Единодушие с тобой

      Я снова умерщвляю свою жизнь. Делаю её пустой, нецелесообразной, лишенной смысла. В закромах моей души живет маленькая надежда. Мелкотравчатый росток взашел недавно, и вместо лучей жизнедающего солнца служит ему твоё существование.       Я снова погружаюсь в режущую тишину своей маленькой комнатушки, и остаюсь в одиночестве.       Мне страшно, даже при том, что ты в непосредственной близости. Через стенку. Словно дракон существующий рядом с принцессой, находящейся под охраной зверя. Где зверь олицетворение сущности совсем не дракона.       Я снова беру телефон. Пальцы сами, будто обретя условный рефлекс, находят заветную иконку сообщений. Вновь набираю текст, тревожащий меня. Привычные буквы складываются в слова, а те в предложения. Предложения боли, тоски. Пишу, собой необъяснимое, я пишу, пытаясь вновь растолковать суть своей проблемы. Я знаю, ты просмотришь и попытаешься понять. Ты придешь.       Слышу знакомые шаги. Ты тихо-тихо стучишь в дверь и вторгаешься, разрезая тишину, не дожидаясь разрешения войти.       Твои тёмные, привычно-мрачные глаза оглядывают меня в предвкушении чего-то обычного, дотошно знакомого. Они снова видят мои слезы. Сто сорок четвертые слезы.       Ты, как настоящий отец, садишься рядом, гладишь меня по волосам и пытаешься понять. Услышать мою душу. Я хочу вновь излить её, рассказать то, что меня беспокоит, все свои никчемные детские проблемы. Ты с вожделением внимаешь и улавливаешь каждое мое слово.       Опять начинаю нести чепуху, лишь бы ты выслушал и никуда не уходил. Ведь я знаю чем все закончится, поэтому оттягиваю этот момент как могу, лишь бы провести с тобой больше времени.       Я тороплюсь, без единой запинки-заминки выплескиваю свое отчаяние. Ты теми же преданными глазами улавливаешь наше уединение, чувствуешь его, как и всегда.       Я с радостью заканчиваю монолог. Наконец-то мучительное выжидание окончено.       Ты медленно прикасаешься к моим губам. Горячий поцелуй будоражит нашу запретную связь.       Твои руки снова "по-отцовски" нащупывают край моей тонкой маечки. Они стремятся вверх, стремятся обнажить моё юное тело. Я лишь смиренно поддаюсь.       Как и все сто сорок четыре раза.       

Я люблю тебя, папа.