Сладость

Понка всегда обожала сладости. Конфеты, пастила, карамель, всевозможная выпечка – без этого она не представляла свою жизнь. Но больше всего ей нравился шоколад. Горячий, или в плитках, с орехами или изюмом, в шоколадном торте или сверху печенья – обычно это не имело особой разницы. Сладкий, насыщенный, немного липкий, оставляющий долгое послевкусие на языке, такой нежный и одновременно немного горьковатый. Он был её любимчиком. Понка понятия не имела, почему взрослые так злятся из-за разбитых ваз и статуэток. Особенно такие богатые и успешные, как её дядя. Она ведь просто неудачно поиграла с мячом... А ещё Понка не любила когда её оставляют без сладкого, словно маленькую, и всячески старалась избегать данного наказания. Либо все-таки нарушать его, потому что, день без шоколада, для неё был равносилен дню без кислорода. Именно поэтому сейчас Понка, словно заядлый вор, кралась по огромному особняку МакДака, на ходу мечтая о том, как она будет хрустеть шоколадным печеньем, при этом жутко кроша. До лестничного пролета оставалось всего ничего, а там и до кухни уже было рукой подать, поэтому Поночка даже расслабилась, замедляясь. Глаза её были полуприкрыты от предвкушения, а в голове липкой пастилой ворочалась мысль о том, что неплохо было бы захватить добавку к себе. И вообще, лишение сладкого это глупейшее наказание, особенно для той, кто выучил этот особняк вдоль и поперек, от главной лестницы и до самой темной каморки. Глупое наказание, глупая статуэтка, глупый дядя Дак. – Не спится? – неожиданно раздалось из сокрытого ночным мраком кресла в углу. Понка замерла, словно прибитая к паркету гвоздями. МакДак был почти невидим в густой тени, только набалдашник трости, да пенсне, мягко отражали лунный свет. На коленях у него стояла коробка с шоколадным печеньем. – Я...просто... – Понка сглотнула слюну, наблюдая за тем, как её дядя, с истинно садистским наслаждением, откусывает кусочек сладкого коржика. – Мне и так известно, зачем ты шла на кухню, – с усмешкой бросил МакДак, и словно в подтверждение своим словам потряс картонной коробкой. Печенье призывно зашумело, толкаясь крошащимися боками, и наверняка теряя шоколадную присыпку. – Нужно будет поблагодарить Миссис Клювдию за изумительные сладости, – словно ни к кому не обращаясь, продолжал МакДак. – Я спускалась для того, чтобы выпить воды, – обретая почву под ногами, дерзко ответила Понка, поглядывая на дядю сквозь челку. Он дразнил её, каждым своим движением наполненным театральностью. И притом весьма успешно. – Неужели? – в притворном удивлении поднял брови МакДак. Голос его сквозил ехидством. – Не хочешь попробовать? – без какого-либо перехода, предложил он, кивая на коробку. Понка заметила, как на полях его цилиндра заиграли лунные лучи. Бархатная лента напоминала дорожку подтаявшего шоколада, а донышко шляпы казалось шоколадной монетой, не такой блестящей, как те, которые лежат в дядюшкином сейфе, зато гораздо более вкусной. – Тебе стоит только попросить, – мягким тоном подталкивал её МакДак, но этого уже не требовалось – Понка сама крадущимся шагом приблизилась к своему дяде, касаясь фетра его шляпы, который больше напоминал ей пористую плитку любимой сладости. Лента жидким шоколадом переливалась под её прикосновениями. Поночка замерла как зачарованная, не в силах оторвать взгляд. МакДак перехватил её за рукав рубашки и крепко притянул к себе, заставляя прильнуть к красному бархату его камзола. Запах шоколада и дорогого одеколона вскружил голову. Понка потянулась за долгожданным угощением, но МакДак её остановил, выхватывая сладость прямо из под её носа. Понка и не заметила как вцепилась в воротник его костюма. Запах стал совсем невыносимым. – Позволь, – обманчиво мягко прозвучало над самым ухом, и Понка зажмурилась, чувствуя как её клюва касается шоколадный коржик. На кончик языка попало несколько мелких крошек и во рту появился тягучий привкус, вызывающий дрожь по всему телу. Пальцы её заскользили по плотной алой ткани на плечах и груди Скруджа. Лица Поночки коснулись сильные пальцы, проводя фалангами вдоль щеки, дразня чувствительный клюв, спускаясь вниз, к шее, и обратно вверх, к мягким волосам. Заколка-бантик – воспоминание из детства – с тихим стуком падает на пол. И Понка со вздохом сдалась, откусывая ломтик печенья, слизывая крошки, позволяя пальцам играть со своим языком. Позвоночник покалывает, когда её спину грубовато поглаживают, заставляя прогнуться, под безмолвным приказом. Он мог бы купить её, так же как этот город, если бы захотел. В груди становится совсем жарко, а в голове кружится от запаха шоколада и его, ставшего в разы сильнее, липкого вкуса. Перед закрытыми глазами пелена, в мыслях густой туман, а ослабшие, но так же крепко сжимающие красный камзол, пальцы, дрожат. В его власти. Окончательно. Она готова разбить все статуэтки и вазы в этом особняке, только бы неправильность происходящего не заканчивалась, а сильные пальцы не останавливались. А ещё Поночка поняла что вкуснее всего есть сладости у дяди на коленях. Особенно если дядя этому поспособствует.