Спасибо.

      Первым, что он увидел, когда открыл глаза, были её руки, сложенные в молитвенном жесте.       Впервые они оказались так близко, что он мог разглядеть её кожу, покрытую тонкими полосками старых шрамов, свежими кровоподтеками и белесыми кратерами рубцов.       Голова кружилась, лёгкие ощущались дырявыми и каждый вдох превращали в мучение. Оживать — это больно.       Он вытянул руку перед собой, чтобы сфокусировать на ней взгляд, а заодно и мысли.       И ему стало стыдно. Разве можно было тратить столь ценный сейчас ресурс как силы этой девочки на умерших в первые секунды битвы придурков?       Он был зол. На себя, на Рена, на остальных, что решили вернуть их к жизни, на неё, в конце концов, согласившуюся на это.       До него доносились разговоры ребят, решавших, что делать. Как быть с Жанной, которая потратила все свои силы и вряд ли успеет восстановить их в ближайшее время.       Его все ещё немного мутило, когда он мазнул взглядом по серебристым волосам. Они сползли с её спины, пока она наклонялась во время своей молитвы к Рену, обнажив новые узоры из старых ран.       Неужели она пожертвовала всем ради них? А теперь приходится бросать её в этой ветке одну и без сил, как будто это нормально. Как будто цель оправдывает средства. Как будто есть хоть какой-то смысл во всем, что они сейчас делают.       Он напряг связки. Хотел сказать спасибо или что-то вроде того. Но все, что извлёк из своего горла, это хриплый кашель, заставивший её обернуться.       В ответ на быстрый обеспокоенный взгляд он опустил глаза. Возникшую неловкость развеяло громкое возмущение Рена, пришедшего в себя и тоже недовольного таким раскладом.       На самом деле, всем хотелось верить в то, что они смогут что-то изменить. Что облажавшись уже пару раз, они не облажаются снова.       А она лишь улыбалась и обещала изо всех сил молиться за великих воинов.

***

      Ребра ныли. И не понятно, это было из-за того, что они ещё не успели восстановиться, или из-за жгучего стыда, который сейчас подкрепляли слова Макуны.       Да, никчемные, жалкие, чёртовы неудачники.       Но сейчас не время корить себя. Не время о чем-то жалеть. Не время думать, правильно ли они поступают, на какие жертвы идут и сколько ещё ужасов им предстоит совершить. Это нужно было делать до.       Поэтому прости, Макуна, и прощай.

***

      Пока есть те, кто верит, те, чьи ожидания необходимо оправдать, те, кто молится, он будет перешагивать через свои принципы и заставлять себя думать о том, что все это было неизбежным и необходимым.       Остается только сказать спасибо.       Спасибо, Радим, Калим, Реним, Нихром, Талим, Силва.       И простите.

***

      Яркий солнечный свет заставил открыть глаза. Небо было таким же, каким он видел его в последний раз.       Все закончилось?       Пришлось приподняться, чтобы осмотреться. Он обнаружил себя на пляже. Примерно в том же месте, где Айсмен столкнулись с людьми Хао.       Хао.       Теперь это имя бога.       Бога, который все-таки позволил человечеству увидеть этот рассвет.       На пляже было безлюдно, Короро тоже не было рядом, но он чувствовал, что хранительница и все остальные где-то недалеко.       Он шёл вдоль берега довольно долго, пока не наткнулся на неё. Она стояла к нему спиной по колено в воде и смотрела куда-то за горизонт.       Раньше она внушала ему страх, казалась далёкой и нереальной, а сейчас он увидел израненную и покалеченную девочку. Такую же, как и он.       Наверное, это самый лучший повод, чтобы успеть сказать спасибо и прости, которые он носил в себе, как казалось, вечность. Ведь, скорее всего, это последняя их встреча.       Сегодня он уже вспоминал, чего стоят не сказанные в нужный момент слова.       Она повернулась, когда он тихо позвал её по имени. Улыбнулась, когда прошептал спасибо, отводя взгляд. И слишком быстро и неожиданно оказалась рядом, когда он подбирал слова прощения за то, что им пришлось оставить её.       — Прошу, не терзай себя, — её пальцы легко коснулись его плеча, обжигая, выводя из своих мыслей и заставляя прервать свою речь. Он поднял глаза, встретившись с её обеспокоенным взглядом.       — Прости.       Ему все ещё было непривычно разговаривать с ней, не как со святым символом справедливости, и он сделал шаг назад.       — Не стоит беспокоиться обо мне. На моей душе тяжкий грех, и это лишь малая часть того, что я могла сделать для его искупления. В конце концов, у тебя есть свой крест, который предстоит нести до конца, — она снова повернулась к морю и улыбнулась. — Но как здорово, что мы можем видеть этот мир вновь, правда?       Он неуверенно кивнул в ответ, но промолчал. Вдали послышались знакомые голоса, становившиеся все ближе. Она тоже их услышала и развернулась им навстречу. А он что-то пробормотал о том, что нужно искать Короро и Пирику и поспешил уйти.       Они оба понимали, что живут в слишком разных мирах. Но им обоим стало легче от высказанных слов, что висели камнем на шее.       И это было было хорошим началом жизни в мире, сумевшим родиться вновь.