Фокусы и чудеса

Рейстлин устроился в кресле и поднял взгляд. Будто дожидавшиеся его ведущие вышли на сцену и замерли в пятне света. Парень путался в словах, девушка нервно теребила подол платья, из-за чего оно задиралось почти неприлично высоко. Больше всего Рейстлину хотелось сейчас сидеть в библиотеке или в своей комнате, но он обещал Даламару появиться и посмотреть на его выступление. Благо, когда этот назойливый мальчишка все-таки выступит, можно будет пойти домой. Первый номер оказался… Сносным. Рейстлин даже оценил некоторые шутки в этой сценке. Снова появились ведущие, а дверь, рядом с которой сидел Рейстлин, открылась, впуская опоздавшую девушку. Она огляделась и подошла к Рейстлину с просьбой подвинуться. В зале было ещё полно мест, а он хотел сидеть с краю, чтобы без проблем уйти в середине, так что он уже почти прогнал ее. Но тут девушка обратилась к нему по фамилии. Стало банально интересно, зачем такой, как она, знать такого, как он. — Прошу, — он отсел на одно кресло от края. — Откуда вы меня знаете? — Кто не знает самого Чёрного мага? — усмехнулась она. — Вы, Маджере, одна из легенд этого колледжа. — А вас как зовут? — Крисания Тариниус. — Первый курс, культурология? Я тоже о вас наслышан, хотя вам прозвища не дали пока. Не ожидал, что хоть кто-то с вашего факультета сможет спокойно посидеть в зале. — Не ожидала, что вы здесь вообще появитесь. — Это все Даламар. Его, кажется, окрестили Эльфом. Он будет выступать сегодня и уговорил меня прийти. Они замолчали на несколько выступлений. Рейстлин вспоминал все, что знал о ней. Её называли «самой красивой первачкой», и он склонен был согласиться. По крайней мере, её красота не была нарисованной, как у многих других девушек. Впрочем, интереснее была характеристика «гордячка». На языке его одногруппников это могло означать как ум, так и абсолютную глупость. Потом на сцену вышла девушка со скрипкой. Рейстлин заранее скривился. Естественно, она не смогла отыграть все достаточно чисто. — Ненавижу вот такие таланты, — зло буркнул он. — Вы играете? — спросила Крисания. — Немного. Я занимался, пока не решил посвятить себя химии, но фальшь я слышу очень хорошо. И давно уже привык, что качественное исполнение на таких мероприятиях в одном номере из десяти. — Были в филармонии? — Увы, мой удел — записи. Крисания, на удивление, тактично не стала спрашивать почему. Рейстлин порадовался этому: говорить, что не смог найти деньги на билет, ему не хотелось. Он даже захотел сказать что-то ещё, но не решился, всё ещё неуверенный, что ей интересен этот разговор. — А как вам эта исполнительница? — спросила Крисания через несколько минут. — Редкий достойный представитель среди этого сборища. — Думаете, она победит в своей номинации? — Её не поддерживает даже её факультет. У Тики большой конфликт с самой популярной девчонкой там. — Жаль. Она ведь действительно талантливая. — Предел её мечтаний — муж, толпа детей и жизнь, проведённая у плиты. — Вы знакомы? — Ходили в одну школу, жили в одной деревне. Мы не слишком общались, но иногда сплетни находят меня против моего желания. — Как со мной, например? — С тем, что буквально ни один из этих парней не может ни дня прожить, не обсудив красивую девушку, я уже смирился. Но да. Например, как с вами. — А вы, значит, не обсуждаете девушек? — Я сюда учиться пришёл, — резко отозвался Рейстлин. — Тогда понятно, почему вы оказались самым лучшим студентом университета. — Бросьте, все болтают, что Такхизис неоправданно завысила мне балл. — Она показалась мне эксцентричной. Но, по-моему, она могла только неоправданно занизить оценку. — В точку. Но она едва ли не единственный преподаватель здесь, который действительно может чему-то научить. Крисания усмехнулась на это. Чёрного мага обычно называли бесчувственным и жестоким, но ей он казался замкнутым и требовательным. Что ж. Это она легко могла понять, потому что сама была такой же. Через ещё два довольно заурядных номера на сцену, наконец, вышел Даламар. В чёрном плаще и в цилиндре, с гримом в виде готической маски на половине лица он смотрелся довольно мило и загадочно. — Ученик Чёрного мага? — переспросила у Рейстлина Крисания после того, как ведущий объявил о выступлении. — Фокусы. — Но Чёрного мага? — уточнила она. — Я показал ему пару приёмов. — Могу я надеяться на разоблачение этих трюков? — Разве с точки зрения культурологии фокусы не интересны без всяких разоблачений? — Разве с точки зрения науки фокусы не интересно разоблачать? — Может, попробуете догадаться сами? А я подскажу. Эта идея Крисанию увлекла, так что они обсуждали выступление Даламара почти до конца вообще всего мероприятия. Потом, правда, перешли на спор о том, что важнее для человечества: наука или искусство. Закончить его они, естественно, не успели, так что решили прогуляться. — Может, зайдём в кафе, выпьем кофе? — предложила Крисания. Рейстлин замялся, а потом сказал, что у него с собой нет кошелька. Он почувствовал, что к щекам притекает кровь. Крисания, будто не заметив этого, взяла его под руку и предложила угостить. — Это как-то неудобно. — В следующий раз угостишь меня. — Тогда пойдём, — согласился Рейстлин (и пусть это кофе будет стоить ему обеда на пару дней, его не слишком это расстраивало). В кафе они просидели до закрытия, а потом поторопились в общежитие. Рейстлин проводил Крисанию до её комнаты и замер, растерявшись. Они договорились о встрече через пару дней и попрощались. Даламар, судя по всему, ждал его. Он сидел на полу, обложившись тетрадками, но забыл о них, едва дверь открылась. Рейстлин даже слегка улыбнулся, увидев такую реакцию. — Ты был на выступлении? — Ты едва не провалил фокус с кроликом. Но в целом, это было хорошо. — Кто ты и куда ты дел Шалафи? — Отстань. Рейстлин скинул толстовку, вытащил полотенце из шкафа и ушёл в душ. Даламар остался в недоумении смотреть на дверь ванной. У Рейстлина иногда бывало хорошее настроение, но чтоб настолько… Эта задагка терзала Даламара ещё несколько дней, пока к нему не подошла одногруппница с вопросом, расстались ли они с Рейстлином. — Мы не встречались. А что? — Он просто все время был с тобой или один, а вчера его видели с Тариниус из кулька. Вы, правда, не встречались? А то многие девочки не решались даже подойти к тебе, боясь мести Чёрного мага. — Ему нет никакого дела до моего круга общения, пока это не мешает ему заниматься или спать. А Тариниус? Брюнетка, которая всегда ходит в белом? — Ага. Они будут до жути смешной парой, хотя и стоящей друг друга. Когда одногруппница отошла к своему столу, Даламар усмехнулся. Если Рейстлин действительно влюбится в эту девушку, то может, избавит мир от самых ужасных проявлений своего характера. Да и в принципе, Шалафи все-таки был его другом, насколько это было возможно для Рейстлина, так что Даламар желал ему счастья. А уж в том, что девчонка влюбится в ответ, он не сомневался: Рейстлин притягивал людей, порой совершенно не стремясь к этому. На то, чтобы понять, что у Рейстлина трудности с финансами, у Крисании ушло три встречи. Прекращать общение из-за такой мелочи не хотелось, но стеснять Маджере было бы жестоко, а какого-то тактичного выхода из ситуации она поначалу не могла придумать. Рейстлин собирал учебники в сумку, когда услышал стук в дверь. Даламар спал: ему надо было ко второй паре, так что пришлось открывать самому. На пороге стояла Крисания с тарелкой в руках. — Привет, — неуверенно поздоровался Рейстлин. — Привет. Я решила научиться готовить. И пожарила панкейки. Только их получилось слишком много, так что я подумала угостить тебя. — С-спасибо. С удовольствием. Проходи. И не беспокойся насчёт Даламара. Мы вряд ли его разбудим. Они вместе позавтракали и едва не опоздали на занятия, но Рейстлин вовремя вспомнил про учёбу. Через пару дней Крисания решила готовить мясной рулет и позвала Рейстлина в гости. Её соседка обычно появлялась только чтобы поспать, так что им никто не мешал и они никому не мешали. Кофейни остались забыты, но вскоре Рейстлину стало неудобно, что за продукты всегда платит Крисания. Он собирался с мыслями несколько дней перед тем, как сказать об этом, но все равно выдал только невнятное блеяние. — Прости? — переспросила Крисания. — Ты меня кормишь за свой счёт. Я… — Рейстлин стиснул кулаки и отвёл взгляд. — Я не нуждаюсь в подачках. — Это не подачки, — строгим тоном ответила Крисания, стараясь не показать, что её это задело. — А как это, по-твоему, называется? — Забота. — С чего бы кому-то обо мне заботиться? Крисания посмотрела ему в глаза, но с ответом не нашлась. Рейстлин вскочил из-за стола и вылетел из комнаты. Встречаться с кем-либо не хотелось, так что он решил спрятаться в библиотеке, надеясь успокоиться среди книг. Только успокоиться не получалось. Рейстлин сидел над новым выпуском химического журнала, в сотый раз пытаясь прочитать единственную статью. За спиной послышался цокот каблуков, давно воспринимаемый всеми студентами как сигнал к началу паники. — Маджере, ну, конечно, — раздался голос Такхизис. — Кто же ещё мог успеть взять журнал вперёд меня? — Здравствуйте. Он вам нужен? А… Вы же спорите на его страницах с Пар-Салианом? — Именно. Так уступите? — Да, конечно. — Маджере, примете личный совет? — она улыбнулась ему почти соблазнительно, но в то же время бесчувственно. — Не пытайтесь справиться с личными неурядицами с помощью науки. Возненавидите и её, и себя. Рейстлин закусил губу, чтобы не нахамить в ответ, прекрасно понимая, к чему может привести грубость преподавателю, но злясь на непрошенное вмешательство. Он оставил журнал на столе и вышел из библиотеки. На улице лил дождь, да и одет он был явно не по ноябрьской погоде, но пойти в комнату, где наверняка ещё не спал Даламар, он не мог. В итоге, Рейстлин провел около двух часов на улице, меряя шагами прилегающий к территории университета парк. Мысли путались в голове, когда он шёл в сторону общежития. Тем не менее, он точно помнил, что до комнаты добрался, а дальше… Все потонуло в чёрном мареве. Снилось какое-то мрачное, тёмное место. Рейстлин был там один и страшно одинок. Где-то вдалеке была Крисания, она звала, но Рейстлин не мог подойти к ней. За спиной послышался голос Такхизис, спрашивающий, стоила ли того его глупая гордость. Он обернулся, но никого не увидел. Теперь раздались голоса брата и сестры. А потом выстрелы. И крики боли. А потом голос Паладайна, священника, отпевавшего его родителей, обвиняющий Рейстлина в неумении любить. — Проснись, да проснись же! Рейстлин! — ворвался в его сон крик Даламара. — М? — протянул Рейстлин, не в силах открыть глаза. — Рейстлин, у тебя температура тридцать девять. Я тебе врача вызвал. — Мгм. — Да не засыпай ты! — Скажи Крисании, что мне стыдно. И что я извиняюсь. — Не буду! Выздоровеешь — сам скажешь. Рейстлин зло дёрнул подбородком и даже глаза открыл. Даламар всунул ему в руку кружку с чаем, отдающим резким запахом трав, и помог сделать пару глотков. — Жаропонижающее дай. Его при любых болезнях можно. Врач пришёл минут через пятнадцать, когда Рейстлин уже допил чай и снова едва не засыпал. После довольно унизительного для него осмотра, сопровождающегося причитаниями «молодой человек, как же вы так?», ему прописали целый список таблеток и наказали снова вызывать врача, если температура не спадёт на третьи сутки. Рейстлин согласно кивал, потому что шептать ему запретили, а говорить он не мог. Даламар проводил доктора и убежал в аптеку за таблетками. Рейстлин, оставшись один, снова уснул. На этот раз снились родители. Отец, гладящий его по спине и утирающий кровь вперемешку с соплями, текущую из разбитого носа. Мать, меняющая компресс на горящем лбу. Он даже не понимал, что до сих пор тоскует по ним так сильно. Через какое-то время Рейстлин проснулся на мгновение, увидел Крисанию, проглотил поданные ей таблетки и снова уснул. Теперь ему ничего не снилось. Когда Рейстлин наконец проснулся достаточно, чтобы открыть глаза, сесть и хотя бы осознать происходящее, он обнаружил, что Крисания спит в кровати Даламара, а сам сосед сидит на стуле у стола. — Чай сделать? Крисания тебе кашу приготовила. Побоялась, что ты не сможешь глотать что-то твёрдое. Будешь? — Да, спасибо. Даламар щёлкнул чайником и поставил тарелку с кашей в микроволновку. Так же молча, он протянул Рейстлину градусник. Когда каша разогрелась, Даламар поставил тарелку на учебник и протянул ему, снова отворачиваясь, чтобы приготовить чай и лекарства. — На что ты злишься? — Крисания рассказала мне, из-за чего вы поссорились. Шалафи, ты, правда, думаешь, что просто так о тебе никто заботиться не станет? Почему? — Я прекрасно знаю все самые худшие черты своего характера. И я вижу, как ко мне относятся другие люди. — Значит, ты видишь не все или понимаешь это неправильно, — резко отозвался Даламар. — И послушай лучше моё мнение или мнение Крисании на этот счёт. Ты настолько привык казаться всем и каждому эгоистичной сволочью, что и сам в это поверил. Но знаешь, эгоистичные сволочи не защищают умственно-отсталых уборщиц и не учат иммигрантов языку, не прося взамен ничего. И уж тем более, эгоистичные сволочи не учатся и не работают как проклятые, чтобы получить деньги на дом для своей семьи и разработать лекарство от рака. — Откуда ты знаешь? — Через две недели после того, как я поселился с тобой, мне пришло письмо от Китиары. Она просила помочь тебя разыграть, но я уже тогда хотел быть твоим другом, Шалафи, так что я довольно жёстко отказался. — Она, должно быть, посмеялась, — кивнул Рейстлин, едва заметно улыбнувшись. — Только вот я в любом случае не такой добрый, как ты говоришь. — Ты жесток к лени. И не виноват, что вокруг слишком много лентяев. Тебе не важно, кто перед тобой. Тебе важно, какие цели он ставит и сколько сил вкладывает в их исполнение. Это ценнее, чем доброта. — Только почему-то меня за это неоднократно били. — Может, не для всех, — Даламар криво усмехнулся. — Но для меня, Крисании и твоих родных это так. Рейстлин отвлёкся на уже почти остывшую кашу, обдумывая все сказанное. Даламар снова сел за стол, давая ему тишину и время. Допив чай, Рейстлин проглотил таблетки и только потом вспомнил про до сих пор зажатый под мышкой градусник. Температура была почти в норме, так что он отложил градусник и посмотрел на часы. — Сколько я спал? — Сорок часов. Плюс-минус. Я боялся оставлять тебя, так что сказал Крисании, что ты болеешь, и попросил присмотреть. Так что мы каким-то образом состыковались по времени. По-моему, она не спала этой ночью вообще и уснула незадолго до моего возвращения с пар. Рейстлин кивнул, снова ничего не сказав. В теле ощущалась противная слабость, и мысли текли медленно и лениво. Ещё минут через двадцать он спросил, писал ли Даламар сестре о болезни. — Она сказала, что надерет тебе уши в ближайшем отпуске. — Ей ещё надо этот отпуск получить. Или… Постой-ка! Ей дали отпуск, но она не сообщила мне? Даламар промолчал, но Рейстлин знал его достаточно хорошо, чтобы по спине понять, что парень широко и ехидно улыбается. И почему-то от этого стало очень тепло на душе. Хотя Рейстлин прекрасно знал, что эти его эмоции — признак не до конца ушедшей болезни. Ближе к ночи проснулась Крисания. Даламар внезапно вспомнил, что ему очень надо в магазин, так что Рейстлин смог поговорить с ней наедине. — Я… Это было несправедливо с моей стороны, предполагать наихудший сценарий. Но я не умею по-другому. — Я уже поняла, — она ласково провела по его волосам. — Давай впредь постараемся обо всем говорить прямо. Рейстлин окончательно оправился от болезни только через две недели. А потом до самой сессии активно нагонял пропущенный материал. Он учился принимать помощь и заботу Крисании, сам помогал Даламару, когда у того возникали проблемы с учёбой, но все равно терзался мыслями обо всем этом. Потому что не понимал их, потому что хотел что-то сделать для Крисании, но не знал что. Как-то так вышло, что готовить на всех троих начал Рейстлин, а Крисания только покупала продукты. Даламар взял на себя уборку в комнате и мыл за всеми посуду. Они неплохо общались все втроём, а если Даламар чувствовал, что друзьям хочется побыть наедине, то без проблем находил, с кем и где весело провести вечер. Перед каникулами Крисания спросила, поедет ли Рейстлин домой. Она сидела у них в комнате, проверяя реферат Даламара на ошибки, пока Рейстлин готовил «свое фирменное блюдо». — Ему придётся, — ответил Даламар. — Расскажи уже, как есть. Я все равно догадываюсь, что сестричка скоро явится по мою душу. — Карамон тоже. Им обоим дали целых десять дней отпуска. И они прилетят в Палантас в последний день сессии. — Боюсь представить, что нас ждёт в доме в Утехе. Конечно, в августе все было в порядке, но за четыре месяца без хозяина деревенский дом и развалиться может. И что делать? — Ты вряд ли успеешь хоть что-то сделать, — заметила Крисания. — Так что хотя бы приготовь им домашней еды. Я думаю, они оценят. — Кстати, Шалафи, скоро твоё чудесное блюдо будет готово? А то оно так пахнет, что я готов сырое есть. — Минут пять ещё. Вы, кстати, что планируете на праздники? — Я останусь здесь, наверное. У меня выбор небольшой. — А я, видимо, поеду к родителям. Не хочу, но не праздновать же одной. — А поехали к нам? — внезапно предложил Рейстлин. — Если не боитесь провести пару дней по уши в снегу. Места, думаю, всем хватит. И Тику, кстати, захватим, а то жалко ребёнка. — Китиара и Карамон против не будут? — Да только за. Это я обычно проводил время в одиночестве. Эти двое легко находят общий язык с людьми. После того, как они поели, восхищаясь Рейстлином, сумевшим из картошки и специй сделать что-то потрясающее, Даламар убежал распечатывать реферат. Крисания сидела на кровати Рейстлина, опираясь на стену и положив под спину подушку, а он лежал головой у неё на коленях. — Зачем ты на самом деле нас позвал? — Мне неловко наедине с сестрой и братом. А после того, о чем мы говорили в ноябре, ещё и стыдно перед ними. — Ты не хочешь поговорить с ними о том же самом? — Я боюсь, хотя думаю, что это нужно прежде всего мне. Наши отношения никогда не были простыми. Китиара заменяла нам и маму, и папу задолго до смерти родителей. И… Она выросла очень жесткой, вплоть до жестокости. Другие девочки в армию и не идут. С ней мне куда проще и интереснее, чем с братом, но иногда она всерьёз пугает. — А Карамон? — В детстве мы оба ощущали, что мы должны были родиться одним человеком. Я был чаще болен, чем здоров, но уже тогда умел схитрить, где надо, да и едва ли не с лёту разбирался во всех заданиях, а он был крепче и сильнее всех мальчишек, но глуп, как пробка. Он и сейчас такой. Мы выросли, зациклившись на том, что мы один человек. Но нас двое. И наши пути должны быть разными. Я через боль рвал эту связь с тех пор, как мне было четырнадцать, наверное. Но если я мог хоть как-то, пусть с болью, жить без него, то Карамон… Он терялся, начал напиваться на вечеринках и плакаться всем, что я его не люблю. Ему нужно было обо мне заботиться, чтобы ощущать себя хоть сколько-то ценным. И, когда Кит записалась добровольцем в армию, я сделал всё, чтобы Карамон последовал её примеру. — Ему это помогло? — Это костыль, который из-под него вышибет отставка. И лучше бы ему найти замену до того, как он упадёт, потому что учиться стоять самостоятельно Карамон не хочет. Крисания только вздохнула. Что-то посоветовать в этом вопросе она не могла, но собиралась и дальше быть рядом с Рейстлином и поддерживать его, что бы он ни решил. Время до каникул пролетело, как один миг. В аэропорт Рейстлин съездил один: Даламар, Крисания и Тика собирались сразу на пригородный вокзал. По дороге он вспомнил, что у брата с сестрой только лёгкие осенние куртки и начал переживать, что они заболеют. Карамона трудно было не заметить: он возвышался над толпой на полголовы. Рейстлин подошёл к нему и увидел, что Китиара уже стоит рядом. И тут, собравшись с силами, он решился и обнял их обоих.       — Рейст… — Карамон расплылся в довольной улыбке, прижимая его к себе.              — Братик, — протянула Китиара с едва заметным ехидством в голосе.              — Я рад, что вы приехали, — Рейстлин как можно скорее высвободился из объятий. — Пойдём, поймаем такси. Как раз успеем на последнюю электричку до Утехи.              — О, не смущайся, дорогой, мы тоже скучали.              Приехав на вокзал, они успели только найти оставшуюся часть компании и купить билеты. До электрички пришлось почти бежать, а в ней стоять почти вплотную друг к другу, потому что перед праздниками огромное количество людей, конечно, решило съездить в пригород. Но до Утехи они благополучно добрались, успев познакомиться и даже немного пообщаться.              Через деревню торопились пройти побыстрее, несмотря на то, что Крисании, впервые оказавшейся в этом «живом памятнике древней архитектуры» хотелось все подробно рассмотреть. Утеха практически целиком располагалась на деревьях, а дома были соединены подвесными мостами.              Наконец, они оказались в доме. Рейстлин подключил электричество, Карамон почти автоматически начал разводить огонь в печи. Китиара показала холодильник и стянула покрывало с одного из диванов, чтобы сбросить на него сумки. Куртки пока снимать не стали: дом промерз за зиму и внутри было не теплее, чем снаружи.              Через десять минут все уже включились в работу. Ещё через пару часов дом перестал походить на пыльный склеп и относительно прогрелся, так что они разогрели привезенную с собой еду, поужинали и застелили кровати и диван. Крисанию с Рейстлином отправили на двуспальную кровать родителей, Карамон и Даламар устроились в комнате близнецов, а Китиара уступила Тике свою кровать и ушла на диван.              Все настолько устали, что уснули, едва коснувшись головами подушек. Крисания проснулась рано и чуть скривилась от головной боли. А потом она обнаружила, что лежит головой на плече Рейстлина. Крисания села, покраснев от смущения. Они встречались около трех месяцев, хотя как раз это никогда не обговаривали, и за это время ни разу не поцеловались, хотя многие пары в их возрасте оказывались в одной постели через неделю после знакомства.              Рейстлин спал, так что Крисания вылезла из кровати, поежившись от холода, быстро переоделась из пижамы в штаны и кофту и выглянула из комнаты. Китиара спала и, судя по резким движениям, видела кошмар. Крисания вышла из комнаты, а потом зашла в ванную, постаравшись как можно громче скрипнуть дверью. Умывшись едва тёплой водой, она вернулась в гостиную и увидела, что Китиара уже сидит на диване, сонно потирая глаза.              — Утра. Ты у нас ранняя пташка? Голова не болит?              — Болит. А как вы узнали?              — С городскими у нас случается, — Китиара потянулась, а потом достала из рюкзака пачку таблеток. — Чистый воздух так влияет. Надо будет потом ещё Даламару предложить. Я умоюсь, и пойдём завтрак готовить. А то ты, наверное, не умеешь на печи?              — Да, я дитя цивилизации.              Крисания отправилась на кухню, запила таблетку ледяной водой, от которой боль только сильнее впилась в виски, и достала из холодильника хлеб и яйца, а потом вспомнила, что где-то в сумках должны быть ещё крупа, сахар и соль. Китиара одобрительно кивнула, увидев приготовленные продукты.              На шум выглянула Тика, но, пока она умывалась и прочесывала длинные рыжие кудри, Китиара успела поставить все в печь, а Крисания — приготовить тарелки и кружки.              — Завтра проснусь пораньше, блинов испеку.              — О, это шикарно, — Китиара даже зажмурилась от удовольствия. — А то я терпеть не могу готовку, Карамон может только посуду перебить, а напрягать одного Рейстлина нечестно.              Девушки рассмеялись. Китиара спросила обеих про учёбу, так что, пока еда готовилась, они успели и пожаловаться на жутких преподавателей, и похвастаться хорошими оценками, и восхититься библиотекой.              — О да, братик тоже не мог сдержать свой восторг от этой библиотеки. Кстати, чего это он дрыхнет до сих пор?              — У него на этой сессии куча сложных экзаменов была. Так что он последние две недели спал по четыре часа в день.              — Теперь даже не знаю, будить его или нет.              — Привет, — заглянул на кухню Карамон. — Хорошо спалось?              — Да. Иди умывайся и сядем завтракать, — распорядилась Китиара.              — Я все-таки разбужу Рейстлина, а то он обидится, что его не позвали. А Даламара будить, по-моему, бесполезно. Когда выспится, сам встанет.              С этими словами Крисания отправилась в спальню. Рейстлин пытался уснуть снова, но быстро сдался и открыл глаза, а потом, вместо того, чтобы встать, дёрнул Крисанию на себя, роняя на кровать.              — Всё хорошо? Мои не устроили допрос с пристрастием?              — Не успели. Карамон только встал, а с Китиарой и Тикой мы только об университете говорили.              — Можно я тебя поцелую?              — А зубы почистить?              — Так и знал, что что-нибудь испорчу, — фыркнул Рейстлин.              Крисания встала с кровати и вышла, чтобы он мог переодеться. Рейстлин вздохнул и начал собираться. Когда он зашёл на кухню, за столом уже сидели все, кроме Даламара. Рейстлин поздоровался со всеми и сел рядом с Крисанией. Она, совершенно неожиданно для него, потянулась к нему и мягко поцеловала в губы.              Карамон не заметил, как каша из ложки плюхнулась обратно в тарелку. Тика даже не обратила внимания: пару месяцев назад эта пара казалась ей невероятно романтичной, но сейчас новизна стерлась. Китиара же довольно улыбнулась, правда, выглядела при этом немного лукаво.              — Что? — спросил Рейстлин, заметив взгляды родственников.              — Я не ожидал…              — Чего?              — Что у тебя будет девушка.              Рейстлин закатил глаза с до ужаса скептичным выражением на лице. Китиара потянулась отвесить подзатыльники обоим парням, но Рейстлин успел увернуться, а Карамону досталось.              После завтрака Китиара спросила всех о планах на день. Рейстлин предложил прогуляться, но Крисания сказала, что надо подождать Даламара.              В итоге все решили ещё немного поработать. Карамон и Тика ушли на улицу: он — колоть дрова, а она — выбивать пыль из ковров и покрывал. Рейстлин смотрел им вслед ехидно и самодовольно одновременно, но долго наслаждаться моментом у него не вышло: Китиара отправила чистить крышу от снега.              — Он не свалится? — с опаской спросила Крисания.              — Разве что от вредности. Он полдетства на этой крыше провёл, ничего ему не будет, — Китиара поставила греться воду, чтобы помыть посуду. — Рейстлин не обижает тебя? У него есть дурная привычка: он сначала всех прогоняет, а потом говорит, что его все бросили.              — Мы с ним один раз крупно поссорились, но немного по-другой причине. И договорились обо всех проблемах говорить словами через рот. При таком подходе оказывается, что решить вопрос не так уж и сложно.              В дверь постучали. Крисания одними губами произнесла «подслушивал», а потом в голос позвала «входи, засоня». Даламар вошёл и зажмурился, посмотрев в окно.              — Голова болит?              — Угу, — вздохнул он, рухнув на стул. — Полцарства за таблетку.              Китиара подала ему коробку с анальгетиком. Даламар поймал её руку и поцеловал ладонь.              — Спасительница. А зачем вы воду греете?              — Из-под крана едва тёплая течёт.              — Это всегда так или что-то где-то замерзло?              — Всегда. Карамон пытался что-то починить, Рейстлин костерил его идиотом, а меня они не пустили, мол, мальчишки засмеют, если я ещё и в этом буду разбираться лучше них.              — Пойду спасать.              — Поешь, может, сначала?              — И заставить прекрасную даму ждать? — патетически спросил Даламар.              Китиара сказала ему, где взять инструменты, а когда Даламар ушёл в ванную, нахмурилась, посмотрев ему вслед.              — И что это было? В переписке он казался сдержаннее.              — Даламар так со всеми себя ведёт первое время после знакомства, так что, если не нравится, просто игнорируй — и он перестанет.              Китиара пожала плечами и начала мыть посуду. Крисания принимала тарелки и протирала полотенцем. Она не решалась спросить ни о чем, но и молчать не хотела.              — Рейстлин говорил, что умеет показывать фокусы.              — А про то, что начинал с карманных краж, не говорил? — усмехнулась Китиара. — В Утехе в любое время года полно туристов. Мальчишки как-то сдружились с цыганенком-клептоманом. Карамона использовали в тёмную, чтобы внимание отвлекал, в светлую он бы сам попался и их раскрыл, а Рейстлин и тот пацан лазали по чужим карманам. Рейстлина однажды поймал фокусник. Уши надрал, но вместо того, чтобы сдать этого уголовника малолетнего, куда надо, научил трюкам. Рейстлин довольно долго развлекал этим народ, даже мне какие-то деньги приносил. Хотя держу пари, у него ещё что-то по углам запрятано.              — Это, наверное, очень тяжело… Воспитывать двух мальчиков. Тем более, тебе же совсем мало было.              — Я уже и не помню, как это, когда я их не воспитывала. Отец, ну, мне он отчим, служил, мать работала, так что я с восьми лет, считай, их сама растила. Да и к тому же, куда их было девать? Не в приют же. Это деревня. Нас и молоком своим угощали, и картошки давали. Парням предлагали подработать. Тут все всем помогают, а кто от родни отказывается, сразу становится изгоем.              Крисания кивнула. За окном комьями валился на землю снег и раздавались удары топора, хлопки по ковру и смех.              — Наверное, в деревне по-другому и не получится, — сказала она. — Столько работы в одиночку не сделать, так что надо дружить и общаться.              — А ты как росла?              — Отца видела раз в неделю или по праздникам. Маму каждый день, но в основном во время еды. Так что мы вели «приличествующие случаю» беседы. Наверное, в какой-то мере мы любим друг друга и никто из так называемых друзей семьи не поймёт и не поверит, если мы окончательно разорвем отношения. Но мы все-таки очень далеки друг от друга.              — Я сбежала от братишек на другой конец света, но Карамон и там догнал. На самом деле, трудно сказать, какой должна быть семья и судьба. Мы много общались в детстве, почти все время вместе проводили, это казалось необходимым после смерти родителей, но сейчас наши отношения куда как лучше. Жалко, никому из нас не хватило ума установить дистанцию.              — Рейстлин очень ценит вас обоих. Но я сомневаюсь, что ему хватит храбрости сказать об этом вслух.              — Мы-то знаем. Он иногда не понимает.              Крисания пожала плечами. И её, и Даламара Рейстлин понимал, за исключением моментов, когда злился вообще на весь мир.              Даламар провозился с сантехникой почти час, а потом с гордостью продемонстрировал потекшую ржавую, но горячую воду. Китиара похвалила его, потрепав по голове, а потом все-таки отправила завтракать.              Карамон обижался, что кто-то оказался лучшим мастером, чем он. Рейстлин дразнил брата. Девушки готовились раздавать подзатыльники. Но в конце концов, все вполне мирно вышли гулять.              Крисания наслаждалась. Сначала прошли туристическим маршрутом, а потом свернули на один из подвесных мостов, похожий на десяток других, и попали в Утеху «только для своих». Тут встретилось много знакомых, которые с радостью рассказывали местные новости и расспрашивали в ответ.              Для Даламара подобное было привычно: у себя на родине он бывал в деревне у дедушки и бабушки. Он с любопытством наблюдал за детьми, бегающими по покрытым снегом деревьям как по ровной земле.              Кто-то представил Крисанию и Даламара как друзей Рейстлина, на что какой-то парень неудачно пошутил, что Рейстлин должен им за дружбу платить. Тот только глаза закатил в ответ, не став ни язвить, ни злиться.              Пообедать зашли в таверну, Рейстлин о чём-то поговорил с хозяином, а потом утащил Даламара с собой. Вернулись они быстро, но уже с объёмным пакетом. А через пару минут началось выступление Чёрного мага и его ученика.              Публика была в восторге. Рейстлин, стоя на импровизированной сцене, явно наслаждался эффектом. Наконец, выдохнувшись, он снял мантию и сел обратно за столик рядом с Крисанией. И она снова его поцеловала.