Sunny boy

      Мне рассказывали, как ты улыбаешься.       Я смотрел на тебя и не видел улыбки. Ты был сосредоточен, будто приехал на Олимпиаду, не меньше.       Я всё старался разглядеть эту хваленую улыбку, всё чаще всматриваясь в твоё лицо, лишь бы не упустить момент, когда на щеках появятся долгожданные ямочки.       Возможно, я смотрел на тебя слишком много и ты подумал, что ты мне нравишься.       И ты стал частью моей жизни, хотя я не хотел этого, правда.       Изначально — не хотел.       Но так вышло, что всё больше ты стал так по-нахальному подмигивать, что я чуть ли не задыхался от возмущения.       Да как ты мог вообще так бессовестно себя вести?       Как мог улыбаться мне, когда я проходил мимо?       И как мог бессовестно рассматривать меня в раздевалке?       Во мне бушевала смесь смущения и страха. Смущения перед твоей чертовой улыбкой и страха от осознания того, что теперь ты для меня не просто соперник.       Я стоял рядом с тобой и не чувствовал конечностей, хотелось хлопнуться в обморок прямо здесь и сейчас. Но ты улыбался и это не давало сравняться с плинтусом. Я стоял, завороженно наблюдая, как на пухленьких щеках появляются долгожданные ямочки, а глаза начинают сверкать так, что мне едва ли хватало сил сдерживать себя.       Но ты прекрасно знал, как ты действуешь на меня.       Чертёнок.       В один из вечеров я сидел в холле отеля и случайно встретился с тобой глазами, когда ты проходил мимо. Я сразу понял, что ты никуда не спешишь, и сядешь рядом.       И ты сел.       И я забыл, как дышать.       Ты снова улыбался, а я сидел, рассматривая торшер рядом с небольшим диванчиком напротив. Ты рассмеялся тогда. Так звонко и так весело, что я на секунду подумал, что этот смех может разрушить эту неловкость. Но стало только хуже.       От твоего смеха закладывало уши, а сердце начинало гонять кровь по сосудам в три раза быстрее, чем обычно. Ты перестал смеяться, но я всё еще слышал этот громкий смех, будто этот звук поселился у меня в голове навсегда.       — Ты такой молчаливый, — я посмотрел на тебя, когда ты сказал это.       Как же хорошо, что я раньше не слышал твоего голоса, потому что тогда я бы точно сорвался и поцеловал тебя в одной из раздевалок, где нам доводилось сидеть после тренировок. Твой голос негромкий, не режущий слух. В английской речи слышится французский акцент, и от этого просто сносит крышу.       — Ты очень догадливый, — ухмыльнулся я, сжав в руках тренировочную куртку, стараясь сохранять спокойствие в голосе и безразличное выражение лица.       Но ты видел меня насквозь. Я точно знал.       — Я такой, — ты довольно улыбнулся, и я снова умер. Третий раз за сегодня.       После того случая я не хотел больше с тобой встречаться. Ни на тренировках, ни на соревнованиях, ни в коридорах отеля.       А знаешь ещё что?       Я так же очень хотел встретиться с тобой. Где-нибудь. Хотя бы на секундочку. Чтобы хоть взглянуть в твои довольные глаза, ловя солнечных зайчиков от твоей яркой улыбки. Но тебя как на зло, не было ни в раздевалке, ни в стартовом городке, ни в гостинице.       Я всё думал, где ты мог быть.       И всю гонку преследования я думал, где же ты. Так хотелось увидеть тебя.       И ты появился.       Зато как. Эффектно.       Так, что дух захватило у всех, кто смотрел гонку.       Подрезал на самом финише, но я точно знал, что ты видел, кого задеваешь.       Я на секунду повернулся в твою сторону и успокоился. Ты улыбался. И я тогда улыбнулся тоже, подумав, что, возможно, стоит дать тебе шанс.       Вечером я постучался в дверь номера французской команды и затаил дыхание.       Я думал: «Хоть бы там был кто-нибудь из твоих сокомандников». Я ведь струсил немного тогда.       Ты открыл дверь, и тут же схватил меня за руку, затащив в номер, снимая футболку и прижимая всем телом к кровати.       — Попался? — ты снова нахально улыбнулся и провёл кончиками пальцев по моей щеке. По телу побежали мурашки, а сердце вдруг стало пропускать удары, легкие дышали через раз, а чувствуя под своими ладонями твою горячую кожу, у меня начинало приятно сводить низ живота. Я был счастлив, что я пришел сюда, но так же я был в ужасе от мыслей, которые роились в голове сумасшедшим круговоротом.       — Неужели олимпийский чемпион боится? — ухмыльнулся ты, наклоняясь ближе. Ты поцеловал меня, и я закрыл глаза.       Лишь бы запомнить эти влажные губы, нахальный язык и непристойные звуки.       Ты целовал медленно, кусая мои губы и шепча что-то на французском.       Если честно, то я уже не помнил, как остался без одежды, лежа на кровати со связанными руками за спиной.       Твои движения заставляли успокоиться, а слова, которые ты шептал мне - опьяняли. Я закусывал губы, не понимая, чего я хочу больше, уйти, или почувствовать тебя кожей к коже, душой к душе.       Я сказал себе, что выбора у меня нет. Это значило только одно, я решил остаться.       Остаться подвластным тебе.       Остаться, лежа обнаженным на кровати, и закрывая глаза от удовольствия, так явно маячащим с болью.       Ты был аккуратен. Был нежен. И я был благодарен тебе, потому что это был мой первый раз, и ты был тем самым, кому было позволено делать со мной всё то, от чего бы у нормального человека волосы встали дыбом.       В какой-то момент, я почувствовал, что мир взорвался, разбился на миллионы кусочков. Ты прижал меня всем телом и лежал так минуту или две.       Я закрыл глаза, думая, как бы не заплакать, ведь это было прекрасно. Ты развязал мне руки, и я только тогда понял, как саднит запястья. Ты поцеловал их, и развернул меня на спину.       — Ты такой молчаливый, — ты улыбнулся и я подумал, что я в раю, не меньше.       — Ты очень догадливый, — я тоже улыбнулся, проводя большим пальцем по твоей ямочке на щеке. Твоя улыбка — это что-то особенное, я серьёзно. В тот момент она была так близко, что я подумал, что это чертов сон. Но эта была реальность. Моя лучшая реальность в жизни.       Мне рассказывали раньше, как ты улыбаешься, но я почему-то был уверен, что такую улыбку, как сейчас, не видел никто.       — Почему ты постоянно улыбаешься? — я задал этот вопрос просто так, не ожидая какого-либо ответа.       — Я улыбаюсь для тебя, — прошептал ты, и в тот момент я погиб. Утонул в пучине собственных чувств.       И если три минуты назад мой мир рассыпался на миллиард ярких осколков, то сейчас он собрался воедино в одну мозаичную картину. Картину с моим солнечным мальчиком.       Мальчиком, который стал для меня всем миром, всего лишь улыбнувшись.