Черный Ветер

      Яш отвлекся, посмотрел на юго-восток, где небо уже окрасилось в оранжево-желтые краски восходящего солнца. Там, над изумрудным лесом предгорий поднялась в небесную высь стайка древесных сорок. Спустя некоторое время сорвалась с ветвей еще одна стайка, но уже дальше на востоке. Охотники, а быть может простые крестьяне, отправившиеся в соседнюю деревню по тропе через лес.       Яш осенил себя знаками Брахмы и Ханумана[1], одними губами произнес молитвы бессмертным богам. Его обычно хмурое лицо при этом как-то разгладилось, изменилось, он перестал походить на безжалостного убийцу и безбожника, каковым его считали. С последним произнесенным словом молитвы сикх достал из кожаного, испещренного древними письменами, футляра радхуш[2] вгляделся вдаль. Там за кронами вековых деревьев лежал город. Несколько сотен крестьянских домов и хижин смыкались вокруг богатых кварталов и храмового комплекса посвященного Дьяусу[3]. Каждое утро с вершины этого храма взлетал в небесную высь Джатаю в образе ястреба. Следом за ним появлялся знаменитый герой Киран на своей огненной колеснице.       Убрав обратно в футляр радхуш, Яш принял прежнюю позу. Лежа на животе, он сжимал в руках длинноствольный механический огнестрел с двумя светящимися зарядами агнира[4]. Смертоносное оружие внешне напоминало некую мифическую ящерицу с чрезмерно вытянутой шеей, широко раскрытой пастью и прикладом в виде свернутого колечком хвоста. Сикх много тренировался и мог считать себя неплохим стрелком, но сейчас положив указательный палец на спусковой крючок, он почему-то колебался. Ни каждый день ему приходилось убивать героев полубожественного происхождения.       Примерно за две неделю до сегодняшнего дня он и представить себе не мог, что решится на убийство героя. Не мог он представить и того, что его целью станет великий Киран. Прикрыв веки, и слегка склонив голову, Яш вспомнил, как в ночи услышал грозный рык тигрицы. А затем, спустя несколько минут увидел как к нему, раздвинув ветки кустарника, ступая легко, почти невесомо, вышла молодая девушка. Ее звали Чандра. Она была полностью обнажена. Длинные черные волосы водопадом ниспадали до самых бедер. Смуглая кожа в серебристом свете полной луны отливала неестественным бронзово-зеленоватым цветом. Черные угли глаз завораживали.       – Что ты здесь делаешь? – спросил тогда Яш, не зная сердиться ему или оставить без внимания появление кимпуруши[5]. Он знал, что она дитя ночи, луны и самих звезд, знал, какой свирепой силой она обладала, но не страшился ее. Он знал ее уже много лет. Знал и то, что ночь, ее время. Ночью она делает, что ей только вздумается. И никто, ни боги, ни герои ей не указ.       – Я хотела посмотреть, как ты охотишься, – охотишься, – наивно произнесла Чандра, подходя ближе. – Эта лань, которую ты убил, я давно ее заприметила. Молодая, сильная, быстроногая как ветер, и красивая как луна. Она мне нравилась. – Девушка присела возле бездыханной туши животного, обмакнула палец в кровь, потом поднесла его к своим алым губам.       – Если бы я только знал, что…       – Нет! – оборвала Чадра сикха на полуслове. – Мне все ровно, жива она или мертва.       – Но…       –Никаких «но»! Это твоя добыча. – Поднявшись с корточек, кимпуруша облизнула испачканный кровью пальчик. – Ты хороший охотник, Яш. Ты умеешь убивать. Мне это нравится. Я рада, что именно ты убил это прекрасное животное.       Сикх хотел что-то сказать, но на ум ничего не приходило. Он молча смотрел то на девушку, бесстыдно прохаживавшуюся по лесной поляне, то на лань с уже остекленевшими глазами.       – Ничего не бойся, Яш. – Чандра положила руку ему на плечо и, развернув к себе, заглянула в глаза. – В жизни есть вещи гораздо страшнее, чем гнев раджи и пресмыкающегося вроде Абхейя. Страшнее даже чем сама смерть!       – Я, знаю.       – Может и так, – соблазнительно улыбаясь, девушка приподнялась на цыпочки, ее горячее дыхание обожгло щеку, а нежный, чарующий голос заставил вздрогнуть. – Но я все же сомневаюсь.       Чандра оказалась права. Есть вещи пострашнее самой смерти. Утром, когда Яш вышел из хижины, он увидел ужас в глазах своих соседей. Люди на улице шарахались от него словно от прокаженного. В их умах и душах поселился первобытный страх. С их губ слетали угрозы и страшные проклятия. Даже Ману, верный, преданный Ману сторонился его и старался не смотреть ему в глаза. А Сабхаш, он вовсе повернулся к нему спиной, делая вид, будто ничего не замечает вокруг себя. Он тоже поддался страху охвативший жителей деревни.       – Ты будешь проклят! – выкрикнул кто-то.       – Боги покарают тебя Яш Бхатия! – воскликнул кто-то еще.       – Кумакун придет за тобой, безбожник!       – Лучше уходи из деревни, – шепотом сказал старый Джагджит, подойдя к сикху так близко, что его никто не мог слышать. – Уходи и не возвращайся. Ты уже умер, хоть еще и дышишь.       – Да что происходит? – спросил тогда Яш. Отпечаток обреченности лежал на его смуглом лице, а в черных глазах искрился гнев подогреваемый ужасом происходящего.       – Уходи. Я и Ману, мы присмотрим за твоей семьей, – положив свои руки на плечи сикха, старик встряхнул его. – Ты слышишь меня? Мы не дадим их в обиду, ведь они ни в чем не виноваты.       – Ты говоришь: они ни в чем не виноваты. Тогда, может, скажешь, в чем повинен я, раз ты меня прогоняешь?       – Я тебя не виню, мой мальчик! Я лишь хочу, чтобы ты жил! – старик Джагджит обернулся, заслышав далекий раскат грома. Далеко на западе, где собирались громоздкие, свинцовые тучи вдруг вспыхнул небесный огонь.       – Это Кумакун! – крикнул кто-то.       – Он явился за тобой, безбожник!       – Уходи! – яростно выкрикнул старик, оттолкнув от себя сикха. – Уходи, и не вздумай возвращаться!       Яш бежал без оглядки. Он даже не зашел в хижину, дабы попрощаться с семьей, бежал так быстро, как только мог. Мысли в его голове путались, он не знал о чем и думать. Бешено колотилось сердце и уже начинало покалывать в боку. Спускаясь к излучине реки, он несколько раз упал, но быстро вставал и бежал дальше. Грозовые тучи уходили дальше на северо-запад, а небесный огонь светящейся бирюзовым цветом быстро приближался к нему. Если бы сикх обернулся, то смог бы различить контуры колесницы и возничего правившего ею.       – Тебе некуда бежать, разбойник! – Голос подобный раскату грома эхом прокатился над излучиной реки. Колесница стремительно промчалась над головой бегущего сикха, повисла в воздухе у самой кромки леса. От нее исходило бирюзовое свечение. Сам же Кумакун, защитник веры, совершив идеальное сальто, приземлился на землю в десяти шагах позади беглеца. Он выпрямился во весь свой немалый рост, взмахнул коротким жезлом в тот же миг трансформировавшимся в копье с листовидным клинком. От него также исходило свечение, но в отличие от небесной колесницы оно было золотистое.       – Ты не заслуживаешь смерти, – нарочито медленно проговорил герой, приближаясь к сикху. – Только не смерти!       – Чем я разгневал богов? – Яш прекрасно понимал, что ему не удастся убежать. Потому задал вопрос, на который хотел получить ответ, прежде чем отправится в царство Ямы[6].       – Убийство освященной на долголетие лани. Освещенной самим жрецом Абхейем в храме Дьяуса. За это страшное преступление ты понесешь наказание, хоть и не такое суровое, которого заслуживаешь! – Кумакун взмахнул своим копье, а затем взмыл в воздух, занося смертоносное оружие для удара.       Яш закрыл глаза. Бежать он не мог. Сопротивляться не осмеливался. Оставалось принять свою судьбу и навечно поселится в царстве мертвых.       – Ты… – послышался хриплый возглас вслед за протяжным вжжжиггг, взрезавшим пространство, время и расстояние.       – Я! – послышался в ответ мелодичный голос, перешедший в веселый смех.       Яш осмелился разомкнуть веки, ошарашено отступил назад. Герой-храмовник, победитель ветале[7], грозный защитник веры едва держался своих на ногах. Левую руку он прижимал к груди, меж пальцев которой струилась алая кровь. Копье снова приобрело форму жезла, лежало в двух шагах от своего владельца.       – Как… Как ты посмела помешать свершению правосудия?! – дрогнувшим голосом проговорил герой, взирая на кимпуруши.       – О! Правосудие свершилось, или ты не заметил, милый мой Кумакун? – продолжая улыбаться, проговорила Чандра.       – Проклятая ведьма! – извергнув проклятие, герой бессильно опустился на колени, кровотечение усилилось, он умирал.       – Как грубо. – Ступая по зеленой траве босыми ногами, она приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. Запустив тонкие длинные пальцы в иссиня-черные волосы Кумакуна, она вдруг сжала их в кулак, резко запрокинула его голову назад. – Ты жалок и ничтожен, грозный защитник веры. Тебя ждет забвение и никто, ни Яма, ни Брахма не вернут тебя к жизни!       – Будь проклята! – из последних сил воскликнул герой. Золотистое свечение вокруг него угасало.       – Я проклята с самого рождения, – спокойно ответила кимпуруша и впилась острыми иглами клыков в незащищенную доспехом шею умирающего Кумакуна.       Яш сидел на стволе поваленного ураганом дерева, обросшего мхом и лишайником. Он все еще не верил тому, чему несколько часов назад стал немым свидетелем. На его глазах был хладнокровно убит великий герой из свиты Дьяуса. Герой, в одиночку расправившийся с целым полчищем ветале в долине Нубра. И он, Яш Бхатия, стал не только свидетелем, но и невольным соучастником этого страшного злодеяния.       – Он не достоин твоей скорби, – сказала Чандра, взглянув из-под тяжелых, длинных ресниц на сикха. Она была также красива, мила и обворожительна как в первый день их встречи. Она лучилась странной, пугающей притягательностью, объяснить которую невозможно словами. Когда она находилась рядом, мир просто исчезал, она поглощала его собой.       – Я скорблю вовсе не о Кумакуне, – проговорил Яш, погруженный в горестные размышления. – Я скорблю о своей семье. Скорблю о своих близких, и о себе я тоже скорблю. Больше они меня никогда не увидят. Я потерял их навсегда. – Сказав это он, наконец, поднял покрасневшие глаза, встретился взглядом с Чандрой. Та мило улыбнулась ему, а затем, неожиданно громко рассмеявшись, скрылась в зарослях кустарников.       Остаток дня Яш скитался по лесу, не зная, что ему делать дальше и куда идти. Жизнь для него закончена. Его имя проклянут. Родственники отвернутся от него. Святые мужи не вспомнят о нем в своих молитвах. Как сказал старик Джагджит, он уже умер, хотя еще дышит. Впрочем, это ненадолго, герои найдут его, и останется лишь молиться, чтобы смерть была быстрой.       Скитаясь по лесу, Яш думал не только о выпавших ему испытаниях, но и о Чандре. Ведь он знал ее с самого детства и не мог вот так взять и отвернутся от нее. Да, она убила доблестного Кумакуна, но надо думать у нее были на это свои, довольно веские причины. Никто не станет рисковать своей жизнью, чтобы померятся силой и ловкостью с прославленным героем. Она сыграла на его самонадеянности как на музыкальном инструменте, выманила подобно тому, как выманивают лис из своих нор. А затем нанесла смертельный удар.       Размышляя таким образом, сикх сам не заметил как вышел к старой сигнальной башне. Кто знает, возможно, сама судьба привела его сюда, а быть может злой рок или воля разгневанных богов. С высоты того места где он остановился, город Бринхам был виден как на ладони. Он походил на некий муравейник, в центре которого возвышался величественный храм, посвященный Дьяусу. Сверкая в ночной мгле золотыми, изумрудными, пурпурными и бирюзовыми красками, дом бога казался живым.       – Тебя казнят, мой милый Яш, – как и прежде, Чандра появилась словно бы ниоткуда. Словно соткалась из ночной тьмы и звезд, сиявших на небосклоне. На этот раз она не стала оборачиваться в свое человеческое обличие, осталась в облике черной как смоль львицы. Ступая совершенно бесшумно, она вышла вперед, улеглась на мягкую траву под сенью молодого деревца. Завороженный дикой красотой и грацией кимпуруши, сикх неотрывно следил за каждым ее движением.       – Ты все решила за нас обоих, Чандра, – задыхаясь от волнения, сказал Яш. – Мне не остается ничего другого.       – Они будут тебя пытать. Ты – умрешь. Но умереть быстро тебе не позволят. Ты плохо представляешь, что за человек Абхей.       Яш с трудом проглотил ком подкативший к горлу.       – Они поймут, что я ничего не знаю. Пусть я стал причиной смерти героя, но Дьяус не позволит понапрасну истязать и калечить мое тело и мою душу.       – Ошибаешься. Дьяус ничем не лучше остальных богов. Они коварны, мстительны и заботятся только лишь о собственном благополучии. А люди вроде Абхейя пользуются этим.       – Хорошо, – Яш сделал шаг в сторону кимпуруши. – А герои, причем тут они?       – Герои выполняют приказы, но поверь, эти приказы далеко не всегда справедливы и направлены на благое дело. – Угольно-черная львица, поднявшись, обошла вокруг замершего, словно истукан сикха и вышла вперед в своем человеческом обличии. Смуглая кожа девушки блестела в серебряном свете луны. – Поверь мне Яш, я знаю, о чем сейчас говорю.       – Тогда расскажи мне все, – проговорил сикх, уже сделав первый шаг вслед за кимпурушей. – Расскажи мне, чтобы я смог тебе поверить.       – Тогда иди за мной, – Чандра улыбнулась своей ласковой улыбкой. В ее глазах казалось, отражались все небесные светила.       Яш не раздумывал. Да, он мог бы отправиться в храм Дьяуса и обо всем рассказать, а там пусть, что будет, то будет. Его действительно могли казнить или замучить. Но могли предложить ему, принести нерушимую присягу и он не посмел бы лгать. Однако, после слов Чандры, что-то в нем уже пошатнулось. Он не был уверен, так ли милосердны и правдивы боги.       Они шли по звериным тропам, шли долго, до тех пор, пока звезды на небосклоне не начали блекнуть. Два или три раза им приходилось прятаться под сенью деревьев, приметив огненные колесницы героев, взрезавшие небеса подобно кометам. И всего однажды девушка обернулась к нему, прижимая палец к своим полным алым губам. После этого нехитрого жеста она поманила сикха за собой. По едва различимой тропе они вышли к маленькому озеру с совершено прозрачной водой. Вдоль берега, поросшего густыми зарослями папоротника, над самой водной гладью плыла по воздуху молодая девушка. Ее длинные, до самых пяток волосы отдавали серебром, ее тело было почти прозрачным и только большие глаза светились подобно двум изумрудам.       – Кто это? – шепотом спросил сикх.       – Это, Макаррая – озерный дух. Правда, она прекрасна?       – Да.       – Пойдем, – сказал Чандра. – Если она нас заметит, то боюсь, твое впечатление будет несколько подпорчено.       Яш кивнул и направился в обратную сторону.       К рассвету они вышли к скальному утесу, тонувшему среди многовековых деревьев. Поверхность скалы покрывал мох и прочая растительность. Землю укрывал густой травяной покров, поблескивавший капельками утреней росы. С толстых ветвей ниспадали лианы вьющихся растений, а из-под ног, в небесную высь устремлялись странного вида тонкие деревца с неправдоподобной синевато-фиолетовой листвой. У Яша даже дух перехватило от этой, казалось неземной красоты.       – Это забытый храм Авалокитешвара[8], – сказала Чандра, указывая на пещеру под скальным утесом.       – Ты говорила, что богам нельзя доверять, – пройдя вперед, проговорил сикх.       – Да. Но Авалокитешвара не просто бог.       Следуя за кимпурушей, Яш спустился в пещеру. Они шли по узкому коридору, вскоре выведшему их в огромную подземную залу с высоким сводчатым потолком. В центре залы, над грудами костей и скалящихся черепов с пустыми глазницами, возвышался идол, олицетворявший древнего бога.       – И это храм?       – Боги не всегда были теми, какими предстали перед людьми сейчас. Жестокие, мстительные, жадные до крови и человеческих жертвоприношений, они являли собой все самое гнусное, что только можно представить. Даже самые милостивые из них, некогда были свирепыми убийцами, забивавшими людей как скот. Из них Авалокитешвара стал первым, кто смилостивился, узрев истину происходящего.       – А герои?       – Герои – цепные псы! Как и у самих богов, их руки по локти в крови невинных людей, ставших жертвами безрассудства их хозяев и повелителей, – Чандра замолчала. Под ее босыми ступнями потрескивали и превращались в прах древние кости. – Но и богов можно убить. Они так же смертны как люди. Нужно только знать, как это сделать.       – Ты хочешь убить всех богов? – ужаснулся Яш.       – Нет. Без богов, в мире начнется хаос. Но я хочу покарать тех, кто отнял у меня жизнь, сделав той, кем я являюсь сейчас.