Я не должна лгать

       Две недели назад погиб Гарри. Он только что получил старшего аврора. На очередном задании напарник отвлёкся — не смог прикрыть его и всё. Какой-то никому не известный пожиратель смерти, не получивший даже клейма, пустил ему в спину «Аваду».       Гарри было всего двадцать лет. Хогвартс, академия аврората и, и... ничего больше. Он даже не начинал жить. Когда ублюдка допрашивали: «Зачем? Кто заплатил?», выяснилось, что ему просто захотелось войти в историю. Тот, кто убил Мальчика-Который-Выжил. Убийца Победителя Тёмного лорда. Вошёл. По приговору. В Арку смерти.       Что с того? Его казнь ничего не изменила. Гарри больше не было. Исчез самый удивительный, невероятный человек из всех, кого я знала. Мой единственный друг. Он один не стал по-другому относиться ко мне после выписки из клиники Святого Мунго. В битве за Хогвартс я вступила в схватку с Фенриром Сивым. Левый глаз, неизгладимые, не убираемые никакой магией шрамы сквозь всё лицо. Про шрамы на теле и говорить нечего.       Рон вновь сошёлся с Лавандой. Память родителям я восстанавливать не стала. Зачем? Чтобы они вместо милой дочурки увидели изувеченную войной калеку? Так и жила одна в небольшой квартирке в маггловском районе Лондона.       Отучилась на колдомедика. Когда появилось свободное место, сразу вошла в исследовательскую группу при клинике. Один из проектов – да, да, совершенно верно, научиться убирать магией следы ран оставленных магическими существами.       Почему «жила», «работала»? Чуть позже. Терпение. Я уже близко.       Да, Гарри. Помню, меня как то прихватило ночью отчаянием до такой степени, что я позвонила ему, заливая слезами трубку. И он аппарировал ко мне, наплевав и на свидание с какой-то ведьмочкой и на утренний экзамен в академии. Сидел рядом с моей кроватью, утешал, а на утро пошел и сдал экзамен. Вот таким он был.       С тех пор, как он погиб, я плачу каждую ночь, мечтая лишь об одном – присоединиться к нему. Там, где бы он ни был. Он говорил, что я прекрасна и восхитительна. И он не лгал, ни на словах, ни в мыслях. Он просто не видел моих увечий. Смотрел мне в лицо и у него перед глазами вставала та смешная и наивная девчонка, та, какой я была на Рождественском балу и на вечеринках шестого курса. Он позволял мне чувствовать себя самой желанной и красивой девушкой на свете. А теперь его больше нет. И вместе с ним нет и меня.       А я ему лгала. На самом деле, я любила его. Любила так, что сердце рвалось из груди и стремилось умчаться прямо к нему в руки. Но я никогда не говорила ему об этом. Зачем? Чтобы он почувствовал вину и связал свою жизнь с калекой, у которой в числе прочего не может быть детей? Дура. Мерлин, какой же дурой я была!       Я чувствую свою вину в том, что Гарри так и не нашёл счастья в любви. После войны они с Джинни не сошлись обратно. Она предпочла карьеру в квиддиче. Да, у него были случайные подружки, но он прекрасно знал, что им был нужен не он сам, а его слава. Он погиб, считая, что никто, ни одна живая душа его не любит.       Он ушёл. Навсегда. Он мог успокоить меня, прикоснувшись ладонью к щеке. К любой. Той, что в шрамах и что без них. Дотронуться и сказать, что во всем мире нет девушки идеальнее меня. Что для него я само совершенство. Последние недели я представляла, что подушка, на которой я лежу это его ладонь. И рыдала в неё до тех пор, пока не могла уснуть.       А я вот так и не сказала ему, что он был самым прекрасным человеком на свете. Сильным, мужественным, добрым и заботливым. С таким страшным детством как у него, со всеми испытаниями, выпавшими на его долю, он находил частичку сердца для каждого, о ком заботился. Включая меня. Я купалась в его безответной, бескорыстной любви.       Без него я просто не могу существовать. Засыпая, я протягиваю руку к креслу рядом с кроватью, в котором он часто сидел, надеясь вновь почувствовать его тепло. Его прикосновение. Его объятия. Всё, чего я желаю – это крепко – крепко, как в детстве обнять его, взглянуть в сияющие зелёные глаза и прошептать «Я люблю тебя!».       Гарри. Я знаю, знаю. Ты бы хотел, чтобы я жила. И будь мы обычными людьми, ты был бы прав. Так бы и было, но я ведьма. И поэтому…        Поэтому сейчас аппарирую с последнего из кладбищ, которое посетила. Крукшанс. Фред. Луна. И ты. Возвращаюсь в дом, где начертила круг к древнему, запрещённому ещё три столетия назад ритуалу. Достаю из контейнера тот самый платок, пропитанный кровью от слов "Я не должен лгать!". Вот и я не должна была. Молчание - та же ложь. Кладу платок в центр пентаграммы и достаю атейм. Пусть по арифмантическим расчетам девять шансов на то, что мою душу навсегда сотрет из мироздания и только один шанс на успех. Не волнуйся Гарри. Я скоро. Моя рука не дрогнет. Жди меня, любимый… Должно же нам, наконец, повезти.