Кинк

Порку в еженедельное расписание дел он вводил единолично, тайно радуясь, что имеет на это право. Подчиненные напрягались, но быстро забывали об угрозе. Вот тогда он и начал карать. Вызывал к себе в кабинет по одному, зачитывал приговор, велел приспустить штаны и белье с зада и лечь животом на округлый подлокотник его кресла, так удобно подходивший по высоте. Его не интересовало что там у них болтается спереди, ему нравилась округлость ягодиц, ассоциировавшихся с холстом для будущей картины. Скоро он стал помнить наизусть у кого какая кожа и порог чувствительности. До одних стоило чуть дотронуться, слегка приласкать сложенным вдвое ремнем из собственных штанов, которым он проводил экзекуцию, и на белом расцветали нежные розовые росчерки. Это было красиво, особенно, если живописное полотно не портили вульгарные прыщи. Крепкие волосатые задницы держались дольше всего. Накачанные и задубевшие, они требовали самого большого вложения сил, постепенно наливаясь густой краснотой. Над дряблыми задами он даже не старался. Отсчитывал десяток ударов для проформы и отпускал с миром. Редко кто из проштрафившихся пожилых, получив позорное наказание, оставался работать дальше, освобождая места молодым. Больше всего он любил наказывать середнячков. Не слишком чувствительных, на которых не разойдешься, так легко остаются синяки, и не дубовых, о которых скорее порвешь ремень, чем добьешься красивого цвета. Средние зады принадлежали мужчинам, уже минувшим подростковый гормональный взрыв и вступившим в свою лучшую пору. Под каждым ударом ягодицы подрагивали и подпевали ремню в волшебной песне наказания. Получив в распоряжение такой зад, он никогда не ограничивал себя в количестве шлепков, начиная с совсем слабых, разогревающих, едва намекающих на предстоящее удовольствие, постепенно переходил к хлестким и полновесным, заставляющим жертву вскрикивать и елозить. Тут, главное, не перестать себя контролировать и не войти в раж, превращая наказание в избиение. Это очень тонкая грань, отделяющая эстета от зверя. Иногда его начинали молить о пощаде, кричать: «хватит», «я все понял» и «больше не буду». Тогда он начинал перечислять провинности, за которые поплатился наказываемый, сопровождая каждый пункт ударом. Новые красные полосы ложились поверх старых, сливаясь и придавая коже прекрасный алый оттенок, который сохранится не меньше суток, если не применять особые охлаждающие мази. Но и потом фантомные ощущения еще долго преследуют наказанного и удерживают от опрометчивых поступков. Это он знал по себе. Карательные меры принесли плоды. Резко улучшилась дисциплина, повысилась работоспособность, показатели поползли вверх. Доходы росли, а число наказываемых уменьшалось. Пятничная порка уже не занимала большую часть дня, как раньше, а сократилась до пары часов и трех-четырех нерадивых работников. Становилось скучно. Ну, что ж. Значит скоро новое назначение. Туда, где люди еще не знают, что для успеха им нужна твердая рука.