Одна ночь

Званый ужин доктора Лектера в который раз оказался выше всяких похвал. По крайней мере, Чилтон так предполагал, так как в свою очередь на них ни разу не появлялся. Но он что-то слышал про них от доктора Блум, с завистью вдаваясь в её описания: высококвалифицированный обслуживающий персонала для толику гостей с камерным оркестром в комплекте, исполняющим мелодию в гостиной. Чилтон целенаправленно оставался в стороне, считая, что Ганнибал получал некое садистское наслаждение в возвышении в социальной лестнице над ним. В течении многих лет наблюдений коллеги и не очень получали приглашения, в то время как он обходился без него, вынужденный выдумывать очередные оправдания в стиле того, что у него «категорически не хватает времени на приезд». Чилтон пару раз задумывался о том, организовывать ли ему свой званый ужин. Он представил, как играет фортепианный концерт на собственноручно устроенном дитятке, пока гости то и дело толпились вокруг него и доносился гул аплодисментов. Он представил поставщиков еды, свой личный обслуживающий персонал и ледяную скульптуру, наполненную шампанским. Затем представил, как гости перешёптываются меж друг другом о том, что ужины Ганнибала были зрелищнее, он носил костюмы куда дороже и, чего уж греха таить, его дом несравним с любым другим в приёме гостей. — Если бы этот тип хоть раз удослужился побывать на ужинах Ганнибала, — причитали они, — то знал бы толк в гостеприимстве. Затмевая своим недовольством чуть ли не пьедестал Литовских врачей, доктор Чилтон пришёл к выводу, что у него и без этого достаточно морок. По иронии судьбы, всё изменилось. Доктор Чилтон претендовал на то, что Ганнибал Лектер оценит работу по достоинству, которую он проделал по своей специализации и его небольшая библиотека статей наконец начнёт приносить плоды. Но Чилтон догадывался, что с гораздо большей вероятностью он был позван лишь потому, что имел в числе подопечных Уилла Грэма. И их ужины тет-а-тет были явным признаком одержимости Ганнибала Уиллом и, напротив, Уилла Ганнибалом. Когда-нибудь он займётся всеми этими зависимостями друг над другом, но это подождёт. — «Доктор Фредерик Чилтон, — зачитывает приглашение, щедро украшенное каллиграфией, — от чистого сердца приглашаем Вас на званый ужин в честь праздника Хеллоуина в доме доктора Ганнибала Лектера. Ужин начинается в восемь часов вечера, заканчивается в семь часов утра. С собой в обязательном порядке иметь костюмы». Эти три заветных предложения впечатались в память Доктора Чилтона и он чеканил их снова и снова, принявшись в уборной офиса наносить грим. Привычный узорчатый блейзер сменился на смокинг. Чёрный плащ с серебристым подбоем висит на спинке кабинетного кресла и заказная белая полумаска покоится на столике, в то время как он закончил с трагическим, но чарующим марафетом только на одной части лица. Когда-то один человек назвал ношение полумаски, а так же совершено безобидное предпочтение смокингу маскарадному костюму, кощунством. Но Чилтона его мнение не колышало. Даже если и так, то всё это оправдывает недавно купленный роскошный комплект одежды и тонкая изящная чёрная линия, так подчеркивающая ресницы. Похищение Чилтона, произошедшее несколько месяцев назад привело к ряду вещей: среди них в наличии прихрамывание, запрет на употребление животного белка и огромный уродливый шрам вдоль живота — всё ещё розовый и рельефный. Настолько болючий, что, может, у него даже ничего хуже в жизни не было. Из этого брали истоки навязчивые мысли о скорой кончине и болезни, тем самым подрывая рафинированное, но не менее обольстительное представление о идеале, к коему он стремился сколько себя помнит. Он сбрил бороду, как только вернулся домой из больницы, чувствуя, как гладкое выбритое лицо делает его моложе и, возможно, это идёт в противовес факту о том, мол тот не мог встать на две ноги без страдальческих стонов. Но и этого было мало; особенно он это осознал, когда кинул взор на зеркало, где был собственной персоной отражён с тростью под рукой. Лёгким прикосновением руки щеки загорелись пунцовым румянцем, и под шум грома вспыхнул яркий белый свет из высоких офисных окон. Синоптики целую неделю обещали грозу, предвещая ливни, отключку электричества и хватаемый оборот наводнений, вовремя преграждая дорогу к Доктору Лектеру из дома. Чилтон про себя улыбнулся, пристегнул стоечку и завязал галстук, в итоге успев до конца смены, бесконечно довольный своей предусмотрительностью. К счастью, время тянулось с завидной медлительностью, и, похоже, ничего не оставалось делать, кроме как узнать, сел ли Уилл Грэм обратно за решётку после долгой встречи с адвокатом. Вот по дороге и узнаем. Глубоко вздыхая, Чилтон отошёл назад для пущего признания своего мастерства. Грим производил впечатление помятости, зато не прибавил ни года к возрасту, успев заодно и деликатно намекнуть на пол визажиста. Он взял полумаску и аккуратно надел на лицо. Она прекрасно вписывалась, не дрогая с места, пока тот завязывал ленточку на затылке. Он не смог сдержать улыбки. Эта вещь была настоящим раритетом — он никогда ещё не чувствовал себя настолько красивым, куда бы не выходил, но настала его ночь. Чилтон в честь себя довольно напевал дифирамбы, вышел из уборной и накинул на плечи плащ, представляя, как доктор Лектер умрёт от зависти. — О, так Вы про это, — поясняет он воображемым гостям, указывая на маску и подхватывая трость, — один из дизайнеров нарядов Бродвейского производства — мой давний приятель. Как видите, у нас одни и те же костюмеры. Вы же и без меня знаете, что он просил Эндрю Ллойд Уэббера, тоже дизайнера, стать его протеже во время недели моды в Лондоне. Не сказать, что последняя часть была правдой, но кого это волнует. На лице скривилась оробелая улыбка, когда он представил, что кто-то воспримет его слова слишком всерьёз и попросит подняться наверх, где его заставят изрядно покопается в грязном белье доктора Лектера. Чилтон оставил опрятно сложенную повседневную одежду на столе, взял трость, ключи, а так же захватил бумажник с собой перед закрытием офисной двери. Он с чёртовой точностью знал, что на ужине ни у кого не будет лишней койки, не говоря уже о том, чтобы кто-то вздумал лечь спать до окончания вечера. А также он знал, что далеко не один человек будет лезть с распросами о его маске. Впрочем, кто против оказания особого внимания своей персоне. Плащ вздымался за спиной Чилтона, после окончания допроса над Уиллом тот сошёл вниз по лестнице к его маленькой темнице. Практически все санитары разъехались по домам, и в Балтиморской клинике для душевнобольных преступников царила могильная тишина — лишь несколько охранников задержались допоздна. Синхронно с тростью Чилтона, дошедшей до нижних ступеней во второй раз прогремел гром и засверкала молния. На секунду он захотел, чтобы за ним в этом драматичном амлуа в настолько резком освещении лицезрело куда больше людей, чем Уилл с караульщиком в придачу. — Доктор Чилтон, — поздоровался Уилл, встал и приблизился к решётке своей камеры — я так понимаю, Ганнибал пригласил Вас на ужин. — Может быть и он, — ответил Чилтон, не замечая у себя скрытую под маской довольную ухмылку, — думаю, ваша следующая встреча с адвокатом состоится в понедельник, но для профилактики я сверюсь с вашим делом. — Да, это так, — подтверждает Уилл, поворачиваясь спиной к Чилтону перед открытием камеры, — мне стоит поблагодарить Вас. Думаю, мы ещё вернёмся этому разговору. — Что ж, судя по всему, эти встречи не прошли зря. Чилтон открыл дверь и выпроводил Уилла из темницы. Не глядя на то, что Уилл и в одном ряду не стоял с самыми буйными пациентами, это не отменило его недоверие по отношению к Чилтону. Возможно, это объясняется тем, что как только примерно год назад он впервые увидел Уилла, то не смог не искуситься желанием всунуть нос в чужую голову. Проясняется также то, что чрезмерное рвение назначить интервью могло закончится выстрелом в ногу и Уилл бы в лишний раз убедился в том, что Чилтон видел его только в статьях и монографиях. Это и впрямь имело место быть, но Чилтон не из тех, кто когда-либо задумывался о таком. Вместо этого он предпочёл поздравить себя с быстрым раскрытием тихого омута с теми ещё чертями в лице Уилла Грэма. Чилтон знал, у Уилла были задатки убийцы. Во-первых, хоть он и отсиживал далеко не первый месяц, внутреннему зверю ещё предстоит вырваться наружу, кой и обернулся ему арестом. Он сохранял спокойствие в камере и был той ещё милашкой с санитарами. До такой степени, аж Чилтон не сразу вникал, что это было абсолютно типичное поведение для социального психопата, и когда парочка шла вдвоём через пустой гостиничный зал, он задумался о том, предоставляли ли тому особые привилегии. С какой кстати он позволил Уиллу провести эту встречу в такой час? Не из жалости или же тем, что он выполнял неприемлемые в рамках закона поручения? У Чилтона вылетело из головы. Он отмахнулся от навязчивых мыслей и продолжил свой путь. Являясь управленцем Балтиморской клиники для душевнобольных преступников вот уже более пяти лет, разумеется, он должен знать, что случайный заключённый смог попытаться манипулировать им. И не такое повидал. Возможно, даже Уилл, если бы тот не производил впечатление одноногой собачки. — Вам не стоит посещать ужин Ганнибала, — пытался угрожать Уилл, как только Чилтон привёл его вниз по ступеням в дисциплинарный изолятор. — Я осведомлён о ваших несостыковках с вашим бывшим психиатром. — Вы знаете, кто в самом деле должен быть ответственен за убийства Потрошителя. Что же вам это даст, если меня признают невиновным? С самого первого убийства дан намёк на владение Потрошителя хирургическими навыками, что никак не связать со мной. Кто имеет при себе достаточную информацию о убийствах для предоставления их мне? — И вы верите в суд над доктором Лектером? — У него обязан быть доступ, как у моего терапевта. И… раз так… в качестве альтернативы подходите и вы, доктор Чилтон. Карту Чилтона просканировали и камера открылась. Хоть он уже и дал показания в суде по обвинению Уилла, Чилтона терзали смутные сомнения насчёт когда-то, казалось бы, очевидных вещей. — А в качестве альтернативы, — повторил Чилтон, ведя Уилла по нескончаемому холлу, — вы обвиняетесь в гибели доктора Сатклиффа, Джорджии Мэдхен и Эбигейл Хоббс, тогда как Потрошитель ответственен за жизни, прерванные два года назад. — У вас достаточно времени для подачи показаний, доктор, — отвечает Уилл перед тем, как они повернули за угол прямиком в его камеру. На Чилтона обрушился странный приступ беспокойства, как только тот заметил свет из камеры доктора Абеля Гидеона. Стена, разделяющая камеры Гидеона и Грэма, была тонкой --достаточно для того, чтобы те переговаривались. Он потратил изрядное количество вечернего времени в офисе на подслушивание болтовню Уилла о Ганнибале, тогда как доктор Гидеон выдавливал из себя одно-два слова про Чилтона. Они оба чувствовали себя марионетками в руках своих лекарей. И, несмотря на их заговорщический шёпот в ходе промывания костей своих бывших психиатров, по мнению Чилтона, их разговоры шли лишь на благо терапии. У них было кучу точек соприкосновения: Гидеон смог декларировать россказни про Чесапикского Потрошителя, а Уилл не в состоянии отгородиться от чуть было не признаниях в убийствах. Надеемся, что их сплоченность вскоре пойдёт Уиллу на руку в разоблачении душегубств Потрошителя. Чилтон не позволяет себе думать о необходимости позволять Уиллу больше, чем обычному пациенту по той причине, что тот пока отказывается от сотрудничества. — Вы сегодня вечером заняты, доктор Чилтон? — обрывает его мысли доктор Гидеон, прислоняясь к прутьям решётки у себя в камере, — я давно замечал в вас повадки трагика. — Доктор Гидеон, — здоровается в манере Уилла, волоча того в клетку и закрывая за ним дверь перед освобождением из-под оков наручников. Здание громыхало с громом, куда мощнее сотрясая его. — Несмотря на последнюю бурную встречу, — начинает Гидеон, слегонца стуча по каменным стенам, — я не могу избавиться от смятения, что вы хоть прямиком в гроб, лишь бы глаз долой с вашего кресла. Думаю, это далеко не всё, что бы вам хотелось мне сказать. — Я доверюсь доктору Сингху в приложении к вашему лечению как можно больше усилий. — Но он не столько, сколько сможете вы, Фредерик. И не думаю, что кто-то ещё. Чилтон улыбнулся про себя и кинул взгляд в камеру Гидеона по обратному пути из блока: — Оно обернётся приятным осадком в твоей памяти. — Никто другой в моей жизни ещё так жёстко не справлялся со мной. Глумясь, в ответ он лишь стукнул наконечником трости по полу, даже не оборачиваясь к Гидеону. Конечно, он знал, что его методы были далеки от… традиционных. Но они дали свои лавры. Он не будет возиться с Гидеоном, его дырявой головой и тем, чтобы она вспомнила о своих злодеяниях, раз тот и не думал раскаиваться. Да Гидеон даже лишил жизни медсестру Шелл в стиле Потрошителя. Ну… почти. Было несколько несостыковок, которые Уилл Грэм всегда рад использовать в качестве контраргументов. Но теперь, когда они могли обсудить Потрошителя между собой сколько их душам угодно, Чилтон уверен, что Гидеон наконец захочет вспомнить события, ясные, как день. Он уже был неприлично близко. Чилтон был уже на полпути к концу тюремных блоков, когда очередной взрыв грома отозвался эхом через холлы и свет, утратив силы, с тяжёлым вздохом погас. Над каждой дверью камеры загорелся длинный ряд лампочек, начиная от зелёных и заканчивая красными, и взор Чилтона пал наверх. Раздался резкий щелчок и открылось где-то десять дверей. Оранжевые лампочки резервного генератора загорелись и в зале донёсся гул. Чилтон снова озирнулся на выход и заметил фигуры приближающихся людей, освободившиеся из своих темниц. Тёмные силуэты окружили доктора и тот с надеждой обернулся к аварийному выходу в конце зала, но увидел лишь смутные очертания заключённых, направляющихся к нему. Он снял с себя полумаску для лучшей зоркости, замечая, как Уилл Грэм подошёл к приоткрытой двери в свою камеру, чтобы тихо её запереть и заставить красному свету загорется вновь. Другой заключённый подошёл к клетке Грэма и предпринял тщетную попытку открыть её, но, к его сожалению, была заперта. Сердце Чилтона ушло в пятки с откровением о том, что свобода скрывалась в ближайшей пустой тюремной камере. Ему было наплевать, сколько времени он продержится там, он знал, что нужно обойтись без лишних потерь. Как только заключённый потянул его за плащ, тот как чёрт от ладана понёсся в первую попавшуюся клетку. Он грохнулся об землю и маска заодно с плащём вылетела у него из рук. Узник предпринял вторую попытку узурпации плаща и Чилтон схватился за застёжку, сжавшую шею, не до конца уверенный в своих силах быстро расстегнуть её для воспрепятствования всеобщему желанию толпы избавиться от раздражителя. Его слух пронзил ужасный звук разрыва плаща голыми руками в клочья. Пустая камера всего в двух шагах отсюда, Чилтон встал на колени и немыслимым видом проскользнул по полу. Ему оставалось только рукой подать до решётки, и тут как схватили за лодыжку и потащили назад. Этим кто-то оказался убийцей Майкл Риз, три года назад попавший во все новостные заголовки и известный сдиранием своим жертвам кожи. Сейчас же он вольготно расположился на груди Чилтона с стеблом ложки, кою держал как клинок. — Тридцать лет экземы, ожогов, струпьев и шрамов, — тараторил тот, хватая Чилтона за волосы и еле касаясь рукояткой к его челюсти, — и это ты называешь меня сумасшедшим просто потому, что кто-то вроде меня хочет достигнуть большего, чем он имеет в ничтожно мизерных количествах? Посмотрим, как ты обойдёшься без этого. Чилтон со всей силы пытался сбросить его и встать. Но после каждой попытки колени сразу же сгибали появляющиеся из ниоткуда большие, мощные ручища и ещё больше, чем его самого придавливали их. После полумаску согнул напополам уже другой заключённый, на той показалась трещина и Чилтон чувствовал себя словно на грани этого зубчатого края. — Майк, — процедил он, — советую тебе поучится у кого-нибудь в аккуратности разрезов. Майк взглянул на изувеченную маску, лыбясь и засовывая стебло ложки обратно в тюремный комбинезон. Ему оставалось любоваться ею ровно секунду прежде, чем не показались размытые серебряные очертания в контрасте с громким тошнотворным звуком расколовшегося человеческого черепа. Чилтон сел, только поймал взглядом очертания вновь, в этот раз которые направились на мужлана, державшего его в неволе и услышал повторный удар. Освободив ноги, Чилтон встал и остался наедине лицом к лицу с опирающимся на трость Гидеоном. Гидеон схватил того за воротник и со всей силой бросил в свою камеру, бросая вызов. Чилтон уже было пытался открыть дверь, но Гидеон сразу же тростью заклинил щель и засов. Его руки дошли до двери камеры и попытались открыть её, пока Чилтон вложил в попытку удержать как можно дольше ту закрытой все свои силы. Гидеон словно рычаг сгибал трость против усилий Чилтона и позволяя тем самым себе вернуться в клетку, хлопнув за собой дверью. Остальные же заключённые схватились за перила, пытаясь проникнуть к ним. Живот Чилтона скрутило, когда тот увидел останки своего плаща, разодранный в лоскутки и ставший походить больше на петлю. — Что за хуйня, Гидеон?! — заорал на него тот, — выйди и вышвырни их отсюда! — У тебя задница так и чешется попасть прямиком на электрический стул, идиот? — сорвалось с уст Гидеона, двигая ногами в сторону прутьев, так и не дойдя до конца, — надеюсь, у тебя есть хоть одна грёбаная веская причина того, почему ты всё ещё не за дверью. Ты знаешь, что не сможешь пройти и больше трёх шагов от здания без хоть какого охранника, который в итоге первый кинется выстрелить тебе в затылок. А значит с чего тебе закрылась в голову мысль о том, что ты сможешь тут долго продержаться? — Не у всех есть ебаная договорённость с ним. Все знают, что ты не должен даже иметь возможность выйти отсюда. Чилтон хотел начать свою тираду вновь, как только почувствовал, что что-то льётся на носок его ботинка. Он посмотрел вверх и увидел заключённого, который расстегнул свой комбинезон и начал испражняться на пол, и струя мочи попала на ноги Чилтона. Тот от отвращения попятился назад, слушая смех сверху. — Фредерик, — вставляет Гидеон, всё ещё держа трость при себе, — спрячься за кроватью. Чилтон повернулся к небольшому алькову, где была прикручена койка Гидеона болтами к полу. А сейчас она была не только не на своём месте, так ещё и перевернута вверх тормашками, создав этим самым своего рода кабинку в углу камеры. Чилтону разве что нужно было напомнить об изгаженных ботинках перед тем, как тот перелез через койку и лёг на матрас, валяющийся на полу. Он сел и облокотился об стенку, облегчаясь наконец-то наступившему концу из поля зрения бандитов. — Только потому, что пришла твоя очередь не означает, что остальные не дождутся её, — пробормотал кто-то, — ну же, Гидеон. Просто приведи нас к прутьям и позволь как следует разгуляться. Мы даже скажем ментам, что ты пытался спасти его, когда они прикандыбашут прихватить с собой труп. — То, что я сделал, — рыкнул Гидеон, — было результатом месяцев подготовки, пятнадцати лет медунивера и двух десятилетий работы хирурга. И это не потому, что погода была хорошей. И тогда, если вы всё ещё в неведении, я его оставил в живых. — И с чего бы? Тебе доставалось намного больше, чем любому из нас. — Разве у вас нет причин для побега? Заключённые подняли крик пуще прежнего, когда Гидеон отошёл от прутьев и переступил через перевёрнутую кровать на матрас. Чилтон подогнул ноги под себя, пытаясь дать Гидеону как можно больше пространства, и тот скрылся вместе с ним из поля зрения заключённых. Казалось, что место хватит хоть на шестерых, но как только Гидеон лёг в матрас, Чилтон внезапно осознал, как мало места в их личном алькове. — Если все ещё хочешь остаться здесь, то тебе придётся как-нибудь обойтись без этих ботинков, — сурово и ровно причитает Гидеон, — я видел, что с ними сделали и ещё обременяю себя мыслью о том, что с этим придёться спать. Чилтон решил не упоминать о том, что сразу всё ложе, похоже, придётся заменить на новое, так как тот открутил её от своего места и швырнул на пол. Вместо этого он неуклюже наклонился к шнуркам ботинков, чуть ли не достигая шею и плечи Гидеона. Но жёсткость между воротником, костюмом и телом Гидеона встала как на пути стена, которую Чилтон не смог преодолеть. Он затаил дыхание, когда чуть ли не коснувшись Гидеона. Чилтон замер, ощущая горячее дыхание мужчины у уха, ровное и еле слышаемое, будто в Гидеоне, как в печи загорелся из дров огонь. — Что тебя озадачило, Фредерик? — зашептал Гидеон, его тёплое дыхание донеслось до самых глубин ушной раковины Чилтона. — Я… гм… — Дай-ка я. Чилтон застыл на месте, когда Гидеон вернулся обратно на матрас и взял обувь. Почему-то это выглядело ещё более интимно; будто Гидеона снимал с его дрожащей ноги хрустальную туфельку, пришедшая ему впору. Тягуче медленно шнурки развязывались на одном ботинке, а затем на другом, Гидеон поочередно их снимает. Чилтон прижался к стене и проглотил ком в горле, когда Гидеон, видимо, и не думал отпускать его ногу. — Носочки такие мягкие, — оценивает он будто погоду, — мягче, чем когда-либо мои, будь я на свободе. — Я не прочь искушаться удобствами, — отвечает Чилтон, поворачивая голову для защиты своей челюсти от столкновений с жёстким воротником. — Мягкие и тонкие. Как чулки. Руки Гидеона проскользнули по спине Чилтона и непосредственно к его брюкам, следуя за этим ткань вокруг его голени. Чилтон отстранился, чтобы руки могли блуждать дальше. Тот прикусил губу, ожидая обхват за лодыжку и продолжения рукоблудства, пока тот не доберётся пальцами до ремня на его бедре. Но Гидеон в ответ лишь ухмыльнулся и бросил его ботинок в неизвестное напольное направление. — Спасибо, — выдохнул Чилтон и Гидеон лениво улёгся на матрасе, — ты… ты спас мне жизнь, Абель. — Вопреки твоим надеждам на доктора Сингха, — говорил Гидеон, поворачиваясь к Чилтону, — я не хочу убивать тебя. Если бы хотел, я мог бы это без проблем сделать, когда твоя рука была глубоко внутри твоего брюха, как думаешь? Меня лишь беспокоил… факт неопределённости касательно моей личности. Мне было интересно, а правильно ли что-то чувствовать по твоим словам. — И как? — А я не знаю. Часто ли ты бываешь в одной камере с Чесапикским Потрошителем? — Ты — Потрошитель, — завёл шарманку Чилтон, повернувшись и врезаясь тем самым в воротник, — ты сам признался мне об этом. — А когда ты обсуждал меня с другими, то утверждал, что это был не я. Прости меня за то, что я больше прислушиваюсь к бессчеловечному созданию, вожделеющего сделать последнее признание. — Прошу, не убивай меня. — Думаю, я услышал. Ну не трудно ли тебе дышать, когда воротник так давит на горло? — говорит он, обрываясь на полуслове и указывая на шею Чилтона, — расстегни воротник и сними галстук. Думаю, полиция ещё успеет приехать и выпустить тебя отсюда. — Какая разница, всё равно важные элементы костюма разорваны, — ноет Чилтон, развязывает галстук и снимает воротник, с облегчением вздыхая, — чую, я тут проночую. Вот тебе и ужин Доктора Лектера. — Если это что-то из баек Уилла Грэма, то пребывание здесь тебе обойдётся в гораздо меньших терзаний твоей совести. — Я больше не смогу есть животный белок. Помнишь, ты эту часть меня присвоил себе? — Что-то знакомое, — ответил Гидеон, привстав на руку, — ты уже не на уровне для следующей встречи, не так ли? Чилтон только хотел возразить, как Гидеон вытянулся и принялся расстёгивать пиджак вместе с жилетом. Перед ним всё ещё твёрдо стоял вопрос о том, вспомнит ли он, когда в последний раз Гидеон уже делал это. Похищение и успокоение, которые, по логике вещей, рано или поздно должно было произойти — всё давно стерлось из памяти Чилтона. Вроде он тогда был дома, а потом потерял сознание. Наверное, что-то подмешали в виски. Или нет, его подстрелили чем-то с настолько быстродействующим транквилизитором, что всё, что он мог зафиксировать, головокружительное падение на пол и темнота. Так или иначе, он не помнил эту часть процедуры. — Не надо, — наконец он смог выдавить из себя слово, когда Гидеон уже добрался до рубашки, — н…не делай этого. — Я хочу посмотреть, зажило ли. Не двигайся. Гидеон встал коленями на одной руке Чилтона и добился устойчивого положения на другой и медленно расстегнул рубашку Чилтона. Он старался не дрожать, когда пальцы Гидеона коснулись обнажённой кожи и слегка задели волосы на груди. С пуговицы на пуговицу Гидеон нашёл и длинный шрам, обе стороны которого были отмечены десятками маленьких отверстий для швов, связавшие его воедино. На мгновение Чилтон вернулся к столу Гидеона в обсерватории, где тем временем его поджидал сам Гидеон в его халате и Фредди Лаундс с вентилятором в руках. Неконтролируемые слёзы возникли из уголка глаз Чилтона и полились по его лицу. Как всегда, Чилтон не в силах противостоять смотрящим насквозь глазам Гидеона. Он ощущал такую же отвратительную пустоту, прямо как когда Гидеон показал ему его собственный кровеносный орган. Он хотел кричать, но мысль о том, что заключённые до сих пор кричали на противоположной стороне решётки остановила его. Вместо этого он закусил губу и заскулил, в то время как слёзы стекали по с его лица и вымачивали волосы. — Шшш, — шепчет Гидеон, — всё в порядке, Фредерик. Гидеон обвёл кончиком пальца шрам, Чилтон затрясся под холодными руками Гидеона. Он затаил дыхание в предвкушении давления Гидеона на шрамы раненых органов и мышц. Но он этого не сделал. Он предпочёл, кажется, рассмотреть каждый шов и несколько пятен от раздражения рубцов. — Хорошая работа, — говорит Гидеон, ослабив хватку на запястье Чилтона, когда борьба медленно стихала, — но всё равно, я всегда делал лучше. Кончик пальца Чилтона провели по всему шраму, слегка задев пупок Чилтона, дойдя до конца. Чилтон не мог сдержать приглушенного вздоха в напряжении от прикосновения. Он затаил в дыхание в неведении о том, должно ли его облегчить или обеспокоить взгляд Гидеона, отказывающийся отпускать из вида шрам. Не услышав Гидеон вздоха, он наверняка должен был бы узнать об этом. Он прикрыл глаза, надеясь, что лёгкое показывание на щеках не было следствием яркого румянца. — Тебе холодно, Фредерик? — спросил Гидеон, проводя рукой по шраму. — Н-нет. А что, моя кожа что ли холодная? — Нет. Просто… похоже на то. Гидеон слегка коснулся пальцем до затвердевшего соска Чилтона. Чилтон углубил вздох, уже почти без терпения выдерживать это. Пальцы Гидеона медленно обводили окоченевшую лысину, его глаза смотрели сквозь тело Чилтона и лицезрели, как он нуждался в дыхании. — У Уилла Грэма была теория, — говорил Гидеон, не превращая касаться доктора Чилтона, — что люди пробираются внутрь нашего сознания, так как не могут попасть в наше брюхо. Я имею ввиду, в сексуальном плане. Не так, как мы с тобой. Чилтон извивался и его член затвердел. Он пытался скрестить ноги и прикрыться, но это становилось все невозможнее с непрекращающимися прикосновениями Гидеона. — Не думаю, что соглашусь, — продолжал Гидеон, — но в тебе всегда было что-то такое, что… будто ты хотел мне угодить. Будто ты не смог решиться, всё-таки твой ли я проект или равный тебе. Это всё потому, что я преуспел как хирург, когда как ты потерпел крах? — Ты мой пациент, Абель. Ты… а-ах! Чилтон прекратил, когда Гидеон грубо ущипнул сосок, вокруг которого наводил круги. Он всхлипнул и вновь прикусил губу, а член твердел все сильнее. — Как-то неубедительно, Фредерик, — говорит Гидеон, притягивая другую руку к груди для уделения второму соску внимания, — всё видно в каждой камере, которую ты тут установил. Каждую книгу, которую ты используешь в качестве штукатурки для своего лица на показе для суперобложки. Каждый из этих безвкусных перстней, которые ты и не снимаешь. Сейчас я узнал две черты, присущие ненадёжным людям с безграничными полномочиями. Во-первых, они опасны, что доказывает медсестра, которую я убил под твоим влиянием, и пару органов, которые я вытащил из тебя, также не без твоего влияния. — Ты сам для себя решил сделать это, я никогда не говорил тебе, чтобы ты… — Во-вторых, — продолжил Абель, прищемив Чилтона ещё сильнее, чем раньше, — разве что они нуждаются в защите, чтобы в нужный момент спрятаться за неё, прямо как дитя за плюшевого медвежонка. Уилл думает, что твоя трость и маленький спорткар что ни на есть обычные психологические показатели статуса. Но ты нуждался в помощи перед тем, как я отдал тебе поручение ходить с этой вещью, — Гидеон взял трость Чилтона и приставал холодной металлической вершиной неглубоко к горлу Чилтона, — с машиной сработало, но её место на парковке. У меня есть теория о том, куда ты её применяешь, Фредерик. К твоему счастью, я слишком джентльмен для того, чтобы убедиться этом, пока ты покоился на моём столе. Я мог бы удостоится лицезрением этим лишь для себя, но я так хотел видеть твоё лицо в момент, когда я узнаю. И я не хочу, чтобы в этот личный момент влез какой-то репортёришка. — А что за теория? Гидеон прижал трость к шее Чилтона ещё сильнее, душа его. Чилтон схватился за трость и вцепился в матрас, когда Гидеон опустился к его телу и оседлал его колени. Свободной рукой Гидеон расстегнул пояс, открыл брюки и стянул их с Чилтона. — Исправим то, что есть, — говорит Гидеон, отводя трость от горла Чилтона. Чилтон побагровел, лёжа на спине с спущенными брюками, показывая во всей красе шелковые трусики с белоснежнвм кружевом. Твердый член теснился в ткани, разбухая и напрягаясь в тонкой кружеве. Его настолько унизили, что он почти не среагировал на то, как Гидеон снял брюки до конца, раскрывая чулки и подвязки, поддерживающие их. — Тебе идёт, — сказал Гидеон, отбрасывая брюки Чилтона в сторону, — всё это. — Никому не говори, — умолял Чилтон, садясь и прислонившись к стене, — прошу, никому не говори. Гидеон пустил лёгкий смешок: — Если бы я хотел, чтобы об этом узнал кто-то ещё, то затащил бы тебя к толпе за прутьями моей решётки. Я бы позвал Фредди Лаундс запечатлить тебя на снимке, пока ты был на моём столе. Но нет. Я хочу всё это оставить себе. Чилтон с трудом сглотнул комок в горле, когда Гидеон раздвинул ноги и устроился между ними. Ловкие пальцы скользили по нежному шёлку его чулков, Гидеон невозмутимо рассматривал его. — Если по чесноку, — говорит Гидеон, наклоняясь к Чилтону, — ты спалился. Когда ты не отпускал меня отсюда, я получал письма от одиноких сердец. Некоторые из них были чрезмерно романтичными, а пару даже непристойными. Они писали кучу страниц о вожделении властью над ними. Читать было можно, но не это заставило меня запомнить их писанину настолько отчётливо. А ты. — Я? Гидеон напел в знак согласия: — Ты обязан был прочесть их перед отправкой в камеру. В конце-то концов, вдруг в этих страницах скрывается угроза безопасности? А ещё бы я видел вмятины от твоих потных ладоней, хватающихся за бумагу. Иногда ко мне приходили в голову мыслишки о том, что ты делал с собой, читая это. Но потом, прочитав одну из историй, попавших в камеру, они больше ко мне не приходили. Я знал. Вне всяких сомнений, я знал. Глаза Чилтона расширились, когда он вспомнил то самое письмо. Он поклялся быть внимательнее, но этого, видимо, было недостаточно. — Многие бы были в ярости, оказав бы их порно предварительный просмотр. В том числе и я, но это только на миг. В этом я увидел выгоду узнать о тебе больше, доктор Чилтон. Наблюдая за тем, как страницы были помяты, я точно знал, что тебя возбуждает: женское бельё и анал. — Прошу, никому не гово… — Конечно же не буду, — говорит Гидеон, откидываясь назад и лаская ноги Чилтона, — как я уже говорил ранее, я хочу всё это оставить себе. — Спасибо. — Я хочу… это… — говорит Гидеон, щупая за твёрдый член Чилтона сквозь белые трусики, акцентируя на главном, — только себе. Чилтон прижался к стенке, не в силах пробираться ещё дальше. — Что-то не то, Фредерик? — Я… Честно говоря, я боюсь. Гидеон издал мягкий снисходительный звук, немного облегчая участь Чилтона. — Не нужно бояться. Да, мы навредили друг другу в прошлом, но не можем ли мы выйти за рамки этого? — он взял Чилтона за щеку и легонько вытер влажные дорожки слёз, — ты влез в мою голову, я разрезал тебя, но мы ещё и не такое же способны? Разве мы так просто должны всё оставить, как прежде; так сказать, давая ране сгнить. — Что ты предлагаешь, Абель? — Последняя конфронтация перед движением дальше. Что-то, что на сей раз принесёт пользу. Чилтон приглушил стон, когда Гидеон погладил его через тонкую ткань, ненавидя свою реакцию на это. Он пометался, прежде чем кивнуть. — Думаю, мы можем возродить старую историю нашей любви. Помнишь? А, тебе это ни к чему. А я помню. А ты хотел бы, Фредерик? Он помнил. В частности то, как запирался в ванной кабинета и интенсивно надрачивал член, читая рассказ. Он вспомнил, что нужно бросать бумагу на пол для того, чтобы прикрыть рот и не слишком громко стонать, когда кончаешь. Чилтон кивнул. — Ладно-ладно, — говорит Гидеон, помогая Чилтону выбраться из сковывающей Чилтона одежды, — всё начинается с того, что автор приводит меня к машине, мы были вдвоём на пустой стоянке. Кажется, мы были настолько одиноки, какими только могли быть, Фредерик. Короче, она открывает дверь на заднее сиденье и наклонилась к кулеру, который она держала там, чтобы выпить. Ну вот она нагнулась, её юбка задирается и я вижу маленькие кружевные трусики, которые она готовила специально для меня. Чилтон закусывает губу, ведь та же самая история повторилась с ним. — Лично я считаю, что многие люди будут выглядеть эстетично с правильной подборкой нижнего белья. Общее между тобой и нашим рассказчиком в том, что вас видят уязвимыми, что мешает мне сдерживать свою неукротимую потребность. Я пробираюсь между её ног и чувствую, насколько она мокрая. Гидеон снова нащупывал Чилтона, чувствуя грубую тесноту члена сквозь ткань. Он потёр большим пальцем по головке и ощутил точку, с готовностью создающую влажность к его прибытию. Чилтон закрывает глаза и переворачивает бедро на прикосновения Гидеона. — Затем я положил её на заднее сиденье. Гидеон отводит Чилтона от стены, осторожно, чтобы не попасться в поле зрения кого-либо за пределами камеры. Там всё ещё кричали, слова сгущались в неразборчивый рёв на заднем плане, когда Гидеон опустил Чилтона на матрас. — И я дал ей отсосать, но так и не снял трусики. Чилтон приподнялся на локтях как раз вовремя, наблюдая за тем, как Гидеон изучает его тело. По общему признанию, он забыл эту часть, с шоком и зачарованностью наблюдая за человеком, который когда-то был его личным проектом, устроился меж ногами Чилтона и целовал выступающий бугорок из-под кружева. Рот Гидеона был тёплым и влажным у члена Чилтона. Его язык прижался к нёбу и щеки Гидеона слегка впали, в то время как он отсасывал у Чилтона через ткань. Влажность рта заставляло белый шёлк цепляться за член, продолжая лизать и отсасывать, хватаясь за бедра Чилтона, чтобы тот не сильно дёргался. Чилтон откинул голову и удовлетворённо вздохнул. Он так давно не знал человека, видевший его в трусиках, и ещё дольше того, кто не издевался над ним за это. Несмотря на все унижения, которые тот причинил ему, Чилтон всё равно любил носить трусики под костюмом. Они всегда подчеркивали его бедра и сейчас заимели дополнительный эффект в виде отвлекающего манёвра от шрама. Дома он сидел только в них по нескольку часов, просматривая файлы дела и чувствуя себя сильным и неотразимым одновременно. Сознание Чилтона возвратилось на землю, когда он почувствовал, что что-то холодное и металлическое касается его губ. Он посмотрел вниз и увидел низ трости, которую Гидеон поднёс к нему, а маленькую резиновую ножку снял и отложил. Отвлекаясь от сосания головки члена Чилтона, Гидеон наблюдал. — Возьми в рот и увлажни, — сказал он, — ты знаешь, где. Покорный Чилтон открыл рот и взял низ трости. Он не был слишком толстым, но он чуть ли не задохнулся, когда Гидеон вставил его по горло. — Просто дыши, — шепчет Гидеон у члена Чилтона. Он всунул руку под кружево и шелковые трусики, слегка прижимая кончик пальца к отверстию. Чилтон изогнул спину и застонал из краёв трость, лаская её языком. Гидеон дразнил его вход, продолжая сосать и лизать влажную ткань, цепляющуюся за Чилтона. Трость медленно выскальзывала изо рта Чилтона и Гидеон слегка засунул её назад, устанавливая медленный и устойчивый темп. Когда Гидеон забрал рот от него, Чилтон был в замешательстве, раздвинув ноги шире, когда Гидеон сильно толкнул его в ребро. — Теперь, вернёмся к рассказу, — начал Гидеон, забрав наконец наконечник трости изо рта Чилтона, — я воспользовался гаечным ключем на ней. Думал, и так сойдёт. На мгновение Чилтон почувствовал странную пустоту во рту. Губы бесшумно раздвинулись, умоляя о большем, язык чувствовал тяжесть, лежа на дне его рта. Замешательство длилось недолго, всего мгновение, прежде чем Чилтон почувствовал, как трусики сдвинулись в сторону, и влажное основание трости туго прижалось к тесному входу. Он завилял бедрами для Гидеона и задрожал, когда трость погрузилась в тело. Прошло много времени с тех пор, как в последний в него кто-то входил и несколько недель, как он использовал фаллоимитатор. Не смотря на изначально грубый вход, он чувствовал себя лучше, чем ожидал. Или, возможно, это потому, что трость недостаточно толстая. Гидеон толкал трость всё глубже и глубже, до тех пор, пока несчастные вздохи Чилтона не стали болезненным стонами глубоко из горла. — Тебе больно? Чилтон несколько раз вдохнул, покачав головой. — Хорошо. Чилтон смотрел сквозь полуприкрытые глаза, когда Гидеон вышел из-под ног и сполз с матраса, всё ещё с защитным укрытием опрокинутой кровати. — Повернись и встань на колени, — приказал Гидеон, — я хочу видеть, как ты трахаешь себя тростью у стены. Чилтон повиновался, взгляд скользнул к Гидеону, когда он встал на колени и прислонился тростью к каменной стене. Гидеон наблюдал за ним, и что-то такое было его в взгляде. Куча любовников, которые Чилтон имел обычно смотрели на него взглядом, колеблющимся от желания до скуки, но взгляд в глазах Гидеона он никогда не видел раньше, вставая на колени для кого-либо. Как-будто за ним наблюдают; своими действиями он вносил небольшой вклад, как-то же простое присутствие, предоставляющие что-нибудь для Гидеона. Как-будто он был экспериментом Гидеона. И когда Гидеон хладнокровно посмотрел на него у стены, Чилтонп осенило невероятным желанием сделать всё возможное, чтобы удовлетворить его. Металлическая вершина трости щелкнула по стене, когда Чилтон ебал себя на ней. Это было тихо, намного тише, чем когда Чилтон уходил, засовывая фаллоимитатор за душевой плиткой дома. Дома он мог позволить себе быть таким же громким, каким он хочет быть, крича от удовольствия и ударяя стенку в верхней точке каждого толчка. А здесь металлические щелчки угрожали превратиться в громкий, резкий стук, достаточно громкий, чтобы отдаться всему тюремному блоку, что он сделал бы для Гидеона. Поэтому вместо этого он медленно двигался, толкая трость глубоко во внутрь, и стоны перешли в неустойчивые вздохи. — Хороший мальчик, — говорит Гидеон, расстёгивая свой комбинезон, — очень хороший. Чилтон поднял взгляд на Гидеона, когда тот показал ему больший участок кожи, чем кому-либо за эти годы. Гидеон продолжал наблюдать, его глаза были стеклянными, но явная эрекция выдавала его реакцию на Чилтона. Он снял верхнюю часть комбинезона и Гидеон снова подошёл к Чилтону. Чилтон вздрогнул от боли, когда Гидеон схватил того за волосы, опустив его к животу. — Открой рот. Чилтон выполнил приказ и попробовал член Гидеона, прежде чем кое-что узнал. Он был толстым и тяжёлым для языка Чилтона, и тот задыхался, наполняя им свой рот. Гидеон сильно сжал губы Чилтона и гребень его нижней челюсти, раскрыв пасть и всовывая полностью в его рот. С каждым движением Чилтон опирался на трость, царапая камни. — Ты хоть представляешь, сколько я жаждал увидеть тебя таким, Фредерик? — говорит Гидеон, путая пальцы в волосах Чилтона и трахая его в рот, — да ты знаешь, сколько людей этом здании отдадут за то, чтобы увидеть тебя так? Таким безропотным и беспомощным. Ты великолепен в чулках и трусиках, склонись передо мной, чтобы эта богомерзкая палка проникла в твою задницу. Глаза Чилтона заслезились, чуть ли не задыхаясь, запах и вкус Гидеона полностью подавляли это. Он вытянулся, чтобы погладить себя, но Гидеон лишь дёрнул его за волосы. — Нет. Не сейчас. Тебе связать руки, чтобы ты не касался себя? Гидеон вытащил член изо рта Чилтона, и между его мягкими губами и головкой потянулась струйка слюны. Чилтон несколько раз прокашлялся, прежде чем смог отдышаться. Он встряхнул головой. — Нет. Я… Я буду хорошим. Гидеон глумился, засовывая член обратно в рот Чилтона. — «Хороший» — это то, что ты подавлял в себе, Чилтон. Ты скорее «высоко ценимый», чем «хороший». К твоему счастью, эти два типа личности могут быть взаимно дополняющими в психиатрии. Не думай, что ты единственный такой, который закрыл глаза на этику ради издательства. Чилтон натирал язык по краю члена Гидеона, после того, как тот вытащил его. Странное чувство пустоты нахлынуло на него вновь, когда Гидеон потащил его на матрас. Краем глаза он увидел, как Гидеон снимает оставшуюся одежду, бросает её в кучу рядом с пиджаком, жилетом и рубашкой. Гидеон лёг рядом с испачканным матрасом. — Когда ты напишешь про меня, — говорит Гидеон в затылок Чилтона, — а я знаю, ты можешь. Упомянешь ли ты какие-либо детали из этой встречи? Чилтон, отказываясь отвечать, лишь вздохнул и рылся ногтями в матрасе, как Гидеон потянулся и решил доебать его тростью. — Нет? Как не стыдно, — сказал Гидеон, — а я хотел сделать это нашей последней главой. Возможно, как ты мог подумать, опубликованной посмертно. Чилтон тихо застонал, когда Гидеон вытащил из него трость и провёл пальцем по ослабленному отверстию. Трость дотронулась до стены в последний раз, свернувшись с матраса, и Гидеон поднялся на ней вверх, возбужденный член был у промежности задницы. — Постой, — вздохнул Чилтон с облегчением того, что Гидеон прекратил движения, — Пожалуйста. Гм… в моём кошельке есть… Он и слова не успел сказать, как Гидеон кинулся к выброшеным тряпкам. Чилтон опустился на матрас. Если бы не орущие заключённые, шагающие по коридору, он бы забыл о том, что находится в камере Гидеона. — «Дополнительная смазка», — читает Гидеон, — «размер: большой». Ты высоко ценишь себя, не так ли? — Абель. Прошу тебя. Просто… Был краткий скрежет, прежде чем Гидеон опять потянул трусики Чилтона в сторону и надавил по ним. Он почувствовал, как течёт смазка у входа, но Чилтон попытался не обращать внимание на это, в то время как Гидеон вставил член в него. Бедра Гидеона вталкивли его в матрас, член Чилтона тёрся об кружева и шёлк, уже мокрый от слюны и того, что скоро кончит. Гидеон положил руку на бедро Чилтона, с наслаждением поглаживая пальцами по ткани. — И что ещё нужно для счастья? — шепчет Гидеон, склонившись и касаясь губами шеи Чилтона, — разве это не куда лучше наших с тобою игр в кошки-мышки? Чилтон застонал и почти кивнул, пытаясь откинуть бедро от Гидеона и одновременно вдолбить его в матрас. Он хныкнул, когда Гидеон ослабил хватку и дыхание на затылке стало тяжелее. — Господи, Абель, — говорит Чилтон между нуждающимися стонами, — сильнее. Боже, ты нужен мне! — Тсс, — цыкнул Гидеон у раковины уха доктора Чилтона, — что-то ты разбушевался. Ты же не хочешь, чтобы весь тюремный блок услышал тебя? Или, может быть, я что-то о тебе не знаю. Как тебе такое, Фредерик? Хочешь узнать, насколько ты маленькая шлюшка? Хочешь, чтобы они прошли сквозь прутья и потянулись к твоей одежде, пытаясь выяснить это? — спросил Гидеон, шлёпая кружевным бельём, украшавшим бедро Чилтона и трахая ещё сильнее для выразительности, — хочешь пройти мимо, чтобы увидеть, как они яростно дрочат за мгновением до того, как бросится на тебя? Хочешь уходить отсюда каждую ночь со своими трусиками на лице на потеху всему миру? Это определённо один из способов, чтобы психиатрическое сообщество наконец-то заметило тебя. Из губ Чилтона вырвался громкий и нуждающийся стон, и его сразу заглушили, когда Гидеон толкнул его лицом в матрас. Чилтон ногтями царапал стенку, не в силах дышать, пока Гидеон имеет его. Гидеон пробрался глубоко, слушая приглушённые крики, пока он погружался в узкого Чилтона. Борясь с собой, Чилтон изогнул спину и задрожал, из-за чего с каждым толчком вырывался желающий приглушённый крик. Гидеон поцеловал Чилтона в плечо, слушая, как тонус становится отчаянным. Только когда Чилтон ударил по спине Гидеона, ему позволили снова дышать. Чилтон задохнулся и снова изогнул спину, утрачивая ощущения. Гидеон оставил ещё два поцелуя на его плече, прежде чем дотянуться до кучи выброшеной одежды и достать галстук. Чилтон мог увидеть того лишь на секунду, прежде чем Гидеон заткнул ему рот. Он застонал в кляп, заглушённый большим узлом, который Гидеон связал посередине. Гидеон потащил Чилтона на бок и повернулся лицом к стене. Рука скользнула по шраму Чилтона, направляясь к напряженному члену, жестко скованному белыми трусиками. Но Гидеон остановился, лишь касаясь богато украшенного кружева. Отчаянно желая фрикций, Чилтон вновь попытался дотронуться до себя, но его запясться придавил Гидеон. Чилтон повернулся к стене, задыхаясь и стонав в кляп, толчки Гидеона проскальзывали вглубь него и с каждым толчком задевая простату. Он откинул голову, задыхаясь и чуть ли не кончая. В попытках сообщить Гидеону, что он скоро кончит, Чилтон чуть ли не рыдал в ткань галстука. Он пытался отстраниться, не потому, что не хотел Гидеона, а потому, что не хотел, чтобы это заканчивалось. — Я знаю, — бормочет Гидеон ему в волосы, затаскивая его назад, — Я тоже. Но сначала я хочу увидеть, как ты испачкаешь эти маленькие симпатичные трусики. Чилтон вновь скулил, боролся и жаждал кончить, но всё ещё нуждался в прикосновениях. — Что ты хочешь, Фредерик? Вот это? Гидеон потянулся и грубо щупал член Чилтона сквозь ткань, и этого было достаточно, чтобы тот вконец потерял самообладание. Чилтон напрягся, его стоны настолько отчаянные и громкие, что они были полностью слышны даже с кляпом. Гидеон отпустил запястье Чилтона и закрыл рот, когда Чилтон застонал от удовольствия. Его головка члена пронзилась, проливаясь по ткани и руки Чилтона. Чилтон бросился на него, крича в удовольствии, когда его проткнул ещё один толчок. Дыхание оборвалось стонами, когда он впал от бессилия в после-оргазменную дымку. Гидеон перевернул Чилтона обратно на живот и резче вцепился в него. Чилтон беспомощно стонал, когда матрас снова потерся об чувствительный член, слушая, как дыхание Гидеона замелело. Не предупреждая, Гидеон вытащил и снял презерватив. Глаза Чилтона закрылись, чувствуя, как Гидеон проходился по заднице и сзади на бедре, большую часть которых занимало кружево и шёлк. Поцелуи спали каскадом по плечам Чилтона, изучая его шею, прежде чем Гидеон перевернул его на спину. Только он снял кляп, как их губы сплелись в глубоком поцелуе, цепляясь друг за другом, когда Чилтон обхватил талию Гидеона ногами. Гидеон потёр свой неукротимый член у промежности Чилтона. — Можно? Я без защиты, но можно же? Чилтон кивнул, кусая губу и напевая от удовольствия, когда Гидеон отодвинул испачканные трусики и нажал на ослабленное отверстие. Они снова поцеловались, чувствуя себя потерянными где-то в своём послесвечении; то, что они делали сейчас не столько ради секса, сколько средство ради связи, чтобы она продлилась ещё дольше. — Абель, — шептал Гидеон, когда их поцелуи стали совсем уж девственными, — о боже мой, Абель. — Ты это представлял себе так? — спросил Гидеон в губы Чилтона, — когда ты впервые прочёл письмо? — Примерно так, — Чилтон покатился на бок, держа ноги у Гидеона, чтобы не выскользнуть, — а правильно ли, что я не хочу, чтобы полиция приезжала спасать меня? — Разбирайся сам. Я представить не могу, как ты спишь на этом старом матрасе. — Чую, я прямо сейчас вырублюсь. — И, думаю, я был бы немного оскорблен, если бы ты это сделал. Почувствуешь, как мы живём, — Гидеон прижался вплотную к Чилтону, вырвав из него мягкий стон. Чилтон улыбнулся и уставился на лицо Гидеона: — Я очень долго не бывал тут. — Я тоже, но, полагаю, по понятным причинам. — Ты всё ещё хочешь, чтобы это был единственный раз, когда мы… — Да, — вытянулся Гидеон и нежно погладил по бедро Чилтона, лаская кожаные ремни подвязки, — мы сделали достаточно друг для друга, Фредерик. Через несколько часов все забудется; ты постираешь трусы и примешь душ, а я помоюсь. Они заставят меня сидеть в клетке ожидания, прежде чем вернуть кровать на пол. У тебя всё ещё будет не хватать одной почки, а я останусь здесь. Ты знаешь как и я, что это не устранило все наши проблемы, даже если некоторое время будет так казаться. — И вправду, — Чилтон лениво поцеловал Гидеона; язык коснулся губ Гидеона, — я предполагал, что все так и закончится. Я устал наблюдать за вашей камерой, предугадывая дальнейшие шаги. Нужно на некоторое время подержать тебя здесь, пока не вылечат Грэма, но после этого я более, чем уверен, тебя отправят в более удобное заведение. — Камера, переполненная деньгами, которые ты заработаешь на книге обо мне. Да хоть сейчас. — Ты единственный, кто додумался бы о книжной сделке, Абель. — Ты всегда что-то пишешь, — улыбнулся Гидеон и зашептал в шею Чилтона, — и это может быть поводом для гордости, что я являюсь вдохновителем больше статей, чем Уилл. Чилтон захотел отреагировать, но услышал крики и шаги с этажа выше. Послышался выстрел и крик через мегафон. Некоторые заключённые всё ещё бродили по тюремным блокам, некоторые бросаются к двери, а другие закрываются в своих камерах. Гидеон отпустил ногу Чилтона и выскользнул из его тела, — тебе нужно одеться А у Гидеона на то, чтобы выглядеть презентабельно ушёл лишь момент. Чилтон осторожно надевал брюки, надеясь, что ни один из них из повернувших налево не заметит его. Гидеон собрал остальную одежду Чилтона, погладил и вручил ему, пока они оба не оделись вновь. За минуту до того, как послышится тяжёлый звук спускающейся по лестнице полиции, Чилтон затянул Гидеона в последний поцелуй. — Руки за голову, лицом к стене. — Отставить применение оружия. Доктор Гидеон защитил меня от озверевших пациентов. Он спас мне жизнь. Чилтон мельком взглянул на Гидеона, покорно исполнявший приказы полицейских и чуть ли не сам лез в наручники. — Чудное дело, что он не причинил ущерб Вам, доктор Чилтон, — отметил полицейский, — что же произошло? Как вы здесь очутились? — Вопрос неудачного времени, не более. Меня куда более беспокоит, кто и зачем пару минут назад приложил руку к огнестрельному оружию. — Сотрудника атаковал больной с заточкой. За ними уже мчится скорая. Нам понадобитесь Вы для того, чтобы проверить, все ли сидят на своём месте. У нас нет оснований полагать, что любой заключённый мог ретироваться из здания, но каждый смог бы скрыться в… — Безусловно, — подыгрывал Чилтон и выбрался из клетки Гидеона, — кажется, вечером я должен вернуться к работе. — Если что, ждите звонка от администратора. Мы соболезнуем Вам в том, какое неизгладимое потрясение произвела на Вас ситуация. — И не такое видели. Чилтон вместе с полицейским остановились у камеры Уилла, а остальной отряд сопровождал Гидеона по коридору, что-то там упрекнув об открученной койке. Заключённые стасовались по камерам, на которые, Чилтон уверен, потратит всю ночь, чтобы возвратить их в надлежащий вид. Он вздохнул. Даже маска и плащ несоизмеримы для долгожданного визита на вечеринку в честь Хеллоуина доктора Лектера, вот как бы он этого не хотел. Впереди предстоит долгая ночь — придётся уже во второй раз делить матрас с Гидеоном. Полицейский наблюдал, как последнего уцелевшего заключённого садили обратно за решётку перед тем, как провести Чилтона наверх. И он-то как раз собирался, вот только его остановил голос Уилла: — Я всё слышал. Чилтон остолбенел. Да кто бы сомневался в этом. Он же припёрся в альков с кроватью, который отделён от Гидеоновской лишь тонкой стеной. А пока у него не появится необходимость возврата в кабинет и в его смене, оставшееся время до конца вечера можно потратить на гадания о том, сможет ли он в итоге со своими трусами скрыться. Забираясь на верх Чилтон думал, а записал ли микрофон в камере Гидеона хоть одно из их злоключений, зная при этом об том, насколько высок риск быть замеченным. Он улыбнулся про себя и представил себе, как возьмёт в офисе ноутбук домой и погрузится в прослушивание до самого рассвета.