Он узнал об этом в 8 лет. Листая какую-то детскую энциклопедию, он наткнулся на страничку о какой-то «взрослой» болезни. Андрей внимательно прочитал эту статью, но вопросов осталась масса. Поэтому он в этот же день за ужином решил спросить родителей:
— Мам, пап, а правда, что взрослые могут кашлять цветами?
Родители не ожидали от него такого вопроса. Рассчитывали, что это обойдёт их стороной. Их старший сын, тринадцатилетний Женя, уже обо всём знал, видимо, из тех же самых книжек. Глаза Андрея светились неподдельным интересом. В его крохотной голове не укладывалось, откуда в людях цветы.
— Сынок, понимаешь… Это… В наше время это называлось болезнью безответной любви. Когда человек влюбляется, внутри него наступает весна. Цветы заполоняют не только его мысли, но и его сердце. И если эта любовь безответна, то… Ну, цветы начинают стремиться наружу. Не сразу, конечно. Знаешь, думаю, тебе пока не обязательно обо всём этом знать.
Андрей выслушал мать и понимающе кивнул. Он не стал задавать лишних вопросов, только с учёным видом ответил:
— Ладно. Спасибо.
В 16 он столкнулся с этой болезнью в живую. Нет, не сам её подцепил, конечно. Этим заболел его брат. Это произошло не постепенно, никаких даже предпосылок не было. Он просто начал в один день кашлять незабудками. Женя даже не пытался скрыть это от родителей и сразу рассказал всё. Насколько Андрей запомнил, виной этим незабудкам была Женина однокурсница.
— Жень, а каково это? — спросил он у брата.
— Ну… Я не могу это описать. Будто бы внутри тебя все расцветает. Не знаю, что ещё сказать, понимай, как хочешь.
Брат кашлял цветами ровно две недели. Когда в одно утро он проснулся, не задыхаясь от наполняющих его цветов, он понял, что вылечился. В тот же день он предложил той самой своей однокурснице встречаться. И она согласилась.
Андрей продолжал наблюдать за всем этим со стороны. Всё ещё ему казалось, что это чепуха, обманка. Даже несмотря на то, что он видел собственными глазами, как брат откашливал целые бутоны этих синих цветов. Он полез на форумы, зачитывался научными трудами по теме, но ему не верилось.
— Как в людях может быть весна? Какие цветы? Это невозможно с научной точки зрения! — заявил он как-то Жене.
— Дюш, понимаешь, здесь наука бессильна. Думаешь, почему лекарства ещё не придумали?
— Да бред какой-то.
В этом плане он был рационалистом. Наверное, увлечение химией так повлияло на его мировоззрение. В голове просто не укладывалось, даже после прочтения десятка диссертаций и вороха другой литературы о цветочной болезни (в самой первой статье её прозвали ханахаки). «Ладно, — решил он, — меня не касается, вот и славно.»
Так он и прожил до 28 лет. В университете, на удивление, он не подхватил это, несмотря на то, что вокруг него был практически ботанический сад — почти все однокурсники кашляли то тюльпанами, то ромашками, один плевался красными лепестками роз. Все вокруг него твердили: «Не волнуйся, будет и твое время задыхаться от цветов». Но оно всё не наступало. И пускай Андрей не верил во весь этот маразм (хотя как можно не верить в доказанный научный факт?), ему тоже
хотелось испытать влюбленность.
И чтобы с цветами, романтикой, взаимностью. На подсознательном уровне, конечно; сам себе он в этом не признавался. У него были девушки, но они не знали, что ни к одной из них он не испытывал такого. Просто симпатия, да, возможно. Однако каждой из них он говорил то, что они хотели услышать: «Смотрю на тебя, и на сердце весна». После они узнавали, что это всё была ложь, за этим следовал обычно немедленный разрыв.
Андрей уже смирился с этим. Ему только думалось, почему же все его девушки ждали от него цветочной болезни, а сами тактично молчали в ответ на расспросы.
Его жизнь складывалась прекрасно из без отношений — по окончании вуза он устроился учителем в одну из школ Москвы, каждые два-три месяца выбирался с друзьями заграницу. Он занимался любимым делом и не забивал себе голову всякой чепухой.
***
Алиса с раннего детства была увлечена рисованием. Кисточку она не выпускала из рук никогда. Она рисовала всё, что видела. Да и что не видела тоже: в её голове был выдуман целый мир, были придуманы сказочные истории, и героев этих историй она изображала на каждом втором своём рисунке. Она всегда рисовала смешных человечков, какие-то предметы интерьера, здания, но никогда не рисовала цветы. До восьмого класса.
В восьмой класс она перевелась в школу, находящуюся далеко от её дома. Целый час туда добираться — для тринадцатилетней Алисы это было просто потрясением. Но мама говорила, что это место отличное, конкурс туда был бешеный. При этом девочка поступила туда практически без лишних усилий, сдала все экзамены и с 1 сентября стала ученицей 8 «Д» класса. Появились новые предметы, которые первое время внушали дикий ужас. Французский язык? Химия? О таких вещах Алиса даже думать боялась. Впоследствии всё оказалось куда менее ужасающим: уроки французского были лишь два раза в неделю, плюс учительница была довольно лояльна; химия же на первых порах тоже казалась лёгкой, тем более её вел молодой учитель, который всегда шутил с учениками, поэтому к нему на урок все шли охотно.
И как-то так совпало, что именно в восьмом классе Алиса стала рисовать цветы. Ничего кроме них. Все её тетради были изрисованы всякими розами, колокольчиками, лилиями, а тетрадь химии была обрисована цветками сакуры. Странно. Она и сакуры-то в жизни не видела. Но значения этому не придавала. Списала на то, что насмотрелась сёдзе-аниме, вот и включила в себе безнадежного романтика.
К концу девятого класса её страсть к рисованию цветов поутихла — наверное, это связано с экзаменами. Тетради стали выглядеть менее живыми без цветов, но у неё не было времени на разрисовывание своих записей: при подготовке к экзаменам важна каждая минута.
А конспекты по химии всё ещё украшали цветки сакуры.
***
В один день поздней весной Андрей почувствовал себя странно. «Отравился?» — первое, что возникло в голове. Внутри было какое-то странное ощущение. Нельзя сказать, что оно было болезненным, скорее его можно назвать непривычным. Сейчас ему совсем нельзя заболевать — на улице май, скоро девятиклассники, у которых он преподаёт химию, будут сдавать экзамен, а они всё ещё тупые, как пробки.
С каждым его уроком в девятых классах ему становилось всё больше не по себе. Благо, уроков этих осталось немного. Он с трудом проработал ещё 2 недели и, сразу после экзамена, взял больничный. Стоило ему всего пару дней отлежаться дома, как это непривычное чувство утихло. Не исчезло полностью, но стало таким слабым, что Андрей перестал обращать на него внимание. Он даже лекарства никакие не пил. «Видимо, переутомился» — решил он и довольный снова вышел на работу.
Весь июнь он пробыл в школе, принимая долги двоечников и занимаясь составлением контрольных на будущий учебный год. Это фоновое чувство всё не отступало, но и сильнее не становилось. Да и не мешало толком, но привыкнуть Андрей все ещё не мог.
В сентябре оно снова усилилось. И стало уже не фоновым, оно перенимало на себя всё внимание. Это было невыносимо. И проблема заключалась в том, что он не знал, какое лекарство ему принять, ведь конкретно ничего не болело. Просто внутри будто бы что-то щекотало его грудную клетку. К врачу тоже идти не хотелось, сейчас ещё на больничный усадит. Андрей терялся в догадках, что это могло быть. Ответ пришёл с неожиданной стороны.
Как-то на уроке в 10 классе, когда до звонка оставалось буквально пять минут и ученики могли себе позволить немного поболтать, от одной из девочек он услышал:
— Мой брат, представляете, подхватил болезнь. Эту, как её, цветочную, — сказала она, обращаясь к одноклассникам.
— Аллергия на пыльцу что ли?
— Нет, блин. Ну, когда цветками кашляют, — девочка немного замялась, будто усомнилась в том, что такая болезнь вообще существует.
— Бредово звучит, мы же не в аниме, — сказала Алиса, не отрываясь от блокнота со скетчами.
И именно в этот момент Андрей закашлялся. Ученики подумали, что это очередная его шутка, и хором засмеялись. Ему бы очень хотелось, чтобы это была шутка — вот только было не до смеха. Он убрал ладонь ото рта и с ужасом заметил лепесток. Розовый маленький лепесток, он был всего один. Андрей весь побледнел. Этого не может быть.
— Так, всем сайонара, друзья, дайте проветрить кабинет, — как вовремя прозвенел звонок и дал Андрею повод выпроводить всех из аудитории.
Ученики мигом вылетели из класса, оставляя его одного. Ему не верилось. Неужели то чувство, которое он испытывал аж с весны, это проявление этого самого заболевания? Того, что он так яро отрицал, в которое отказывался верить?
У него тут же возник резонный вопрос: кто является причиной? Сейчас не было даже догадок. Не мог же он влюбиться в ученицу! Да и в коллег тоже. Девушек на примете не было. Может, это парень? Это казалось ему ещё более абсурдным, чем само существование болезни. И спросить-то некого. Только себя самого.
Андрей задумчиво разглядывал этот розовый лепесток, сидя за столом в кабинете химии. Что это за цветок? Мало ли в мире существует розовых цветов! Он залез в интернет, дабы найти возможные варианты. И в первую же секунду высветилось не менее десяти тысяч картинок. Он измученно выдохнул. Надо же было так вляпаться! Он должен был забить тревогу, как только это чувство появилось. Он перечитал множество статей на тему цветочной болезни, а симптомы узнать не смог.
Вечером он сидел дома и пытался вспомнить, в кого же его угораздило влюбиться.
***
На улице стояла тёплая погода, в воздухе царила весенняя атмосфера. Конец мая, как-никак. Алиса была в хорошем расположении духа, даже приближающиеся экзамены не портили её настроение. Последнее время она постоянно нервничала из-за них, поэтому сегодня, проснувшись с хорошим настроением, она решила, что не будет грузить себя этими мыслями.
Первые пять уроков пролетели незаметно, тут настал черёд химии, по которой ожидалась масштабная контрольная работа. Учитель сидел за своим столом и залипал в телефон, когда Алиса появилась в кабинете.
— Добрый день, Андрей Евгеньевич, — воскликнула девушка, усаживаясь на свое привычное место. Он поднял глаза и увидел её, промычал что-то приветственное в ответ, уже и не помнил, что. Его взгляд задержался на ней всего на две секунды дольше обычного, затем он опять уткнулся в экран мобильного.
Прозвенел звонок на урок. Остальные ребята приползли даже с небольшим опозданием. Андрей раздал всем бланки с заданиями и вернулся на прежнее место.
Эти 45 минут контрольной тянулись будто втрое дольше обычного. Дети напряженно писали что-то в своих листах, высчитывали на калькуляторах какие-то значения. После звонка ученики бросились сдавать работы. В классе осталось три человека: Алиса и два её одноклассника. Мальчики, словно по команде, одновременно встали и сдали свои работы, погодя пару минут. Теперь дописывать осталась одна Алиса.
— Время вышло, — едва слышно произнёс Андрей ещё спустя пять минут, — сдавай что написала.
Алиса подняла на него свои глаза: они были красными, будто заплаканными. Девушка всхлипнула и протянула учителю свою работу.
— Аллергия? — заботливо спросил химик.
Какая ему разница?
— Нет. Не ваше дело, — сухо ответила Алиса, схватила сумку и едва ли не бегом выбежала из кабинета. Андрей положил работу ученицы на стол. На белом листе с заданиями не было ни одного решения, только перечёркнутые записи и нарисованные на полях цветы. За такую работу стоит поставить двойку, а она нехило так подпортит и без того слабый средний балл Алисы.
Через урок девушка опять пришла в кабинет химии, уже с более печальным, но не заплаканным, лицом. Андрея она застала в лаборантской.
— Андрей Евгеньевич. Извините меня.
— За что? — из его головы уже вылетел случай, произошедший меньше часа назад.
— Я вам нахамила, когда сдала работу. Я просто… Я поняла, что не понимаю ничего. А скоро экзамен. И эта работа… Она… Меня убедила в том, что я не знаю химию от слова совсем.
Это было очень не похоже на Алису. Она всегда могла поскандалить с учителем, отпустить глупую шутку в его присутствии, даже пару раз мелькали нецензурные выражения. Она не выглядела как человек, которому не все равно на мнение окружающих, это уж точно. Никогда не переживала и уж тем более не извинялась за своё хамство. А здесь извинилась. Как будто вся эта её броня из сарказма и наглости куда-то исчезла.
— Алиса, брось. Всё ты знаешь. Просто переволновалась, — приободрил её химик, положив руку на плечо, — хочешь, завтра придёшь после уроков и попробуешь ещё раз? Я не буду ставить эту двойку.
К глазам Алисы опять подступили слёзы.
— Да. Да, хочу. Спасибо вам, — она опять залилась слезами, прямо как во время контрольной.
— Всё, прекращай. Никто же не умер, верно? — Андрей уже более весёлым тоном произнёс это и потрепал Алису по плечу. Девушка еле слышно усмехнулась, утёрла слезы рукавом своей розовой рубашки и одними губами произнесла: «Спасибо».
Андрей почувствовал что-то странное, будто что-то шевелится и щекочет его изнутри. «
Аллергия» — решил он в тот момент.
Хотя аллергии у него никогда в жизни и не было.
***
Припомнив эту ситуацию, он как будто разблокировал какую-то часть мозга, отвечающую за влюбленность. С самой весны он успешно игнорировал эти мысли, всплывавшие в сознании, а сейчас они все грянули на него лавиной. Цветы в уже довольно приличном количестве лезли наружу, он только и успевал их откашливать и прятать по карманам.
С каждым днём кашель усиливался. Лепестков становилось всё больше. Крошечные розовые цветки были по всей квартире Андрея, несмотря даже на то, что он постоянно их убирал. Ему очень не нравилось всё это, он всё ещё считал это антинаучным бредом, отказывался верить в происходящее.
Сколько бы он ни не верил в свой недуг, его наличие оставалось фактом. Он тщательно скрывал это на работе, не столько от коллег, сколько от учеников. Зачем? Андрей и сам не мог ответить на этот вопрос. Он определённо чего-то боялся, но чего именно — не знал.
Цветы. Всюду были цветы. Они наполняли все его легкие. Он плевался и кашлял ими постоянно, они мешали нормально жить. Скрывать становилось всё сложнее.
— Андрей Евгенич, лёгкие отказывают, да? Сколько пачек в день выкуриваете? — насмешливо спрашивала у него Алиса на переменах. Химик хмурился и не давал ответа. Не говорить же ей, из-за чего он страдал от приступов невыносимого кашля вот уже два месяца.
После первого его ночного удушья он понял, что пора бы навестить врача. Врач сказал очевидную вещь, которую Андрей повторял себе каждое утро, задыхаясь: «С этим надо что-то делать». Да, ясен пень, надо. Но что ты тут сделаешь? Врач сказал, что можно попробовать объясниться с виновницей болезни, быть может, это поможет. Андрей упорно не хотел признавать, что это была десятиклассница, поэтому и о разговорах речи не шло. Перед самым его уходом врач сказал, что в самом крайнем случае можно будет провести операцию. Химик прекрасно понимал все последствия, которые влеклись за этим. Но все-таки этот вариант он держал на примете.
—
После операции вы забудете об этом недуге раз и навсегда. Но есть один значительный минус — вместе с цветами из мы удалим все чувства. Как негативные, так и положительные. Да, это, наверное, не равносильно, но каждый сам для себя решает, так ведь?
***
— Женя, я не знаю, что делать.
Это был один из тех ночных разговоров, которые случались во время их с братом редких встреч. Они сидели на балконе в тапках и каких-то затасканных куртках. Андрей периодически заливался приступами кашля, после чего бережно собирал все лепестки в карман спортивных штанов. Женя смотрел на него и всё думал о чем-то.
— Сколько, говоришь, уже плюёшься этим?
— Два с половиной месяца.
— Так долго живет не каждый. Ты понимаешь, что это очень опасно?
Андрей промолчал.
— Может, тебе сходить и признаться? Кто она?
— Не знаю.
— Дюша, ты можешь врать мне и всем остальным, но себе-то не ври. Ты знаешь, кто она?
— Да, — по его дальнейшему молчанию было понятно, что дела совсем плохи.
Женя глубоко вздохнул. Он выудил из куртки пачку сигарет и закурил. Андрею он не стал предлагать, зная, что тот и без того едва дышит.
— Раз знаешь, так сходи и…
— Я не могу.
Женя подумал ещё раз. Мысль осенила его внезапно, однако он вовсе не был этому рад.
— Значит, ученица, — Андрей снова промолчал, — ты влип, брат.
Из Жениных уст это прозвучало ещё более катастрофично, чем казалось Андрею. Они так и остались сидеть и смотреть на огоньки ночного города.
С того момента Андрей решил-таки сделать шаг в сторону своего выздоровления. Он облазил все форумы, где знающие люди писали про операции. Это радикально, да, но делать больше нечего. Он твердо решил для себя, что после Нового года избавит себя
от этой пытки.
***
Конец декабря. Последний день перед новогодними каникулами. В школе устраивалась дискотека для учеников, которая должна продлиться всю ночь. Для надзора за детьми было предоставлено порядка двадцати учителей; и Андрей был одним из них. Он все равно не спит уже пятую ночь подряд, так хоть пользу принесёт.
Он сидел у выхода из спортивного зала, где играла танцевальная музыка. Мимо него маячили дети. Он сидел на своем стуле, почти дремал, но периодически закашливался, что мешало ему полностью погрузиться в сон. К Андрею подошёл физрук, Иван Васильич, и что-то едва слышно сказал. Это было похоже на предложение пойти отдохнуть. Химик буркнул в ответ слова благодарности, которые утонули в гремящей музыке, и направился в свой кабинет на четвертый этаж. Там было гораздо тише, но спать всё равно было нельзя. Он и не мог. Поэтому Андрей заварил себе мерзкий растворимый кофе и присел на край парты.
В класс постоянно кто-то заглядывал, кто-то кого-то искал. На все вопросы Андрей лишь качал головой. Он был так изнурён своим тотальным недосыпом, башка раскалывалась от громкой музыки с первого этажа, а горло продолжало саднить.
В кабинет залетела Алиса. Она, видимо, пыталась укрыться от кого-то. Решив, что здесь её искать не будут, она закрыла за собой дверь и прошла в глубь класса.
— Андрей Евгеньевич, а вы что тут делаете? Я думала вы сегодня дома отсыпаетесь.
— Да где уж там отсыпаться. Меня же хлебом не корми, дай в школе заночевать, — с вымученной улыбкой ответил он.
— Я присяду? — Алиса подошла к парте, на которой он сидел, и кивнула на место около него. Андрей учтиво подвинулся.
В воздухе повисло напряжение. Оба молчали, говорить было не о чем. Точнее, поговорить-то была тема, но как к ней подступить, это другой вопрос. Алиса сидела, уткнувшись взглядом в пол, а Андрей изредка на неё поглядывал.
— Вы какой-то не такой в последнее время, — произнесла девушка, разрывая минутное молчание.
Виной этому ты.
— Да, не высыпаюсь вот уже неделю. Знаешь, контрольные эти ваши проверять…
— Я не в этом плане. Вы уже месяца три какой-то странный.
Как не быть странным, когда тебя изнутри переполняют цветы?
— Да? Не замечал за собой.
Опять закашлялся. Ощущение, что с приходом Алисы цветы стали лезть наружу в два раза интенсивнее. Пара лепестков упала на пол, один целый цветок упал прямо ему на колени.
— Так вот оно что, — несколько шокировано заметила ученица, — я думала это всё бред, сказки для малышей и каких-нибудь анимешниц.
Я тоже так думал, пока ты не заставила меня расцвести.
— До сих пор так считаю, — он поднял на неё взгляд и встретился с зелёными глазами, которые всего на секунду оторвались от розового цветочка.
Они продолжили сидеть в абсолютной тишине, даже долбящей по ушам музыки уже было не слышно. Девушка долго разглядывала валяющийся на коленях цветок.
— Это… Сакура? Люблю её.
Андрей оживился. Он поднял голову и немного распрямил спину. Алиса уже перевела взгляд в окно, смотрела на темную улицу и болтала свисающими с парты ногами. Она поправила прядь волос, выскочившую из-за уха и положила свою руку на парту, аккурат около руки Андрея.
— Я тоже.
Кофе уже давно остыл, да Андрей и не собирался его пить. Он сидел, казалось, бесконечно долго. А она сидела рядом с ним. Сколько так они пробыли вдвоем? Час? Два? Миг? Оба затруднялись ответить. Важно то, что за всё это время Андрей не проронил больше ни единого лепестка. Это странное чувство, к которому он всё никак не мог привыкнуть и которое переполняло его изнутри с сентября, исчезло. Он и этого не заметил.
— Думаю, этот тупой Михайлов перестал меня искать. Пойду-ка я, — опять нарушила тишину Алиса.
Останься.
— Ладно.
— До следующего года, получается?
— Да, с наступающим.
— И вас тоже, — девушка премило улыбнулась и упорхнула за дверь. Теперь Андрей сидел один. Цветы так и не подступили к горлу, не мешали дышать, не рвались наружу. Наконец-то выздоровел.
Сказать, что он был рад? Да, возможно. Но ей всего 16, и то исполнилось чуть больше недели назад. Стоило признаться самому себе, что хорошего ничего не выйдет. «Хотя бы больше не буду плеваться этой сраной сакурой» — закрепилось в мыслях Андрея.
Дискотека продлилась до утра. Дети выдохлись уже ближе к пяти часам, но продолжали активничать. В 7 всех отправили по домам. Учителя проводили детей и тоже пошли досыпать. Андрей не помнил, как дошел до дома. В один момент он ещё в школе, общается с завучем, а сейчас он уже дома. Едва голова коснулась подушки, он сразу же провалился в сон. Долгожданный сон, который не потревожит очередное удушье или приступ кашля.
Он стоял на побережье, кажется, океана. В нескольких метрах от него стояла она. Он плавно подошел к ней и приобнял за плечи. Так бы и простоял всю жизнь, даже несмотря на холодный океанский ветер. Не было этого щекотливого чувства внутри, дышалось легко. И рядом была она. Она повернулась к нему лицом и, встав на цыпочки, оставила на его губах лёгкий поцелуй. Андрей счастливо улыбнулся и обвил свои руки вокруг ее талии.
В эту же секунду девушка исчезла. Растворилась, испарилась, рассыпалась. Он не понял, что произошло. Руки обессиленно упали. Остался стоять один. Поднялся ветер, океанские волны стали достигать неимоверных высот и яростно захлестывать берега. Одна из волн поднялась прямо над ним. Он хотел убежать, спастись, но не мог пошевелить и пальцем. Волна накрыла его с головой. Он все ещё не владел своим телом, поэтому послушно пошёл ко дну. Воздуха не было. Он стал задыхаться. Опять.
Андрей вскочил с кровати, в глазах было темно. Дыхательные пути были плотно забиты цветами и стеблями. Он хватал воздух руками, но это было бесполезно. Кое-как дополз до ванной и принялся судорожно пытаться прокашляться. Это удавалось с огромным трудом. На кафель падали окровавленные цветки и листья. Так это была сакура. Теперь уже было не важно. Сейчас он едва ли не умер, и какая разница, из-за сакуры, роз или одуванчиков.
«Да, рано обрадовался. Ну какая любовь, когда она почти вдвое младше? На что вообще рассчитывал? У девочки случился небольшой всплеск гормонов, и никакая это не взаимность» — решил Андрей. Вопросов оставался целый вагон, но ответов ему никто бы не дал. Да и сам он совсем не хотел с этим разбираться прямо сейчас. Его волновало только то, что
оно сегодня его чуть не погубило.
***
В тот же день он вызвал скорую и сказал, что ему нужна срочная операция. Врачи без лишних вопросов быстро оформили нужные бумажки и почти сразу направили его в операционную.
***
После операции мир будто бы стал другим. Вроде всё как всегда, но какой-то незначительной детали не хватает. Настолько незначительной, что Андрей даже не мог сказать, какой именно.
Всё прошло безболезненно, из больницы его выписали уже на следующей неделе. Ещё через пару дней он собирался с друзьями в Грузию, чтобы отметить там Новый год, поэтому его голову тут же заняли мысли о поездке. И никакой Алисы.
Все каникулы он провел, не думая о ней. Он веселился, но не получал от этого удовольствия. Он внушал себе, что ему весело, как и его друзьям. Все было в точности, как он ожидал: чувства исчезли. Как бы глупо это ни звучало, но Андрей перестал испытывать какие-либо эмоции. Он улыбался, но улыбка выглядела натянутой и неестественной. Он грустил, но грусть эта была больше похожа на безразличие.
Через неделю он вернулся в Москву. Всё ещё чего-то не хватало. Мир будто потерял краски, хотя его цветовосприятие осталось неизменным. Но сейчас не время было об этом думать: послезавтра уже выходить на работу, надо всё подготовить. И в мыслях всё ещё нет Алисы.
***
После каникул Алиса чувствовала себя подавленно. Да и все каникулы тоже. Она с семьёй ездила на горнолыжный курорт, но в самом начале их поездки приболела, поэтому всю неделю провалялась в отеле. Мать с отцом списали всё на банальное переутомление. Но не Алиса. Она почувствовала что-то неладное. «Ну какое переутомление?» — думалось ей.
В Москву она приехала всё такой же разбитой и морально, и физически. Теперь уже родители списали всё на простуду, но Алиса отмахнулась и, выпив перед выходом противовирусный препарат, ушла в школу. Там ей было всё так же плохо, если даже не хуже. Но эти её симптомы не проявляли себя ярко, а просто были фоном в течение всего дня. Девушка уже начала подумывать о том, чтобы списать всё на простуду.
До среды она мучила себя. Каждое утро выползала из дома и плелась в лицей, подавленная и больная. Но в среду ей будто бы стало лучше. В школу она пришла более свежей, не было этого понурого лица и пугающих мешков под глазами. Только внутри что-то щекотало. «Точно где-то простудилась» — решила.
— Говорила тебе мать, шарф надо носить, — сказала ей тогда Оля в ответ на жалобу.
— Да, шарф точно не помешал бы.
Вторым уроком была химия. Алиса зашла в кабинет, и щекотливое чувство внутри усилилось.
— Здравствуйте, Андрей Ев… — она не договорила, потому что была прервана своим же кашлем. На эти звуки из лаборантской вышел химик, который был будто бы мрачнее, чем обычно. Он увидел закашлявшуюся Алису и то, как она с ужасом смотрит на свою ладонь:
в ней лежал маленький аккуратный цветок сакуры. 
