Смеркалось

У нас в комнате бардак, В нём никто не виноват. Просто он у нас живёт, Потому что член семьи.*

***

— Глеб! Ты не видел мой коврик для йоги?! Мне его с собой надо взять! Гл-е-е-е-б! Весь дом верх дном! Не найдешь нихуя ничего! — сокрушался Вадим, глядя на разбросанные на полу вещи, испачканные и ободранные кое-где обои и вырванные из горшков цветы. — Еще и Глеб к хуям пропал! Раздраженный музыкант поднялся на второй этаж, прошел в спальню и, постучавшись в шкаф, спросил: — Коврик не видел? Синенький такой! — Нифидел! — послышалось из шкафа. «Утащил!» — подумал Вадим, а вслух сказал:  — Ну да! Конечно! — будущий папаша открыл зеркальную дверцу. — Опять обманываешь?! — воскликнул он, одетый в майку и черные лосины обтягивающие упругие круглые ягодицы, так как больше надеть в доме было нечего. — Глебушка, ты опять там гнездо вьешь? — удивленно поднял брови рокер. — Нифиво ни фью! — дожевывая что-то синее, ответил ему вампир. Глеб сидел в темной глубине шкафа, чуть подсвеченный экраном iPad, который он держал в одной руке и айфоном — в другой руке. И чего в его гнезде только не было! На подстилке из вещей Вадима, одеяла и земли валялись коробки от еды, диванные подушечки, браслетики, чеснокодавка, ложки, прихватки и еще много всякой ерунды. В углу шкафа стояла гитара старшего. — Так, что у тебя тут ещё? Показывай! — Вадим шагнул в шкаф и схватил наполовину съеденный коврик, лежащий у ног брата. Глеб, не собирающийся его отдавать, вцепился в синюю резину зубами. Старший сильнее потянул вещь на себя и, не выдержав напряжения, край коврика оторвался, оставшись висеть в зубах младшего. -Тьфу! Вредитель! — плюнул оборотень, выходя из шкафа ни с чем. — Он тобой пахнет, Вадик! Ничего не могу сделать! — выплюнув добычу изо рта, жалобно сказал Глеб. — Ну ладно. Пошел дальше собираться, — примирительно сказал старший и, погладив брата по голове, вышел из захламленной комнаты. — Ну все! Съездил, блядь, на гастроли! — негодовал Вадим, перебирая свою сумку с концертными рейтузами и кофтами-платьями. — Ни одной же целой шмотки! Все сожрал, моль кровососущая! Комар-вредитель! — Сожрал и сожрал! Тебе жалко?! Всю жизнь жалеешь для меня все! — спустившись вниз воскликнул Глеб. — Где я для тебя что когда жалел?! — удивился старший, рассматривая на свет свои концертные треники с дырками. — Это же надо, как прострочил! Как из пулемета! Мне вот надеть нечего теперь! Вот в чем дело! Не в лосинах же ехать! А, вот эти вроде ничего… — отложил он одни штаны в сторону, не разглядев дырку на заднице. — Да брось ты эту хуйню! Какая разница, что надеть! — фыркнул младший. — Он опять шевелится! Танцует джигу! Отобьет мне остатки печени, я помру от… эмм беспеченья! — Дай-ка потрогать! — Вадим встал и, подойдя к брату, приложил руки к животу. — Опять что-то говорит! Так: Папа-папа, как ты мог? Ты не выучил урок! Но хоть после этой тряски Мама дремлет словно в сказке: Эндорфинов полон дом! Мне тепло и тихо в нем. Знать, приносит гостья ей Вспокоительный елей. Так и быть, приходит пусть И прогонит напрочь грусть! Вадим смущенно почесал затылок и сказал: — Ну, вроде как, и понравилось ему! Это все, конечно, хорошо, но что делать со штанами?! — Ай, да извел ты меня! Возьми мои штаны и кофту! — начинал раздражаться Глеб. — Мне они все равно малы, я стал жирный как в 90-е! Килограмм 20 набрал! Это не ребенок, а слоненок! Я мамонта рожу, по ходу! — Глеб, по моему, мне малы твои штаны! — стоя в спальне перед зеркалом, сказал Вадим, осматривая свое отражение. — И фасон странный, леггинсы какие-то с карманáми! Узкие же в ногах сильно! — Конечно малы — жопу отъел! — сидя на кровати и допивая кровь из стаканчика, отозвался вампир. — А чем плоха моя жопа-то? — оглядываясь в зеркало на свой зад, удивился Вадим. — С такой жопой только в парнухе сниматься, а не по сцене прыгать! Отрастил! — похотливо улыбаясь, ответил Глеб. — Она сама отросла! Не завидуй! А можем и снять с тобой хоумвидео, я не против. А вообще, бабам нравится! — гордо ответил старший. — Эх, я б твоих баб за космы оттаскал бы. Зубами! — клацнул клыками хладнокровный, представляя, как отрывает патлы у референта. — Так, а с кофтой что? Она же в затяжках вся! — взяв синтетическую тряпку в руки, поинтересовался Вадим. — Руся затянула, но не думай, из зала не видно… наверное. Не потеряй! Это Adidas за пять косарей! — предупредил младший. — Нд-а-а. Adidas, атидвас! Ладно, кофту беру, штаны — нахуй! Жопа наружу и в ногах тесно! — печально констатировал человек-волк. — Значит так, я на пару дней уеду. Хотел отменить, да орги злоебучие, проще отыграть, чем переносить! Ты в кабинет не ходи, там все стерильно. К тебе Снэйк будет приходить и Стася. По прогнозам, до родов еще неделя. Я успею приехать! Кровь я наморозил, должно хватить. Где-то в шкафу зазвонил телефон. Глеб как всегда сидел в туалете, и Вадим, порывшись в разного рода хламе, достал его айфон и, увидев на экране размалеванное лицо муклы, хотел отклонить вызов, но передумал. — Алло! Это итальянская полиция! Могу я поговорить с Глебом Самойловым? (говорят по-итальянски) — прозвучал мужской голос на том конце провода. — По-английски, пожалуйста! (здесь и далее говорят по-английски) — Вадим потер лоб. — Я звоню из Рима. Итальянская полиция. Могу я поговорить с Глебом Самойловым? — А в чем дело? — Его жена, Татьяна Ларионова, находится под арестом и настаивает, чтобы мы с ним связались. — И какой закон она нарушила? — Она обвиняется в разграблении могил. Объясняет, что хотела изображать на своих картинах трупы. Но это незаконно! Наказание за такое преступление — несколько лет лишения свободы… — полицейский замялся. — Я понятия не имею, кто эта женщина. Возможно, одна из наших фанаток. Группиз чертова! . — прервал его Самойлов и повесил трубку. ** — Кто звонил? — выйдя из уборной, спросил беременный. — Да Снэйк, придет завтра…