Боль разделим на двоих

Риза Хоукай впервые после решающей битвы у здания Центрального штаба и долгой реабилитации после тяжёлого ранения поднялась по лестнице и застыла перед дверью своей собственной квартиры. Она не решалась вставить ключ в замочную скважину. Увидев такую знакомую и родную дверь, старший лейтенант никак не могла избавиться от липкого ужаса, подкатывающего к горлу, вызывающего тошноту и лёгкое головокружение. Ведь там её ждёт темнота, из которой, кажется, вот-вот покажутся алые глаза и жуткие ухмылки Гордыни. Риза прекрасно понимала, что это невозможно. Что этот гомункул уже сгинул, исчез, испарился. Его больше нет. Больше некому смотреть на неё из тьмы и настоятельно предупреждать о том, что не стоит делать глупости, что нельзя никому ничего рассказывать. Стальной победил, совершив своё последнее преобразование в качестве государственного алхимика, и Аместрис был спасен. Полковник Мустанг в порядке, он жив, пусть пока и слеп, но зрение вернется к нему, вероятно, уже завтра с утра, как только будет излечен Хавок. Рой Мустанг – он такой: всегда внимателен к товарищам, чуток ко всем (в особенности к женщинам), дамский угодник! Но даже так, он порой совсем забывает о себе, как бы странно это ни звучало. Такой добрый, наблюдательный, и в то же время, хитроумный, острый на язык и самоотверженный! Риза горько ухмыльнулась, повернула ключ в замочной скважине и прошла в квартиру. В спешке она нащупала выключатель – в коридоре загорелся свет и, закрыв лицо руками, женщина, опираясь спиной на стенку, сползла на пол, сжавшись в тесный комочек. Черно-белый Хаят выглянул из-за угла, призывно гавкнул и, когда хозяйка не обратила на него ни малейшего внимания, подошел к ней, преданно ткнулся носом в её коленку и слегка пихнул её лапой, жалобно скуля. На армейских брюках лейтенанта остались следы от его влажного дыхания. Подняв на своего питомца уставшие потухшие глаза, Хоукай потрепала его по холке и снова уткнулась лицом в свои поджатые колени. К её горлу подступили сдавленные рыдания. Предательские слезы заблестели на её карих глазах. Она не должна плакать, только не сейчас, зачем ей это? Все закончилось хорошо, она теперь наконец-то свободна и вольна делать то, что захочет, теперь она может не сдерживаться. Ей больше не надо вздрагивать от каждого шороха и бояться нечта, скрывающегося во тьме. Лейтенант до сих пор прекрасно помнила, как тени с жуткими ухмылками и алыми глазами пробегали по стенам, держась во мраке, старательно избегая светильника, который она оставляла на ночь – Гордыня привык держаться в тени, ведь сама эта его форма – тень. Старший лейтенант не могла забыть детский, но такой потусторонний, гулкий, отдающий эхом голос, того, кто до самого конца успешно прикидывался для общественности приёмным сыном фюрера. Риза ни за что не смогла бы забыть, как тени окружили её в том переходе, как она застыла, предаваясь тихому первобытному ужасу, не в силах ни сдвинуться с места, ни выхватить пистолет из кобуры на поясе, ни закричать… Противоречивые мысли теснились в голове лейтенанта, давили на неё психологически. Стены родной квартиры ничуть не помогали, а лишь усугубляли ситуацию. Именно здесь, в полумраке, она проживала свои самые тяжёлые дни, почти что в полном одиночестве. Правда, её верный Хайят делал всё возможное, чтобы поддержать свою любимую хозяйку. По собачьи. Как только мог. Садился рядом, грел продрогшую женщину теплом своего тела, заглядывал в её глаза, жалобно скуля, и иногда Хоукай казалось, что в его глазах отражается что-то вроде сочувствия к её жалкому виду. Или подходил к ней и начинал лизать лицо хозяйки, колотя хвостом по полу, а она, зарываясь руками в его отросшую шерсть, беззвучно плакала. Хайят был тем, кто помогал ей справиться с этой болью. О своей боли Риза не рассказывала никому, создала из себя образ неприступной и усердной к работе старшего лейтенанта. За глаза армейские прозвали её «соколиным глазом». Но порой ей казалось, что проницательные тёмные глаза начальника видели её насквозь, порой он открывал рот, силясь заговорить с ней, но Хоукай сама бежала от него. Боялась, что если откроет Рою Мустангу своё сердце, то больше не сможет упрятать свои тёмные мысли и чувства за семью замками. Даже сама мысль о возможной потере контроля над чувствами была для неё самым страшным исходом. Рациональная, бесстрастная и скрытая (такой её сделала жизнь) Риза больше всего на свете опасалась быть искренней и до конца честной с собой. Как оказалось, от всех этих страхов было избавиться не менее сложно, чем от её прежних ночных кошмаров, сотканных из обрывков воспоминаний об ишварской зачистке. Хоукай прекрасно понимала, что никогда уже не сможет жить нормальной жизнью обычной молодой женщины, как бы подсознательно ей этого не хотелось. Она сделана из другого теста. Ей непривычны юбки, красивые платья, туфли на шпильках – вместо этого у неё есть грубая мешковатая армейская форма. Никаких сложных причёсок и аксессуаров – волосы её удерживает незамысловатая заколка. И самое главное её отличие от гражданских красоток Аместриса, привлекающих внимание её начальника Роя Мустанга, она – военная. Ей не нужна защита. В случае чего, лейтенант будет в силах сама себя защитить. В большинстве случаев. Наверное. Ей никогда не смыть со своей снайперки кровь невинных жертв жестокой и, как оказалось, бессмысленной войны в Ишваре. Ей никогда не забыть, как темнокожие и красноглазые ишварцы падали на землю, чтобы никогда больше не подняться, сраженные её по-снайперски точными выстрелами. Мгновенная смерть без лишних мучений. Риза специально выбрала для себя роль снайпера и свою верную спутницу – снайперскую винтовку, лишь ради того, чтобы немного абстрагироваться от того, в чем ей пришлось участвовать. Выбрав для себя удалённую позицию, ей, тем самым, фактически не приходилось быть в самом «эпицентре» сражения, не приходилось чувствовать, как чьё-то тело остывало прямо у неё на глазах, холодело с каждой минутой, как терял остроту взгляд противника. Свысока на это смотреть проще. Дистанция от жертвы, физическая невозможность почувствовать, когда приходит её смерть…Эта точка зрения и эта мировоззренческая позиция не дали Хоукай, заброшенной в самое пекло, сломаться, впервые убив человека. И убивать снова и снова, сражаясь за, так называемую, ЧЕСТЬ Аместриса. Это помогло ей выдержать те ужасы, которые выпали на её долю. Она, молодая девчонка, только-только попавшая в армию, была послана на передовую, сражаться за Аместрис, подавлять ишварское восстание. Тогда она ещё не знала, что все это кровопролитие, навечно оставившее глубокую незаживающую рану в душе - происки Отца и его гомункулов. Она еще не знала тогда, что война разразилась отнюдь не из-за «случайного» убийства одним из аместрийцев ишварского ребенка. Тем самым «аместрийцем» был Зависть, способный принимать форму любого человека. Узнав, что в этой войне изначально не было смысла, изначально сражаться было не за что, у лейтенанта что-то в очередной раз надломилось внутри, но стойкая Хоукай в очередной раз выстояла. С трудом, но выстояла. На её женские плечи (а она была, в первую очередь, женщиной, а не солдатом) легло множество испытаний: «клеймо» огненной алхимии, оставленное ей отцом; изнуряющие тренировки; участие в самом кровопролитном сражении; защита старого знакомца, почти родного человека и, по совместительству, раздолбая-начальника – полковника Мустанга. Иногда она думала, за что ей это всё? Но не могла не согласиться, что время, проведенное с Роем, было самым тяжёлым, опасным, полным встреч и расставаний, принятий сумбурных и порой сумасбродных решений, совершением не менее неадекватных действий, но самым дорогим и действительно лучшим, что было в её жизни, похожей на одну сплошную перестрелку. Полковник сделал Хоукай своей правой рукой, доверял ей важные задания, проявлял уважение, хоть иногда и раздражал своими выходками и наклонностями Казановы. Но самым главным было то, что он доверял ей защиту своей спины, и это, несомненно, больше всего заботило девушку. И хоть он сказал ей стрелять, если собьется с пути, Риза точно знала – в этого человека она не сможет выстрелить никогда, пусть даже он станет трижды злодеем. Слишком дорог ей был этот вечный мальчишка с детством, периодически играющим в одном месте. Паренёк, знакомый ей с малых лет. Мужчина, который вырос на её глазах и вместе с ней. Человек с серьезными и пронзительно-чёрными глазами закалённого в боях Ишвара воина. – Знаешь, Хаят, он завтра снова сможет видеть. Если честно, я скучаю по его шпилькам и поигрываниям бровями. Ослепнув, он словно растерял всю свою спесь, которая меня иногда так забавила, – прошептала Хоукай, притянув щенка к себе и зарываясь пальцами в его густую мягкую шерсть. Чёрно-белый пес, который до сего момента сидел, грустно повесив уши, уловил едва заметные нотки изменения настроения в надтреснутом голосе хозяйки, радостно взвизгнул, подпрыгнул и лизнул её в щеку. Лейтенант глухо засмеялась, гладя своего любимца по спине. – Замечательный ты друг, Хаят. Что бы я без тебя делала? Что ж, пойдем спать. Я очень устала и завтра, наконец-то, не надо на работу к фюреру. Что не может не радовать. Спокойной ночи, малыш. Подобия спокойных снов мне… *** Риза не помнила своих снов детально. Но одно она знала точно – ничего хорошего они в себе не несли. Осколки воспоминаний, редкие счастливые моменты, лица её друзей: Хавок, Брэда, Фьюри, Фарман, Эдвард, Альфонс, Уинри, Рой… Всё это сплеталось в тесный клубок, и лейтенант предпочитала не копаться в своих снах, просто принимать их как должное. Всё равно один и тот же сон ей никогда не снился дважды. Эта ночь показалась ей на удивление короткой, наполненной очередными отрывками из её жизни, и Хоукай не успела оглянуться, как наступило утро. Первые лучи солнца показались из-за горизонта, отразились от стекол окон её квартиры и заскользили по стенами комнаты. Но вовсе не они разбудили девушку. Утро её началось не с кофе, а с продолжительного неприятного звука, издаваемого клаксоном автомобиля, припаркованного прямо под окнами её дома. Риза разлепила глаза и, накинув кофту, вышла на балкон. Было раннее, немного туманное утро, и людей на улице было немного, но знакомая машина и тёмная макушка полковника, самозабвенно сигналящего, не выходя из своего автомобиля, первым делом привлекли внимание лейтенанта. Из-под черного плаща, накинутого на плечи мужчины, была видна привычная синяя армейская форма. – Позвольте поинтересоваться, чем вы заняты с утра пораньше? – поинтересовалась блондинка, кутаясь в полы верхней одежды, ежась от утренней прохлады. Мужчина соизволил наконец бросить беглый взгляд в сторону её окна и, увидев её фигуру на балконе, прекратил сигналить, выскочил из кабины, старательно пряча что-то за спиной. Риза не могла не отметить, что внутри у неё поднялась волна тепла, когда Рой Мустанг поднял на неё свои черные глаза, в которые вернулись осмысленное выражение и яркий лукавый блеск. - Милая моя, обворожительнейшая! Старший лейтенант! Я ждал, когда вы выглянете в окошко и озарите моё утро своей прекрасной улыбкой! – на ходу рассыпался в комплиментах он, одаривая её своей очаровательнейшей улыбкой вечного Казановы в рядах армейцев. - Полковник, вы спятили! – прошипела невольно покрасневшая от похвалы Риза, изображая деланное недовольство – Люди же спят! – на самом же деле она почувствовала невероятное облегчение и некоторую гордость за то, что он так быстро посетил её после своего выздоровления. - О нет, люди как раз смотрят! – хитро прищурился полковник, махнув рукой на начавшую собираться вокруг него толпу зрителей. - Тем более! Немедленно прекратите! – буркнула с высоты своего балкона Хоукай. - Вам неприятно? Тогда я виноват перед вами, – склонив голову на бок, поинтересовался Рой, ни капли не раскаиваясь при этом. Риза же выразительно закатила глаза и тихо пробормотала: - Это смущает! Но Мустанг расслышал и, довольно ухмыльнувшись, спросил: – Могу ли я войти в вашу прекрасную обитель? – Полковник, если вы хотели ко мне в гости, то могли бы и не устраивать весь этот показной спектакль, а просто прийти, – с деланным равнодушием отчеканила Риза, но по едва заметным искрам в её глазах, Рой понял, что она совсем не злится. – Вы как всегда прямолинейны и честны, лейтенант! Ждите, – коротко бросил он, пулей метнувшись в подъезд дома Ризы. Девушка глубоко вздохнула и, не в силах сдержать счастливой улыбки, прошла в прихожую и открыла дверь, ожидая своего нежданного гостя. Вскоре он нарисовался на пороге. Риза смотрела на этого улыбающегося, беззаботного человека. Словно он не был ранен, словно он не был слеп в течение последних нескольких дней. Ей так хотелось зарыдать, броситься ему на шею и благодарить Бога, Истину, Вселенную, без разницы кого! Благодарить за то, что он жив и улыбается. Риза была в шоке от самой себя, от мыслей, пролетевших в её голове, увидев начальника в целости и сохранности. Живым и невредимым. Но она не могла позволить себе такой роскоши. Только не она, чьи руки по локоть в крови невинных жертв бессмысленной войны. – Я желаю вам добрейшего утра и предлагаю вашему вниманию мой скромный презент, – сияя, как начищенный медный таз, заявил Рой с ловкостью циркача доставая из-за своей широкой спины… букет из белой акации*. Риза, подсознательно ожидавшая чего-то подобного, когда он вбежал в подъезд, пряча что-то за своей спиной, так или иначе замялась, не веря, что этот букет Рой протягивает действительно ей, не кому-то другому. Поэтому она, не сопротивляясь, приняла врученный ей букет и очнулась только тогда, когда белые цветы отказались в её руках. Хоукай бросила все силы на то, чтобы не залиться румянцем. Нет, ей, конечно же, дарили цветы и раньше, но те немногие поклонники, которые были в её жизни, надолго в ней не задерживались. Риза понимала, что она – другая, не такая девушка, которой хотели бы видеть её ухажеры, подкупленные её внешней неприступностью и красотой (а она вовсе не была дурна собой), поэтому все отношения не длились долго и не заходили далеко. И сейчас, получив цветы от начальника в первый раз за столько лет совместной работы, лейтенант смутилась и потерялась, не зная, как ей на это неожиданное проявление внимания реагировать. Несмотря на то что Риза была военной, язык цветов она знала очень хорошо, и больше всего её сейчас интересовало, осознанным ли был выбор Роем цветов для неё, а волновать это её ну никак не должно было. Только не её. Поэтому, она положила цветы на стол в гостиной и внимательно уставилась на полковника. Пытаясь по выражению лица угадать его мысли. Хоукай выбрала тактику парирования и нападок, пока не стало поздно начинать отрицать эти так опасно всколыхнувшиеся внутри чувства. – Полковник, неужели вас отвергла очередная ваша пассия, и вы решили попытать счастья ещё раз? В таком случае вы ошиблись дверью, вам по части подкатов нужно просто выйти на улицу и заявить, кто вы такой. Уверена, девушки, которые еще не успели разорвать с вами отношения или же те, которые их еще не начинали, слетятся по одному вашему зову, – натягивая на лицо деланно-равнодушное выражение, отчеканила лейтенант, с невольным удовлетворением наблюдая, как удивленно вытягивается лицо Роя. - Именно лейтенант! Так, стоп! Я безгранично рад, что вы обо мне такого высокого мнения. Я, без сомнений, очень хорош собою, спасибо моей матушке за подобный дар.., - Риза не удержалась от смешка, глядя как гордо задирает нос её начальник, - Но всё же, обворожить всех девушек в Централе...это слишком даже для меня, хотя я не отрицаю того, что я – красавчик. – Я смотрю, с вашим самомнением все в порядке, а то я начала было переживать… Проходите в комнату, – Риза махнула рукой в сторону небольшой гостиной, и на её лице появилась дежурная улыбка. Но Рой был в силах уловить всю остроту этого подкола от его незаменимой помощницы. – Лейтенант, отчего же вы так холодны? Разве не рады видеть своё начальство? – охнул он, изобразив выражение вселенской обиды. – Безумно счастлива, - ухмыльнулась она про себя, не отображая этих эмоций на лице. Только сейчас Риза поняла, как ей не хватало этих словесных перепалок с полковником, - Прямо сейчас я осознала, что скоро я к вам вернусь и опять буду за вас заполнять отчеты. И от осознания этого мне становится всё радостнее и радостнее. – Лейтенант... - замялся Рой, не ожидав от своей подопечной такого активного пособничества в этом маленьком представлении. – Что? Я уже и своё мнение высказывать не могу? – попыталась было возмутиться девушка, по-своему истолковав интонацию полковника, – Вы перестали мне верить за то время, что я провела, будучи помощницей фюрера Брэдли? – Нет, что вы… Я просто хотел извиниться за своё поведение. Я вел себя, как мальчишка, периодически сбегая и сваливая всю работу на вас. Эта непредвиденная, казалось бы, слепота, на многое открыла мне глаза, и я хотел бы снова видеть вас…тебя…моей помощницей. А я клянусь быть хорошим толковым начальником! – выпалил Рой, демонстративно стукнув себя кулаком по груди, на что Риза привычно закатила глаза. Напряжение, которое она чувствовала в первые минуты их разговора, пока что полностью не исчезло, но заметно притупилось. И фигура мельтешащего пред ней сбитого с толку её словами полковника, рассыпающегося в извинениях, вернула её в те времена, когда она была его главной помощницей, ещё не приставленной к фюреру практически в качестве заложницы. Неужели вы поклянетесь не сбегать от своих обязанностей? – выразительно посмотрела на него Хоукай. - Заведомо так, - клятвенно заверил он, приложив руку к нашивке герба Аместриса на своей груди. - И не будете сваливать большую часть вашей бумажной работы на меня? – бровь Ризы удивленно поползла вверх, а сама Риза окинула покорного подполковника недоумевающим взглядом. - Да, - выдохнул Рой, глядя ей прямо в глаза. - Полковник, вы здоровы? У вас, наверное, жар! – Хоукай протянула руку, чтобы прикоснуться к его лбу, - Ну всё, шутки в сторону, – пробормотал Мустанг, перехватив её руку и потянув на себя, заключил оторопевшую женщину в крепкие объятия. - Что вы делаете, полковник? – взбрыкнула лейтенант, предприняв попытку вырваться из рук начальника, но ей не хватило сил противостоять взрослому мужчине. Рой лишь крепче прижал Ризу к себе, и ту будто разом покинули все силы. Она так и осталась стоять, прижатая к мужчине намного ближе дозволенного. Вырываться из тёплых объятий больше не хотелось, хоть разум и кричал, что это неправильно, и что это нужно прекратить. - Я просто благодарен Стальному и его отцу за то, что они дали Аместрису возможность жить дальше, - честно ответил он, зарывшись носом в светлые волосы своей подчинённой. - Никогда не замечала за вами подобной сентиментальности...разве что, в ухлестывании за очередной вашей протеже, - пробормотала Риза, сбитая с толку таким не поддающимся логике поведением Мустанга. - Я бы ничего не понял, если бы чуть не потерял, - пропустил мимо ушей её слова Рой, склоняя их беседу в одному ему известное направление, - Ты не представляешь, как я боялся, когда этот псих ранил тебя...мне было так страшно больше не увидеть тебя. Риза, помнишь ли ты данное тобой обещание? Хоукай вздрогнула, услышав своё имя, сорвавшееся с уст полковника. Она заметила, что он перешёл на «ты». Их разговор постепенно начал принимать опасный оборот. - Последовать за вами куда угодно, даже в ад? Конечно помню, мне этого не забыть, - блондинка приложила все усилия, чтобы её голос не задрожал. - Ты всё ещё этого хочешь? – мягко спросил Мустанг, поглаживая её по напряжённым плечам. - Я готова ради вашей безопасности пойти на любые жертвы, - заученными фразами ответила она, за маской внешней официальности скрывая своё недовольство и страх. Уже поняла, чего добивался Рой, она – девочка не глупая, и то, что поняла между строк, ей очень не нравилось. Только сейчас лейтенант осознала, что они в её квартире, бежать ей некуда, так как её по-прежнему обнимает её начальник, и у них есть все необходимые для начала разговора по душам, которого она так не хотела, критерии. Риза не была уверена, сможет ли на этот раз выдержать и не покажет ли она своей постыдной слабости этому человеку. - А вот я не готов! – как Хоукай и ожидала, было начало того, чего она так страшилась, и первым своё сердце решил обнажить Рой. Впервые за долгие годы он решил быть искренним с ней и идти до конца, - Я не готов снова потерять тебя, а ведь тогда я был почти на грани! До сих пор вспоминаю твоё бледное лицо и растекающуюся под тобой лужу крови из раненой шеи. Ты почти погибла тогда, но всё равно твердила мне о неиспользовании круга преобразования, и я как трус послушался. Сердце мне говорило совсем иное, но тогда победил разум, в который раз победил, чему я теперь совсем не рад. - Полковник, вы поступили так, как должно командиру, - отрезала она, отталкивая Мустанга, и тот отпустил её. - Но не человеку! Я чуть не потерял тебя! – вскричал он, и в его глазах Риза заметила непонятное чувство, происхождение которого она не знала и не хотела знать ради собственного призрачного душевного спокойствия. - Но со мной все в порядке, - холодно ответила она, а внутри её сердце рвалось на части лишь от одного беглого взгляда на гримасу, исказившую и без того резкие азиатские черты лица её начальника. - Ты ведь могла умереть на моих руках! – воскликнул он, сжимая руки в белых перчатках в кулаки и стискивая до хруста зубы. - Но не умерла же! – не сдержавшись, закричала она в ответ, обняв себя за плечи руками, отступив на пару шагов, когда брюнет предпринял попытку подойти ближе. - Ты же лишилась всего, следуя за мной! – простонал он, схватившись за голову, снедаемый раскаянием и сделал ещё шаг в её сторону, а она пока ещё держала спину прямо. Лишь напряженные мышцы её рук выражали участие Хоукай в сложившемся жарком споре. - Я лишилась всего до того, как приняла решение стать вашей правой рукой! – на повышенных тонах отрезала она, тщетно пытаясь выкинуть из головы боль от метки огненной алхимии, образ смерти отца и мимолётное детство, разрушенное до основания этой ненавистной алхимией. - Нет, хоть ты этого не признаёшь, но я не идиот и не наивный мальчишка, я понимаю, что ты потеряла покой и шанс на обычную жизнь, вступив в армию. Мне очень жаль, что тебе пришлось так страдать, и я больше не хочу скрывать своего расположения к тебе. Я хочу защитить тебя, Риза! – в тёмных глазах Роя застыла мука, и он снова сделал шаг в сторону женщины, протянув руку, а она вновь отступила, оказавшись прижатой к стене без возможности убежать. - Я не нуждаюсь в вашей защите, полковник Мустанг! – гордо вздёрнув подбородок, произнесла она, из последних сил пытаясь удержать предательские слезы и нарастающий комок в горле. - Я понимаю. Ты не хочешь быть в долгу перед начальником, но прошу, забудь о званиях хоть на несколько часов. Ты ведь потеряла возможность быть просто женщиной, армия обезличила тебя, и мне действительно жаль. Но я хочу оказать тебе поддержку, - воскликнул мужчина, делая ещё один шаг навстречу. - Я верила, что вы найдете способ спасти меня, не прибегая к преобразованию человека, - собрав последнее своё мужество, горячо выкрикнула Хоукай. - Но что получилось, то получилось, - прекратил кричать Рой, перейдя на тихий шёпот. - Когда я ослеп, я понял, что больше всего я скучаю по твоей улыбке, что больше мне не суждено её увидеть. И я благодарен судьбе, что я снова могу видеть тебя, Риза. Её имя прогремело в просторной комнате подобно выстрелу, и Хоукай застонала, отворачиваясь от полковника и прижалась лбом к стене, лишь бы избежать его проницательного взгляда. - Полковник, пожалуйста, не надо, - надтреснутым шёпотом попросила она, прижимая руку к левой стороне груди, - Не ведите себя со мной так, как будто вы заигрываете с очередной молоденькой гражданской девочкой... У меня, в отличие от них, есть иммунитет к вашему очарованию. Я не собираюсь быть очередной вашей игрушкой, - последние слова прозвучали глухо и безжизненно. В комнате воцарилось гнетущее молчание, нарушаемое только повизгиванием за дверью спальни Хаята, который не мог выйти, так как Риза закрыла дверь прямо перед его носом. Сама она, сползла по стене на пол, закрыв лицо руками, чтобы Мустанг не мог видеть его выражения. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем звенящую тишину разрезал голос Роя. - Как же все... запуталось! Какой же я идиот! Как мне объяснить тебе, что ты - не игрушка, тем более никак не девочка на один день. Что я действительно люблю тебя, Риза! – воскликнул он, подходя еще ближе и садясь на колени на пол рядом с ней, осторожно взял за руку, частично открыв лицо своей подчинённой, - Я любил тебя всё это время, но убегал от своих чувств, я страшился их, так как они были неприемлемыми. Скрывал их за кутежами и фальшью. Даже построил о себе легенду, как о главном ловеласе Централа. А всё потому, что я боялся признаться тебе, боялся, что ты отвергнешь меня и почувствуешь отвращение. Я же убийца, моя алхимия рассчитана на массовое и жестокое убийство, и я занимался этим каждый день, будучи задействован в ишварской зачистке. Такое чудовище как я, не должно искать привязанностей! Я понимаю и то, что ты не нуждаешься в жалости полковника-убийцы, но, прошу, не отталкивай руку просто Роя, твоего, надеюсь, хотя бы друга. - За что ты так жесток со мной? – после вдохновенной тирады Роя голос Ризы казался тусклым, почти бесцветным, - Неужели ты не замечал, что для меня ты давно больше, чем просто Рой! Ты самый близкий мой человек, я готова назвать тебя семьёй, но я не смею, ибо не имею на это право! Равно как я не должна хотеть быть любимой вами, полковник. Я убийца не меньше вашего… - Не называй себя так! – смог вставить несколько слов в крик её души Мустанг. - Но это правда! – продолжила кричать Риза, и по её щеке скатилась первая слеза, - Я убивала детей, женщин, стариков, потому что этому нас учили командиры, потому что так должно было быть на войне...И сейчас, после того, как открылась правда о причинах этой зачистки… - голос предательски дрогнул, но вскоре она продолжила, почти шёпотом, вынуждая Роя пододвинуться ближе, чтобы расслышать каждое слово, - Я вновь не могу спать по ночам. Помимо кошмаров настоящего, проснулись и ужасы прошлого, они не отпускают меня! Я вижу Гордыню, который обещает навсегда закрыть мне рот, если я скажу кому-нибудь хоть слово. Я снова вижу лица тех ишварцев, которых я собственноручно убила...пристрелила, думая, что сражаюсь за родину. Но ради чего это было?! Ради чего я погубила столько жизней?! Мне никогда не очиститься от этого, и я не могу себе позволить быть...счастливой с тобой, Рой! - Но почему? У тебя ведь тоже есть чувства ко мне! Не я один страдаю от этой боли! Почему ты раз за разом, с завидной частотой отталкиваешь меня? – воскликнул Мустанг, пытаясь обнять блондинку, но она отстранилась. - Это не по уставу, - заметила она, опустив взгляд в пол, - Как бы то ни было, вы были и будете полковником и моим начальником, этого не избежать. А я буду вашей подчинённой. У нас не может быть других связей, кроме работы. - Ты же на самом деле так не думаешь, Риза? – эмоционально отреагировал на её слова Рой, схватив её за плечи и круто развернув лицом к себе, - Ты ведь сейчас цитируешь устав, прикрываешься документом… Мне было очень тяжело, но я открыл перед тобой сегодня всего себя, был искренен, хоть и спустя столько времени. Но почему ты продолжаешь абстрагироваться от меня. Скажи, Риза, неужели ты боишься чувствовать? – прошептал он, ошарашенный своей догадкой. Некоторое время Хоукай молчала, обдумывая слова своего начальника, который ещё сильнее повзрослел за то время, что был лишён зрения, стал ещё более проницательным, хотя, казалось бы, куда ещё больше. - Нет, как оказалось, я боюсь обратного, - после небольшой паузы ответила Риза, - Боюсь, что в итоге не смогу почувствовать ничего, кроме боли, - произнесла она механическим тоном, - Я выгорела ещё там, на той ишварской земле и, боюсь, не смогу подарить тебе столько тепла, сколько ты заслуживаешь, а ты этого заслуживаешь. Я просто тень себя прежней, я не уверена, что ещё способна на чувства. С каждым словом, слетающим с ее губ, глаза Роя всё сильнее темнели, а между его бровей залегла глубокая складка. - Давай проверим это, - тихо сказал он, наклонившись к оторопевшей Ризе, не ожидавшей от него таких резких действий. - Полковник.., - только и успела ахнуть она. В её глазах читалось удивление. Рой Мустанг поцеловал Ризу Хоукай в этой гостиной, где они оба сидели на полу, обуреваемыми болью минувших дней и неясным будущим. Ризе показалось, что в это прикосновение губ Рой вложил все свои чувства, скрываемые годами, томление и страх потери, радость новой встречи и бремя почти потерянной в череде нерадостных событий любви… И лейтенант впервые за долгое время смогла расплакаться, как ребёнок, с чувством и навзрыд. Подавляемые годами эмоции вышли наружу, чего она так боялась, и не было больше способа, да и повода тоже, чтобы вернуть их назад, под замок - сейчас он сломан окончательно и восстановить его будет сложно, если не бесполезно. Рой первым разорвал поцелуй, прижал дрожащую женщину ближе к своему сердцу – она могла услышать, как оно бьется сквозь ткань армейского кителя. - Прости меня, - прошептал он. За что? – сквозь слёзы выдавила она. - Из-за меня ты пошла в армию. Из-за меня тебе пришлось пройти весь этот ад… - Не вини себя. Это был мой выбор. Я знала, что помимо этого ада, в армии меня ждал и продолжаешь ждать ты. Я последую за тобой в самое пекло, я же тебе говорила, - сказала Риза и, подняв заплаканные глаза, заглянула в глаза Рою. Найдя в его глазах ответное чувство и заметно расслабилась, уткнувшись носом в погоны на его груди. - Люблю тебя, - прошептал он, крепче обнимая рыдающую женщину, и прижался щекой к её шелковистым длинным волосам, вдыхая носом её неповторимый аромат. - Навсегда взаимно, - сквозь слёзы улыбнулась она в ответ. На улице резко потемнело: стало холоднее, недавно начавшее сиять на небе солнце укрыли тёмные тучи, вдали раздался первый раскат грома. В полумраке гостиной сидели, обнявшись, два человека, покачиваясь из стороны в сторону. Они говорили обо всём на свете, плакали и тихо смеялись, вспоминали былое, и им казалось, что жизнь не сразу, постепенно окрашивается новыми красками, становится хоть немного ярче. Им казалось, что весь мир вокруг них сегодня сократился до этой слишком большой для одного, но идеальной для двоих квартире. Пока что они оба не готовы полностью простить и принять самих себя, но они готовы принять и понять друг друга, что во много раз ценнее. Это в разы полнее показывало их особую, взращённую годами и не потерянную в окружавшем их жестоком, полном потерь и расставаний мире, любовь. В мире, где их ещё ждёт много новых свершений, встреч и расставаний. В мире, где у них ещё есть шанс идти бок о бок друг с другом. В мире, где они ещё успеют поделить эту трудную жизнь на двоих. *Акация на языке цветов означает тайную любовь, не озвученные или скрываемые чувства, а также целомудренность и одиночество. Это цветок сожаления и признания своих ошибок. Дарящий акацию, говорит: «Ты лучшее, что было в моей жизни», «Почему мы сейчас не вместе?», «Давай начнём всё с чистого листа»