Зеленые кроссовки

      Ганбата Богданович страдал уже третий день.       У вас бывало так, что все мысли заняты только одним, и объект мечтаний постоянно повсюду мерещится? О зеленых сникерсах — кроссовках, мельком увиденных на шопинге с папой, — напоминала буквально каждая мелочь. Сочная трава у офиса, словно раскрашенная той же краской. Блеск воды в фонтане — расшитые пайетками сникерсы так же блестели. Белоснежные рубашки сотрудников — подошва кроссовок была такого же цвета… В общем, приходилось тяжко. Внутри юноши всё вопило, что кроссовки идеальны, и он безумно хотел их купить.       Но, к сожалению, прекрасно понимал, что это совершенно невозможно. В фирме отца царствовал строгий дресс-код, и подчинялись ему все, что уж говорить о будущем наследнике. Ганбата и так смотрелся белой вороной: рядом с высоким светлоглазым блондином-отцом низенький темноволосый азиат казался как минимум подкидышем. Папа был строг и суров, Ганбата — смешлив и постоянно витал в облаках. Глядя на него, остальные постоянно делали такое лицо… Сложно объяснить. Как будто всё с Ганбатой ясно, и он уже крупно кого-то подвел. Мальчик страдал и старался исправиться: стоически терпел нелюбимые рубашки и костюмы, пытался запомнить, как должны сочетаться галстук с носовым платком, и прилежно зубрил этикет для самых маленьких. Не помогало.       А теперь еще и кроссовки, которые упрямо не шли у него из головы. Умей Ганбата спать, хоть на несколько часов получил бы блаженную свободу от мыслей о них. Но вампиры не спят, и желанная обувь круглые сутки стояла перед его глазами. Будь мальчик постарше, накопил бы и купил, но ему всего лишь семь, и финансово он полностью зависим от отца.       Точнее, семь лет ему исполнилось с момента инициации, когда он сделался вампиром. Выглядел же Ганбата вполне себе на пятнадцать-шестнадцать, но легче от этого не становилось. Родился он человеком, но после укуса папы забыл всё на свете — свое имя, семью, даже язык пришлось учить с нуля. К счастью для вампиров, молодняк быстро схватывал, и к трем годам Ганбата уже мог общаться и поддерживать человеческую форму вне дома. К семи — более-менее научился контролировать сверхчеловеческую силу. Все очень удивлялись, что он слишком подвижный и счастливый для живого мертвеца. Отец — видный и надежный бизнесмен. Сына же в лучшем случае называли шалопаем.       В приемной, где папа просил его подождать во время совещания, было мертвецки скучно. Марат — отцовский секретарь — старательно набирал что-то на компьютере, изредка поправляя темно-зеленый галстук. Кто-то из сотрудников вошел, поставил на стол стаканчик с зеленым логотипом — кофе для патриарха — и чуть не сшиб зеленый перекидной календарь. Тикали настенные часы в зеленой раме. Соседний небоскреб украшала реклама современного искусства — огромное изображение кроссовка. Ганбата как никогда был близок к капитуляции. Очень-очень грустно мальчик поинтересовался:       — Марат, а у нас нет какой-нибудь подработки?       — Ммм? Зачем вам? — вежливо переспросил секретарь, не отрываясь от монитора.       — Я кое-что купить хочу…       — Не проще ли попросить у отца?       — Нельзя. Папа точно не одобрит.       Огромный Марат задумчиво повертел в руках ручку. Зеленую.       — Пожалуй, вы можете приносить Богдану Ивановичу кофе. Думаю, рублей сто за подобное фирма готова платить.       — А это много?       — Ну, смотря для чего.       — Для вот такой цифры сколько надо будет работать?       Математику Ганбате еще не объясняли, поэтому он старательно по памяти написал в рядок цифры, виденные под кроссовками, и доверчиво уставился на Марата. Тот присвистнул:       — Ну, если для такой, то годиков через шесть будет самое оно.       Наследник словно сдулся. Секретарь, видя это, как бы невзначай заметил:       — Но вы определенно делаете успехи. Цифры написаны совершенно правильно. Даже в нужную сторону.       — Я старался.       — А что вам так приглянулось?       Ганбата Богданович чуть ослабил галстук, откинулся на диван и грустно выдохнул:       — Сникерсы.       — Куда вам столько шоколада?!       — Нееее, кеды так называются! Клевые очень. Зеленые, с блестками и огромной звездой сбоку. Я бы их купил — ну просто чтобы были. Смотрел бы на них по утрам, заботился. В коробочке бы хранил. Они прям вообще-вообще. Офигенские.       — Ганбата Богданович, лексика…       — В смысле замечательные.       Марат вновь вернулся к монитору, вежливо ответив:       — Я подумаю, что можно сделать.       Мальчик тяжело вздохнул и вновь уселся ждать. Зеленые стаканчики в кулере. Зеленые зажимы для бумаги. Зеленый кактус на столе Марата. Не в силах больше этого вынести, он зажмурился и мысленно взмолился, чтобы видение отпустило поскорее.       Оставшуюся часть дня Ганбата грустной тенью слонялся за папенькой. Патриарх ехал на встречу — Ганбата за ним. Патриарх в офис — Ганбата за ним. Отца не могло не удивить, что обычно непоседливый наследник сегодня тише воды ниже травы, да еще и постоянно с закрытыми глазами, но причины сего странного поведения от него явно ускользали. В какой-то момент он даже наклонился к сыну и мягко уточнил:       — Солнце слишком яркое?       Ганбата отрицательно покачал головой, но глаз не открыл. Богдан Иванович перевел взгляд на Марата, и тот, изменившись в лице, что-то быстро-быстро начал печатать в телефоне. Отправил. Посмотрел на патриарха с надеждой. Тот прочитал и, выгнув бровь, вновь взглянул на сына. Мальчик старательно боролся с наваждением и ничего вокруг не замечал.       Тем же вечером наследник вампирского прайда понуро впечатался носом в стекло и уставился на огни ночного города внизу. Даже они предательски блестели и переливались вне всякой меры, в точности как желанные кроссовки, но хотя бы не были зелеными. Ганбата твердо решил, что с завтрашнего дня согласится на предложение Марата и начнет бегать за кофе. Конечно, страдать по кроссовкам шесть лет — то еще удовольствие, но на фоне мучений всю оставшуюся вечность вариант звучал очень даже приемлемо.       Ближе к полуночи к нему зашел папа — пожелать спокойной ночи. Несмотря на то, что вампиры не спали, из книжек про умненьких и воспитанных деток Ганбата четко уяснил главный функционал родителя: тот должен каждый день читать ребенку на ночь сказку, целовать в лобик и желать спокойной ночи. Патриарху же ничего не оставалось, как смиренно подчиниться требованию отпрыска. Вот и сейчас он пришел желать сладких снов, но в руках вместо привычного томика с одобренными педагогами поучительными историями была большая коробка с подозрительно знакомой звездой сверху. Ганбата не поверил своим глазам, когда отец её протянул. Дрожащими руками открыл, вытащил бумагу и уставился на предмет своих мечтаний. Те самые зеленые сникерсы с пайетками, белой подошвой и звездой.       — Но как?..       — Мне Марат рассказал. И очень этим опечалил.       — Прости, пап… — Ничего на свете не было страшнее, чем подвести отца. Тот делал для него всё, а тут… — Я больше никогда не захочу такие вещи.       — Солнышко, — внезапное теплое слово мальчика сильно удивило, — ты меня, кажется, неправильно понял. Я расстроен, что о своих желаниях ты сказал Марату, а не мне. Я бы очень хотел быть тем, с кем ты готов делиться мечтами. Понимаешь?       — Ты не злишься?       — Нет. А должен?       — Ну, они же такие… неподходящие?       Патриарх тепло улыбнулся:       — Но тебе они нравятся?       — Очень!       — Вот что главное. Ты стараешься соответствовать моим критериям, спасибо за это. Но я предпочел бы, чтобы ты просто был собой. Ты же ребенок. Не надо сразу взваливать на себя груз ответственности и взрослеть раньше времени. Впереди много-много лет, чтобы всему научиться. Наслаждайся жизнью. Наслаждайся детством. Это и меня сделает счастливым.       — Правда?       — Конечно! Порой я преступно мало уделяю тебе времени. Но я всегда счастлив, если счастлив ты.       — Значит… Мне можно их носить?       — Их, и всё что угодно, если оно тебе нравится. Ты — главное мое сокровище. И пока улыбаешься ты, я могу свернуть горы. Такая у тебя важная обязанность.       — Спасибо, пап! Я тебя обожаю!       Ганбата обнял отца, и тот очень неловко ответил. Богдану Ивановичу оставалось лишь гадать, откуда в молодом умертвии берется так много неподдельного счастья и нежности. В разы важнее было другое: пока не появился сын, патриарх и не знал, как сильно ему не хватало такого тепла. Зато когда нашел, ни на минуту не мог перестать об этом думать.       Всё как с зелеными кроссовками.