. Иногда отец закимаривал на самом интересном, и Тэхену приходилось грызть ногти, изводясь мыслями — «А что же там дальше?». Хотелось разбудить отца и выпытать историю до конца, только, разбуди он его на самом деле, только получил бы по макушке спросонья, да еще и от матери бы прилетело, только было обрадовавшейся наконец заснувшему и замолчавшему мужу. Приходилось терпеть, доводить историю до финала в своей голове самостоятельно, рисовать декорации и придумывать все более смелые образы. Придумывать, как еще эффектнее преподать их позже, рассказывая теням в старой бане, как осмелиться потом смотреть на поверхность поеденных термитами стен и выдержать последующий скрип. Убегать или остаться? Рассказывать дальше или замолчать? Он заливал стакан до краев и часто проливал бесцветный алкоголь мимо, забрызгивал прозрачными каплями потускневшую от времени кружевную скатерть на столе. Мама крутилась у плиты, вытирая руки прямо об халат, приоткрывала крышки кастрюль и проверяла готовность еды. Казалось, после работы она то и дело торчала на кухне, кормила постоянно голодного, вечно пьяного мужа и такой же вечно голодный скот, чтобы позже его же и пустить в пищу. Она чаще кивала на его замечания, редко кидала что-то в ответ в противовес сказанному, ибо бессмысленно. Слушала пьяный бред до самого храпа и мыла посуду. На кухне стояла неизменная сырость. «Стены потеют» — иногда шутил про себя Тэхен. Было жарко сидеть там в кофте сразу после улицы. По спине тут же сбегал пот, приходилось утирать взмокший лоб и морщить нос. Переодеваться было бестолку, сейчас поужинает и снова побежит на улицу. Отец говорил низким голосом, хрипел, как старая колымага, стоящая в гараже, и громко стучал стаканом об стол. Тот только чудом не расходился в трещинах. Не разбивался лишь благодаря старому добротному качеству, но если бы он наконец треснул, может мужчина научился бы пить из рюмок, с коих хлебали пойло другие жители села. Хотя, кому какая разница? Стакан, рюмка или блюдце… дома можно лакать хоть с пола, никто тебе не указ. Глава семьи — в этих краях далеко не пустой звук. Возражения не принимаются. Отставить. Занавески в паре метров от стола еле заметно колышутся от легкого ветерка, задувающего в форточку. Погода в последние дни не радует; не то дождь собирается, грохочет где-то в дали, там, за опушкой леса, но так и не проливается над крышами, только глядит на них всех сверху вниз равнодушным, отсыревшим, как из погреба, взглядом. Шуршит еле различимой скорбью время от времени и замолкает секундой спустя, словно и не было. Мираж от тоски. Показалось. Мать кладет перед отцом вторую тарелку с лапшой, и мужчина берется за вилку, игнорируя палочки, чуть не ткнув ими себе прежде в глаз. Она вытирает стол от крошек и выключает огонь под одной из кастрюль на плите, кидает взгляд на потертую скатерть. Золотистых ободков на ней не осталось, сероватые линии вьются, сбиваясь в запутанные дорожки, и нет смысла искать там начало или конец. Она и не ищет, мужчина тоже, а Тэхен… Тэхен — мальчик необычный, он может и неспроста теребит скатерть по краям, разглядывая отрезанные концы. Кажется, что огоньком, ещё живущим в его больших глазах, можно спалить всю эту деревню. Она отводит глаза, замечая это отличие. Он также может разбавить обыденность столь искренним восторгом от выдуманных на улицах историй. Пока ещё он может всё. Внутренний ребёнок и внешний в полной гармонии, возможно даже слишком для кого-то, но это не страшно. Всё уйдёт со временем. Пройдёт. А пока… Пусть тут и там живет легенда. Сказка стучится в дверь, ты только прислушайся. Марципан, их кот, трется у ног, тихо мяукая, выпрашивает остатки еды. Это Тэхен дал ему такое имя. Услышал название в одном из фильмов и не выяснил даже, что же это такое — «Марципан». Ему просто понравилось, как оно звучит. И это было первым, что возникло в голове, когда мама наконец разрешила оставить рыжего с белым котенка, найденного у дороги. Спросила у него, как же тот его назовет. Марципан с тех пор здорово подрос, уже не желал бегать за бумажным бантиком, привязанным к палке. Иногда казалось, он смотрел на Тэхена как на идиота, но Ким на него не обижался. Понимал отчасти, хотя и не хотел принимать. Никому бы не понравилось, если бы их будили и провоцировали побегать за куском бумаги на верёвочке. Марципан так-то уже не котенок, чего ты хотел, Тэхен? Какое облегчение, что животные хоть не умеют ругаться и бросаться вещами. Марципан разве что иногда нападал на его ноги, выскочив из-под кровати, когда мальчишка этого совсем не ожидал. Пару раз замышлял было расцарапать Тэхену лицо, но, чуя угрозу, что могут после выкинуть на улицу или отметелить старым тапком, не позволял себе большего. Глаза, правда, так и блестели в предвкушении. Наверное, в своей голове Марципан тоже много чего себе воображал, о многом мечтал. Когда Тэхен не отставал часами, тот глядел на него с кошачьим презрением. Поблескивал огромными зрачками, скрываясь под кроватью в моменты ярости. Прятался за шкаф или за батареями от неугасающего не на минуту бывало, внимания мальчишки. В остальное время, тот был вполне себе даже милым, и определённо, в их семье больше всего любил мать, нежели Тэ. Именно она наливала ему молоко в миску каждое утро и после семи возвращаясь с завода. Тэхен, животное с возрастом только нервировал, ластился он к нему редко. Не стоит забывать — Путь к сердцу, лежал через желудок, не только у мужчин. Тэ часто было скучно, пролетал ещё один месяц за окном, сменялся ещё один сезон, спасали его в основном только легенды, деревенские сказки, да богатое воображение, которым получалось дать волю оставаясь наедине с собой. Марципан волей не волей, тоже был слушателем его рассказов, а куда деваться. Царапался только, когда Тэхен слишком настойчиво тянул к нему ручонки. Кусался, предупреждал кошачьим фырканьем, чтобы Ким отстал уже от него и дал нормально поспать. Наверно, будь у него больше полномочий и меньше инстинкта самосохранения, уже давно отгрыз мальчишке, пусть не руки, но хотя бы палец за неоднократно прерванный сон. Может, так даже было бы лучше. Из всех услышанных историй и легенд, больше всего Тэхен любил «сказку» о лесном монстре, который показывался людям в облике красивого молодого человека. Того часто описывали черноглазым, с волосами цвета вороньего крыла, с густым венком из мелких листочков на голове. Кто-то поговаривал, что не листочками вовсе те были, а самые настоящие цветы, никогда не увядающие на его голове. В старой накрахмаленной одежде, невзрачного зеленоватого оттенка, наверно, чтобы было легче сливаться с лесом и всегда босого, не смотря на время года. Киму тоже не нравилось носить обувь, и если не недовольный взгляд родителей и не больно впивающиеся в ступни камешки, так и бегал без них. Лесной монстр был свободен ходить как хочет и поэтому еще импонировал Тэ. В некоторых историях «Лесной» появлялся только перед юными девушками, что приходили в лес за ягодами. Заговаривал их, очаровывал, да уводил в чащу поглубже. Так, их больше никто и не видел. Кто-то из ребят, страшным голосом дополнял в этой части, что он съедал их не оставляя и косточки. Кто-то говорил, что забирал себе, пытаясь вывести потомство. Кто-то, что вылавливал юных особ и приносил в дар лесу, за покровительство. По другим «источникам» показывался «Лесной» только перед грибниками и лесничими, заговаривал с ними, рядом гулял как обычный паренек из соседнего села, незаметно заводил поглубже в лес даже самых опытных. Плутать кругами заставлял людей. Да те потом там и погибали, не находя путь из леса. «Лесной» на них чар мол своих наводил, и не компас, не выработанные инстинкты, людей не спасали. Они так или иначе терялись, выбивались из сил, помирали от голода и холода. Становились частью леса в итоге. Этак недостающим витамином в организме экосистемы, или проще говоря — подкормкой для почвы, как тот же навоз раскиданный под помидорами в огородах. Естественное удобрение, ничего личного, ничего безобразного в этом нет. Как нет ничего безобразного и в том, чтобы убивать мух залетевших в дом. Каждый по своему охраняет и обгораживают свою территорию, не так ли? Кого-то подобные рассуждения пугают, как без этого, кто-то относиться нейтрально. В итоге — всем все равно не угодишь. Иногда, ребята на ночных посиделках обзывали «Лесного» чертовщиной. Вскакивали с бревен и корчили гримасы. Шептали понизив голоса, пытаясь навести жути. Девчушки часто вздрагивали и кричали. Некоторые убегали домой, совсем мелкие плакали. А особенные проказники, ещё и ловили лягушек, да гнались за самыми пугливыми. «Лесного» также называли проклятой кем-то давным-давно бесовщиной, наказанным на вечное скитание по лесу страшным грешником. Иные отгоняли страх, добавляли, что все это не правда. «Лесной» совсем не такой плохой, и его силуэт иногда даже можно увидеть на опушке леса, вечером на закате. Вроде как, выходил он из леса и провожал последние лучи уходящего дня, прежде чем вновь скрыться в глубине деревьев. Так, тот благодарил скрывающееся на горизонте солнце за подаренный в лесу покой. Безобидным был, противореча прежним рассказам, поговаривали что постарше, а все эти пугающие враки и страшилки, придумывали на ходу старики, чтобы детишек запугать, и не лезли куда не следует, в лес не убегали. Иногда рассказы звучали одиноко, даже грустно, по крайней мере для Тэ. Он начал думать, что «Лесной» и не был монстром вовсе, а всего лишь хотел подружится с теми кто приходил в лес, но люди, все выворачивали по-своему. Пугались, злились, на то, чего не понимали. Как и всегда из покона веков, что-то оставалось неизменным. Затем, те же люди и плели все эти свои истории, разнося их по округе небылицами. Ложью и несправедливыми домыслами. Редко кто пытался видеть дальше своего носа и попытаться понять истинную суть того или иного. Увидеть правду. Зачем это? Всегда проще было подстроиться, чем выбиться из общего потока ради некой справедливости. В конце концов желание оставаться в зоне комфорта тоже было абсолютно естественно. Из рассказов Тэхену еще нравилась легенда о русалке, обитающей у бездонного озера, где-то с другой стороны густого, раскинувшегося на километры леса. В ту часть леса никто даже в жару сходить поплавать не стремился, хотя поговаривали водица там была что надо. Разве что отчаянные сельские алкоголики временами ездили на своих драндулетах от нечего делать, да подростки группками на мотоциклах заезжали, камешки в воду покидать. Но только до заката, дольше не задерживались. Поговаривали, что в свое время, еще далеко до рождения Тэ, столько утопленников в том месте было найдено, что не пересчитать. По легенде в этом озере жила озлобленная русалка. Когда-то, давным-давно, всех ее сородичей выловили и убили, а она выжила как-то, да и мстила теперь каждому, кто осмеливался нырнуть в ее озеро. Камышами душила. Страху наводила, что люди замертво падали. Пела, говорят, так, что люди на что угодно были способны, лишь бы этот чарующий голосок продолжал звучать. А русалке только и нужно было, чтобы в воду зашли, да и сгинули там навсегда. Шептались, что пение ее можно услышать и сейчас, потому в полнолуние к озеру даже самые смелые не ездили, особенно ночью. Легенда иль нет, проверять, рискуя своей жизнью, сельским жителям особо не хотелось, а смельчаки в основном только на словах таковыми были. Суеверие преобладало в массах в большинстве своем, в каждом скрипе до сих пор толкуя дурное. Рассыпанную соль — к неудаче, а свист в доме — к безденежью. Тэхен слушал внимательно каждого нового и старого рассказчика. Пусть многие из них и пытались напугать, он хотел бы хоть раз с той русалкой встретиться. Может, ее тоже неправильно поняли, оклеветали, толком не разобравшись, а ей всего лишь очень одиноко там одной, и она искала друзей. Может, она поёт, чтобы отогнать тоску, что ещё ей остаётся? А люди тонули не из-за ее песен и враждебности, а из-за собственной жадности и лжи. Предрассудков. Алчности. Пугливости и безосновательной злости. В былые времена, возможно, и правда выловить пытались, народу показать, чудо-юдо как никак, а народ всегда был падок на зрелища. Потому у русалки просто не оставалось выхода, кроме как утащить их на дно. И не поделом ли, в таком случае? Что тогда есть зло в этой истории? Что есть правда для одного, или для другого? Что есть вымысел? Не стоит смотреть на все однобоко, на том боку и застрянешь иначе, парализованный. Какими бы страшным и беспросветным не было порой повествование, как бы громко не хлопал отец стаканом по поверхности стола и не дребезжали окна от громкого голоса, как бы не предупреждала мать и не смотрел необычно, словно предостерегающе на Тэ порой Марципан, будто читая мысли, все эти услышанные легенды и сказки, какими бы мрачными ни были, его не отталкивали, пусть и оставляли после себя самое разное послевкусие. Он дрожал, слушая, внимая словам, но не от страха, а все чаще от предвкушения, желания встретиться с неведомыми созданиями самому. Желая найти нечто большее, настоящее, за всей этой ширмой, обшитой разнообразными бусинками слов. После каждого рассказа хотелось встретиться с необыкновенным с глазу на глаз лишь сильнее. Тэхен хотел услышать их, увидеть такими, какие они есть, без преувеличений и прочего. Без лжи. Тэхен, бывало, забирался на крышу сарая, усаживался на самом краю, болтал ногами и смотрел оттуда на лес, возвышающийся далеко-далеко на холме. На тот самый, в котором, по местным сказкам, жил Лесной «монстр», обитала русалка в бездонном озере где-то в глубине за множеством деревьев. Он забирался сюда в надежде хоть раз поймать силуэт «Лесного», выходящего из леса проводить закат, но ни разу его так и не видел. Лес был большим и густым, и находился довольно далеко. «Лесной» мог появиться откуда угодно, совсем с другого края, подальше от любопытных людских глаз, вероятно наблюдающих за ним из деревни. Такому как он вряд ли требовались зрители в лице людей. Вряд ли он вообще их жаловал. Лес, казалось, возвышался над их селом многими ступенями выше. Ведущая к нему дорога будто уходила в небосвод в непогоду. Гордый, внушительный, густой, окутанный таинственностью, тот взирал на деревеньку свысока, молчаливо следил за всеми, кто осмеливался забрести к нему по ягоды и грибы. Тэхен знал, что у них в деревне и охотники были, но особо ничего интересного те не видели, и рассказывать им было нечего. Ни рассказывать новые истории, ни приукрашивать старые те люди не стремились. Что-то придумывать, видимо, желания не было. Только изредка некоторые из них кидали странный взгляд в сторону леса и снова возвращались к своим делам. Возможно, именно эти люди знали намного больше, чем показывали на самом деле, но решали хранить всё в секрете. И за это их стоило уважать. Тэхен жил в ожидании новых подробностей в развитии сказок. Он жил мыслями о них, ведь от этого обыденная сельская жизнь становилась интереснее. Наполнялась чем-то большим, чем-то, ради чего хотелось бежать на ночные посиделки, не пропуская ни одной, игнорируя ночную прохладу, комаров и дурацкие смешки нежелающих дослушивать до конца. Тэхен изгоем не был, с местными мальчишками водился, но часть из них считала его странным, местами с излишне богатой фантазией и слишком отличающимся от других мнением. С иными Тэ и самому быстро надоедало играть. Они были глуповатые какие-то, хотя почему-то часто обзывали таковым именно его и даже камешками мелкими вдогонку бросались, иногда показывая языки. Ким не особо на них обижался, отвечал тем же в ответ, хотя временами было всё же довольно неуютно, словно не на своём месте. Позже эти же ребята забывали о своих поступках, заходили за ним, просили присоединиться. В играх ведь как? Чем больше людей — тем интереснее. И тогда Тэхен мог пригодиться, чаще всплывая в памяти по принципу запасного игрока. Ребятня где ссорилась, там и мирилась. Просто кто-то дружил между собой сильнее, а кто-то был больше нужен только во время игр и прочего. Обычная, иногда эгоистичная, но чаще еще просто глупая картинка детства с неаккуратными мазками акварели. Сказки и легенды все же были интереснее. Отец с каждым разом всё громче стучал по столу пустым стаканом. Специально или нет, Тэхен не понимал. От работы на ферме у мужчины были мозолистые пальцы, а множество мелких морщинок на лице совсем его не красили. У него были усталые глаза и тяжелый взгляд. Отец, казалось, чаще кричал, чем говорил нормальным тоном. Тэхен, как и мать, давно к этому привык. Понимал, что тот говорил так громко независимо от того, злился или нет. Манера речи, не более. Он никогда не мешал их с дерьмом, только изредка, бывало, наказывал Тэ за провинности ремнем, но не лупил, как некоторые, до крови и синяков. Бывал порой грубоват в выражениях, как и его огрубевшие руки, но плохим человеком назвать его было нельзя. Обычный сельский такой мужик, со своими закидонами. Мать мыла посуду, по привычке вытирая руки об халат или передник с изображением выцветших фруктов в корзинках. За окном моросил мелкий дождь, и дороги развело в грязь. Женщина прошептала что-то об овощах в огороде, застучала кастрюлями, выключила огонь под одной из кипящих и сняла крышку. Один из локонов в ее неряшливой прическе выбился и упал ей на лицо, она не особо старательно заправила его за ухо. Сидящий у стены отец усмехнулся и отхлебнул из стакана, с чавканьем приступая к обеду. Тэхен скосил взгляд в окно, на привычный в последние дни пейзаж серого унылого неба, на знакомые деревянные дома по соседству, с облупленной краской, на сетку вместо забора, на кирпичный красный домик чуть поодаль, в котором давно уже никто не жил. Старики умирали, молодые разъезжались по городам и редко заезжали проведать старое село. Деревеньки потихоньку вымирали, сами того не замечая. А сказки и легенды продолжали жить в скрипящих ставнях и треснувших стеклах пустых домов. Тосковали по былым временам одинокие старики, доживающие свои последние годы, исчезали из альбомов черно-белые фотографии, да и сами альбомы. Морщинистые пальцы проводили по рамкам с семейным портретом, выцветшие глаза смотрели в окна, в надежде что вспомнят, приедут, хоть ненадолго, когда-то покинувшие. Осыпались стены, и дом, прежде наполненный теплом, холодал день ото дня, превращался в очередной рассказ с когда-то жившей там семьей. Уже не с девушкой и парнем, что были вначале, а теперь старухой и дедулей, тем, что осталось от всего былого на своём родном нагретом месте. Тем, что просто оставалось до сих пор. Пока ещё было. У мужчины изо рта полетели крошки со слюнями, и он заговорил, как всегда, не контролируя громкости в голосе: — Бабка твоя рассказывала, — начал он, — что встречала эту нечисть всю твою лесную, и русалку эту, или сирену, как там ее… тоже видывала, — он уставился на Тэхена нечитаемым взглядом. А мальчишка только прислушался повнимательней, раньше ему об этом не рассказывали. — Любишь же ты эти сказки, да, Тэхен? Любит, конечно. Мальчик кивнул и подхватил на руки разгуливающего под ногами Марципана. Кот особо не сопротивлялся, понимая, что тот не собирается его провоцировать, дергать понапрасну. Уже через минуту устроился на его коленях поудобнее и тихо замурчал от легкого почесывания за ухом. Такие моменты кот ценил по-особенному. — Наверное, как и бабка твоя, тоже хотел бы с этой нечистью из деревенских легенд встретиться? — не дожидаясь ответа продолжил отец. — Так что же ты до сих пор сидишь тут со своим стариком? Поднимайся и беги в лес! Там в такую погоду ни одной живой души не сыщешь! Зато, как бабка твоя утверждала, всей этой нечисти полно, — в его голосе сквозила неприкрытая насмешка. Он говорил это от скуки, ради смеха, от однообразности, поселившейся за окном из-за непогоды. Говорил, просто чтобы разбавить тишину после очередного осевшего стука стакана об стол. Сынишка так внимательно слушал, даже рот немного приоткрыл, грех было не «подшутить» над этой доверчивой наивной душой. Мальчишке пора бы уже и вырасти из этих сказок. Разве нет? Тэхен в ответ только похлопал глазами, на какое-то время перестав почесывать кота. Мать развернулась к ним и нахмурилась, поглядывая на довольного, но совсем не искренне улыбающегося мужа. — Думаю, не стоит говорить ему такое, — не смолчала она, — Тэхен и без того впечатлительный мальчик. В лесу и в хорошую-то погоду небезопасно, не то что сейчас. Отец только махнул на неё рукой, мол, не зуди, я же пошутил, да заскреб по тарелке, громко причмокивая. Женщина подошла к сыну поближе, обвела задумчивым взглядом кота и только после заговорила: — Не слушай отца, Тэхен-а, даже не думай ходить в лес. Он пошутил, твоя бабушка никогда ничего подобного не рассказывала, никакой нечисти в том лесу нет, а вот заблудиться там можно легко, — она забрала его тарелку и снова отвернулась к плите. От напора ветерка, проскользнувшего внутрь, форточка приоткрылась побольше. В кухне, как и прежде, стояла жара, на моющихся обоях с изображением деревьев выступала испарина. Марципан слегка шевельнул ушком, но не открыл глаз. Тэхен задумчиво уставился на его макушку, размышляя о своем. Отец не добавил по этому поводу более не слова. Говорил позже уже о чем-то совсем другом, не особо интересном. Мать ещё раза три подкладывала ему в тарелку еды, а он продолжал, в основном беззлобно, скорее разбавляя таким образом тишину, ворчать на нее за приевшийся суп, остывшую еду. Иногда он ругался на телевизор и тупую антенну, на тупую погоду и, наверное, где-то между строк — «на тупую жизнь». Уехать отсюда у них не было возможности, да и желания тоже. Одни из тех, про кого говорится — корнями крепко в почве, не пересадить. Такие, которые где родились, там и помирают. И мальчишке их тоже, скорее всего, была уготована такая судьба. Спокойная, в общем-то, в своей однообразности. Если вдруг закроют завод и ферму, то будет разводить свой скот и выращивать овощи, как-нибудь справится, они же в свое время справлялись. Тэхен мимолетно поглядывал на родителей, разглядывал шерстку кота и все размышлял о сказанном ранее. Дождь за окном не заканчивался, обещая моросить еще неделю. Или вечность, кто знает? Он поднялся с постели почти сразу же, как мать уехала на завод, а отец отлучился к соседям с бутылкой. В дождь на ферме у мужчины особо дел не было. Тэхен отыскал в кладовке под верандой высокие сапоги, на два-три размера больше, но не беда. Натянул пару шерстяных носков. Одел старую, местами подранную куртку, больше напоминающую рабочую отцовскую фуфайку, которую, по-хорошему, давно стоило бы выкинуть, но руки всё не доходили, она была очень теплая, пусть и отжившая свое, вся серая, выцветшая. Тэ погладил кота, и что странно, тот даже ни разу на него не фыркнул сегодня. Марципан только наблюдал с любопытством и чем-то необъяснимым в глубине зеленых глаз. Тэхен вдруг подумал, что кот был самым мудрым в их семье. Мудрым не по животным меркам, а по каким-то жизненным, наученным опытом. А еще он, бывало, напоминал ему одного старика, жившего раньше в том красном кирпичном доме чуть поодаль. Старик, всегда знающий все обо всем, смотрел похоже, хотя никогда за всю жизнь, до самой своей кончины, из деревни даже ни разу не выезжал. Когда Тэхен натянул теплые носки, затем сапоги и взялся за ручку двери, чтобы открыть её, Марципан вдруг соскочил с места и сел прямо перед дверью, ведущей наружу. Поведение доныне незнакомое, поэтому Тэхен только недоуменно уставился на него. Вроде, он наложил ему еды и воду в миску налил, этого должно хватить до позднего вечера, чего ему ещё надо? — Хочешь со мной? — предположил он. Кот ему, понятно, отвечать не спешил, только смотрел пристально, не то ждал чего, не то предупреждал о чем-то. Только о чем? Тэхен в его намеках совсем не разбирался. С головоломками у него тоже было туго. Он и кроссворды-то в газетах решить не мог, предпочитая придумывать новый поворот в историях, строящихся в голове, нежели отгадывать и так известное со следующим выпуском и ответами в нем на предыдущий. Кот так и не пошевелился, сидя на своем, поблескивая зелеными глазищами, глядел на него. Тэхён кота обошел, отворил входную дверь, впуская в душное помещение сырой воздух с каплями дождя, вышел за порог, прикрыв за собой дверь, и вновь глянул на кота, не сдвинувшегося с места, отнюдь не стремящегося на улицу за ним. Марципан вел себя очень необычно сейчас. Тэхен решил, что пусть кот пока посидит дома под замком. Вернутся родители и обязательно выпустят его, если понадобится. Ключ повернулся в замке и успешно был спрятан на привычное место под пустым горшком на крыльце. Мало кто в деревне таскал ключи от дома с собой, легче было припрятать у порога, так и не потеряется. Как шпион из фильмов, мальчик осторожно выглянул за ворота и огляделся по сторонам. Было забавно представлять, что у него некая миссия, о которой никто не должен узнать. Естественно, в такую погоду никто и носа из дому не показывал, никому никакого дела до самопровозглашённого шпиона не было. Люди, разве что, у себя во дворе за забором копошились, да выходили скот накормить. Тэхен довольно улыбнулся своему маленькому побегу в лес. Он предвкушал, что скоро у него появится свой уникальный рассказ в списке местных баек. Только его история, будет основана на реальных событиях, которые он сам лично пережил. Оригинальная, из первых уст. Очень интересная. О небольшом побеге, возможно, вскоре тоже сочинят рассказ, услышав в подробностях, когда он вернётся. Назовут этак: «Мальчик, сбежавший в лес», а там уж и народ подтянется, додумает, приукрасит со временем. Главное, что здесь он точно будет знать истину. Всегда при желании сможет опровергнуть ту или иную выдумку, если спросят. Зная истину, дополнительные пуговки и бирюльки не изменят данности, а только добавят пикантности в случае чего. Его рассказы будут слушать с вниманием, точно как и он сам, с искрящимися от восторга и нетерпения глазами, с замиранием сердца ожидая продолжения. Да, именно так все и будет. Рассказы с его уст будут по-настоящему интересны не только теням в разваливающейся бане. Заинтригованный и мотивированный таким настроем, он всё больше убеждался в правильности своей «вылазки». Прошмыгнув к сельской дороге, Тэхен двинулся к верхним улицам, чавкая жирной грязью под ногами. Дождь как назло бил в лицо, дёргал за волосы на голове, скрытой капюшоном. Вообще, Тэ продумал что-то вроде шпионского плана в своей голове этой ночью; вот он пересечет улицы, а там уже прямая дорога в лес. Километры дороги… сколько точно, Тэхен не скажет, но знает, летом люди пешком по ягоды поднимались туда неоднократно, и потому преодолеть этот путь можно спокойно. Далеко конечно, но он справится. Непогода и легкая дрожь, подступающая к пальцам — пустяк, перед предстоящим приключением и полученными от этого впечатлениями. Пусть он и замерзнет немного сильнее, чем ожидал, на обратном пути. Отогреется потом, ничего. Шагая вперед, сопровождаемый криками мокрых ворон, сидящих на проводах, протянутых вдоль столбов по дороге до самой последней улицы, Тэхен поежился от сильного ветра, чихнул и напоследок решил обернуться, взглянуть на отчий дом, отдаляющийся с каждым шагом, на крышу сарая и родные ворота с облупленной зеленой краской. Привычная вроде картинка вызвала вдруг какое-то незнакомое ныне чувство, словно не в лес прогуляться решил и к вечеру вернуться, а уходил по какому-то важному сложному заданию, и неизвестно, вернется ли. Приглянувшись повнимательнее к родному участку, Тэхен заметил на крыше сарая выделяющееся пятно, и далеко не сразу признал в нем своего кота. Марципан каким-то образом умудрился вылезти на улицу в дождь, еще и на ту самую крышу по скользкой брусчатке взобраться. Удивительно даже, с чего это он? Возможно, Тэ показалось в тот миг, но было ощущение, будто кот, сидя там, провожал именно его фигуру своим пристальным взглядом. Помахав ему, словно Марципан это оценит, мальчик двинулся дальше. Тэ почувствовал себя даже еще более вдохновленным, чем прежде. Когда вернётся, надо будет в первую очередь в деталях рассказать о своих приключениях Марципану. Не зря он его провожал, наверняка желал удачной дороги. Наверняка будет с нетерпением выглядывать его там в ожидании новой истории. С собой Тэхен взял немного, только небольшой рюкзак с водой, домашние печеньки и кимбап, которые мама завернула утром перед работой. Если вдруг проголодается по дороге, или уже в лесу, червячка заморить должно хватить. Обойдя последний дом и махнув рукой знакомому мальчишке, показавшемуся в окне за занавесками, Тэхен улыбнулся шире и направился дальше, держа курс к шапке леса далеко впереди. Казалось, что с каждым шагом тот только отдалялся. Дождь моросил, не останавливаясь, капюшон намок, время от времени его сносило с головы. Ветер, чуть стихая, вдруг снова становился суровее, иногда казалось ещё и нашептывал, еле различимо завывая над ухом: «Иди домой, Тэхен-а» «Возвращайся домой» «Возвращайся…» Богатая фантазия порой играла злую шутку против него же самого. Из-за влажности становилось немного неуютно, но Тэ не собирался поворачивать обратно, едва начав свой путь, только затянул потуже рюкзак, спрятал голову в капюшон, посильнее затянув шнурки, вжал шею в плечи и решительно улыбнулся духу, полыхающему внутри. Все у него получится. Сказки и легенды ждут. Скорее всего, когда позже он решится рассказать об этой вылазке маме, или та услышит из слухов и баек, загулявших по деревне, будет сильно его ругать, нарекая, чтобы больше таких глупостей не совершал. Повторяя который раз, что в лесу легко заблудиться. Отец, может, накажет ремнем, если вспомнит, где тот лежит. А может быть, наоборот, похвалит даже, потрепав волосы на макушке. Сынок ведь вон какой смелый оказался, даже не испугался непогоды, храбро ринувшись навстречу новым открытиям. Как бы там ни было, всё это будет позже. Даже если в итоге его в наказание запрут на веранде, Тэхен вряд ли будет жалеть об этом дне. В поддержку у него всегда будут истории, сказки и легенды в голове. Прошёл, наверное, час, а может и больше. Часов, как таковых, у Тэ с собой не было. А лес, он был уже совсем близко. Практически дышал ему в лицо. Промокшие под дождем темные деревья длинными изогнутыми ветвями тянулись в его сторону, негласно подзывали подойти поближе. Переча им, прячась где-то в ветвях, за тёмными кронами деревьев, уже знакомые отчасти чёрные вороны кричали, и будто наоборот, гнали отсюда. Прочь! Прочь отсюда! Уходи! Ветер выл над ухом. Чем ближе Тэхён подходил к лесу, тем холоднее и злее тот казалось становился. Стремился с силой сорвать с головы капюшон, наплевав на то, что вместе с тем мог вырвать и волосы. Кидал в лицо листья, дерзко срывая их с деревьев. То там, то здесь что-то шелестело, шебуршило и капало. Свистело и еле уловимым эхом затихало в глубине. Лес жил, он был огромен и силен. Он многое знал и скрывал множество секретов. И вряд-ли какой-то мальчишка был в силах их раскрыть. Вряд-ли он об этом помышлял. Тэхен пришёл за историей, за теми, кто жил в ней. Он просто пришёл сюда, чтобы создать что-то, основанное на собственном опыте. Ноги в огромных сапогах немного устали, нужно было пройти в сам лес и устроить там небольшой привал под каким-нибудь приглянувшимся большим деревом. Клен и огромная полулысая ель поприветствовали его, забрызгав крупными каплями. Словно обряд посвящения, весело подумал про себя Тэхен. Черные вороны, неизменно следующие за ним ещё с деревни, нашлись и здесь, на нижних ветках деревьев. Они поглядывали на него недовольным взглядом, то и дело покрикивая. Будто всё ещё пытались прогнать, неугомонные. Их черные бездонные глаза цепко следили за продвижением Тэ все глубже, и вместе с тем, будто раздумывали, не заклевать ли его за непослушание. Мокрая земля с островками травы под ногами местами напоминала губку, шуршала и чвакала, ненадолго засасывая, размывала грязь с сапогов, добавляла новую. Чем дальше он продвигался, тем чётче ощущал небольшое волнение, малую искру легкого страха и неописуемый, в противовес всему, восторг. Он пришёл, дошел до самого леса, не испугавшись ни непогоды, ни будущего наказания, ни всего остального. Кто бы ещё из знакомых, даже старших мальчишек, решился на такое? Да никто! Тэхен подбадривал себя этими мыслями, заворожено оглядывался по сторонам, не упуская из виду выход из леса, запоминая кроны деревьев, мимо которых проходил. Все они по сути были разные, каждое дерево отличалось от предыдущего, и, казалось, здесь невозможно было заблудиться. Он прошел еще немного и остановился под одним мощным дубом с густой листвой, с которого то и дело слетали тяжёлые капли. Под ним было более сухо, и тут он мог немного передохнуть, съесть припрятанный в рюкзаке кимбап. Руки Тэ немного замерзли, а вода в бутылке оказалось ледяной, словно он только что набрал её из родника. Тэхен поежился, надкусил «закуску» и не ощутил вкуса. Вкусовые рецепторы, видимо, ненадолго потеряли свою чувствительность. Надо поесть и немного попрыгать на месте, немного ускорить свой шаг, чтобы согреться. Тэ с недовольством глянул на бутылку, вспомнил о термосе, который передумал брать перед самым выходом из дома, и обругал себя за это. Кимбап исчез так быстро, что он и не заметил, как доел его. В рюкзаке было ещё несколько, но он решил оставить их на потом, как и любимые печеньки. Ветви деревьев тянулись высоко высоко к хмурому небу, и Тэхен представил, как тем самым они просят тучи развеяться, просят шанса увидеть этой ночью звезды и луну, помимо поглотившего всё бесконечного серого полотна. Еще немного отдохнув под деревом, он двинулся дальше, пока совсем не продрог, сидя на одном месте. Судя по «рассказам», нужно было пройти как можно глубже в лес, и тогда он выйдет к бездонному озеру, скрывающемуся от любопытных глаз в самой чаще, его, мол, нельзя было пропустить. Тэ надеялся, что встретит там русалку или другую «легенду». Или же, в худшем случае, не встретит там ничего, но хотя бы удостоверится во всем сам, рассмотрит получше лес изнутри, увидит загадочное озеро своими глазами. А увидеть его ну очень хотелось! Ребята постарше, рассказывавшие, что побывали там, брать его с собой в следующую вылазку к озеру отказывались. Отец только смеялся, говоря, что делать там нечего, да и машина сломана — «иди лучше на площадку, с ребятами мяч погоняй». Мяч гонять Тэ тоже любил, но не так сильно, как деревенские сказки и легенды. Как истории, рождающиеся в голове. Под ногами ломались мелкие ветки, сапоги казались все тяжелей, и хорошо, хоть воды в них не было. Тэхен начинал понемногу уставать. Лес не заканчивался, у него, казалось, не было конца, и дорога не выводила его ни к какому-либо подобию озера, или, на худой конец, к речке какой. Кругом только бесконечные деревья, сырость и звуки леса под аккомпанемент капель дождя, редких криков ворон, сидящих на ветках. Только желание довести дело до конца, увидеть больше, не давали Тэ теперь развернуться и пойти обратно. Дождь продолжал моросить, грязь продолжала липнуть к подошве. Один раз он все же поддался слабости, приостановился и обернулся назад, и на пару секунд его охватил страх, гадкий холодок вдруг пробежался по загривку. Неприятно заныло внутри неизвестное, и он тяжело сглотнул. Одни деревья вокруг, куда ни глянь. Деревья, деревья и еще раз деревья, сливающиеся с мрачным пейзажем, и почему-то теперь почти неотличимые друг от друга, в отличие от того, что казалось в начале. Неутихающий дождь и шепот ветра, слов которого было не разобрать, окружал, но в непосредственной близи канатом в узел пока не стягивал. Тэхен не был трусишкой, он сжал кулаки и, повторив про себя ещё раз — «Я не трус», двинулся дальше. Нельзя вот так все бросать на полпути. Когда придет время возвращаться, просто пойдет прямо, никуда не сворачивая, и найдет выход. Нечего тут бояться. Выход найдётся, куда денется? Чем дольше он бродил по лесу, тем темнее становилось. Странно, что он этого почти не заметил, ведь, если подумать, хотел рассмотреть все еще до сумерек и вернуться домой, прежде чем вдоль улиц в деревне зажгутся первые работающие фонари. И желательно было добраться до самого дома до того, как вернутся оба родителя, до того, как они начнут подозревать неладное, поглядывая в окно. Тем более, если Тэ не явится и на ужин. Первоначальный «план» уже начал давать трещины, но Тэ всё ещё не намерен был сдаваться и разворачиваться. Ну что это такое тогда? Всё зря? Да и какой теперь смысл, если ремня все равно не миновать, пусть хоть за дело будет. Вот и мысли, которыми можно будет себя потом утешать, уже нашлись. Чем постоянно заполнять рисующиеся в голове истории лишь одними догадками без четкой картинки, он обязательно должен увидеть что-то собственными глазами. Ну хоть что-то необычное, помимо самого леса изнутри. Хотелось что-то ещё почувствовать, чего пока ещё не было, но казалось, совсем близко оно, нужно только ещё немного потерпеть. Подождать. Когда на очередном шаге нечто словно скрипнуло позади, Тэхен не придал этому особого значения. Это же лес, он кишит разнообразными звуками, так что мало ли. Когда скрипнуло и хрустнуло второй и третий раз, чуть ближе, его вдруг охватила дрожь, но он лишь сжал руки в карманах в кулаки и двинулся быстрее. Все глубже и дальше в лес, навстречу легендам. Навстречу корням всех историй, гуляющих по деревне. Вороны взлетели с веток, громко каркнув над головой, губы Тэ задрожали. Хрустнуло совсем уж близко, непонятно что, и явно не под его собственными сапогами. Это могли быть старые сучья, переломившиеся от напора скопившейся на них воды. Это лес, убеждал он себя, тут же вечно что-то хрустит, свистит и издает всякие разные звуки. Это лес, у него тут своя атмосфера, он ведь слышал об этом из рассказов. Он ведь знает, в книжках читал. Он слушал и слышал об этом не раз. Нечего бояться. Однако, и обернуться, убедиться в своих догадках, что «ничего опасного там нет», Тэхен почему-то сейчас тоже не спешил. Сырость, впитавшаяся в сам воздух, словно преобразилось, и в ней зашептали прежде невиданные отголоски. Ноги в сапогах замерзали все сильнее, нужно было надеть ещё пару носков. Тэхен вдруг вспомнил о цветочных венках, что плетут девчонки, сидя на бревнах, пока под ногами у них бегают маленькие утята, а на одном из деревьев сидит недовольный ворон, не осмеливающийся спуститься за добычей при людях. Тэхен замер. Нет, шепот того отдаленно знакомого аромата не почудился ему, точно нет, значит — нечто было здесь. Сейчас. Возможно, намного ближе, чем может показаться. Возможно, стоит всего лишь обернуться наконец, чтобы столкнуться с тем лоб в лоб. Так что же он тормозил теперь, будто, наоборот, убегая? Ведь хотел увидеть, повстречать такое. Почему-то Тэ был уверен, что сейчас это никто иной, как «Лесной» идёт за ним по пятам. Присматривается. Тот самый, просто — «Лесной», не чудовище вовсе, не монстр. Просто «Лесной». Тэ не нравилось думать о нем, как о чем-то пугающем и плохом. Он давно так уже не думал. И все же, в этот момент небольшая тревога дотянулась до его сердца, прибавляя частоту вдохов и выдохов. Более не томя себя фантазиями и вопросами, он наконец решился, стремительно обернулся и поднял уверенный взгляд на неведомое. В тот же миг на смену небольшой тревоге вкупе с любопытством пришли растерянность и разочарование. Позади никого не оказалась. Вокруг были все те же деревья, влажная кора которых стала почти черной, мокрая земля, местами хлюпающая под ногами, и влажный мох на редких камнях. Неутихающее «кап-кап-кап» на фоне и уже знакомое далёкое карканье. Ким развернулся, заглянул за парочку деревьев, прислушался. Лес почему-то молчал, не было слышно ничего, кроме его собственного дыхания и капель дождя, срывающихся с влажных листьев. Нет, так дело не пойдет, — храбро подумал Тэхен, вдохнул всей грудью, медленно выдохнул и молвил так, чтобы услышали все, кто решил поиграть с ним в прятки, опасаясь его, не доверяя человеку: — Извините, что я пришел сюда без приглашения. Меня зовут Тэхен, я люблю истории, связанные с этим лесом. Я пришёл увидеть всё своими глазами. Я пришел с миром. Последнее однозначно было лишним, прозвучало, как будто он не в лес пришел, а, как минимум, на Марсе высадился. Такое себе «пояснение» своего пребывания, но оно по крайней мере было искренним, и Тэ надеется, что его примут. Он не собирался врать, он пришел сюда чтобы увидеть все своими глазами и, если получится, познакомиться с необычными существами, обитающими тут. Раз уж у бабушки, по словам отца, получилось их встретить, то почему бы и ему не попробовать? В ответ ничего не случилось, никто не заговорил с ним из-за дерева, не появился вдруг рядом и не стал пугать странными звуками. Разве что пара ворон подлетели поближе и посмотрели на него, как на идиота. Тэхен надулся и пожал плечами. Видимо, его речи не убедили неведомое, доверия пока не вызвали, или же им слишком часто лгали, и они перестали верить людям. Последнее Тэхена особенно расстраивало. Если так пойдет и дальше, он уже никого не встретит, да и озеро, похоже, не найдет. А может и нет его вовсе, тоже выдумали? Или оно давно уже высохло. На этих невеселых мыслях за спиной снова что-то щелкнуло. Тэхен, не раздумывая, быстро обернулся. Все так же — никого. Какое-то время так и продолжалось, Тэхен все шел вперед, а за спиной периодически скрипело, щелкало и трещало, словно кто-то шел за ним следом, не особо-то скрывая свое присутствие, но и на глаза не показываясь, как невидимка. Наверное, его всё-таки проверяли, обречённо подытожил в итоге Тэ, и больше не вздрагивал при очередном хрусте или щелчке за спиной. Решив, что если хочет заслужить доверия, должен поделиться историями, гуляющими по деревне, он неторопливо начал свой рассказ, почти не отвлекаясь на посторонние звуки, временами улавливая отголоски запаха свежесплетенных венков из луговых цветов. Из-за капель, постоянно перепрыгивающих по мокрым листочкам над головой, Тэхен даже не заметил прекратившийся дождь. Он рассказывал все, что помнил, стараясь не упустить не единой детали, порой улыбался, порой возмущался, реже вздрагивал, когда речь заходила о якобы так и не вернувшихся. Неведомое следовало по пятам, под его ногами тоже чвакала мокрая земля. Конца-края у леса не наблюдалось, и Ким старался не обращать внимание на то, что вокруг становилось все темнее. Слишком занятый рассказом, вспоминая подробности, он резко замолчал лишь после того, как споткнулся об ветку и чуть не порвал штанину. Поняв, что рассказывать больше нечего, мальчик обречённо вздохнул от мысли, что определенно получит дома по полной программе. Тэхен задержался дольше, чем предполагал, а ведь ему еще предстоит возвращаться обратно. На этих мыслях позади снова хрустнуло. Ким разочарованно выдохнул. Возможно, что эти звуки были всего лишь его фантазией, решившей скрасить одиночество в бескрайнем лесу. Тэхен призадумался, что же он скажет родителям, когда вернётся? Правду, или стоит что-то выдумать? Он ведь в итоге все равно ничего не нашел. Значит ли это, что мама была права тогда, и про вылазку бабушки в непогоду отец только зло пошутил. Неужели деревенские легенды — это просто набор раскрасок, выползших наружу словами от скуки. Просто выдуманные полностью сказки, в основном чтобы запугивать детишек, как-то разбавлять обыденность таких впечатлительных и наивных мальчишек, как Тэхен, и ничего более? Ни толики правды в них? Плечи поникли как-то сами собой, похоже, идти дальше не было смысла. Никого тут нет. Озеро, если и существует где, Тэ его не найти. Дурак он, если думал что это будет так просто. А может, озеро и не хочет, чтобы его нашли какие-то там мальчишки, вроде Тэ. Может, он и не заслуживает большего. Тэхён поднял голову и взглянул в небо. Сине-серое небо. Совсем уже тёмное в своих переливах. Осознание последнего вновь испугало, по спине прокатился холодок. Даже если будет бежать, ему не выйти из леса до полной темноты, о том, чтобы добраться домой до первых фонарей, уже и говорить не стоит, по идее их уже включили. Тэ крупно задрожал и закусил губу, обернулся и понял, что все вокруг одинаковое, темнота размалевала все в один цвет, и теперь даже если вглядываться, не отличить одно дерево от другого никак. Одну кочку под ногами от другой или третьей. Ноги совсем замёрзли, онемели уже у пальцев, теряя чувствительность. В рюкзаке у него имелся фонарь, но включать его показалось опасным, вдруг он привлечёт этим каких-нибудь диких животных? Почему-то до этого ему это и в голову не приходило, а сейчас вот дошло и огорчило лишь больше. Руки задрожали сильнее, пальцы ног сжались в сапогах, Тэхен зашагал обратно, чувствуя легкую дрожь в коленях. Хруст и щелчки последовали за ним. Когда рассеялось небо? Когда на нем появилась луна и рассыпались бисером звезды? Тэхен не отследил момента, просто в какой-то миг он поднял глаза и наткнулся на всё это волшебство. Похоже, просьбу деревьев, ветви которых так старательно тянулись к небу, услышали и одарили благосклонностью, подарили вид на чистое темное небо, усыпанное огоньками далеких звёзд. Им дали шанс отыскать все существующие созвездия и придумать свои. Тэхен отвлекся от своих мрачных мыслей и тоже придумал парочку. Таким образом, на небе появился Кит, тот, что самый одинокий на земле, а теперь и небе. Появилась синица, та самая, что, говорят, увидишь за окном — к вести, а на небе, подумал Тэ, пусть будет к удаче. Одинокий кит, где бы он ни был в океане, теперь не совсем одинок, он может подняться наверх, взглянуть на небо и найти там своего двойника, кого-то, такого же, как и он сам. Пусть это хотя бы ненадолго скрасит его грустную песню. Тэхен отвлекается от существующего вокруг, погружаясь глубже в свои фантазии и новые идеи, названия. Где-то в голове у него зарождаются новые истории. Уже не так страшно, даже если он доберётся домой только на рассвете, даже если его очень сильно накажут, а знакомые ребята назовут глупцом и фантазером, ему уже не так обидно. Зато, посмотрите только! Он нашел новые созвездия, и за долгое время небо очистилось, видно луну. Она большая и яркая, и Тэхен улыбается ей. Так красиво, что глаз не отвезти. Он прислушивается к лесу, что окружает его, и где-то глубоко внутри неосознанно надеется услышать отголоски чарующей песни. Ему совсем не страшно, даже если сейчас она подзовет его к обрыву. Небо такое прекрасное, звуки леса и тихий шепот с отголосками свежести цветов и дождя разбавляют тревогу. Встреться ему сейчас хоть волк, хоть огромный медведь, кажется, что он совсем не испугается. Так спокойно вдруг, так тихо, и лес слушает его рассказ, который он придумывает теперь прямо на ходу, рассказ о дружбе одинокого кита и синицы. Он сочиняет сказку, вокруг почти ничего толком не видно, но он все еще не достает фонарь. Искусственный свет все разрушит, а мальчик не хочет этого. Холод потихоньку проползает все глубже и глубже, напоминая о себе, ноги замёрзли сильно, Тэ старательно топает, стараясь их отогреть, руки потихоньку немеют, и он кусает губы сильнее. Теплые носки, штаны и куртка не спасают от ночной прохлады. Лес бесконечен, и нет смысла бежать вперед, всё равно ничего почти не разглядеть, фонари, горящие в деревне, будет видно только когда он выйдет из самого леса на дорогу, а она неизвестно где. Неизвестно, как долго он ещё будет идти. Тэ сам не замечает, как начинает плакать. Прекрасные сюжеты перестают спасать, звезды мерцают, но недолгое спокойствие пропадает. Он просто идёт вперёд, кусает губу до боли, пинает сапогом землю временами, почти не сводя взгляда с усыпанного созвездиями неба, и плачет. Тихо-тихо слезы струятся по щекам, он не желает нарушать тишину леса всхлипываниями. Ему не страшно, это что-то совсем другое. Нога вдруг вязнет в чем-то. Вытянув её, он оступается, и ничего не может поделать, летит прямо на землю. Та оказывается холодной и сырой, ладони тонут в какой-то липкой грязи, слезы прибывают, он сжимает веки до мерцания и открывает их. Глубоко вдыхает и пытается подняться. Он так устал… У него есть еще кимбап, печеньки и ледяная вода в рюкзаке, который тоже словно стал тяжелее. Тэ считает, что это знак передохнуть. Аппетита нет, и он просто сидит на найденном в полутьме на ощупь влажном бревне, а холод лезет все глубже и глубже, корнями сжимается вокруг каждой клеточки, обустраивается в нем вовсю. Ему бы побегать или попрыгать на месте, чтобы кровь разогнать, чтобы не застыла в жилах, но он так устал… Может чуть позже? Тэхен обнимает себя руками и смотрит под ноги. Ничего почти толком не видно, даже привыкшим к темноте зрением. Все черное, что земля, что трава, что кора, что ни попадись на глаза, и только небо, заполненное звездами, убеждает его, что есть и другие цвета, что он их не выдумал. Он совсем не глуп, но, похоже, наивен. Бесконечно, как в понятии лес. Он совсем замерз, продрог до костей. Сейчас бы выпить горячего чая, сейчас бы вернуться во времени обратно и послушаться Марципана, который взглядом просил его не ходить сюда. Сейчас, когда поздно уже, думается именно так. Хочется под теплое одеяло и придумывать под ним, в уютном тепле, много новых историй, пусть уж так, без «личного опыта». Что уж теперь… Наверное, все эти сказки и легенды изначально рождаются из-за таких вот наивных и доверчивых, как он. Эти же люди потом уходят в лес, теряются там по собственной глупости, в попытках нечто найти, замерзают, и их никто никогда не находит. Вот и вся истина. Лес бесконечен, стоит ли это повторять?

Что же ты забыл тут, мальчик?

Зачем пришёл сюда в непогоду?

Он уже вам рассказывал. Зато, думает Тэ отстранённо, он станет одним из персонажей легенд. Возможно, отец будет рассказывать о нем за бутылкой соджу или чего покрепче, немного где-то не со зла солжет. В деревне его историей, надуманной лишь хлеще находу, будут запугивать детей. А тот самый мальчик, что видел его последним, помахавший ему рукой из окна, подтвердит каждый из слухов, может даже приукрасит чем. И Тэ останется жить в рассказе о мальчике, сбежавшем в лес. Толика правды там, так или иначе, все же будет, а значит — в каком-то смысле, его «миссия» не прошла впустую. Однажды наступит день, и деревня окончательно вымрет, но легенды и сказки останутся жить в скрипе половиц, в сквозняке, гуляющем в полуразрушенном сарае, в дырявой крыше заброшенного дома, в однажды выцветшем недокрашенном заборе и в красном кирпичном доме, чей хозяин, возможно, никогда и не покидал этот мир, а просто перевоплотился в кота, которого мама Тэ подобрала и решила оставить у себя. Выцветут окончательно все фотографии, на улицах появятся призраки, а лес продолжит жить, наблюдать издалека за остатками человеческой жизни. Хранить их и свои секреты уже от остальных. Тэхен не замечает, как потихоньку засыпает, размышляя обо всем сразу. Впереди, в крохотном шажке от него, хрустит одна из влажных веточек, коих тут море. Мальчик не поднимает голову, есть ли смысл в этом теперь? — Тэхен? — вдруг спрашивает чей-то тихий и спокойный, словно колыбельная перед сном, голос. У мальчика дрожат губы, они все посинели, наверное, если взглянуть на них при свете. Он коротко кивает, даже толком не удивляясь неожиданно возникшему из ниоткуда голосу. Вряд ли его кивок увидели, ну да ладно. — Ты замерзнешь здесь, Тэхен. Пойдем со мной, — говорит тот голос, и мальчик не уверен, но ему кажется, что кто-то протягивает ему руку. Он не видит её, как и не видит того, кто же это. Случаем, не голоса ли в его голове, не выдумал ли он его опять? А даже если и выдумал, что ему терять? Он открывает глаза, не давая им больше закрыться, поднимается через «не хочу» с насиженного места. Голова немного кружится и, кажется, урчит в животе, хотя он по-прежнему не ощущает голода как такового. Наконец подняв взгляд, всматривается в мрак перед собой, туда, откуда, как ему показалось, доносился голос. Может, снова фантазия играет с ним, уже точно не разберешь, но он видит чей-то силуэт, немногим выше его самого ростом. Тэ опускает глаза на землю, и если ему правда всё это не чудится, у незнакомца оказываются босые ноги, прямо как у «Лесного» из деревенских легенд. Он даже немного улыбается, сквозь дрожь отмечая последнее. Он нашел его, всё-таки нашёл! Или уж, если на то пошло, тот его сам отыскал. Неважно, главное — что «Лесной» показался ему наконец, как и его бабушке, значит всё было правдой. «Лесной» протягивает ему руку… ну, это похоже на руку, по крайней мере, и Тэхен хватается за нее. Она не теплая, если только совсем слегка, и немного мокрая, хотя, может, это его собственные ладони влажные, и Тэ путает. Как бы то ни было, он чувствует его, а значит тот есть, существует. В сказке тоже есть правда. Не просто мораль, а именно правда. Истина, понимаете? — В ваших рассказах много неправды, — говорит тот, утягивая его куда-то за собой. Тэхен все еще не решается вытащить фонарик, хотя ему до жути любопытно рассмотреть своего сопровождающего как следует. — Да, наверное, — не отрицает Тэ, — люди многое придумывают, чтобы детей попугать, и те не ходили, куда не следует. — Почему же тогда ты пришел сюда? Разве эти сказки тебя не напугали ничуть? — Если только в самом начале некоторые, но потом я больше не боялся, правда. Хотел бы даже подружится с каждым из героев этих рассказов, — признается честно и сжимает чужую ладонь чуть крепче. «Лесной» не обращает на это внимания, только все тянет его куда-то. Тэ и в голову не приходит спросить — «Куда? Куда же ты ведёшь меня?» — Мне понравился твой рассказ об одиноком ките и синице, — говорит «Лесной» чуть погодя, — если ты расскажешь что-нибудь такое же красивое, мы будем очень рады. Тэхен не верит своим ушам, а после и глазам, когда лес вдруг словно разжимает объятия и выпускает их из сплошного скопления деревьев. В этом месте оказывается светлее, и вместе с тем должно быть холоднее, это что-то вроде более открытой местности, небольшой поляны, но это вовсе не та часть леса, с которой он пришёл. Нет никаких далёких огоньков деревень внизу. Да и тропинок как таковых. Эта другая сторона леса — понимает Тэ. Та часть, в которой находится бездонное озеро. Мальчик отпускает чужую руку, потирает глаза для большей уверенности и смотрит снова, смотрит восторженно, все ещё не верящим в происходящее взглядом, но это правда — впереди располагается достаточно большое озеро, множество камышей вокруг, есть место и без них, ещё можно заметить пару светлячков, и, как ни странно, ему словно становится теплее тут. Его негласно просят следовать за собой, и Тэхен старается не отставать, не спотыкаться на каждом шагу, но ноги заплетаются от увиденного. Любопытство и азарт разгораются в нем с новой силой. Так удивительно всё. Ведь уже через минуту он может быть встретиться и с той самой русалкой из легенд! От одной этой мысли Тэ готов прыгать от радости. Встретить сразу двух своих «любимых персонажей» из легенд и сказок! Ну надо же! Пытаясь немного отвлечься от переполняющих эмоций, Тэ решается спросить у сопровождающего: — Как тебя зовут? — подумав, он немного теряется, — то есть, у тебя же есть имя, да? — добавляет он. Не может же он быть просто «Лесной». Скорее всего, у него есть имя, оно у каждого есть. Или нет? Впереди мягко себе под нос усмехаются. — Да, есть. Чонгук. Можешь звать меня просто — Чонгук, — Тэхен чувствует улыбку на его губах, пусть и не видит ее. — Чонгук, — повторяет он, пробуя имя на вкус. Чем ближе они подходят к озеру, тем больше оно кажется. Это завораживает, как будто самая настоящая магия перед взором предстала. Тэ видел нечто отдаленно похожее только в фильме, но это намного лучше. Всё это настоящее. И есть ещё кое-что, что заставляет его думать о волшебном. Если Тэ сейчас не кажется, озеро будто светится изнутри. Он щурится, пытается присмотреться получше и понять, что это. Что же это такое прекрасное, что не описать словами? Невообразимое. Может, иллюзия из-за отражающихся в нем звезд и луны? — Зачем мы сюда пришли? — не может не поинтересоваться Тэхен, остановившись прямо у кромки воды. Он надеется, что увидит русалку, но пока что никого не видно. Может, тут есть ещё что-то? Лучше уточнить. — Чимин тоже слышал твой рассказ о ките и синице, и очень захотел познакомиться, — отвечает Чонгук и указывает куда-то в озеро, — он был рад услышать нечто настолько красивое за столь долгое время. Обычно от людей ничего подобного не услышишь, — сейчас он определённо улыбается и добавляет, — Есть ещё четверо тех, кто тоже очень хочет познакомится с тобой, но они пока не торопятся показаться. Присматриваются к тебе. Так что, придётся немного подождать. Некоторые из них немного стесняются, есть хмурый один, но заботливый очень. Есть яркий, как солнце, забавный, как несмышлёный зверёк, и мудрый очень, как мощный, повидавший многое дуб. Все особенные слышат лес, и тебя они очень внимательно слушали. Тэхен сглатывает и немного смущается, он так рад, кто-то оценил его фантазию и что им понравились его слова и мысли. Просто таким какой он есть понравился, как говорили иногда ребята, — «чудаковатым сказочником». И есть ещё четверо существ, которые хотят с ним познакомиться, это так удивительно! Чувствуется некая возвышенность, важное душевное достижение, ведь оценили всё это именно они, необычные существа. Ему уже не терпится встретиться с Чимином, кем бы он ни был. А тот не заставляет себя долго ждать. Парень вдруг выныривает на поверхность и осторожно подплывает к ним поближе. Тэхен замечает, с каким интересом тот его рассматривает. Сам он смотрит похоже, плюс ещё восторг, сверкающий в глазах, и наполовину разинутый рот, чему есть весомая причина. Чимин, а это, похоже, именно он, наконец расплывается в милой улыбке и бьет хвостом по воде в явном жесте одобрения. Да, он ничего не перепутал. У парня имеется хвост, похожий на тот, что у русалок в сказках, только лучше. Именно это открытие и заставляет Тэ впасть в ещё более восторженный шок. Это же… Это же та самая русалка из легенд! Точнее будет сказать — русал. Это существо настоящее, такое прекрасное, прямо как Тэ и ожидал… Нет, не так, он намного лучше! Лучше любой фантазии. Казалось бы, ничего особо сверхъестественного, кроме хвоста, на первый взгляд нет. Если бы Чимин не показал его, русала даже можно было бы принять за обычного парня. Точнее — необычного сказочного парня. Но не все так просто, как кажется на первый взгляд. Стоящий рядом Чонгук тоже, как и поговаривали, выглядит как человек. Очень красивый человек, таких людей Тэхен определённо никогда не видел раньше, сколько бы фильмов не посмотрел. Вся красота актёров меркла перед его образом, особенно сейчас, когда он так близко. Так же, из-за переизбытка эмоций Тэхен не сразу отмечает ещё несколько удивительных деталей. У них у обоих необычные глаза. Это еще раз доказывает, что они все-таки не люди, а мифические существа, или как это правильно назвать — волшебные существа, живущие в лесу? И совсем они никакие не монстры, как Тэ и предполагал. Венками из свежих цветов, которые он учуял ещё раньше, веет именно от Чонгука. От Чимина же… Тэхен садится на колени, чтобы рассмотреть его тщательнее… улавливается отголосок распустившихся водяных кувшинок. Тэхен предполагает, что такие ассоциации возникают из-за аромата кондиционера для белья, что покупала мама прежде, у того был похожий аромат. Глаза у Чимина темные, но в них крапинками вокруг зрачка, словно звезды на небе, рассыпаны голубые крошки. Тэхен словно смотрит не в глаза, а в телескоп, на дальнюю галактику. У Чонгука они тоже темные, но крапинки, в отличие от русаловых, зеленые, словно россыпь маленьких изумрудов. У Чимина светлые волосы, похожие на мороженое крем-брюле, с прядками розового и серого в плетениях. Тэхен нечто отдаленно похожее по цвету только в телевизоре видел. У Чонгука волосы иссиня-черные, с редкими бирюзовыми вкраплениями на кончиках, на голове венок из цветов, которые будто только недавно сорвали на лугу. Хотя сезон таких цветов (Тэхен точно знает, мама растила их как-то в саду) уже давно прошел. У Чонгука совсем простая одежда, чем-то напоминающая однотонную пижаму, и босые ноги, он не ошибся, ранее отметив это ещё тогда во мраке. Если бы не холод, который толком-то уже и не ощущался, Тэ тоже стянул бы свои сапоги с носками. Чимин, перестав так пристально разглядывать его в ответ, вылезает по пояс, более не опасаясь мальчика, протягивает свою руку с короткими пальцами и дотрагивается до небольшого лица. Исследует ими, будто тоже не конца верит в его реальность. Чонгук присаживается рядом с мальчиком и сначала только молча наблюдает, затем тоже протягивает руку и мягко смахивает пару волос с лица мальчишки. Тэ становится немного неудобно от столь пристального внимания к своей скромной персоне. Он боится вдохнуть лишний раз, когда мягкие кончики пальцев проходятся по коже. Странные, но приятные ощущения. Мягкость. Теплота. Что-то немного щекочущее. Чтобы заполнить некую неловкость, которой, похоже, подвержен только он, спрашивает: — Ты услышал мой рассказ аж отсюда? У тебя супер-слух? Красивое лицо расплывается в мягкой улыбке. Чонгук тоже улыбается на его слова. Лицо у мальчика такое забавное. — Я слышу все, что происходит в этом лесу, — голос такой же мягкий, воздушный, как и весь его образ в целом. Тэхен уверен, что услышь он их в бессонницу, мгновенно бы заснул. Хотелось, чтобы эти убаюкивающие голоса звучали постоянно. Что бы те не говорили, неважно. Он вспоминает слова людей, что таким образом существа заманивают, что голоса и песня, спетая русалкой, ведут к погибели услышавшего их. Тэхен смотрит на Чимина внимательно и не чувствует плохого, что он способен кого-то там утопить. Нет, русал, которого он видит, не способен на какое-либо зло. Как и «Лесной», о котором гуляет много недобрых слухов по деревне. Они кажутся безобидными и очень добрыми, волшебными существами. Чудесными, в бесконечно хорошем смысле. Тэхен никогда в своей жизни не встречал и не чувствовал ничего подобного рядом с кем бы то ни было ранее. Ему не холодно уже совсем, даже хочется расстегнуть куртку и отбросить её подальше. Звезды над головой кажутся только ярче, Тэхен вдруг вспоминает о своем рюкзаке, скидывает его с плеч, заставляя Чимина и Чонгука переглянуться, заинтересованно следить за его дальнейшими действиями. Сначала Тэ думает предложить им кимбап, но потом припоминает, что есть ведь ещё существа, что хотят с ним познакомиться. И с ними тоже чем-то вкусным поделиться не помешало бы, а кимбапа только два осталось. Нечестно будет обделить остальных, потому он вытаскивает из рюкзака любимое печенье, которого как раз хватит на всех, и тем, кто ещё не показался, обидно не будет потом. Когда печенье оказываются в чужих руках, те сначала недоуменно переглядываются. Тэ надеется, что они едят печеньки. Чимин сначала принюхивается к тому, что ему вручили, глядит на Тэ, который откусывает от своего лакомства. Чуть склоняет голову, кидает еще один взгляд на Чонгука, только откусившего от своего печенья, и только после, со сложным, и одновременно очень милым выражением лица, осторожно пробует угощение. — Вкусно же, правда? — интересуется Тэхен, наблюдая за ними. — Вкусно, — подтверждает Чонгук. Чимин еще в процессе распробованния. — Интересно, — говорит тот, доедая — Это ты сделал? — Нет, моя мама напекла их. Ой, точно, — растерянно выдыхает он, вспоминая, — она наверное очень волнуется. Мне нужно идти домой, — совсем тихо, будто голос садится. Не хочется покидать их, но ведь мама дома ждёт… и папа. Он обязательно вернётся ещё, да что там, теперь постоянно в лес бегать будет, пусть и далеко. — Ты хочешь уйти? — расстроенно говорит Чимин, — Тэхен, но уже так поздно. Ты ведь пришёл, не смотря ни на что. Мы думали, ты захочешь остаться. — Правда поздно уже, дома на меня будут ругаться, и я должен идти. Хотя… я хочу остаться, но… — что именно «но» вдруг вылетает из головы, как пробка из шампанского, которое отец открывал на Новый год. В ногах немного покалывает. Будто в перемотке в голове вдруг начинают проносится слайды с громким голосом. Домой? Стакан стучит об стол, дождь стучит по лужам за окном. Мама накладывает отцу еду в тарелку, треплет выбивающийся из пучка локон, свой халат от жары. Разные ребята, что заходят за ним в основном когда в игре не хватает людей, и не слушают его особо, говорят о чем-то своём. Скучные разговоры о машине, которую купил чей-то отец, приехавший из командировки, о привезенных родителями из города вещах. То, что самому Тэ совсем неинтересно, но он слушает внимательно, дожидаясь, когда же начнутся те самые интересные рассказы, его бальзам на душу, как сказал об этом дед. Его ждет Марципан, вдруг возникает в голове искрой и тут же гаснет. Хотя…нет, ничего он его не ждёт, он Тэ и так-то не особо любил, пусть что-то и было в его кошачьих глазах в последний раз. Он поднимается на малость побаливающие ноги и смотрит, как красиво переливается вода, как красиво переливаются звезды и изумруды в глазах сказочных существ, в голове продолжается пляска мыслей и кадров, некоторые из них напоминают об однообразности дней. О наблюдении, из разговора бабушек на скамейке, за дальнейшим вымиранием деревни, и о том, что возможно, рано или поздно, он и сам превратится в своего отца. Так ведь оно и бывает чаще чем всего — мы превращаемся в тех, кем обещаем себе никогда не стать. Странно так думать, он ведь ещё всего лишь ребёнок. Странно вообще так много думать в его возрасте, но он думает, хотя предпочитает обычно больше фантазировать и строить новые истории в голове. Мне нужно идти… Он пока ещё мал, всё может измениться со временем, жизнь далеко не всегда состоит из одних и тех же поворотов. Возможно, он вырастет и выберется, уедет в город в погоне за лучшей жизнью, деньгами и всеми благами, и не заметит, как однажды тот город уничтожит его, сожрет, не оставив ничего от былого старого доброго Тэ, с бескрайними фантазиями и красивыми рассказами об одиноких китах и синицах. Чем-то всегда приходится жертвовать, так ведь говорят взрослые, без этого не получится ничего. Или не совсем так? Он непременно изменится, как и все вокруг, так или иначе. Может и сохранит своего внутреннего ребёнка, может только что-то, а может и ничего от него на память не оставит. Домой… Ему нужно развернуться, найти дорогу и пойти назад. Нужно узнать, что же будет дальше, как все изменится. Спуститься вниз по дороге, туда, к огонькам от фонарей, горящих вдоль улиц в деревне. Одно изменение есть уже сейчас, Тэ больше не хочет рассказывать об увиденном здесь всем остальным по приходу. Не хочет делиться ни с кем, даже словесно, мешая с уже существующими сказками. — Зачем ты пришёл сюда, Тэхен? — почему-то снова спрашивает Чонгук, нежно улыбаясь, слегка трепет его волосы на голове, — не от того ли, что это и есть твой настоящий дом? — продолжает он, и мальчик не совсем понимает его. Разве он может остаться? Ведь там, внизу… там может произойти все, что угодно. Или ничего… Не узнаешь, пока не вернёшься. Зачем он пришёл сюда? Он ведь говорил уже. Ты разве не слушал? Может, лес его звал уже давно? Они его звали? Может он всегда хотел сбежать куда-нибудь. Может, в своём побеге в какой-то неуловимый до конца момент он замерз под деревом, и все это теперь такой себе прекрасный последний сон, потому и показался явью. Поэтому они такие сейчас… такие… как-будто реальные? Если так, возможно, что его уже никогда не найдут. Вороны по-прежнему будут сидеть на ветках и кричать на всех, кто решил вторгнуться в этот лес, не то предупреждая, не то отгоняя прочь. Не то они по жизни всем недовольные и мрачные птицы, и нет их крикам значения. Может быть отец со временем наберётся храбрости и расскажет о нем, фантазере таком, за бутылкой любимого соджу, пряча слезы за мозолистой ладонью. В форточку задует знакомый ветерок, а мама положит еды, поставит её перед мужчиной и грустно взглянет на Марципана, словно знающего больше всех их вместе взятых. А может окажется, что его, такого чудного мальчишки, как раз-то никогда и не было. Этого наивного искреннего мальчика кто-то только выдумал. Может это был тот самый одинокий кит или синица… или ветви деревьев, тянущиеся к небу? Может это их рассказ? Кто-то назовет всё сказкой, выдумкой. Кто-то скажет — «Не мели чепухи, мальчишка просто сбежал в соседнее село». Кто-то в это поверит, а сам боязливо взглянет в сторону леса, внутренне содрогнувшись. Кто-то скажет, что он просто потерялся. Кто-то скажет, что забрал мальчишку лес — «Лесной» монстр или озлобленная на людей русалка. Что это, ну, знаешь… Ты подумай получше, никакая не простая деревенская сказка. Некто приукрасит и добавит своего. И может быть вскоре мы все ей станем — сказкой, легендой, всего лишь сквозняком в чужом доме из красного кирпича. А сейчас… Тэхен поднимает голову и смотрит на усыпанное звездами темное полотно. Так красиво, что перехватывает дыхание, и слезы, вдруг покатившиеся по щекам, удивляют. Он не знает их точной причины, ему не страшно, не холодно больше, и ноги не болят. Но грустно, точно грустно отчего-то, и одновременно так легко на душе.  — Я хочу рассказать ещё одну чудесную историю, вы хотите послушать? Он опускает глаза и ныряет в галактику, что сверкает в глазах Чимина, они кажутся теперь еще ярче. Изумруды в глазах Чонгука переливаются, и аромат цветов окутывает и расслабляет все тело, заставляя забыть обо всем остальном, кажется, что уже и не важном почти. Что-то сверкает меж деревьев впереди, похоже, это те четверо намереваются показаться ему в скором времени. А пока он ждёт их появления, Чимин и Чонгук берут его за руки, успокаивая мысли окончательно, улыбаются немного печально и говорят: — Тэхен, расскажи нам. Расскажи нам обо всём, мы хотим послушать. ~

Возможно, уже завтра этот мальчик превратится в одну из деревенских легенд, в одну из сказок или в свист сквозняка в не до конца закрытом окне, и мы это тоже услышим. И нам приснится тот лес, а ветер принесет тихое:

«Не ходи туда»

Когда шаг будет сделан.