Не хочу взрослеть

Прикрыв зевок ладонью, Германия взялся свободной рукой за дверную ручку, незамедлительно открывая её и входя в спальню, уже не удивляясь как раньше при виде в своих покоях одну надоедливую итальянскую личность с тёмно-русыми волосами, из которых всё время выбивалась одна прядь, закручиваясь в причудливую завитушку. Осуждающе покачав головой, Людвиг подошёл к шкафу, переодеваясь, готовясь ко сну. Италия выжидающе смотрел на своего боевого товарища, прижимая к груди плюшевого котенка. За последние пару лет у этого парня появилась привычка спать с игрушками и бормотать во сне, из-за чего Германия всегда старался заснуть первым, чтобы не слышать нечто вроде такого: «Германия… Ве… Германия, я хочу пасты». — Когда ты уже повзрослеешь? — слова сами собой сорвались с губ столь неожиданно даже для самого немца. — Это плохо? — склонив голову чуть вбок, поинтересовался Италия. Оторвавшись от изучения содержимого шкафа, Людвиг повернул голову, с немым вопросом в глазах смотря на итальянца. — Мы, страны, выглядим молодо независимо от того сколько нам лет. Даже малыш Силенд, несмотря на свой внешний вид, способен рассуждать по-взрослому, — с приходом ночи Италию потянуло на философские рассуждения. — Думаю, в душе каждая страна чувствует себя ребёнком при встрече друг с другом. — Взрослые не спят с игрушками, — тонко подметил Германия. Тепло улыбнувшись, Италия сильнее прижал плюшевого котёнка к груди, незаметно поцеловав игрушку в макушку, как это обычно делает Людвиг, стараясь успокоить это плаксивое восьмое чудо света. — Ты же сам мне подарил этого котёнка. — Да, в надежде, что ты перестанешь таскать бездомных кошек в мой дом. Италия всегда любил животных, в особенности котиков, и всячески старался помочь этим милашкам, которые по ряду каких бы то ни было причин лишились крова. Также он пытался многим из них подыскать новый дом, вот только Германия не любил кошек, он же собачник. Об этом просто кричит тот факт, что в его доме живёт два породистых кобеля и сучка. Проанализировав все текущее факты и взяв в расчёт саму проблему того, что Венециано обожает тискать кошек, Людвиг подарил ему маленького пушистого друга, сделанного на заказ в точности схожим с чучелом пушистого зверька. Как ни странно, намёк Италия понял и прекратил подобные выходки, стараясь лишний раз не злить Германию, но в тайне всё равно продолжал подкармливать бездомных кошек. — Германия, а как это быть взрослым? — Это значит быть серьёзным, собранным и не задавать глупых вопросов. Также запрещается спать с игрушками, забираться ко мне в кровать, на каждом углу кричать «паста!» и разбрасывать всюду свою одежду. Италия задумался. Германия постоянно твердил об его неряшливости и о том, что не любит пасту, также ему намного комфортней спать одному нежели с кем-то, ведь Венециано постоянно ворочился и прижимался к нему, а наш педантичный немец ценит личное пространство. Погруженный в свои мысли Феличиано временно покинул грешную землю, а обратно вернулся только когда Германия занял своё законное место на кровати и выключил свет. Забравшись следом под одеяло и прижавшись к тёплому мускулистому телу Людвига, Феличиано долго не решался нарушить тишину, воцарившуюся с момента, когда комната погрузилась во мрак. — Германия, помнишь, пару недель назад мы ехали в машине, с нами ещё был Гилберт? Получив в ответ лишь невнятное бормотание как знак согласия, итальянец осторожно продолжил. — Знаешь, я не спал, когда вы перешёптывались, и всё слышал. Тем вечером Гилберт спросил в чём секрет твоей заботы по отношению ко мне, а ты ответил, что я просто ребёнок, безнадёжно нуждающийся в друге, — со стороны Германии не наблюдалось никакой реакции, но Италия всё же на всякий случай отполз от него. — Если моя детская черта — это единственное, что связывает нас вместе, то в таком случае я не хочу взрослеть! — радостно заявил Варгас, вновь прижавшись к Людвигу. Молчание со стороны Людвига вместо ответа говорило о многом, даже в густой темноте Италия заметил этот лёгкий невинный румянец, осевший на щеках вечно хмурого и серьёзного немца. Продолжая молчать, как истинные ССсовец на допросе, Германия повернулся спиной к этому итальянскому надоеде. Тихонько хихикнув, Италия привычно прижался к горячему телу немца и, чуть приподнявшись, поцеловал того в шею. — И вы ещё имеете совесть меня обзывать ребёнком, герр Байльшмидт? — ликующе прошептал Италия. — Гилберт сегодня ночует у России? — Не знаю, — буркнул тот, не имея ни малейшего желания растягивать столь бессмысленный разговор. Людвиг устал и сейчас ему хотелось лишь одного — спать. Если не заснёт, то не сможет вовремя встать, отсюда следует, что режим сна собьётся, как и весь его составленный на годы вперёд график. — Может снова съездим на шашлыки? Как в прошлый раз? — не унимался Италия. — Ты спать сегодня собираешься? — строго, стальным голосом поинтересовался Людвиг. Сильнее прижавшись к Германии, отчего его нос упёрся в мощную спину, Италия печально вздохнул. Ему спать совершенно не хотелось, выспался уже на очередном ужасно скучном собрании. — Спокойной ночи, — Венециано произнёс это таким печальным голосом, что очередной вздох прозвучал в ушах Людвига всхлипом. — В субботу, — посчитав на пальцах дни, проговорил немец. — Съездим на шашлыки в субботу. — Спасибо! Повернувшись к Италии, Германия увидел на лице того радость, выражаемую в ни с чем непередаваемой улыбкой. Прижав тощее тельце итальянца к себе в полуобъятии, Людвиг, усмирив все свои позывы хорошенечко стукнуть Варгаса, чтобы уже наконец заснул, проговорил спокойным ровным голосом: — Спи давай. И только попробуй завтра не встать в шесть утра на зарядку. Наконец-то закрыв глаза, так они и уснули в обнимку. Утром шёл сильный дождь. Проснувшись и поняв это просто посмотрев в окно, Германия выключил будильник и осторожно, дабы не разбудить Италию, вернулся в кровать, украдкой любуясь спящим и даже во сне счастливым лицом Варгаса. Утренняя пробежка отменяется из-за погодных условий, а это значит, что можно лишние полчаса понежиться в кроватке с экстравагантным постельным аксессуаром под боком.