-
Брендон улыбается. Так широко, что, кажется, его рот вот-вот порвется, как у Гуинплена. Он скалит зубы, и весь его вид кричит о том, что ему нужна помощь. Ему нужен кто-то конкретный, с карамельными глазами и вздернутым кончиком носа, ему нужен кто-то с мягкими руками, кто будет касаться, кто просто утянет на себя, кто покажет, что он не один — он не обнажен перед всем этим миром. Но он на сцене. Он улыбается тысяче людей, которые кричат его имя и тянут руки. Эти люди любят его. Эти люди стояли с самого утра, чтобы занять лучшие места. Брендон видит только искаженные дикие гримасы, Брендон слышит только свист чертей прямиком из преисподней, и ему страшно, боже, ему так страшно. Но он улыбается. И скидывает с себя пиджак, расшитый сверкающими пайетками. И слышит свист. И подходит ближе, хоть этого не было в программе, и позволяет им касаться себя. И Брендон улыбается, чувствуя к себе отвращение, душащее и вызывающее тошноту.-
Брендон смеется. Сжимает пальцами телефон так, что они белеют, а экран, кажется, пойдет трещинами в любой момент. Он хохочет, как заведенный, так неестественно и наигранно. — Все хорошо, Тай, — он подмигивает, видя взволнованный взгляд, и отвешивает себе мысленную пощечину — не справился. Заставил его волноваться. — Вот, в номере, балдею. — Что у тебя с голосом? — Тайлер поправляет наушник, всматриваясь в состоящее из пикселей лицо. Брендон не отвечает. — Куришь, да? Приходится кивнуть. Мол, да, курю. Брендон думает, что Тайлер прочитает нотацию, как мама, что пристыдит его прямо сейчас, прямо во время разговора по фейстайму, и просто даст отбой, потому что зачем ему такой? Слабый. Совсем не такой, каким хочет казаться, не такой, лощеный и сверкающий, как на сцене, не такой, надменный и самоуверенный, как в клипах. Слабый. Испуганный. Уставший. Но Тайлер касается пальцами экрана, Брендон видит. Будто пытается прикоснуться к его лицу. И он будто бы и чувствует — его пальцы на скуле. Тайлер поджимает губы. — Приезжай, ладно? — говорит Джозеф, и у него голос дрожит. — Приезжай ко мне. У тебя свободные дни, давай, у нас есть немного времени. Просто приезжай. Брендон бронирует билеты в тот же вечер.-
Эта встреча долгожданная, изламывающая, жгучая, и у Брендона сводит каждую мышцу, пока он топчется в холле гостиницы, ожидая свой ключ-карту. На нем бейсболка, безжалостно приминающая неуложенные, да и вообще, не первой свежести волосы, толстовка, солнцезащитные очки, которые он снимает, сверкая уставшими красными глазами. И девушка на ресепшне смотрит странно, наверняка узнав его, и улыбается, опустив голову низко-низко, когда проверяет документы. А потом смотрит в сторону, слыша странный топот. Конечно, разве мог он дождаться в номере? Тайлер взъерошенный, с синяками под глазами и отчего-то немного припухшим лицом. Он кидается к стойке ресепшна, и смотрит на Ури внимательно, долго так, как нельзя смотреть, когда вы не одни — он подмечает все: тени, залегшие под глазами, ввалившиеся скулы, нервно подергивающуюся губу, потому что Брендон пытается сдержать улыбку. Зачем-то. И сжимает пальцы на ручке чемодана, так сильно, силясь перенаправить в этот жест всю энергию и эмоции, чтобы не взорваться прямо сейчас. Тайлер касается его руки, пока никто не видит. И он будто сдувается, как воздушный шарик, честное слово, едва не падает, даже колени дрожат. И Тайлер гладит его пальцы, Тайлер успокаивает, говорит тактильно — ну, еще немного, подожди еще немного. — Ваш ключ, — говорит девушка, протягивая карту, и Тайлер выхватывает ее, полоснув улыбкой-лезвием. Он отпускает его руку. Брендон скулит. Девушка на ресепшне упорно делает вид, что занята чем-то очень важным, игнорируя поведение этих двоих.-
Тайлер срывается первым. Едва двери лифта закрываются, скрывая их от посторонних глаз, он кидается к нему, вжимает в стенку, и Брендон чувствует, как холодит лопатки. Тайлер целует в губы. Быстро, беспорядочно, влажно. Цепляется пальцами за бедра, спускается к ягодицам, сжимая, и Брендон протяжно стонет в поцелуй. Стон отражается от стен, раздается эхом, и они оба знают, что это им кажется. И Брендон, боясь, что это все только игры его воспаленного мозга, измученного алкоголем и ночами без сна, хватается за Тайлера, запускает руки ему под дурацкую футболку с логотипом Taco Bell, касается горячей кожи на спине, и шире раскрывает рот, сплетаясь своим языком с языком Джозефа. Их будто отшвыривает друг от друга, когда звучит сигнал, оповещающий о том, что они доехали до своего, десятого этажа. Тайлер отпускает, отстраняется первым, слизывая с губ ниточку слюны, и Брендону не хочется этого, и он дергается за ним следом. — Я отпущу тебя только на минуту, — обещает Тайлер, забирая его чемодан, и Брендону снова кажется, что он вот-вот задохнется.-
И он задыхается. Потому что Тайлер сдерживает слово, и набрасывается прямо в номере. Потому что Тайлер стягивает с него толстовку, толкая на кровать, и кто бы, черт возьми, мог подумать? У него глаза горят сейчас, горят, смотря на Брендона, и тому поверить в это тяжело, будто не может этого быть. Потому что у Тайлера жена, его прекрасная Дженна, та, о которой он мечтал всю свою жизнь, и разве мог он променять такую на него? На ходячий мешок комплексов с СДВГ и кучей тараканов в голове, в которой рассудок помутнел, видимо, от обилия лаков и гелей для укладки волос. Но Тайлер целует его, целует так, будто Брендон — самый желанный человек в мире. И он мажет губами по ключицам (и Брендону хочется нервно смеяться, вспоминая их с Джошем недавнее интервью), обхватывает губами чувствительные соски, и тело податливо выгибается навстречу, истосковавшись по ласкам. Брендон скидывает с головы бейсболку, нервно скользит взглядом по такому идеальному Тайлеру, и даже не верится. Каждый раз ему не верится. Он стонет, когда губы зацеловывают живот, и отчего-то хочется отдать себя целиком и спрятаться одновременно. Брендон напрягается, может, пугаясь шелеста, создаваемого бегом собственных тараканов в голове, может, чтобы его тело казалось чуть более рельефным, красивым. Таким, чтобы быть достойным Тайлера Джозефа. Тот замечает, конечно. Вскидывает голову, смотря взволнованно, боясь, что сделал что-то не так, что причинил боль. Но он понимает. Конечно. Боже, конечно, он все понимает. Улыбается уголками губ, ласково оглаживая бедро прежде, чем подцепить пряжку ремня пальцами, стягивая джинсы вместе с боксерами. Кажется, это он их покупал. Кажется, для себя. — Тайлер, — только и тянет он, потому что тело изголодалось, потому что ему так сильно хотелось этого, потому что каждую ночь, когда он просто не валился в обморок на кровать, он обхватывал возбужденный член, представляя чужой рот. — Ты красивый, — сообщает Тайлер, и миллионы хотели бы услышать это от него. — Ты такой красивый, слышишь? Тайлер спускается ниже, и целует внутреннюю сторону бедра, ласкает языком светлую кожу и оставляет засосы, которые будут расцветать фиолетово-малиновыми метками, переходя в желтый. Брендон стонет, откидывая голову назад, и Тайлер лижет тазобедренные косточки, обхватывая рукой член. Он внимателен к нему, осторожен, и он знает, что нужно сделать, чтобы доставить удовольствие. Он скользит губами по подрагивающему животу, обводя языком ложбинку пупка, зацеловывает светлую кожу, и медленно ведет рукой вверх, обводя большим пальцем головку. — Переворачивайся, — тихо говорит он, уходя поцелуями к ребрам, и продолжает двигать рукой. У Брендона сил нет — слишком много бессонных ночей, слишком много стрессов, слишком много не тех касаний. И теперь Тайлер так близко, это сводит с ума, и у него мурашки бегут по всему телу, а сердце заходится в таком ритме, что дышать становится почти невозможно. И он посылает Тайлеру непонимающий взгляд. Тот объясняет вполне доступно: — Я хочу вылизать тебя. Стон хрипом отдается в горле. Брендон нетерпеливо меняет положение, упираясь локтями в матрас, и прячет лицо в подушке, потому что это совсем не та поза, к которой он мог бы привыкнуть. Это кажется до нервного тремора желанным, но, в то же время, это пропитано чем-то стыдливым, чем-то, от чего кровь приливает к лицу, окрашивая щеки и шею в пунцовый. — Я так скучал по тебе, — говорит Тайлер, не переставая двигать рукой, и Брендон просто боится кончить раньше времени, боится, что месяцы разлуки сыграют злую шутку, но Тайлер знает, что делает. Тайлер сжимает член у основания, заставляя нетерпеливо стонать, ведет языком вдоль позвоночника, оставляя влажную полоску слюны, и касается губами плеч, целуя маленькие родинки. Брендон тает под этой лаской, и его глаза закатываются от наслаждения, так что, он даже не замечает, когда Тайлер оказывается внизу, целуя ямочки на пояснице. Его язык горячий, влажный, и он обводит кончиком тугое колечко сфинктера, слегка надавливая. Брендон готов умереть от переполняющих его эмоций прямо сейчас. Тайлер лижет широко, Тайлер целует, Тайлер периодически двигает рукой, вылизывая яички, и Брендон забывает обо всем. Он дергается, сбито дышит и слишком громко стонет, когда чувствует его губы-язык-слюну-руки, все сразу, все на себе, все для себя, и он вцепляется пальцами в свои волосы. Тайлер утыкается носом между ягодиц, своим идеальным, черт возьми, носом, и он двигает языком, трахая его прямо так, ловя узкие бедра и надрачивая в такт своим движениям, когда Брендон в последний раз вскидывается во время оргазма, пачкая руку Тайлера, свой живот и немного простыни. — Тай… Тай, Тай, — только шепчет он, и на лице, впервые за долгое время, появляется улыбка. Настоящая. Живая. Благодарная. — Ты такой чувствительный, — сообщает Джозеф, причмокивая губами, и переворачивает Брендона на спину, чтобы слизать сперму с мягкого расслабленного живота. — Я только что вылизал тебя. И ты кончил, — он улыбается, падая рядом. В этой своей футболке, полностью одетый и со стояком. — Вылизал… кончил, — повторяет Брендон, пытаясь отдышаться. Он закрывает глаза. — Ты безумно красивый, — шепчет Тайлер ему на ухо, и гладит по влажной груди. — Повтори это. — Я красивый, — отзывается Брендон шепотом. — И снова, — просит Тайлер. — Я красивый. Брендон смеется. Чисто. Искренне. Благодарно.