Наглые руки

Весь раскрасневшийся Андрей пытался натянуть вязанную шапку чуть ли не на нос. Март оказался очень коварным: заманил несчастного паренька своими яркими лучами, капелью и податливым липким снегом, а потом взял и показал зубы, рассмеявшись прямо в лицо. Холодный ветер разогнал бы ребятню по домам, если бы не спор. Даже не спор - вопрос чести: какие-то гопники, которых в Купчино было навалом, взяли и развалили снежную бабу, так любовно вылепленную Михой и Андреем. Князев самолично приделывал скульптуре огромную пятого размера грудь, пропуская мимо ушей брань охающих бабуль, так что, можно сказать, Князь вложил в изваяние душу, а какие-то мудаки обтёрли ноги о его старания. Непорядок. - Так ты чё хочешь от нас не пойму?! - Высокий парень, по голосу вступивший в пору позднего юношества сцедил слюну через щель между передними зубами, а потом показательно шмыгнул носом, довершая образ крутого решалы. - Ничё не хочу, - Андрей выпятил вперёд грудь, компенсируя этим недостаток роста. Со стороны он напоминал нахохлившегося воробья. - не надо было нашу скульптуру трогать, поняли? Миша на это согласно кивнул и немедленно сделал шаг вперёд, подписываясь под каждым словом товарища. Перчатки с нейтральным, повсеместно встречающимся узором, промокли и теперь не грели, а напротив остужали и без того задубевшие руки. В валенки забился снег, там же он и растаял, поэтому пальцы на ногах Князев сжимал до судорог в надежде немного согреться. В ушах кололо, горло резало от каждого вдоха, но Андрей думал, что состояние для драки вполне приемлемое, если бы не обувь, то он бы даже не сомневался. - У пацанов видно здоровья вагон. - Со смешком заявил долговязый парень, оборачиваясь к своей компании. - Ща разгрузим. - Один из братии поднялся со скамейки, размял шею, показательно хрустнув позвонками - раз, два. - Ну, налетайте, малявки. - Сказал он как-то даже по-отечески. Андрей обернулся на Миху, тот нахмурился и сжал кулаки. Немудрено. По виду парни были на год-два их старше, а давали такую фору, будто драться с пятиклашками собирались. Странно, ведь они все уже перешагнули тот возраст, когда разница в пару лет кажется завораживающе недосягаемой. - Ведь пожалеешь, козёл. - Андрей утёр рукавом жидкость, стекающую из носа. Это даже не сопли, просто вода. Щёки щипало от холода, дышалось тяжело и ступня не чувствовалась прямо до самых пяток. Ещё и носок там неприятно так сбился.. - Болтаешь много, ушастый. - Сказал тот единственный, что остался сидеть на скамейке. - Сам ушастый. - Огрызнулся Князь, не задумываясь. - Злая чебурашка. - Хихикнул долговязый и Андрей бросился на него, повалив в подтаявший снег. Завязалась драка. *** К Андрею в дом друзья ввалились запыханные и недовольные. Они бились, как львы и они проиграли. Позорно так проиграли. Их даже отметелили не всерьёз, так, поваляли по грязному снегу, затолкали льда за шиворот, посмеялись и разошлись. От обиды и злобы в глазах скопились горячие слёзы. Хорошо, что ветер рванул и Князев списал всё на природное явление. Миха кивнул, но кажется не поверил. - Это потому что у меня валенки были, - Андрей вытряхнул из обувки остатки снега и начал поспешно стягивать с себя одежду, - манёвренность в них теряется. - Да побили нас, как котят признай чё уж там. - Сморщившись от собственных слов, Миха последовал примеру Андрея, освобождаясь от мокрой одежды и развешивая её по свободным батареям. - А при чём тут котята? Миха только неопределённо пожал плечами, мол, откуда мне знать я котят не трогал. Дома мёртвая тишина, в квартире никого не было, да и не предвиделось часов до одиннадцати. Родители уехали на юбилей маминого дальнего родственника, что жил в деревеньке под Питером, Андрея не взяли в наказание за отвратительную учёбу. Знали бы они какую медвежью услугу ему услужили... - Погоди, я сухую одежду сюда принесу, а то ща всё заляпаем, а мне полы мыть ещё. Ехидный смешок Князев предпочёл пропустить мимо ушей. Он стянул с себя насквозь промокшие носки, повесил их на ручку двери, потому что все ближайшие батареи заняты и прошагал в свою комнату, оставляя за собой мокрые следы. Вернулся Князев уже в других вещах и его мелкие зубы больше не стучали от холода. - На, - сказал он великодушно. В Горшенёва полетели тёмно-синяя футболка и треники. Взяв вещи в обе руки, Миша подумал, что трусы с носками ему бы тоже не помешали, но скромность сдавила горло и он принялся натягивать на холодное липкое тело сухую и тёплую одежду. - Спасибо. - Всегда пожалуйста. - Лучезарно улыбнулся Князев и Миша невольно заулыбался в ответ. На кухне обычные обои с фруктовой тематикой, в гостинной хрустальный сервиз и извечный гость любого праздничного застолья - раскладной лакированный стол-комод. Миша взял с подоконника журнал "Ровесник", полистал его, пока Андрей заливал воду в чайник, выпуск оказался за прошлый месяц, но Горшенёв всё равно прочитал. Мало где в их необъятном союзе можно найти чтилово ориентированное на подростков. - Сухари будешь? - Угу. - Ща достану. - Андрей вскочил на стул и принялся хлопать дверцами шкафчиков в поисках обещанных сухарей. - О! Конфеты нашёл! - Ты чё? Конфеты нельзя. - Миша, воспитанный в казарменных условиях хорошо знал границы дозволенного. - Нельзя, - без энтузиазма согласился Князев. Он отложил пакет "птичьего молока" в дальний угол и потянулся за сухарями. Пили чай, прихлёбывая, со вкусом, чувствуя, как приятное тепло обволакивает пищевод и желудок. Миха громко рассказывал про то, как возле эрмитажа видел парней с ирокезами и глаза его горели ярче, чем бенгальские огни. Андрей убеждал друга в том, что они тоже сделают ирокез, но летом, во время практики, чтобы учителя не затаскали по всяким дисциплинарным собраниям. Потом говорили о музыке: о их, о чужой, об альбоме "Энергия" и о том, как переводится второе слово в названии группы "Sex pistols". Миша уронил размокший кусок сухаря в чай, так сильно он отвлёкся на разговоры. - Блин, уже четвёртый час! - Опомнился Князев. Андрей вскочил на ноги, его светлые глаза заскакали по комнате. - Куда я дел-то? - Парень нахмурился, пытаясь припомнить, куда запрятал кассету с порнофильмом, которую честно отжал у сокурсника. - У тебя раньше за холодильником такое лежало. - Напомнил Горшенёв, потирая нос указательным пальцем. - Да не, я перепрятал. - Князь вперил руки в бока. - Только куда?.. - Он глянул на Мишу, тот выглядел немного взволнованным и это Князева позабавило. - Бля, точно. Иди пока телек настрой. Кассета была в шкафу, в коробке из-под зимних сапог, которые мама всё ещё не снимала. Пора бы уже делать новый тайник. Андрей, как вор вбежал в свою же комнату и для верности захлопнул за собой дверь. Видек уже громко гудел, ожидая своего звёздного часа, парни его предоставили. Андрей затолкнул в тёмную прямоугольную пасть кассету с надписью "Плохие девочки Питтсбурга" и видек моментально её сожрал, сменив характер дребезжания на более мягкий. - Ну чё короче... погнали. Белый шум сменился на цветную рябь, а потом перед глазами парней родилась целостная картина. Голые тётки раздвигали ноги на всю ширину экрана. Андрей смотрел не без интереса, но время от времени поглядывал на Горшенёва. Тот почти не шевелился, только иногда вздыхал рвано, с надрывом, а потом пытался заглушить это шмыганием или кашлем. Первые минут десять показывали, как горячие американские цыпочки намывают чей-то красный феррари, они игрались с пеной, крупным кадром оператор провожал мыльные капли, стекающие по пояснице в ложбинку меж сочных ягодиц. Андрей потянулся было к своему чуть привставшему члену, но услышал короткий полувсхлип Горшенёва и моментально отвлёкся. Миша сидел так, будто очень упорно пытался закосить под статую и если бы не редкие случайно обронённые звуки, то у него бы это успешно получилось. "Не моргает даже" - отметил для себя Князев и вернулся к просмотру. Ещё через какое-то время девушки начали оголяться, демонстрируя двум бледным питерским мальчуганам свою лоснящуюся бронзовую кожу. Ткань их фланелевых рубашек взмокла и сквозь неё темнели острые бусины сосков. Андрею пришла в голову строка и он было дёрнулся её записать или хотя бы озвучить, но в кадре появилась блондинка, оглаживающая ладонями свои упругие груди, она смотрела томно и маняще, улыбаясь так обольстительно, что даже эта улыбка могла бы идти с пометкой "только для взрослых". Мысли все как-то разом пропали. Разлетелись, как испуганные вороны с линий электропроводов. Андрей жадно вцепился взглядом в экран, девушка охнула, посмотрела вниз и оператор, видимо, последовал её примеру. Объектив камеры зацепил её промокшие светлые шорты, которые по-честному ничегошеньки не скрывали. Блондинка пролепетала что-то вроде "о май год", потрогала края тонкой ткани, словно пытаясь убедиться, что она действительно мокрая. "О май год" - повторила она и направила тонкие пальцы к промежности. Шумный выдох.. чей-то, но не его. Князев запоздало вспоминает про Горшенёва, каким же он бывает иногда незаметным. Генка Колесников, с которым Князь тоже такое посматривал, всегда был очень разговорчивым, у него буквально не закрывалось поддувало из которого постоянно сыпалось: "гляди какие дойки!", "слышь, а ты бы эту трахнул?", "а эту, чёрненькую? не? а я б с радостью, там возле нашего дома в гостинице кубиночек-студенток поселили" - и всё в таком духе. На самом деле дружба у них не сложилась не из-за этого - виной всему неудачное имя, когда Гена рядом все вокруг так и норовят пошутить, что раз Гена - крокодил, то Князев тогда чебурашка. Он ещё и ниже, блин, как назло. Девушка на экране резво насаживалась на собственные пальцы, кусала пухлые губы и роняла звонкие стоны. Князев почти заскучал, когда в кадре появились здоровые мужские лапищи, по-хозяйски сжавшие мягкие буфера. Девушка удивлённо ахнула, а затем по её лицу поплыла до одури пошлая улыбка. Андрей напрягся, почувствовав, как жар обдал его щёки и уши, сбоку Миха пытался выровнять, сорвавшееся к херам дыхание. Ещё пара лишних кадров могли заставить Князя разрядить себе прямо в трусы, а этого он, конечно же, не хотел. - Мих, - вышло не в том тоне в котором это планировалось. Горшенёв повернул голову, глаза его казались совершенно дебильными, ни одной мысли в них не было только томное, тягучее, вязкое желание. Рука сама собой легла на взмокший затылок, притянув совершенно обалдевшего Горшенёва для поцелуя. Разве мальчики таким занимаются? Андрей думал, что да. Не все и не всегда, но он знал - у многих бывало. Они ведь просто игрались. Ничего серьёзного или трагичного, лишь юношеская вседозволенность и тяга к экспериментам. Смотрели бывало кассеты, целовались, а потом помогали друг другу справиться с возбуждением. Всё это сотрётся, забудется и даже оправдания найдутся, ведь "молодой был, глупый". Вполне обычное подростковое помешательство, когда в крови гормоны шарашат и все мысли только о сексе да музыке. Но Миша, конечно, особенный. С каким другим бы так, может, не получилось, а с ним... Мягкие губы послушно размыкаются, впуская, напористый скользкий язык. Горшенёв хватается за андрюхины плечи, придвигается ближе, но глаза ещё долго не закрывает - привычка такая дурацкая. Больно уж любопытный. Поцелуй выходит с ярким солоноватым привкусом, потому что у Мишки постоянно все губы в трещинках, Андрей перекладывает руки ему под рёбра, поглаживая большими пальцами выпирающие косточки. Комната наполняется влажными ужасно пошлыми звуками. Андрей меняет наклон головы, отстраняется на мгновение, а Миша уже тянется к нему, целуя его нижнюю губу, потом верхнюю затем чуть склоняет голову и сминает их обе. Отстраняется. Князев повторяет всё заново, его язык снова в этом чертовски горячем рту борется с Горшенёвым за первенство и это так кружит голову, что словами не передать даже. Кровь шумит у Андрея в висках, сердце бьётся, как ненормальное и по всему телу проходит волнами приятная дрожь. Ни к чему не обязывающие поцелуи, дрочка чисто из мужской солидарности и это странное почти тоскливое чувство, когда Миша заканчивал за ним предложения. Это не давало Андрею покоя, будто две последние жизни он был без памяти в него влюблён. Нет, даже не так, "влюблён" - это слишком просто, скорее, будто Князь сам его выдумал - Горшенёв горел с ним одной на двоих идеей, думал с ним одни и те же мысли, боролся за те же цели. Он был под кожей. Он был невероятным. Нереальным. Миша жмётся к нему так доверительно и отчаянно, что Князев даже не сразу соображает, когда оказывается на лопатках. Он не в силах пошевелить руками, не в силах сказать что-то против, казалось, кровь стала густой и горячей, похожей больше на расплавленный металл. Над ним нависал Горшенёв, его глаза лихорадочно горели, крылья носа раздувались, как после долгого бега, он кусал свои красные припухшие губы, молчал и смотрел, словно отцифровывая Андрея, переписывая себе на подкорку. - Ну всё, - Князь привстал на локтях, - хватит дурака валять. - Он потянулся за новым поцелуем. Отстранился и повторил вновь. Миша кивнул и погладил член Андрея через штаны. Действительно, что время тратить. Не резиновое же, в конце концов. Князев охнул, дёрнулся инстинктивно, пытаясь удержаться на весу. Сладкая дрожь прошила его щуплое тело. - Хорошо? - Спросил Миша, снова поглаживая явно очерченный стояк. Андрей кивнул и откинулся на пол, позволив Горшенёву действовать так, как вздумается. По телу разлилась истома, мышцы вновь ослабели и стали тяжёлыми, неподъёмными. За шумом собственной крови Князев расслышал девичьи стоны, доносящиеся из телевизора, и немало удивился, что ему всё ещё есть до этого дело. Впрочем вскоре Миша коснулся его кожа к коже и Андрей перестал слышать совсем. Миха надрачивал вставший колом член Князева, а тот подвывал, сжимал пальцы на ногах и ёрзал по полу, будто пытаясь сбежать. Хотя это было не так. Ладонь на члене то ослабляла хватку, то делала её сильнее и когда Миша большим пальцем надавил на головку члена, Андрей выгнулся в пояснице, открыл рот в молчаливом крике и заляпал спермой ладонь Горшенёва. Тот бездумно глянул на свою руку и уже собирался подняться, как Князев перехватил его поперёк талии и повалил на кровать. - Какого, бля ху?.. - Миша всё ещё держал ладонь навесу, чтобы не дай Бог не запачкать светлое покрывало. - Да не кипишуй. - Андрей взял Миху за кисть и провёл его ладонью по своему боку. Липкая жидкость распределилась вдоль тела. - Ща подсохнет. Миха рассмеялся, Князев завис на пару секунд, а потом тоже разразился звонким заливистым смехом, в процессе упав на Горшенёва и успев потрогать его в разных местах. Тот хоть и смутился, но виду не подал. Под Князевым тяжело вздымалась грудная клетка Горшенёва, сердце его стучало громко, но не так чтобы часто. Андрей поцеловал Мишу в щёку, почувствовал, как он замер, затем поцеловал кожу под челюстью, бледную шею, кадык, выступающие ключицы. Дыхание под ним изменилось - стало чаще и поверхностей. Руки Князева принялись стаскивать мишины треники и он в общем-то не сопротивлялся, хотя насторожился определённо. У них не было ничего, кроме... у них не было проникновения. В случае с Мишей Андрей догадывался, что он вообще ни с кем ещё не был. Такое они не обсуждали - слишком личное, у них не тот тип дружбы, когда рассказывают обо всём подряд, ребятам было куда интереснее создавать свой собственный мир и сбегать туда, чтобы рутина и реальность там никогда не достали, но Князев всё равно чувствовал, что Миша ещё никогда и ни с кем. Андрей решил, что всё произойдёт сегодня, но Горшенёв о таком решении не знал. Он непонимающе хмурился, глядя, как Князь поднимается на ноги, выдвигает ящичек телевизора и возвращается с "детским" кремом в руках. Повисло неловкое молчание. Князеву казалось, что он слышал с каким скрипом вращаются михины шестеренки. - Мне домой надо в девять.. - Неуверенно начал Горшенёв. - Время только шесть доходит, Миш, предки чухнуться не успеют. На лбу выступила тонкая морщинка, густые брови сдвинулись к переносице, Миха склонил голову в раздумиях. Попробовать что-то такое, серьёзное хотелось давно, но чтобы вот так с Андреем и, видимо, будучи снизу... - Бля. - Он с силой провёл ланью по лицу, потом вспомнил в чём была эта ладонь и осознание настигло его с головой. - Бляя! - Психанул Горшенёв. - Да похуй уже, иди сюда. Князь подавил смешок и подошёл к кровати, сразу же подмяв под себя Горшенёва, наглые руки задрали его футболку, а Миша, не растерявшись, принялся раздевать Князева. Фильм уже давно кончился, но кому, блять, не всё равно? Андрей целовал Мишу без разбора, везде куда мог дотянуться, заглядывал в его чёрные, сука, безумно чёрные глаза и сомневался, что сможет это с ним сделать. Послышалось сдавленное шипение и громкий возглас: - Не суй свои пальцы, ты, блин, придурок? - Миха перехватил тюбик с жирным кремом. Он был настолько красным, что даже шея его пошла пятнами. - Дай сюда! Горшенёв выдавил немного себе на ладонь и распределил по стволу Князя. Андрей сжал зубы, всё же такие прикосновения мало походили на ласки. - Так разве оно не... это самое?.. - Князев перевёл взгляд на свои смазанные кремом пальцы. - Себе засовывай тогда. - Горшенёв посмотрел на Князя почти враждебно, со всей серьёзностью. Андрей глупо захлопал глазами и, как хищник в одно движение навалился на Горшенёва. Заскрипели пружины. Миша ругался матом в перерывах, когда Князев его не целовал, пытался поначалу оттолкнуть, брыкался, но потом только притягивал ближе. Его ладони были влажные, его член сочился от смазки и подрагивал, да и Андрей не понимал уже ничего от возбуждения. Что подростки, что кролики, ей-Богу. - Не ори только. - Отрывисто выговорил Князев будучи уже наполовину внутри, дыхание его сбивалось, потому что было больно и была какая-то непонятная эйфория, что вот он - Миша, такой самодостаточный и независимый, чертовски талантливый позволял ему всё это. Тела сплелись воедино, Горшенёв вцепился короткими ногтями ему в спину и молчал, превозмогая всё, кроме ноющей отчего-то нестерпимой боли в ноге. - Нога затекла. - Сквозь зубы сказал Горшенёв. Он не выдержал, чуть извернулся и почувствовал, как член Князя задевает внутри что-то такое, что прошивает разрядом удовольствия от макушки до самых пяток. На него будто спустилась лавина, Миша сначала широко раскрыл глаза, а потом зажмурился, забился в судорогах и, обильно кончив, с ужасом обнаружил на своём лице счастливую широкую улыбку. И стыдно было даже не за сколотый передний зуб, стыдно было за то, что его трахнули, а он радуется, как педик какой-то. Князев не кончил, но и доводить себя до разрядки не стал, упал рядом на кровать и пытался отдышаться, осознать, переварить... Он посмотрел на Горшенёва и в его лучистых глазах читался страх помноженный на удивление. Уязвлённая гордость кольнула по оголённому нерву, Миша вскочил на ноги, сделал это, кстати, весьма проворно, только на секунду изменившись в лице, схватил вещи, раскиданные по комнате, попросил полотенце и утопал по направлению к ванной. Подождав, когда член обмякнет, Князев вышел на кухню, намочил салфетку под раковиной, обтёрся и вернулся назад. До возвращения Миши он успел прибраться и натянуть на себя одежду. От Горшенёва тянуло запахом бананового шампуня, дико редкого, Князев запирался бывало в ванной и тайком его нюхал, потому что дефицит и на полках советских магазинов хрен найдёшь, за такими вещами нужно спецом в Финляндию ехать. Горшенёв лёг на край уже разобранной кровати и Андрей последовал его примеру. Как Миша себя чувствует Князев не знал и, если честно - боялся спросить. Они, конечно, не вешали на людей ярлыков, на этой почве, можно сказать, и сошлись, но есть определённые вещи, понятия, которые впитываются, если не с молоком матери, то с ремнём отца точно. Андрей придвинулся ближе, попытался неловко приобнять, но Горшенёв цыкнул и сам сгрёб его в нормальные объятия. Стало спокойно. - Я не хочу домой. - Тихо сказал Горшенёв, выдёргивая Андрея из полудрёмы. - Опять сбежишь? - Князь почувствовал, как замерзает, потянулся и накрыл их обоих стёганным одеялом. - Может, сбегу... Отец, если узнает - всю душу вытрясет. Князев не нашёл, что ответить. Солнце катилось за горизонт, в небе разлилось розовое золото заката, Андрей чувствовал себя вымотанным и бесконечно счастливым. Тёплое одеяло, запах бананового шампуня, мишины крепкие объятия, что может быть лучше? - Давай так никогда больше не делать. - Горшенёв зарылся носом в короткие русые волосы Андрея. - Прям никогда? - Шёпотом переспросил Князев. Глаз он не открыл, только чуть крепче приобнял угловатое тело напротив. - Ну, постараемся, наверное. Андрей хотел потянуться за поцелуем, но передумал. Не надо. И так уже дров наломали. Он прильнул к Мише всем телом и почувствовал, как тот делает тоже в ответ. Так они и уснули, не размыкая объятий.