Международный конфликт

　　Если бы вогоны, бюрократические смертоносные поэты и один из постыдных секретов Объединённой Федерации Планет, узнали, что Земля — та самая, которую собирались снести для строительства Полностью Незаконной В Нескольких Галактиках Межзвёздной Трассы, — станет поставщиком одних из лучших пилотов в нескольких центральных квадрантах, они бы массово перешли на вилланеллы и умерли бы от нехватки внимания к их стихам. В свою очередь, отличные земные пилоты — чаще всего выпускники Гарнизона — никогда бы не узнали, что стали причиной самогеноцида целой бюрократической системы и в некоторых местах Вселенной считались бы за это героями. На отдалённых кольцах Трапписта-Б дети бы носили подобие рыжей гарнизонской формы, а особо дотошные выучили бы наизусть Устав, вычеркнув из него все неинтересные пункты и оставив только “Никогда не забывай моментов истинного бондинга со своими на первый взгляд идиотскими соратниками”. 　　Последнее было написано на отдельном листе и подшито в личный экземпляр Устава нынешнего директора Гарнизона. Потому неудивительно, что оно стало достоянием половины отдалённой Вселенной. 　　О директоре Гарнизона ходило множество слухов не только в далёкой системе Траппист, откуда до Земли на попутных мусорных кораблях добирались жаждущие стать кадетами молодые гуманоиды, но и гораздо ближе, в самом учебном заведении. Его обсуждали везде: в коридорах, на скучных лекциях, на нескучных лекциях профессоров Холт (мисс Кэти Холт иногда включалась в обсуждения, а иногда заставляла искать ошибку в дремучем коде или писать строчки, словно они в каменном веке, а не в веке межзвёздных путешествий!), в общежитиях, а также во всех кафешках в кварталах по соседству. Университетский городок для пустыни нехило разросся за последние годы. 　　В столовой на углу Пятой и Кактусового Пути было не протолкнуться. Половина вины за это лежала на кулинарных способностях местного шеф-повара. А вторая половина — на инопланетянах, заявившихся сюда в форме паладина Вольтрона. Того самого Вольтрона — гигантского БЧР, спасающего Вселенную. 　　Часть студентов украдкой на них поглядывало. И более в открытую — когда те стянули шлемы. Другая часть студентов занималась привычными делами: обсуждали курсовые, неприподъёмный объём домашки по ксенотехнологии, которая порой слишком тесно переплеталась с ксенобиологией, и мифическую личную жизнь директора Маклейна. 　　О нём ходили легенды. Какие-то — почти льстящие, другие — совсем уж нелепые, вроде того, кто однажды он несколько лет копался на какой-то отдалённой ферме, пока его оттуда не вытащил мимопролетавший космический патруль. Одним из любимых занятий первокурсников, помимо распускания слухов, были ставки. Старшеклассники, глядя на такое, только посмеивались. Старшеклассники видели в тёмных коридорах Гарнизона такое, о чём хотелось кричать на людных улицах или поскорее забыть, чтобы не навлечь на себя гнев всего галрианского сектора ближайшей галактики. А, может, и не только его. 　　Легендарный местный шеф-повар вышел из кухни, чтобы поприветствовать паладинов, как раз в тот момент, когда сидевшая неподалёку группка первокурсников перечисляла возможные кандидатуры на роль директорской правой руки — во всех смыслах, спасибо, кадет АнтиМоралес. Предположения были одно забавнее другого. Парочка индикаторов с планеты Внутреннего Кольца, хихикая, заявили, что, благодаря Великому Чувству Юмора Вселенной, вторая половинка Маклейна могла сидеть да хоть бы и за соседним столом. 　　И тогда один из техасских горячих голов, поступивший в Гарнизон благодаря своему поразительному умению надоедать полиции, но делать это виртуозно, вскочил с места и заявил: 　　— Да если так называемая “вторая половинка” директора находится в этом зале, я съем свой ботинок! *** 　　— Квизнак, Ханк! Скажи, что мой благоверный не заставил бедного студента съесть свой ботинок! 　　— О, нет, бро, это была бы совершейнейшая дипломатическая глупость со стороны паладина Вольтрона... 　　— Диос мио… 　　— ...потому твой наречённый промолчал… 　　— … знаю я это его молчание… 　　— ...но так красноречиво, что бедняга в самом деле почти потянулся за своей сандалией. 　　— Санда… Кто вообще носит сандалии в этом адском месте? Я уже не знаю, на лоб им что ли всем вешать предупреждение о песчаных бурях… Погоди… 　　— И это всё, конечно, забавно, но хватит притаскивать свою драму в мой кулинарный храм. 　　— Погоди, почему наречённый?.. Это же почти “жених“, да? Господи, это точно почти… Ханк, мы с ним не помолвлены… 　　— Не слышу тебя, студенты опять расшумелись, иди работай уже! Пока-пока! 　　— Ханк! *** 　　— Ты же понимаешь, что на территории Гарнизона для полётов нужно специальное разрешение? 　　— Да. 　　— И вот эти все ваши выкрутасы могли привести к аварийной ситуации, и мне пришлось бы объяснить кучке важных людей вещи, которые я не в силах объяснить даже первокурсникам… 　　— Я сожалею. 　　— А всех твоих паладинов надо срочно разжаловать за слепое подчинение лидеру, который явно слетел с катушек. Что это вообще должно было быть? 　　— ...сердце. 　　— Больше походило на схему одного секретного африканского объекта, как оказалось. С базы в ЮАР пришло несколько запросов разъяснений. Кит Когане, твоё грёбаное сердце чуть не стало причиной международного конфликта! 　　— Это было галрианское сердце. 　　— ...что ж, это объясняет странную форму. Но фейерверки! На военной базе! Ты представляешь, сколько мне теперь разбирать бумаг? Сколько отчётов писать? Сколько писем с извинениями? Меня ведь и уволить могут! 　　— Не уволят. 　　— Да ну? 　　— Это тоже может спровоцировать международный конфликт. 　　— Каким именно… 　　— Так ты выйдешь за меня? 　　— Вот сейчас совсем не время… чёрт... да. 　　— Да? 　　— Да. 　　— Вот таким образом и спровоцирует. 　　— ...все, кто считают меня отличным стратегом, а тебя — прямолинейным сорвиголовой, должны пересмотреть свои взгляды на жизнь. Срочно. 　　— Но ты отличный стратег. 　　— А ты вечно прёшь напролом…. и…. фейерверки? Серьёзно? 　　— Сработало же. 　　— Это катастрофа. И жизнь моя катастрофа. И ты катастрофа. 　　— Катастрофа, за которую ты выходишь замуж. 　　— ...спишь сегодня на диване. 　　— И я тебя тоже.