Угасающая надежда.

«День ото дня множился зыбкий дым, Едкий туман следом сползал за ним, Даже зала не сберегла углей. Празднуют мир дети последних дней...» Он сидел в каком то заброшенном здании.Когда то, эта заброшка была каким-то жилым домом. Возможно офисом или рестораном. Никто уже точно не помнил. Из одежды на парне только рваные штанишки и футболка, которая лохмотьями висела на тощем теле. Парень был босиком. Лицо с впалыми щеками. Тонкие руки и ноги. Выпирающие кости. А ведь и не скажешь, что четыре года назад он был маленьким спортсменом. Но в один день всё изменилось. 2 марта 2034 года - это дата, которую знает каждый выживший. В этот день появились Они. Люди назвали их Кемо́но*. Никто не знает, откуда они появились, но их становилось всё больше и больше. Человечество было не готово, но сражаться пошли все, кто умел держать в руках оружие. После нескольких месяцев борьбы, во время которых погибло примерно 9% человечества, люди пришли в шокирующему заключению - Кемо́но имеют разум. Эти твари подмечали все слабые места армии и били именно туда. На них не действовало обычное оружие. Человечество было в панике. Тогда пропали границы стран. Пропали города, национальности и разделение на слои общества. Все были в равных условиях, и у всех была общая цель - выжить. Вскоре учёные со всего мира пришли к выходу. Соль. Соль разъедает их тело. Но Кемо́но были сильнее и быстро регенерировали. Всем было страшно. Все боялись. Люди назвали это время эрой Джиго́ку**. Английский стал международным языком. А песни группы Ария и Алиса стали гимном новой эры. Единицы помнили свою страну или город. Ещё меньше людей помнило свой язык или фамилию. Но этот мальчик всё помнил. На это всё была одна тупая, как скажут многие, причина. Глубоко в его сердце теплилась надежда. Надежда на то, что люди смогут одолеть тварей. Надежда на то, что он снова найдёт свою семью, своё место в жизни. Надежда..., нет, скорее острое желание - выжить. «Вот уже год, как отгулял пожар, От катакомб тянется к солнцу дар - Робкий посыл, робкая тяга жить, Тех, кого в лёт смерть не смогла убить...» Мальчика звали Отабек. Он говорил, что его фамилия Алтын. Кто-то ему верил, кто-то нет, но никто его не любил. Даже сейчас, в такое всемя, люди считали его странным. Всемя изменилось - люди остались. Всё такие же мерзкие и гадкие. Отабек часто думал «Почему? Почему они так думают? Я же такой же, как и они! Почему...». Ответ был прост. Они завидовали мальчику. Завидовали, что он не утратил надежду, которую они когда-то сами отвергли. Завидовали, что в его глазах светились искры, когда он получал редкие письма от родителей, которых эвакуировали в анклав 21*** ещё с первой партией. Завидовали, что парень не разучился чувствовать... Из-за этой зависти ему приходится прятаться, что бы не слышать вновь этих обидных слов, которые ранят его душу. И сегодня, снова прячась в более менее безопасном месте, он услышал разговор двух солдат: -Капитан передал, что сегодня около это квадрата была отражена очередная атака тварей. -Да, дорогу расчистили. Пришлют вертолёт за новой партией выживших. Отабек не поверил своим ушам. Он тихо ойкнул, чуть не раскрыв своё присутствие, но быстро зажал рот рукой. Несмотря на то, что его может не быть в списке «счастливчиков», которых вскоре перевезут в анклав 21, но он был рад за тех, кто вскоре будет жить сравнительно обычной жизнью. Когда военные ушли, Отабек сорвался с места и побежал в переулок между «улицей бомжей» и «крепостью героев». Там жил единственный человек, который не считал Отабека психом. Жан Жак Леруа. Человек с толстой коркой, под названием «самолюбие». Такой толстой, что если по ней постучать, то она отзовётся глубоким звоном. Никто не понимал, почему Жан взял под всё крыло странноватого мальчугана. Возможно он увидел в Отабеке «прошлого себя»? Кто знает. С момента их встречи они жили под одной крышей и обоих это устраивало. Запыхавшийся пацанёнок рассказал всё Жану. Леруа просто хмыкнул, но в глазах его теплился маленький огонёк надежды. Тут мужчина как будто о чем то вспомнил. Он одним быстрым движением достал из-за пазухи конверт и протянул его Отабеку со словами: - Это тебе. Утром принесли. Я не стал открывать - подумал, что ты захочешь сделать это сам. - Спасибо!- сказал Отабек и начал быстро, но аккуратно распаковывать конверт. Мальчик немного удивился, когда увидел внутри вместо сложенного листочка, исписанного маманым подчерком, помятую бумажку. Текст был напечатан, а не написан вручную. Тогда в сердце мальчугана закралось подозрение. После прочтения нескольких верхних строчек в глазах у Отабека помутнело, а разум покачнулся. Худшие опасения сбылись. Жан с удивлением смотрел, как из распахнутых глаз мальчика самовольно текут слёзы. На то, как он бессильно оседает на землю и привливается спиной к стене. На то, как на глазах только что весёлый и радостный мальчик увядает. Глаза перестают светится, руки опускаются. Жан понял всё без слов. Он сам когда то пережил такое. Леруа молча подошёл и просто обнял мальчика, который тихо шептал: - Их больше нет... Их больше нет... Их больше нет...- но вдруг он как-то резко перешёл на крик- Почему я!? Почему всегда я... - Кушать будешь? Отабек помотал головой- «нет». - Ну давай. Ты должен есть. Ты и так очень сильно похудел последнее время. «Нет»- повторил жест мальчик. Жан с горечью вздохнул. Они без ужина легли спать, прижавшись друг к другу. Отабек отрубился, а Жан всё не мог уснуть. Мимо их временного убежища проходил строй солдат. И Жан услышал правду. Они прожили огнём всю дорогу до этого квадрата. Погибло очень много солдат. Но ради чего? Ради кучки выживших, которые даже автомат не поднимут- настолько слабы. «Ладно, подумал он. Не время сейчас об этом думать. Надо выспаться - завтра знаменательный день...» Утром их разбудил грохот. В их убежище подул ветер и сдул картонку, коей они прикрывались от ветра, хоть она и не приносила никакого тепла. Жан проснулся первый и бесцеремонно растолкал Отабека. Они вышли на улицу и увидели, что прямо на их переулке приземлился вертолёт. Вокруг «вертушки» сразу образовалась куча народа. Каждый из присудствующих надеялся услышать в списке «счастливчиков» своё имя. Из люка вертолёта вылез парень. У него были немного отросшие волосы цвета спелой пшеницы и большие зелёные глаза. На парне была специальная одежда. Все очень рады были её видеть. Видишь форму - возможно улетишь в анклав. Парень прокричал грозным голосом: - Так! Меня зовут Никто и надеюсь, что мы больше никогда не увидимся! Называю имя - выходишь вперёд и залезаешь в «вертушку»! Повторять не буду!- и он начал громко говорить- Саша Брауз. Берт Робинсон. Гульнара Тарановких.- дальше Жан и Отабек уже не очень слушали, но тут прозвучала заветная фраза- Отабек Алтын. Всё. Все остальные в другой раз. Отабек шагнул вперёд и «никто», не дождавшись, пока мальчик сообразит, что делать, схватил его за руку и потащил к верталёту. Старший парень- мужчиной его назвать язык не поворачивается; хоть у него было крепкое телосложение, но из-за отросших волос и небольшого роста издали его можно было принять за симпатичную девочку- помог Отабеку забраться в «вертушку» и паказал ему его кресло. В то время, как остальные «счастливчики» вели пустые разговоры о том, как будут вести «счасливую» жизнь, он смотрел в окно. Отабек не понимал, почему не может улететь со спокойной душой, как все остальные. А вот она причина, стоит там в переулке, машет рукой и радуется за него. А он же обещал себе никогда не к кому не привязываться. Очень больно терять близких. Но тут он услышал, что его кто-то окликнул: - Эй, пацан! Расскажи о себе. Ну, там, сколько лет, как зовут...- сказал ему тот самый мистер «никто». - Во первых - ты вроде сам называл моё имя? Во вторых- почему я? - Во первых- парировал «никто»- думаешь я запомнил хоть кого-то из этого треклятого списка? Во вторых- ты другой. Они все вмотрят на мир пустыми глазами. В такое время люди должны держаться вместе, не так ли? Но человек- ужасное существо. Ну ты знаешь. А ты не такой. Ты привязался к этому мужчине. Ты не разучился чувствовать. Они сейчас летят туда с пустой мыслью - попасть в анклав. Но они не знают, что в анклаве, так же, как и здесь- сам за себя. Те, кто не может заработать на жизнь, идут в бордели. Ими пользуются. Потом - выкидывают, как ненужную игрушку... Бек не мог поверить своим ушам. Он не понимал. Не понимал этой жестокости. В войну люди должны держаться друг за друга, не так ли? Но человечество не переделать. Они как были свиньями, так и остались. К этому моменту они уже прилетели. Все дети, которые были в «вертушке» выпрыгнули и побежали к родителям, которые ждали из снаружи. Юрий спросил у Бека: - А ты что не идёшь? - Они умерли недавно. Письмо пришло. Похоронка, типо... - Ой, прости. Не хотел сдьельяте тебье биольно...- слова старшего товарища в голове Отабека смешались в какую то кашу, в глазах мальчика помутнело и он потерял сознание... Бек проснулся от того, что кто-то, как будто ковырялся в его руке. Отабек с трудом открыл глаза и обнаружил себя лежащим на больничной койке. Перед глазами он увидел грустное и обеспокоенное лицо Юры, а в руку ему вставляли капельницу. - Как себя чувствуешь?- бес каких либо эмоций спросил врач. - Голова болит...- с трудом проговорил Отабек: язык его не слушался. - Хорошо...- врач позвал Юрия выйти и поговорить В кабинете врача. - Вы являетесь опекуном мальчика? - Да.- соврал Юрий. - Документы, будте добры. - У него родители умерли, а я буду опекуном, но ещё не вступил в эти  права законно...- пытался выкрутиться Юра. - Ладно. Поверю вам. Я говорю эти слова очень часто. Я мальчика рак головного мозга на последней стадии. С хомио терапией он проживёт максимум месяцев семь. Без - возможно два-три месяца. Мне очень жаль.- проговорил он бес капли сожаления в голосе. Юрию казалось, что он слышит мысли врача. Про себя доктор говорил: «Такие, как он не должны загрязнять землю. Скорей бы он сдох. Паршивец...» Почему то Юриюот этого стало очень очень плохо. Одновременно хотелось рвать, метать и плакать. - О ещё не знает?- врач помотал головой,- Я сам ему скажу. -Хорошо.- ответил доктор без тени эмоций в голосе В палате Отабека. - Отабек...- тихо позвал Юрий. - Что?- спросил мальчик. - Ты ведь знаешь, да? - Конечно знаю. Хоть мы плохо жили там, но врачи у нас всё таки были. Я не думал, что всё зайдёт так далеко.... Отабек прервал свою речь, схватился за голову и издал звук, похожий на стон боли. Юра позвал врача и он смог как-то это остановить. Юрий сказал Беку: - Я съезжу домой. Надо взять кое какие вещи и тебе одежды прикупить... - Да, конечно. Ты вообще не должен был тут находиться. Но ты здесь. Я рад. Спасибо... Когда Юрий вернулся, то услышал от Отабека тихое «Юр...» - Что, Бек? - Можно я буду знать тебя братом...- проговорил мальчик, который теперь казался ещё бледнее. На лице Юрия расцвела грустная улыбка: - Конечно!- сказал он, но про себя подумал «Почему самые хорошие люди умирают самыми первыми...?» Через месяц всё становится намного хуже. Отабек всё худел и худел. Был бледным и выглядел, как почти живой труп. Юрий проводил в его палате всё время. А когда ненадолго отлучаться домой, то плакал, потому что ему было больно видеть, как мальчик умирает на глазах. Вся стена Юриной квартиры была увешана рисунками маленького умирающего мальчика, которому он никак не мог помочь и от этого становилось ещё паршивее. Один раз, когда Юрий уехал домой, что бы принять душ, раздался телефонный звонок. Юрий взял трубку и, не успев дослушать, уронил трубку на пол. На лице не единой эмоции. Только злоба. Злоба и отчаинье. Очень больно бить кулаком стену, но он ничего не чувствовал. Из его глаз лились слёзы. Он умер. Умер вместе с Отабеком. Сердце Алтына остановилось несколько минут назад. Бека умер, не успев пережить эту весну...