Трудовыебудни

– Ты мне работать не даешь, – доносится до меня возмущенно-раздраженное сопение. Удивленно приподняв бровь, оборачиваюсь, отвлекаясь от безмятежного созерцания кипы сиговых документов. Все-таки хорошо, наверное, что я своим спешным увольнением избежал всех этих форм А-12, -13, -14 и дальше, до скольки умеешь считать. – Ты о чем, милый? – Совсем он перетрудился со своими отчетами, что ли... – Я не могу работать, когда ты рядом, – бурчит, похоже, совершенно запутавшись в своих циферках и оттого психуя. Изумленно гляжу на него, прикидывая, как на подобное заявление реагировать. А Гиз пыхтит и ожесточенно бьет по клавишам, что-то важное, несомненно, печатая. – И чем же я тебя, радость моя, отвлекаю? – интересуюсь спокойно, разворачиваясь на стуле лицом к своему балбесу. Гизмаев меня удивлять не перестает, хех. Вроде не первый день его знаю, а все равно умудряется что-нибудь эдакое отчебучивать. – Своим присутствием, – надувается, усиленно пялясь в монитор. М-да, тяжелый случай. Не имея сегодня никаких важных своих дел и скучая, я решил благоверного пораньше утащить с работы, нагло к нему на оную ввалившись. Часа два назад. Как оказалось, намерения мои уперлись в херову кучу неотложной работы милого. Но уходить ни с чем уже не хотелось совершенно. – Да я тут тихонько примусы починяю и никого не трогаю, – хмыкаю, гадая, чем же успел досадить дорогому. – Рядом с тобой я могу думать только о тебе, – шипит, – а у меня еще работы до хуя! – Ты работай, работай, счастье, – лыблюсь самодовольно, поднимаясь со стула и потягиваясь – намеренно показушно. – Раз такое дело, пойду я прогуляюсь, к девочкам загляну... Кстати, та шатеночка длинноногая работает еще? Вопрос задаю неожиданно намеренно, дразня и без того уже впадающего в бешенство Гизмо. Он молчит, пыхтит только недобро. Ну конечно, даже он с его склерозом вспомнил, кого именно я имею в виду. Ревновать Гиз меня не ревнует – слишком хорошо для этого знает, – но на подначивания ведется. Работа его порядком задолбала, а здесь еще неплохой повод выбеситься на меня. – Понятия не имею, – выплевывает, снова принимаясь забивать свои отчеты. – Жаль, – вздыхаю притворно, – милая девочка была. Огибая стопки всевозможных журналов и талмудов, пробираюсь к двери, но, вопреки ожиданиям Гиза, не выхожу, а наоборот захлопываю ее и поворачиваю вертушку замка. Как же удобно, что чуду моему наконец выделили отдельный кабинетик, хех. Гизмаев недоуменно поднимает на меня глаза. Я же невозмутимо, как любит замечать дорогой – с мордой кирпичом возвращаюсь назад, но не к себе в угол, а к его столу. – Ков, ну, отъебись, – произносит почти жалобно, правильно заподозрив неладное в моих перемещениях и уверившись в подозрениях, когда я, протиснувшись, уселся перед ним на стол. – Блядь, я и так только о сексе думаю, – ворчит дорогой, задерживая взгляд на моей ширинке, уже заметно топорщащейся – Как-то ты слишком много думаешь, милый, – замечаю с ухмылкой и наклоняюсь, целуя его. Лизнув, раздвигаю тонкие губы языком, углубляя поцелуй. И вопреки нытью благоверного, получаю в ответ жадность еще большую, нежели мои пока еще размеренные домогательства. – Сволочь ты, – выдыхает, ненадолго прерывая поцелуй и тут же впиваясь в мои губы снова. Ладони его уже жадно скользят по моим бедрам, пальцы подцепляют язычок молнии ширинки. Куснув губу Гизмо, сам расстегиваю брюки, привстаю, спуская их с бедер вместе с трусами, и тихо охаю, когда проворные теплые пальцы сжимаются на полувозбужденном члене. Рассудок бухается туда же вниз, и я обхватываю затылок Гизмо, надавливая. В плане секса ему сообразительности не занимать, и открытую головку тут же обхватывают нежные губы. Блядь, у меня никогда ни на кого не вставал так быстро и, хех, твердо. И ни с кем не было так хорошо. Стискиваю пальцы на волосах милого, задавая темп его движениям, но тут же останавливаюсь, давая Гизмо самому издеваться надо мной, как ему заблагорассудится. Сосет жадно, глубоко берет в рот и ласкает языком весь ствол, но внезапно замедляется, только раздразнивая мягкими поглаживаниями головки языком, легкими поцелуями. Пальцы нежно мнут яички, обхватывают у основания ствол. Мне хочется откинуться на спину, разлечься прямо на всех документах, отдаваясь полностью фантазии Гизмо и его горячему рту. Но еще больше хочется другого... Собрав в кулак его волосы, тяну за них милого, заставляя запрокинуть голову, и голодно целую, собирая с его губ свой вкус. Обхватываю Гиза за бока и поднимаю с кресла, одновременно вставая со стола сам. Тыкаюсь членом в Гизово бедро, шипя от неприятно-приятной шероховатости его брюк. И быстро, попутно облапывая сладкое тело, сдергиваю с милого одежду и, разворачивая, нагибаю его над столом. – Трахай так, – хрипит, прижимаясь грудью к столешнице и отставляя зад. Всенепременно, вкусность моя. Упираясь коленом в сиденье кресла, наклоняюсь, раздвигая ягодицы Гизмо, и провожу по ложбинке языком. Закусывающий губы и старающийся сдерживаться милый всхлипывает с протяжным стоном. Зуб даю, что за хлипкой дверцей это было слышно, и будет слышно еще не такое, хе-хе... Подразнив языком, целую колечко ануса взасос, заставляя Гиза впиться зубами в собственный кулак, чтобы хоть как-то заглушить стоны-вскрики. Знание, что за стенкой кипит работа и туда-сюда снуют люди, возбуждает невероятно, того и гляди кто-нибудь начнет ломиться в дверь. Просовываю язык в дырочку, быстро подтрахиваю им, одновременно жадно дроча сочащийся смазкой член дорогого. Поскуливает, не разжимая зубов, только подается назад, вертит задницей и толкается в мой кулак. Наконец, вдоволь обласкав Гизмо и уже едва удерживаясь сам, быстро облизываю колечко, смазывая слюной и, стиснув бедра милого, рывком насаживаю на свой член. Протискиваюсь в сладкую тугую задницу до упора, толкая Гиза вперед и сразу же притягивая обратно, трахая грубо, ненасытно. Наваливаюсь на соблазнительное свое чудо, обхватываю его поперек груди, зажимая между собой и столом, голодно вколачиваясь, другой рукой тиская член. И, похоже, в коридоре нас все-таки услышат, если до сих пор еще любопытствующие не греют уши под дверью. Впрочем, мне совершенно не до левых размышлений, я даже не слышу, как стонет Гизмо, только чувствую, как он подрагивает подо мной, собираю языком капельки пота с его шеи, оставляю засосы-укусы. – Ты мой, – с хрипом выдыхаю Гизмо на ухо, до боли стискивая его член сразу под головкой, вдалбливаюсь ожесточенно в любимую задницу, стремясь только кончить и почувствовать на пальцах липкую влагу спермы милого. А он пытается хватать ртом воздух, мечется подо мной, насаживаясь плотнее, резче толкаясь в мою ладонь. И кончает наконец, но не перестает двигаться. Вздрагивает, уперевшись лбом в столешницу, сжимает задницу, заставляя меня задохнуться от кайфа, тесной горячей глубины. Оргазм накрывает мгновенно, я вколачиваюсь рвано, кончая в Гизмо, ворвавшись в него предельно глубоко. Кусаю его плечо и, продолжая ласкать остывающий член дорогого, размазываю сперму по его животу. Сквозь шум в ушах до слуха доносятся хрипы моего чуда, я не сразу разбираю, что он повторяет. – Твой, твой... – произносит едва слышно, обмякая в моих руках, укладываясь на стол полностью. Чей же еще, слабо хмыкаю про себя и, обняв Гизмаева, отлепляю от мебели. Выскальзывая из порядочно растраханного зада, плюхаюсь в кресло, утягивая дорогого за собой, сажая на колени. Старое кресло жалобно скрипит, принимая вес отнюдь не дистрофичных двух тушек, и, думаю, развалится при следующем нашем малейшем шевелении. Плевать. Поворачиваю голову милого к себе, с улыбкой замечая на его щеке отпечатавшиеся следы от кнопок клавиатуры, и мягко целую искусанные губы. Лениво поглаживаю Гизмо по животу, я бы сейчас не прочь так вот с ним вздремнуть, если мы, конечно, не рухнем на пол, хех. И милый мое желание разделяет, прикрывает глаза, расслабляется. – Отчеты сам составлять будешь, – бормочет, расплываясь в довольной ухмылке, – формы помнишь: А-12,- 13, -14...