Научи меня летать

      – Нет, не так. Его руки скользили вниз по ее талии. Они лежали на траве у берега, и тогда им казалось, что они счастливы, и никогда не наступит то, что может все это разрушить в один миг. Динки помнила его таким. Худощавым, бледным мальчиком-птицей, с огромными черными дырами вместо глаз и в таком же черном смокинге. И он обладал еще одной характерной чертой.. Этой подростковой скованностью, которая иногда остаётся с человеком, даже когда он вступает во взрослую жизнь. Она никогда не забудет, как он заламывал пальцы, перед тем, как достать сигарету из ее пачки. Как он неуверенно гладил ее талию, или как он обхватывал руками свои ребра, когда они были на пляже, словно стесняясь собственной бледности. Она часто вспоминала его. По ночам. Да что уж там, она думала о нем каждую секунду. Раньше она приходила из школы только с одним желанием – лечь в постель, уткнуться лицом в подушку и разреветься, стискивая зубы, чтобы не закричать. Потому что если родители услышат, они не поймут, и одному Богу известно, что они после этого с ней сделают. Потом она ждала. Ждала, что хотя бы мельком увидит его, и вместе с сигаретным дымом с ее губ еле слышно срывалось его имя. Сейчас же слез больше нет. И нет тех сигарет, которые они курили. Сейчас вместе с ней только вечная тоска по нему, которая отступает только тогда, когда она находится в кругу лучших друзей. Она ставит на землю баночку с таблетками счастья для него, и что-то в душе на секунду успокаивается, когда они исчезают. Она не видит его, но чувствует, что он рядом. Гораздо страшнее было бы обнаружить, что таблетки все ещё лежат на том же месте, где она их оставила. Когда Маленький Лис говорит, что Бердбой ее никогда не любил, Сандра называет его придурком. Динки молчит, хотя где-то в глубине души понимает, что подруга с ним согласна. Конечно, она знает их слишком хорошо, чтобы они смогли от нее что-то утаить. И все же, она верит, что мальчик-птица любит ее до сих пор, и когда-нибудь он вернется, чтобы забрать ее отсюда. И вместе с печалью, в ее сердце все еще томится надежда.