***
— Чонин, принеси воды, — Чан лежит, а половина тела на кровати, половина на полу. — Чан-хен, ты что-то вообще разошелся вчера, у тебя что-то случилось? — Чонин отдал бутылку с минеральной водой и обезболивающее и сел рядом. — Нет, но сегодня определенно что-то нехорошее случится, — Чан лег на подушку, укрываясь с головой. — Ляг со мной, мне так одиноко и плохо, спаси меня, мой Чонин, — Чан открыл проход для Чонина, чтобы тот лег впритык. — Тебе куда-то надо сегодня? — Чан обнял младшего, а тот уткнулся в грудь. — Нет, вроде нет, — Чонину было очень тепло и уютно в этих «плохих» руках. — Тогда спим до вечера, — Чан уже был в пространстве между сном и реальностью.***
— Хен, вставай к тебе пришли, — Чонин растрепанный, в чановой одежде, сонный ложится рядом с Чаном, укрываясь его же одеялом, что может быть прекрасней? — Да встаю, сейчас, — Чан перевернулся на другой бок, протер глаза и посмотрел на время. 23:47. Это время говорит о многом. Друзья пришли либо звать в клуб, либо кататься или же по работе. Чан надеется на что угодно, только не на последнее, не при Яне. — Чан, ты вчера ушел, ничего не сказал, я думал в полицию подавать, но потом вспомнил твою работу, и я был озадачен, ты не отвечаешь ни на звонки, ни на сообщения, — в тихую квартиру, наполненной спокойной жизнью, завалились шумные и под градусом друзья. — У меня ребенок, вышли отсюда, я жив, — Чан подтолкнул Чанбина к выходу. — Ребенок? Это тот «Малыш Ян-и», — Чанбин назло говорил погромче, — ладно, уходим, не будем мешать педофилу-наркоторговцу и его малышу-школьнику, — Чан ударил того в плечо. — Ладно не злись, только обещай, что если вы еще раз захотите уйти, скажите мне или хотя бы напишите, я волнуюсь, — Чанбин и Чан обнялись, двое других, Феликс и Хан, тоже не удержались и обняли этих двоих. — Всё, мы пошли, завтра с утра на работу, не опаздывай. — Хорошо, валите, аккуратно только, — он закрыл дверь за друзьями и хотел вернуться в комнату, как из нее выходит Чонин. Одетый Чонин. — Чонин, а куда это ты так поздно? — Бан преградил путь младшему, на часах уже 00:26. — Полпервого ночи, так, оделся обратно и спать, — Чан хотел обнять, но Чонин откинул руки. — Чан, — Ян сглотнул, возможно он неправильно понял слово «педофил», возможно это относилось только к Яну, но может Чан со всеми так. А Чан боялся, что Чонин и правда все услышал, и младшему неприятно то, что Чан такой влюбленный по уши в парня, младше его на пять лет. — Чонин, все нормально? — Чан поднял голову младшего. В его глазах читалась неопределенность, о чем он думал — непонятно. — Чан, твой друг сказал «педофил» — это означает, что ты просто пользуешься младшими или что? — Чонин и не заикнулся, но он боялся произносить дальше. — Нет, ты какого обо мне мнения, Ян Чонин, просто, когда я сказал что тебе семнадцать, и я за тебя в ответе, они начали меня так называть, — конечно, пришлось немного соврать, но чуть-чуть. — Прости, просто я неправильно понял, — Ян обнял старшего, а тот, в свою очередь, ушел в аут. Ведь младший никогда его первым не обнимал, а еще тот факт, что младший подумал, что тот, якобы, пользуется маленькими мальчиками, вызвал большую волну обиды. — Ну Чани-хен, прости, я не знаю, почему я об этом подумал, просто… Нет, это же совсем нормально, ведь мне семнадцать исполнилось только. Я вроде взрослый, но еще ребенок, — пытался обнять так сильно, чтобы хен не думал ни о чем, кроме этих объятий. — Ладно, марш спать, а то завтра тебя не разбужу, — Чан ударил того по ягодице, не просто легонько шлепнул, а ударил так ударил. Чонин даже вскрикнул от неожиданности, а потом бубнил на хена, что тот сильно ударил.***
— Вставай, я тебе говорю, Чонин, я сейчас тебя стащу и то, в чем ты спишь, выкину на улицу, — Чан как только ни пытался поднять младшего: будильник, вода, даже пару раз ударил по заду, включал громко музыку — но этот ребенок переворачивался на другой бок и обязательно либо укрывался одеялом с головой, либо накрывал себя подушкой. — Ты меня ударил, я с тобой не дружу, — Ян лежал под одеялом. — Хорошо, не дружи, но в школу ты обязан пойти, Чонин-и ну вставай, ты опаздываешь, и я опаздываю, — Чан уже не знал куда себя деть. Нельзя оставлять этого ребенка у себя перед учебой. — Только выйди, — и кто вообще придумал стояк с утра. — Чонин, ты чего? Все нормально? — Чан дернул одеяло и открыл вид на лицо младшего. — Да, ну выйди, — Ян крепко держал одеяло. — Ладно, если тебе плохо, можешь не идти на учебу, только предупреди особенно маму. «Даже если было плохо, что бы я ей сказал? Мам, мне плохо, я не дома, я у Бан Чана? Мама думает, что я лежу у себя в кроватке.». — Чан, подожди, — Чан остановился в шаге от двери и вопросительно посмотрел на Чонина. — А твоя мама знает, кем ты работаешь? — странный вопрос. — Да, мама знает, я ей это сказал, когда только начал работать, на тот момент было сложно и ей, и мне, а эта работа довольно высокооплачиваемая, а так как я еще с незаконченным образованием — маловероятно, что меня возьмут на безопасную высокооплачиваемую работу, — в лице старшего читалась печаль, ведь кому он нужен будет такой. — Ладно, я пойду, — Чан хотел уйти, но за эти сутки этот малыш его останавливает. — Чан, а можно ты не пойдешь сегодня? — Чонин присел на кровати, по-прежнему прикрываясь. — Эх, если бы все так было легко, меня уволят, потому что у меня столько провалов и пропусков, что если я сегодня не пойду, меня вышвырнут, не давая шанса исправиться, — Чан, кажется, сейчас заплачет, ведь он такой ужасный. До появления Чонина, он так не думал, у него вошло все в привычку. НО этот Ян Чонин, весь такой ребёнок, только переехавший в соседнею квартиру, показал его в свои семнадцать, он тогда и подумать не мог, что в двадцать один станет таким человеком. Чан не выдерживает и начинает плакать. — Чан, Чан, прости, Чани-хен, — Чонин подрывается с места, плевав на эти личные обстоятельства. Он обнял хена так сильно, как только мог, и они упали на пол, а Чан почувствовал себя семнадцатилетним, только ему некому было поплакаться в плечо, и ему приходилось плакал в подушку. Чонин поглаживал высветленную голову старшего, шептал, что с ним все будет хорошо, что у него всегда есть его друзья, семья ну и Чонин. — Чонин, прости меня, я так взял резко и все выплеснул тебе, — Чан лежал в обнимку с Чонином, который посапывал у него на груди, — пойдем в кроватку. Чан поднял Чонина, тем самым потревожив его сон. — Прости, не хотел, чтобы ты на полу спал, — Чан такой заплаканный, уставший физически и морально, но по-прежнему заботится о Яне. И вот, они лежат вдвоем, второй день вместе, что может быть лучше? Правильно, Чонин который трется о Чана. Приглушенные стоны, потому что рука Чана лежит на бедре. Чан притворяется, что спит, но Чонин непростой человечек. Трется об свою руку, закусывая свою губу, но все же не сдерживается и допускает маленький стон. Чан напрягся ведь: «Он же ребенок, Чан, успокой своего Криса» — Чан, я знаю ты не спишь, хен, — Чонин тяжело дышит в шею старшему. — Если знаешь, то чего сказал-то, действуй или что ты хочешь? — Чан поглаживал бедра, задевая холодными пальцами кожу под футболкой. — Чан, сделай сам, я боюсь, — Чонин взял руку Чана и положил на стояк. — Твоя мама явно меня невзлюбит, — Чан навис сверху Чонина. Расцеловывая любимые, сладкие, по-прежнему детские губы. Покрывая засосами шею, ключицы, снимал одежду поочереди, исследуя каждый участок передней части тела, а руками заднюю часть. Руки Чонина маленькие, но они отлично подходят к широкой и накаченной спине Чана. Чонин и не замечал, что хен в более чем ОТЛИЧНОЙ форме: руки, спина, грудь, торс, ноги — все было в прекрасном состоянии. Чонин блуждал руками по этому телу, пока Чан говорил о том, как давно влюблен в младшего, оставляя отметины и говоря, что мама выкинет его, как только просто увидит твое тело или узнает мой возраст. Но Яна это не беспокоит, ведь он хотел, чтобы хен заметил его любовь и привязанность. Все эти мысли прервал серьезный голос и резкий удар по ягодице. — Чонин, мы зайдем дальше? — у Чана тормоза редко когда работают, но тут, по-моему, они не выключались со вчерашнего дня. — Да, хен, не спрашивай, — Чонин закинул руки на плечи, цепляясь за шею, притягивая и вовлекая в новый теплый, мокрый поцелуй. И почему Чану минут тридцать назад не сказали, что растягивать младшего будет так сложно. Чан еще толком ничего не сделал, а этот ребенок уже весь в слезах. — Знаешь, Чонин, давай не так сделаем, — Чонин от неожиданности открывает глаза, но все темнеет. — Все нормально? — Чан пододвигается ближе к младшему. — Да, хён, прости, я все обломал, — у Чонина все заплыло, он не видит четкого выражение лица Чана. Бан вытер слезы с щек и глаз младшего. — Все хорошо, расслабься, на сегодня это вся боль, — Чан поднял ноги Чонина и перекрестил их. — Чан, что ты- Чонин не договорил. Крис начал мастурбировать и сам толкаться в ноги. Движения резче и быстрее. Оргазм накрывает медленно. Чонина берут судороги, он стонет протяжно, царапается, кусается. А Чан не хуже: бедра сжимает, стонет. Челка вспотела, ко лбу прилипла, пот по шее, по груди и по скулам — невероятно сексуально. — Чан, аха, Чан, люблю, охеренно, — Чонин перекатился на другую часть кровати. — Чонин, ты теперь на далматина похож, — Чан поцеловал шею, — твоя мама меня не любит, твоя мама заберет меня у тебя и увезет в другую страну, заблокирует во всех соц. сетях, — Чан обнял Чонина, целуя левую часть лица. — Чан, вот только не надо, все будет хорошо, думаю, мама поймет. Я люблю тебя. — И я тебя, мой маленький лисенок, люблю, очень люблю, — Чан навалился сверху. — Давай теперь неспеша. Чан ухмыльнулся, а Чонин улыбнулся и вовлек в поцелуй. Эта ночь будет очень долгой и горячей