Покажи мне, как ты любил меня когда-то..

Представителей семей аристократов – обладателей «голубой» крови – принято считать педантами по жизни. Бытует социальное мнение, что они – высшая знать – умеренны и тривиальны во всем. Как знать?.. Гарри Поттер – работник отдела по Надзору за бывшими Пожирателями, по наводке был отправлен с проверкой и, при условии нарушения, последующим наказанием в дом семьи Малфой. Они подозревались в очередном сговоре против магического сообщества, инвестировании недавних мелких терактов и нескольких убийствах. Словом, с «плохого счета» сняты не были и лишь усиливали подозрения. Поэтому, возможно, требовалось наложение определенных санкций. Разумеется, хозяин дома, который встретил гостя не в самой радушной манере, отрицал все, что было ему предъявлено. Но, в тот момент, когда были озвучены неопровержимые факты, отступил на пару шагов назад и, обдумав все в несколько секунд, решил сменить правила игры. - У всего есть цена, Поттер. Я готов заплатить любую сумму за то, чтобы ты оставил меня и мою семью в покое. - Ты пытаешься купить моё молчание? Посмотри на себя, да ты же совсем не изменился со школы. Такие же дешевые, надменные попытки показать свое превосходство над другими. Не пытайся, мне будет приятнее сопроводить тебя в Азкабан, чем получить груду твоего омерзительного золота взамен. - Не нужно ЗДЕСЬ строить из себя героя. Я прекрасно знаю, что ты – святое творение мира – уже давно продан за низкую цену. Может где-то там, в мире великих, ты «святой». Но для нас – всех тех, кого вы считаете врагами – ты, Поттер, уже стал разменной монетой. И каждый знает, что ты ищейка со штампом купли-продажи на лбу. Потому, еще раз говорю, всего лишь назови мне цифру. Рабочая маска, которую всемирный спаситель носил неизменно каждый день, словно старый фарфор рухнула и разлетелась вдребезги. Его лицо, на котором только что не было и тени каких-то эмоций, внезапно изменилось до неузнаваемости. Отвратительная «продажная» ухмылка проскользнула по губам и застыла, словно на мраморном изваянии. - Ну ладно, тут скрывать, действительно, нет смысла. Цена есть у всего, ты прав, - растягивая слова, ответил Поттер. Даже манера речи изменилась: привычные рваные фразы, неуверенная интонация вдруг стала ленивой, пафосной и жеманной. - Вели подать мне выпить, а я пока обдумаю цену для тебя, мой старый школьный друг. Спесь, словно моральная грязь, полностью пропитывала последнюю фразу. Малфой, сдерживающий внутри себя глубокое отвращение к бывшему сокурснику, сохраняя внешнюю холодность, повернувшись в пол-оборота, велел домовику принести виски из его запасов. - Хорош. Какого года? – отпивая из поданного бокала, поинтересовался Поттер. - Тебя тогда и в планах не было, – в сухом ответе светловолосого мужчины проскользнуло омерзение. - Да брось, чем ты лучше меня? Но, кстати, о цене. У тебя же сын, не так ли? - Да, но при чем здесь он? На почве врожденного идиотизма, ты решил, что и он причастен к делу? Ему и семнадцати нет еще. - Ммм, тем даже лучше. Как-то на допросе Паркинсон, которую, кстати, убил я лично, была затронута тема школы. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ведь только она была в курсе абсолютно всех твоих тайн. Оказывается, твой брак был вовсе не по любви, как ты пытался всем показать. - Что ты хочешь этим сказать? - Все просто. Если ты хочешь, чтобы я сжег все материалы на твоё имя, покажи мне, как ты любил меня. Как любил всегда: со школы и все эти годы. Покажи. Покажи мне на примере своего сына. Возьми его так, как хотел взять меня. И я обещаю, я все сожгу. - Ты что, очкастый идиот, совсем рехнулся? – Малфой-старший сжал кулаки. Остатки ледяной маски раскололись так же, как и поттеровское надменное рабочее состояние. Он вытащил из кармана палочку, но не успел её даже поднять, увидев кончик волшебной палочки, направленной ему прямо в лицо. - Ты не успеешь даже подумать, как я тебя убью. Узнаешь бузинную палочку Дамблдора? От тебя не останется и горстки пепла, белобрысый. Скорость реакции бывшего гриффиндорца поражала: она была молниеносной. Лишь мгновение назад Поттер держал стакан, наполненный янтарным виски, и вот уже хрустальный сосуд стоит на столике, а в руке палочка. А расстояния, которое разделяло двух мужчин, словно не существовало. Могло показаться, что они весь разговор простояли друг напротив друга. Но три с лишним метра и в одно мгновение – Гарри явно становился сильнее, опытнее и быстрее. - Либо ты трахнешь своего сына на моих глазах, либо отправишься сейчас же в Азкабан, выбирай. - Показать тебе, как я любил? Хорошо, я покажу, но после этого ты навсегда покинешь этот дом, ублюдок. - Вот и славно, мне нравится твоя сговорчивость. Годы пошли тебе на пользу, - с издевкой произнес Гарри, поглаживая кончиком палочки скулу Драко. Палочка слегка потрескивала, игриво покалывая и обжигая кожу маленькими искрами. - Тебя проводят в гостиную, - ответил глава семьи и, отойдя на шаг, еще раз с отвращением напомнил. - Потом, я повторяю, ты уйдешь. - Разумеется. И помни, даже не пытайся от меня сбежать. Я найду вас обоих уже через минуту, - чуть прикрикнул Поттер вслед уходящему сокурснику. Залпом допив виски, мужчина, не дожидаясь приглашения, сам проследовал в главную залу имения и удобно расположился на широком кресле. - Передай своему хозяину, что я жду их здесь, - велел он домовику, что тихо плелся следом. Через несколько минут в гостиную, но в другую дверь, вновь вошел хозяин дома. Он был один, и удивление, которое застыло на его лице, было вполне искренним. - Нет-нет, твое подлитое зелье еще не сработало. Твой домовик налил или слишком мало, или оно было сварено по неправильному рецепту. Где твой сын? Кашлянув, Драко открыл дверь, которую специально за собой притворил. В комнату, словно принц, вошел сын – младший наследник рода. Он, в свои годы, был абсолютной копией отца во время его учебы. - Это и есть он? Тот, о котором ты мне рассказывал? Я, признаюсь, ожидал увидеть нечто большее, чем это нагромождение мерзости и пошлости, - с такой же манерой растягивать слова, как и у отца, произнес Скорпиус, останавливаясь напротив Гарри. - Но-но, юная змея, поаккуратнее со словами, - зашипел Поттер, палочка в его руках тут же, повинуясь желанию своего хозяина, трансформировалась, и стала настолько гибкой, что её владелец кончиком хлестко ударил молодого юношу по лицу, оставив яркий красный отпечаток тонкой полосой. В ответ последовало характерное болезненное шипение. Старший Малфой, почему-то, спокойно стоял и смотрел на происходящее. - Странно, - протянул гриффиндорец, принюхиваясь. - Ах, вот оно что. Какой заботливый отец! Но нет, малыш, ты будешь помнить абсолютно все, что сегодня сделает с тобой твой милый папочка. Профессионализм министерской ищейки вновь был недооценен. Даже на запах, он без труда определил зелье, которое вызывало потерю памяти и чувствительности. Его нужно было выпить до и после того, что нужно было бы забыть и чего – не чувствовать. - Нет, так дело не пойдет, - повторил он и, ткнув палочкой в грудь парня, начертил на ткани тонкой рубашки какой-то зигзагообразный символ, заставляя зелье покинуть юный организм. Малфой старший дернулся, но вовремя остановился. - Стой спокойно, мальчик, - противно и развратно прошептал Поттер, проводя вертикальную черту вдоль пуговиц на рубашке, которые с треском отлетали в сторону. Ткань распахнулась слегка, обнажая белоснежную, как у отца, кожу. Следом порвалась резинка легких полотняных штанов, которые струящейся волной, скользнув по бедрам вниз, упали к его ногам. - Ох, тоже любите свободу? – ухмыляясь, произнес Гарри, указывая взглядом на отсутствие нижнего белья. Поддев кончиком палочки рубашку, он скинул её с плеч юнца в сторону, оставив его полностью раздетым. - Ты хорошо постарался, Малфой. Он у тебя практически идеальный. Полностью гладкое тело и ровный ряд коротких светлых волос, спускающихся от пупка к паху. Шагнув ближе, Поттер положил свою ладонь на грудь Скорпиуса и погладил бархатистую на ощупь кожу. - Идеальный, - повторил он. Указав палочкой на лицо парня, Поттер каким-то невербальным заклинанием создал небольшой шарик, который не позволял закрыть рот и крепился сзади, на затылке, двумя крепкими кожаными шнурками. Своеобразный кляп. Младший Малфой, который внезапно вскинул руку, чтобы убрать этот элемент пугающего непривычного декора, был остановлен четким и резким «Инкарцеро» - руки оказались в мгновение ока стянуты тугими веревками за спиной, а ноги опутаны у лодыжек. Еще один взмах палочкой, и Скорпиус лежит на полу: веревка туго притягивает ноги к запястьям, заставляя согнуть колени. Повернув парня, Поттер помог ему приподняться. Теперь сын Малфоя стоял в позе, при которой руки были за спиной, бедра широко раздвинуты, а голова, повернутая в сторону, опиралась на пол. Гарри, нагнувшись, провел двумя пальцами между ягодиц юноши. - Точно, идеальный, - констатировал он. - Ну что, покажи мне, Малфой, как ты любил меня. Он полностью твой. Ну же! – прикрикнул он, чтобы отец сдвинулся, наконец, с места. Усевшись обратно в кресло, Поттер раздвинул ноги и наблюдал за тем, как старший опускается рядом с сыном на колени. По тем действиям, которые творил Драко, можно было смело прослеживать хронологию развития его чувств к гриффиндорцу. Сначала шли легкие поцелуи, которыми он покрывал всю спину своего сына, переходя на ласки тонкой чувствительной кожи шеи и ушей. Поглаживания руками бедер, боков и груди свидетельствовали о том, что в самом начале, еще на первых курсах, Драко испытывал практически романтические чувства, эмоционально нестабильные. Наивные и, скорее всего, инфантильные. Скользя языком вдоль позвоночника к пояснице, отец чуть раздвинул ягодицы сына и, без особых предупреждений, скользнул в ложбинку между ними, облизывая горячим языком не менее горячую нежную плоть. Страсть, которая появилась в его движениях, говорила о возникающем желании овладеть не только юным телом бывшего гриффиндорца курсе на четвертом, но и растущем стремлении проникнуть в своего собственного сына. Почувствовать тепло и уютную тугую плоть, обхватывающую член со всех сторон плотным кольцом. Тонкие пальцы скользили по коже чуть более напряженно, чем прежде, оставляя уже заметные красные полосы после себя. Движения языка стали более требовательны и эмоциональны, дыхание сбилось. Руки, которые изначально вымерено скользили по коже, теперь хаотично метались, пытаясь охватить как можно больше гладкого, красивого тела. К удовлетворению Поттера, не только старший Малфой медленно распалялся, но и младший, который начал тихо, утробно, постанывать, получая извращенное наслаждение от пытливого и искушенного в сексуальных утехах отца. Он, как мог, выгибался, пытаясь еще больше выгнуть спину, чтобы язык отца проник глубже. Страсть постепенно накапливалась. И в её первой волне Драко резко сдернул с себя рубашку, отбросив её в сторону. Оторвавшись от ласк языком, он на мгновение прижался всем телом к сыну, пытаясь накрыть его собой. Но эта тривиальная защита была столь наиграна, сколько и едва заметные движения бедрами, которыми отец вжимал через ткань штанов вставший член между ягодицами сына. Утробно зарычав, Драко в неистовом порыве схватил парня за волосы и чуть приподнял его, заставляя издать болезненный стон. Проводя аналогию, это был курс шестой. Жажда, злоба и ненависть к Поттеру, кажется, достигла своего апогея уже тогда. А отсутствие возможности реализации желания, только усиливало все это. Откинув голову сына, Драко встал и оттолкнул Скорпиуса ногой в сторону. Тот завалился и больно ударился спиной о диван, стоящий рядом. - Ты хочешь, чтобы я показал, как я любил? – прорычал он, задыхаясь от желания разорвать все, что попадалось под руки, от желания тела, желания любви и ее недоступности. - О да, - ответил Поттер, который давно расстегнул ширинку своих брюк и, вытащив вставший член, поглаживал его вверх и вниз, проводя рукой и некрепко сжимая. Драко взял свою палочку. Направив её на сына, он снял веревки с рук и связал их вновь, но на этот раз, спереди. Сильнее стягивая путы, он притянул колени парня к груди – поза младенца. Повернув его на спину, Драко опустился на колени перед сыном. Чуть раздвинув ноги, он поправил стоящий колом член сына так, что тот оказался прижатым к внутренней стороне бедра, а не к животу, как до этого. Широкими полосами он облизал член от основания до головки, которая налилась кровью и стала почти багровой, контрастируя с бледностью всего тела. Ритмично облизывая яички, вбирая по одному себе в рот, Драко разминал маленькое колечко тугих мышц двумя пальцами, доставляя сыну одновременно удовольствие во всех ракурсах, если так можно сказать. Широко открыв рот, Малфой чуть отогнув член сына к себе, опустил голову к его бедрам, позволяя раскаленной плоти пройти по губам, горячему и влажному языку, и упереться в горло. Покачивая головой из стороны в сторону, он выпрямился, выпуская член изо рта. Тот с характерным влажным звуком ударился о бедра. Сын выдохнул сквозь твердый шарик, издав при этом томный мычащий звук. Блеск, который появился в глазах отца, был очень странным. Он больше всего походил на маниакальный, нежели страстный и чувственный. - Я любил тебя так сильно, что ты даже себе не можешь представить, - прошипел он, вглядываясь на мгновение в глаза брюнету. Вновь открывая рот, чтобы впустить в себя член сына, он взял палочку и, надавив, провел по внутренней стороне его бедра. Комнату наполнил сдавленный крик боли через кляп, который не позволял кричать в полный голос. Черта на коже, что провел Малфой-старший, была глубоким порезом, из которой тонкой струйкой потекла алая кровь. - Я любил тебя, словно безумец, - шипел Драко, слизывая кровь с кожи сына. Он собирал её губами и языком, как вампир, наслаждаясь едой. Отвратительное, развратное и извращенное поведение Малфоя возбуждало настолько сильно, насколько могло возбудить в данном случае вообще. Поттер стонал, выгибаясь, и изо всех сил пытался не закрыть глаза, погружаясь в экстаз. Лаская юношу двумя руками, Драко терся о рубиновые струйки лицом, размазывая по себе кровь сына: по скулам, подбородку и губам. Сдернув с себя штаны, он подложил несколько подушек под поясницу Скорпиуса, и, направив член между ягодиц, без промедления вошел на всю длину, раздвигая плоть сына резко, больно, но до потери сознания приятно, упираясь в маленький бугорок простаты внутри. Стоны сына смешались со сдавленными криками и всхлипами. Из широко распахнутых глаз, цвет которых был таким же серым, как и у отца, покатились первые слезы. Они, словно маленькие змейки, заструились по скулам и исчезли в мягких шелковистых волосах, спутанных о ковер от ритмичных толчков отца, который с силой вбивал свой член в плоть сына. Рыча, Драко резко вышел и перевернул его на колени, пододвинув маленький пуфик, на который грудью лег Скорпиус. Вновь проникнув в юное тело, Драко провел легкими движениями палочки по спине сына, заставляя кожу трескаться. Маленькие капли крови, появляющиеся на спине, он собирал пальцами. Язык, словно принадлежа жадному голодному волку, облизывал их. Вкус крови раззадоривал, распалял и превращал холодного в эмоциях блондина в резкое и жестокое животное, которое билось над своим ребенком в приближающемся экстазе. Поттер же, наблюдающий это со стороны, впитывал абсолютно все эмоции двух блондинов, заводясь физически и внутренне желая впиться в белоснежную кожу такими же резкими и рваными укусами. Вид крови не смущал, а, наоборот, возбуждал и будил животную страсть. Резко дернув за пуговицу на джинсах, гриффиндорец стянул с себя мешающий элемент одежды и, поднявшись с дивана, подошел к паре отца и сына, которые оба бились в конвульсиях от фееричных ощущений. Приподняв голову Скорпиуса, Гарри стянул с его головы кляп, позволив ребенку сделать несколько глубоких вдохов и облизать губы. - Ненавижу, - прошипел он, но договорить не успел, поскольку в приоткрытый рот без особого предупреждения и вопросов был вставлен большой, даже слишком, твердый член, с влажной от появляющейся смазки головкой. Глаза ребенка округлились, но отец, словно поддерживая и сдерживая сына, крепко стиснул его бока, в очередной раз входя в него сзади на всю длину члена. Молодой слизеринец, словно игрушка для двух взрослых мужчин, был полностью лишен невинности. Грубо, нагло и жестоко. Но, скрывать тут нечего, испытывал при этом не только боль, унижение и отвращение, но и свое, какое-то изощренное, удовольствие и удовлетворение. Двое мужчин – спереди и сзади – входили в тело ребенка на всю длину своих членов, раздвигая плоть между ягодиц и касаясь молодого узкого горла, которое не сразу приняло столь крупный предмет в свои «объятия». Переводя взгляд с окровавленной спины Скорпиуса на лицо Драко, измазанное той же кровью, Гарри встретился с ним взглядом. Смесь злобы, ненависти, страха, жажды и похоти были настолько откровенными, что где-то внутри внезапно пролетела мысль о том, что все происходящее – большая, злая ошибка. Но, в тщетной попытке осознания, голову заполнил внезапный взрыв такой силы, что абсолютно все мысли были стерты под чистый лист. Сильными, пульсирующими толчками Поттер кончал в раскрытый рот младшего Малфоя. Сперма, частью проглоченная, частью – нет, стекала по губам на подбородок. Рыча, крича и царапая лицо ребенка, его спину, Гарри почувствовал внезапно, как его крепко схватили за руку. С огромным усилием раскрыв глаза, он увидел окаменевшее лицо Драко, который также кончил в своего сына. Но этот жест, этот момент, когда сын наполнялся семенем своего отца, сжимать руку того, из-за кого произошло все это?.. Молчание, отсутствие криков и стонов. Холодная сдержанность, которая не позволяла выкрикивать имя любимого человека, рвать волосы, раздирать кожу на спине, царапая ногтями. Лишь лед и скованность. Лишь рука, сжимающая другую. Молчаливое: «Люблю, но ненавижу». Через минуту после того, как Поттер кончил, Скорпиус внезапно изогнулся, выгибаясь вверх, и в беззвучном крике, заливая мягкий светлый ковер своей спермой, вновь прошептал: «Ненавижу». Вновь покатившиеся слезы не были знаком удовольствия или удовлетворения. Боль, унижение. И, возможно, прежние ошибки отца. Все это было в его теле: во рту, внутри и на лице. Когда Поттер надел штаны, застегивая молнию, он своей палочкой развязал сковывающие путы на руках и ногах сына Драко. Тот, завалившись на бок, сжался, прижимая ноги к груди и пряча в руках лицо. - Ты будешь помнить то, как твой отец любил меня, - прошептал Гарри, повернувшись к Скорпиусу. Прикоснувшись к ноге мальчика палочкой, Гарри, словно выжег, два слова: «Ради отца» на бледной коже голени. Тот, вскрикнув, еще сильнее сжался. Подойдя к Малфою-старшему, он наклонился и коснулся палочкой левой руки. Там, где был знак Темного Лорда, виднелся темный шрам – попытка удалить Метку. - А ты, я уверен, никогда не забудешь, как любил меня, - закончил Поттер и, надавив на кожу кончиком палочки, услышал лишь резкий вздох. На коже появилась надпись: «Я не забуду». Оставив на столике в холле три папки с документами, Поттер широко распахнул входную дверь. Глубоко вдохнув носом свежий воздух, он оглянулся. Отец и сын лежали на полу, отвернувшись друг от друга. Хоть Малфой старший говорил, что после всего этого он уйдет навсегда, но Гарри знал, что придет однажды время, когда Малфой явится сам и покажет руку. И фраза: «Я не забыл, как я любил тебя» заставит ответить: - Я покажу тебе, как я любил тебя. Как я любил всегда.