***
Я чувствую его взгляд на себе, но продолжаю в открытую флиртовать с какой-то девчонкой, которая поддаётся моей сопливой внешности. Он бесится, сильно бесится. Если он не убьёт меня сейчас здесь, то это будет чудо. Но надеется на это просто глупо, поэтому я продолжаю играть в русскую рулетку с судьбой. Что-то мне подсказывает, что я сейчас проиграю и револьвер выстрелит мне в висок. — Так, ты говоришь, что приехала сюда на выходные? — облокачиваюсь локтем на барную стойку, чуть наклоняясь к своему объекту. Та даже не думает и приближается ко мне, кокетливо прикусывая нижнюю губу и миленько улыбаясь. — Да, и сегодня у меня как раз никаких планов, — мне противен её голос, противна её дешёвая внешность. Ничтожество. Не достойна. Вытаскиваю пистолет и пускаю несколько пуль прямо ей между бровями. Её жалкое тело падает на пол, изображая на нем непонятную позу. Я улыбаюсь и смотрю на Хейтема. Он гордится мной. — Хэй, ты меня слушаешь вообще? — боже, не трогай меня. — Нет, — грубо убираю её руку и иду к нужному мне столику. — Пойдём отсюда. Тут нет нужного нам человека. — А ты хорошенько всех проверил? — в его голосе прежняя сталь, но что это за странные скачки в тоне. — Какая-то шлюха — не самый лучший информатор. — Как грубо, — я надеваю свою косуху и достаю мобильник. Как всегда, одно сообщение, которое я не стану читать. — Пойдём? — Реджинальд, — он смотрит на меня снизу вверх. От его взгляда хочется незамедлительно снять всю имеющуюся одежду и раздвинуть ноги. Как одна из шлюх. Для него хочется быть именно таким. — Не испытывай моё терпение. — Окей, прости. Виноват. — Молодец, — да уж, этот человек ревнует даже по-особенному. Восемь лет назад. Задерживаю дыхание. Нажимаю курок, и пуля отправляется в свой быстрый полет, быстро достигая головы главаря местного борделя. Крики девушек, беспорядочные выстрелы и вся возня становятся для меня лишь фоновым звуком, когда я стал быстро собирать винтовку. Так и приходиться жить. Получаешь новый заказ, готовишься ко дню «Х» и потом удираешь с места происшествия, не оставляя за собой следов. Вечный круговорот, из которого невозможно выйти. Конечно, можно, но только для этого придётся умереть. Простое условие, на которое не многие решатся. — Серьезно, Реджи?! — он бесится, сильно. Хейтем кидает на стол папку, на обложке которой была закреплена фотография с изуродованным телом женщины. Я долго старался над ним. Не знаю даже зачем, ведь можно было сделать все быстро и не тратить силы. Но почему-то мне захотелось поиграться с ножами и испытать их в действии. — Восьмая за этот месяц! — Не кричи так, — я закатываю глаза и откидываюсь на спинку стула. Какой он зануда. — Если контора меня ещё не устранила, то они не видят ничего плохого в этом. — Это ненормально, — Хейтем пытается успокоится, тяжело дыша и, наверное, считая у себя в голове до десяти. Кому-нибудь эта хрень помогала? — А тебе-то чего, а? Следи за собой, идеальный мальчик. — Как ты со мной разговариваешь? — он грубо хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть прямо ему в глаза. Да, оттрахай меня на этом чертовом столе, прошу. — Мы уже на одном уровне, дружок. Он наклоняется ко мне и увлекает в холодный и бесчувственный поцелуй, будто прочитал мои мысли и даёт мне то, что я так сильно желаю уже столько лет. Я поднимаюсь, схватив его за шею и притягивая к себе ближе, хочу перехватить инициативу, добавить хоть каких-нибудь живых эмоций с моей стороны. Хейтем поддаётся, не сдерживается. Он усаживает меня на стол и снимает с меня футболку, отбрасывая её куда-то. С животным рыком притягивает к себе за край джинс, впиваясь в губы с новым поцелуем. Я бешено улыбаюсь и, грубо оттянув его темные волосы назад, слегка прикусываю его кожу на шее, оставляя след. Он мой. Лишаю его рубашки, не церемонясь с пуговицами, которые в последствии разлетелись по всей столовой. Это вызывает у меня смех, а у Хейтема ухмылку. Он что-то шепчет, когда опускается вниз, чтобы наконец-то избавить меня от джинс, которые уже откровенно жали. Чувствую сильный удар, от которого я падаю на пол, лишь через какое-то время чувствуя жгучую боль и солоноватый вкус во рту. Начинаю смеяться, закрыв глаза и перегоняя кровь у себя во рту. Хейтем тяжело выдыхает и ложиться рядом со мной. В домике слышен лишь мой смех, который, я уверен, режет слух моего наставника, ведь такой смех не может принадлежать адекватному человеку. Мужчина нависает надо мной, а я наконец смотрю в такие любимые холодные глаза. Хейтем пару секунд изучает мои губы, а потом наклоняется и целует меня. Пару секунд мне приходится осознавать, что это всё реально, что это не мое воображение. Отвечаю на желанный поцелуй, прикусывая губу наставника до крови. Собственный вкус смешивается с его, даря мне безумные ощущения. Не только языки объединяются в их извращенном танце, но и наша кровь. Боже, это так вкусно. Наши дни. — Хочешь? — я наполняю бокал для своего наставника, а потом наконец поворачиваюсь к нему лицом, встречаясь с ним взглядом. Мои любимые холодные глаза выражали презрение, но я знаю, что там, где-то внутри, они готовы излучать любовь. — Сними эту дурацкую маску и дай я последний раз взгляну на тебя по нормальному. Конечно, обожаю твои глаза, но, милый, мне этого мало. Я встаю и легко подхожу к нему, но не забывая про безопасное расстояние в вытянутую руку. Этого хватает, чтобы протянуть бокал моему Хейтему. Он тяжело выдыхает и, сняв маску, закрывающую его нижнюю часть лица, берёт заветный напиток из моих рук. Лук всё еще находится в капкане его пальцев, но хотя бы стрела не смотрит мне между бровей. Я до безумия люблю этого человека. Не боюсь смерти, если её виной станет он. Мне нельзя умирать от рук кого-то другого. Такого моя жалкая душонка не переживет. Только он может распоряжаться моей жизнью. Я давно отдал её ему. — Реджи, я тебя просил завязать с этим, — он указывает рукой на те трупы, которые раскиданы на полу. У кого-то перерезано горло, кто-то был отравлен той же Маргаритой, а кто-то получил пулю в лоб. Любой способ годился, если я добьюсь большого количества крови. — Посмотри на себя. В кого ты превратился? — Хейтем, — голос вновь дрожит, а губы застывают в немом слове. Отвожу взгляд от мужчины, смотря теперь на какую-то девчушку. У неё я снял кожу с лица, накинув потом эту «маску» на мужчину, который её сопровождал. Я монстр. Неужели это сделал я? Меня пробирает на истерический смех, который медленно переходит в плач. — Хейтем! Мужчина быстро проходит через все трупы, откинув бокал на пол, и крепко обнимает меня, я цепляюсь за его одежду, пытаясь найти в ней спасение, как это обычно бывает у тонущих людей, которым кинули спасательный круг. Жадно хватаю воздух, а слезы будто прожигают мою кожу, от чего я только сильнее начинаю дрожать и бояться. Три года назад. «Ты ценный кадр, Реджинальд» — услышал я тут от директора нашей конторы. Какая чушь и подлая ложь с его стороны. Противный мужик, который даже десяток людей не убил, а уже занял блатное местечко. Я прекрасно знал, что он от меня совершенно другого хочет и только из-за этого так подлизывается. Ничтожный человек. Но я стараюсь избавиться от этих бесполезных мыслей и переключаюсь на работу. Заказы сами не исполнятся. Но это почему-то не помогает. Его толстые руки тянутся к моей ширинке, губы в жире из пончика пытаются доставить мне удовольствие, целуя шею, его тяжелое дыхание откровенно раздражает мой слух. И никто не видит ничего? Народ, мы как бы тут в стеклянном кабинете! Качаю головой, а из темноты офиса начинают выходить люди без лиц, но почему-то я чувствую их взгляды. Поворачиваю голову в сторону директора и, быстро достав пистолет, выстреливаю ему несколько раз в пах. Его крик превращается в визг свиньи, как и он сам, в принципе. — Реджи, что ты наделал? — его голос такой разочарованный. Я поднимаю взгляд на Хейтема, а потом вновь опускаю на свои руки. Они все в крови… В чей крови? Смотрю на алую дорожку, ведущую в угол помещения. Там задыхается в собственной крови директор. — Я тебя расстроил, Хейтем? — шепчу я, уже боясь смотреть на него. Он — последний человек, которого бы я хотел разочаровывать. Мы женаты как никак. — Неужели… ты сам этого не хотел? Ты же говорил, что ревнуешь меня… Я сделал всю работу за тебя, милый. — Ты перестал пить таблетки?! — он больно хватает меня за щеки, сжимая так, что я начинаю кричать, он меня сразу же отпускает, но мне кажется, что боль тем самым лишь усилилась. Падаю на колени, сжимаю в руках волосы, стараюсь убрать эту боль другой болью. Хейтем опускается на колени и нежно берет меня за руку, а другой рукой заставляет посмотреть на него. — Тише. Всё хорошо. Я здесь, значит с тобой всё в порядке, да? — Да, — я прижимаюсь к нему, вдыхая его аромат. — Контора не станет больше закрывать глаза на твои убийства. Реджи, уверен, на тебя уже готовят контракт, — он помогает мне встать, а потом целует в лоб. — Встретимся на нашем месте. Пока есть время.***
Нашем местом считался небольшой домик в лесу у прекрасного озера. Это место — ходячая книга наших совместных воспоминаний. Первая ночевка, первый секс, первый приготовленный ужин, дни отдыха от работы, просто какие-то встречи, которые нужно было устроить без посторонних глаз. Нас за все эти семь лет пытались несколько раз грохнуть, но ничего не выходило. Мы вновь доказывали, что являемся лучшими. Контора прощала. Именно на пирсе Хейтем сделал мне предложение. Здесь было спокойно, не было вечных мыслей о планировании очередного убийства какой-то важной шишки, не было посторонних глаз, которые осуждающе смотрели на нас в конторе. Здесь был наш маленький мирок, где мы могли отдохнуть, где нас не трогали. Где нас не найдут. Я уже битый час сидел в ванной и отмывался от какой-то слишком несмываемой крови. Чем этот жирдяй был наполнен, если я так долго не могу очиститься. Вот с одеждой было намного проще — сжег и всё. Слышу поднимающиеся шаги и сразу же тяну руку к пистолету. Паранойя. Увидев любимого, заметно успокаиваюсь и продолжаю тереть предплечье мочалкой. — Чертова кровь не хочет оттираться! — ударяю воду, будто это она во всём виновата. — Хейтем! — Ты разве не видишь, что её уже нет? — он медленно подходит к ванной и садится на корточки, забирая у меня мочалку. Я опускаю взгляд на свою руку. Пару раз моргаю и вижу, что всё предплечье покраснело от моих активных попыток избавиться от крови, которой, оказывается, и нет. — Вылезай, Редж. Я встаю, а Хейтем укутывает меня в большое махровое полотенце. Мужчина берет меня на руки и несет в спальню. Я же нахожусь в какой-то прострации, уставившись на свои руки. Мужчина начинает вытирать меня, поставив на пол. Он что-то бурчит себе под нос, но я не понимаю смысла его слов, да я их просто не слышу. Наверное, он меня проклинает и отчитывает. Я же перестал принимать таблетки, боже, целая трагедия. Подумаешь, что с ними я становлюсь каким-то безвольным овощем. Ему и конторе, наверное, на руку, но не мне. Осознавать, что из тебя лепят то, что нужно, подавляя какие-то личные желания. Конечно, я даже в таком состоянии буду выполнять заказы, но мне нужна другая разрядка. Не с расстояния лишать человека жизни, а собственными руками утопать в крови, аккуратно снимать кожу, доставать кишки или вырывать сердце. Прекрасные ощущения, которые мне нужны. Чуть вздрагиваю, когда Хейтем оказывается в нескольких сантиметрах он моего лица. Мой милый муж, который мне пытается помочь, изменить и переключить на что-то другое. У него получалось, но потом, когда его отправили в другую страну, я сорвался и уже не мог остановиться. Это как наркотик. — Если мне достанется этот контракт, то я выберу работу, Реджи, — ожидаемые слова с его стороны. Но он лжет себе самому. Не мне. — Как думаешь, через сколько они избавятся и от тебя? — Не заставят себя ждать, — он проводит рукой по моей ключице, смотря только мне в глаза. — Но ты никогда не подводил их. Хейтем печально усмехается и целует меня. Он со мной прощается или что? Столько боли в этом поцелуе. Я пытаюсь подавить это чувство, добавляя в свой ответ больше любви и нежности. Я люблю этого человека. Почему наш секс должен быть с какими-то печальными нотами? Нафиг такой секс тогда. Он прекращает бой наших чувств, поддавшись мне, и спускается вниз, оставляя на моей коже легкие следы. Хейтем проводит рукой по моему члену, хитро глянув на мою реакцию. Да, он удовлетворён моим каким-то непонятным звуком, смешивающий в себе удовольствие и нетерпение. Его язык обводит головку моей плоти, от чего я сильно сжимаю волосы своего мужа. Он ужасно медленно игрался языком, получая от меня бурные реакции. Когда он наконец-то берёт мой член в рот, я звучно вдыхаю огромную порцию воздуха, почти задыхаясь. Хейтем мучает меня медленными движениями и будто совершенно не желает стараться, прекрасно знает же, что я не люблю долгие ласки. Я не выдерживаю и поднимаю его за плечи, впиваясь в его губы поцелуем, чувствую свой собственный вкус. Сексуально. — Реджи, — он усмехается, когда я застрял на пятой пуговице его рубашки. Игнорируя тянущую боль внизу живота, я уставился в грудь любимого и застыл. — Эй, ты со мной? — Да, прости, — рывком раскрываю рубашку, наслаждаясь рыком мужа и легким бряканьем пуговиц по деревянному полу. Позволяю себе полюбоваться этим прекрасным телом, на котором за эти года появились многочисленные шрамы, но, честно, для меня они стали украшениями. Нежно улыбаюсь мужу, а потом резко опрокидываю его на кровать, садясь на его ноги сверху. Хейтем наблюдает за моими действиями, будто наслаждается мною в последний раз. Я по традиции оставляю ему на шее легкий укус, пожалев его кожу и не прокусив до крови. Спускаюсь вниз, освобождаю его от этих ненужных штанов и обхватываю его член рукой. Теперь моя очередь пытать его, но мне не дают долго наслаждаться своим преимуществом. Хейтем садится, чтобы мои ноги обняли его, а я бы сам сидел удобно у него между ног. Он целует меня, когда я опускаюсь на смазанные слюной пальцы. Мужчина подавляет все мои стоны поцелуями, наслаждаясь процессом по полной. Ему не приходится долго растягивать меня, поэтому пальцы быстро сменяются на член, который вошел в меня резким толчком. Хейтем рычит, когда я оттягиваю его волосы назад. Шепчу несвязное «прости» и устраиваю руки на его плечах. Он движется грубо и быстро, а я подстраиваюсь под его темп. Мужчина переворачивает меня на спину, нависая сверху и вновь резко входя. В глазах на секунду потемнело от удовольствия. Я тяну руку к своей плоти, из которой сочилась смазка, и начинаю помогать себе кончить, хотя этого и не требовалось, но всё же. Больше ощущений. Хейтем проводит языком по моему соску, а потом тянется к уху, прикусывая мочку. Мои стоны разносятся по дому, но их слышит лишь мой любимый человек. Только он. В глазах вновь погас свет от бурного оргазма. Ещё пару толчком и Хейтем кончает в меня. Почему-то меня пробрало на смех. Истерический. Это последний наш вечер. Если я не умру завтра, то будет очень удивительно. Наши дни. — Скажи мне, что любишь меня, прошу, — я стою перед ним на коленях, цепляясь за край его рубашки. — Хейтем! Скажи это! Ну же! Я унижаюсь сейчас. Но одно дело, когда так происходит перед чужим человеком, другое — перед родным. Он меня успокаивал пару минут назад, а потом я начал на него кричать, обвиняя во всех грехах. Сейчас же я раскаивался и просил прощения, но Хейтем просто молчал. Он терпел. Он всегда терпел мои выходки. Ничего не говорил в мою сторону. Не осуждал. Никогда. Он понимал меня. А сейчас я вижу, что в его глазах угасает вера в меня. Я упираюсь руками в пол, наблюдая за стекающими вниз слезами. Большая ладонь нежно поднимает меня за плечо, а потом помогает сесть обратно на барный стул. — Убей меня не так, как всех, — шепчу я, смотря на него сквозь пелену слез. Тянусь за барную стойку, чтобы достать свой пистолет. Протягиваю ему. — Я же не такой, как все. Я не достоин такой обычной смерти. Прошу, Хейтем. — Ты сумасшедший, Реджинальд, — он берет оружие и направляет его прямо мне в висок. Я дрожу, мне почему-то становится холодно, и я обнимаю себя. Звук предохранителя. — Я люблю тебя, Реджи. Режущий слух звук выстрела. Но я верю, что мы встретимся на нашем месте.