Чужой среди своих

По ночам я застаю Джоанну за опустошением моей капельницы с морфлингом. Увидев, что я проснулась, она только угрожающе цедит: - Чтоб ни звука! Я молчу, потому что и правда побаиваюсь ее. Днем после осмотра приходит Пит и развлекает меня разговорами. Он сидит со мной подолгу, и у нас наконец-то появляется возможность спокойно пообщаться. Мы много говорим о школе, о жизни в дистрикте до Жатвы. Пытаемся погрузиться в относительно безопасный мир своего прошедшего детства, и я представляю, будто познакомилась с Питом еще тогда, в первом классе. Сравнивая наши воспоминания о школе, я понимаю, что не такие мы с ним и разные, как мне всегда казалось. Стараюсь не заговаривать о семье Пита. Ему все еще больно говорить об умерших близких. - Знаешь, мне в госпитале больше нравится жить, чем в жилом отсеке, - говорит Пит, заплетая смешные косички из моих распластанных на подушке волос. - Почему? - Потому что здесь ты намного ближе, и я могу с тобой часто видеться. Я смущенно улыбаюсь. Иногда у Пита невольно прорываются фразочки, вгоняющие меня в краску, но я к ним почти привыкла. Напрямую о любви Пит больше не говорит и о поцелуе не вспоминает. Но все же нежность, которая заметна в его прикосновениях и взглядах совсем не дружеская. Понимаю, он все сказал о своих чувствах и теперь ждет, что отвечу я. Не то, чтобы я медлю, чтобы подразнить его или помучить, это совсем не в моем характере. Просто хочется посмаковать эту нежную, ни к чему не обязывающую дружбу. Пит меня не торопит. Пока. Однажды приходит Гейл. Он уже не такой мрачный как раньше. Наоборот одаривает меня сочувственной улыбкой. - Может, хватит уже попадать в передряги? - говорит он и протягивает мне можжевеловую веточку, добытую из леса на последней охоте. Я вдыхаю хвойный аромат, с которым у меня появляется надежда, что мы снова будем дружить. Во втором дистрикте мы здорово повздорили на почве своих моральных устоев. Эта веточка – своеобразный знак примирения. - Кому-то пришло в голову взорвать гору, - говорю я. Гейл поджимает губы и смотрит на пол. - Тебя к свадьбе выпишут? - Да, какая же свадьба без Сойки-пересмешницы, - я смеюсь. - Вас с Питом будут снимать? – слегка занервничав, спрашивает Гейл. - Да. Я вздыхаю. Гейл замечает на тумбочке рисунки Пита на бумажных салфетках и хмурится. - Ладно, мне пора, - говорит он, слегка раздраженно, и уходит. Конечно, и в госпитале меня не оставляет в покое Плутарх. Он просит съемочную группу снять видео о нашем с Питом выздоровлении. Койн наконец-то довольна. Пит впервые появился в промо роликах на стороне повстанцев. Кажется, жители 13-го начинают смотреть на него немного дружелюбнее. На фронте затишье, идет перегруппировка войск перед решающим броском на изолированный и ослабленный Капитолий. Я внутренне торжествую, предвкушая, как отправлюсь на фронт убивать Сноу. А пока мы с Питом считаем дни до свадьбы Финника и Энни. Уж очень изголодались по чему-нибудь хорошему. Пита выписывают раньше меня, и он по просьбе Плутарха готовит для виновников торжества сюрприз – праздничный торт, украшенный в морской тематике. За день до праздника, когда меня выпускают из госпиталя, он показывает мне это чудо. Сердце трепещет от красоты и ностальгии по своему хоть и тревожному, но все-таки детству. Морозный вечер, сказочные торты в витрине пекарни, снежинки медленно оседают на мое продрогшее после целого дня в лесу теле. Как мы с Питом были далеки тогда друг от друга и как близки сейчас. Праздник будет проходить в самом красивом месте 13-го – подземном саду, где я так часто раньше заставала Бити в раздумьях. Приглашенные 300 жителей 13-го активно участвуют в подготовке зала. Приятно видеть предпраздничную суматоху. Хочется тоже принять участие, но врач строго запрещает мне любые нагрузки. На церемонии рука Пита сама собой сплетается с моей. Я не против, но все же украдкой смотрю на Гейла, стоящего в толпе приглашенных зрителей. Вид у него тоскливый. Решаю держаться с Питом немного холоднее, чтобы лишний раз не причинять боль Гейлу. Вот только обстоятельства не очень позволяют. На протяжении всей свадьбы мы с Питом под прицелом камер. Нашу историю с несчастными влюбленными упорно хотят возродить из пепла. С грустью думаю, каково Гейлу сейчас присутствовать на съемках этого шоу. После церемонии в числе первых поздравляем молодоженов. Финник с многозначительной улыбочкой указывает глазами на Пита, пока тот разговаривает с Энни. Я только закатываю глаза. - Когда ваша очередь? – еле слышно шепчет он. Я возмущенно толкаю Финника локтем в бок и с опаской поглядываю на Пита. Вроде бы он ничего не услышал. В руках скрипача из 12-го звенит смычок, и первые пары гостей бросаются в пляс. Нас с Питом просят потанцевать перед камерами. Плутарх настаивает на поцелуе, и мы нехотя пару раз довольно сухо чмокаемся, для галочки так сказать. Пита явно нервирует возобновление игры в несчастных влюбленных, и как только камеры отворачиваются от нас, он спешит увести меня подальше от происходящего. Пит рассказывает, как открыл здесь одно интересное место, когда помогал организовывать угощения. - Смотри, как тут красиво! Перед нами небольшой цветник, в котором я раньше не была. Он отделен от остального сада высокой живой изгородью. Растения здесь незнакомые, я бы даже сказала экзотические. Свет сверху падает узором красивых лучей, образующих на сером бетоне рисунок из ярких пятен. Здесь совсем нет ощущения, что мы глубоко под землей. - Да, - улыбаюсь я. – Красота. Пит срывает маленький цветочек и вставляет мне в волосы. - Так лучше, - говорит он, и отводит прядь моих волос за ухо. Я чувствую, как краснею и опускаю глаза в бетонный пол. - Китнисс, - нежный шепот Пита звучит для меня как приказ. Я поднимаю смущенный взгляд и встречаюсь с его глазами. – Можно? Не успеваю даже подумать, как его губы оказываются прижаты к моим. Вот и не получилось держаться холодно. Чувствую в груди тревожный трепет. Волнующий поцелуй разливается по венам как морфлинг, от него слабеют колени и по телу бегут мурашки. Поддавшись наслаждению, я обнимаю Пита за шею и отвечаю на каждую ласку, на каждое движение. Он завершает поцелуй и, прижавшись щекой к моей щеке, слегка сдавливает меня в объятиях. Я тут же вскрикиваю от боли в ребрах. - Прости! Я забыл! – отшатывается от меня Пит. – Очень больно? Я морщусь, но улыбаюсь. - Ничего страшного. Пит весь пунцовый от поцелуя. - Прости, как меня угораздило забыть! - Все в порядке. - Я хочу, чтобы ты знала, этот поцелуй тебя ни к чему не обязывает, - рассеянно тарабанит Пит, - просто я не удержался. Ты такая красивая, когда смущаешься. Прости, если я поторопился. - Все в порядке, - неуверенно лепечу я. - Пойдем обратно? – спрашивает он. - Да, пойдем. А то нас начнут искать. Пит снова берет меня за руку и вопросительно смотрит, молча спрашивая, не против ли я. Руку не отталкиваю, но весь оставшийся вечер чувствую себя слегка не в своей тарелке. Не отпускает чувство, что все на нас смотрят. И он смотрит. Гейл. С того момента, как Пит поцеловал меня в госпитале, мы не обсуждали, быть ли нам парой или нет. Все, на что я надеялась до сих пор, это помочь Питу выздороветь, оправиться от плена и вернуть прежние доверительные отношения с ним. А сейчас он совершенно определенно дал мне понять, что хочет большего. И он нравится мне. Но я очень надеялась, что мой отъезд в Капитолий поможет мне оттянуть наше сближение. Когда решается судьба всей страны, мне меньше всего хочется думать о любовных делах. К тому же имеет ли это смысл, если я вовсе могу не вернуться живой? Поцелуи Пита заставляют роиться в моей голове сотни ненужных мыслей о семье, о детях, которых я не хочу, о вине перед Гейлом и так до бесконечности. Все это только лишний раз нервирует и раздражает. Когда моим сердцем владел только Сноу, было куда проще. В конце концов, я оставляю Пита, чтобы посидеть на скамейке у стола и унять боль в ребрах. Наблюдаю за танцующими жителями 12-го, которые с энтузиазмом показывают движения местным. Вращаются веселые хороводы, сквозь которые Пит пробирается ко мне. Внезапно его ловит Делли и тянет в пляс. Пит, улыбаясь, присоединяется к хороводу. Когда все разбиваются на пары, он берет Делли за талию и кружится с ней в танце. Почему-то мне досадно смотреть на них. Неужели ревность? Вот еще! Отворачиваюсь и выпиваю свой стакан с яблочным сидром. Ненавижу себя за все эти чувства. Еще и ребра ноют все сильнее. Иду к выходу, чтобы отправиться к себе в отсек. Пит нагоняет меня и вызывается проводить. Несмотря на разгоревшуюся внутри злость на него, я охотно принимаю помощь, мне нехорошо. - Это все моя вина, - причитает Пит. – Хочешь, я схожу в госпиталь за морфлингом? - У нас в отсеке он есть. Мне мама принесла. - Хорошо, тогда идем к лифту. Пит медленно ведет меня под руки до самых дверей моего отсека. Внутри никого. Мама и Прим еще на празднике. Мне не хочется оставаться одной. - Побудешь со мной немного? – спрашиваю я. - Да, конечно. Ты что-нибудь хочешь? Может, воды? - Нет. Посиди со мной. Пит садится рядом на лежанку. Я слегка морщусь от накатившей волны боли. - Давай, ложись. А я дам тебе морфлинг, - обеспокоенно говорит Пит. - Он там, у мамы на тумбочке. Пит дает мне таблетку и садится рядом. Несколько минут мы молчим. Потом он спрашивает то, что видимо давно его беспокоит: - Ты собираешься ехать в Капитолий? – в его голосе звучит обреченная уверенность. - Да. - Я этого не хочу. Китнисс, у меня никого не осталось, кроме тебя. Мне больно, что я так поступаю с Питом, снова оставляю его одного ради своих целей. Не знаю, что ему сказать. Пока я ищу нужные слова, он добавляет: - У меня нет никакого права запрещать тебе ехать, но как друг я прошу тебя. Пит смотрит мне в глаза: - Останься. Останься со мной, Китнисс. - Я не могу, ты же знаешь. Он вздыхает. - Знаю. Поэтому я еду с тобой. - Ну уж нет. - Я буду тебя защищать. Ты не поедешь туда одна. - Пит, нет. - Если я останусь, то свихнусь окончательно. От страха за тебя. - Пит… Я сжимаю его ладонь в своих руках. - Вместе? – спрашивает он. - Вместе, - с грустью произношу я, с содроганием вспомнив, как мы хотели покончить с собой на первых Играх. Я целую руку Пита, сжатую в своей. У меня ощущение, что мы снова отправляемся на очередные Игры. Мне становится страшно. - Полежишь со мной? - Да. Пит ложится на правый бок и берет меня за руку. - Тебе завтра идти на перевязку? – спрашивает он. - Да, сразу после завтрака. А потом мне разрешили прогулку на поверхности. Пойдешь со мной? - С удовольствием. Я ни разу не видел, на что похож 13-й наверху. - Ничего интересного. Зато неподалеку лес. Пит улыбается. - Ты неисправима, охотница. - Кто бы говорил. Не тебя ли позвали работать на кухне? - Должен же я приносить какую-то пользу моим спасителям? - Это я тебя спасла, и мне ты приносишь огромную пользу. - Большой вопрос, кто из нас кому приносит пользу. Мы смеемся и с полчаса лежим, продолжая вялый разговор о повседневных заботах, едва осмеливаясь двигаться. У меня перехватывает дыхание от соприкосновения с его телом, от его запаха. вроде бы не в первый раз мы делим одну кровать, может, это сидр меняет восприятие? Я чувствую неровное дыхание Пита, щекочущее мой весок и чувства накаляются до предела. Мне достаточно лишь повернуть голову, чтобы встретиться с его губами. Я готова сделать это, когда слышу шум приближающихся шагов. - Кажется, мама возвращается, - говорю я. – Тебе пора. Я целую Пита в щеку. Он встает и, пожелав мне спокойной ночи, уходит. *** Пит ведет меня под руки, когда мы выходим на поверхность. Солнце ослепляет привыкшие к полутьме глаза. Воздух такой сладкий, что не надышаться. Даже в теплой военной куртке зябко. Зима вступает в свои права. Пит любуется деревьями, припорошенными снегом. Мы гуляем, забыв о войне и смерти. Хотя порой у меня сжимается сердце от мысли, что мы оба можем погибнуть в Капитолии. Наши руки теперь уже привычно для меня сплетены. Мои вечно холодные пальцы согревает тепло Пита. Дойдя до ручья, усаживаемся на бетонную плиту. Пит обнимает меня за плечи и утыкается лицом в мои волосы. Я поднимаю к нему лицо и встречаю его губы. Пит не просит объяснений или клятв. Просто целует. И я целую в ответ. Теперь он тоже понимает: все остальное будет потом, если мы выживем в борьбе с Капитолием. Молчание говорит нам больше, чем сказали бы любые объяснения. Мне спокойно, свободно и хорошо. Кажется, сейчас я впервые по-настоящему осознаю, что люблю парня, трепетно обнявшего меня за плечи.