***
Дурманящая смесь аромата домашних пионов и природного запаха Чунмёна наполняет лёгкие счастливой вернувшейся в пустующий дом пары, удачно сбежавшей от ночных патрулей, а в приоткрытое окно дует апрельский ветерок, разбавляя воздух. Лин, идущая на поводу сладкой власти феромонов, устало садится на диван, стоящий в уютной небольшой гостиной. Чунмён не сводит с неё блестящие глаза и тщательно исследует её не проникновенный, но явно задумчивый взгляд. Он старается понять, какие головные тараканы, взбунтовавшись, привлекают внимание девушки, на лице которой невольно касается обворожительная улыбка — причина, заставляющая сердце Мёна уже в который раз учащённо забиться. Он переводит свой взгляд на манящие вишнёвые губы, спускаясь ниже по тоненькой шее к изящным ключицам, не решаясь идти дальше, не смотря на то, что они вместе уже больше трёх месяцев, наполненных безумными поступками, нежными, чувственными поцелуями, а самое главное — взаимной любовью. «Что такое любовь? На всём свете ни человек, ни дьявол, ни какая-нибудь иная вещь не внушает мне столько подозрений, сколько любовь, ибо она проникает в душу глубже, нежели прочие чувства. Ничто на свете так не занимает, так не сковывает сердце, как любовь. Поэтому, если не иметь в душе оружия, укрощающего её, — эта душа беззащитна и нет ей никакого спасения*», — задумывается Лин. Почему девушка его любит, известно только самой Лин, которая, впрочем, категорически отказывается об этом говорить. Может быть, ей удалось раскопать в Мёне то, чего не видят все остальные, а может, ей просто нравится быть украденной, нравится опасность. Возможно, она любит его за чистое и доброе сердце, излишнюю заботливость, скромность и обаяние или вообще за его существование. Хотя, если мы, откопав все причины, назовём это любовью, то чувство, которое возникает «просто так», Лин бы назовёт одержимостью, болезненной привязанностью, результатом гормонального всплеска — чем угодно, но только не любовью. — Малыш, чем теперь займёмся? Посмотрим твои излюбленные ужастики или слезливо-сопливую дораму? — из бездонной пучины мыслей девушку вырвал ласковый, заботливый шёпот. За короткие три месяца он узнал о ней абсолютно всё и понял, что она непохожа на других особ, с которыми встречался Мён. Она не говорит ему о любви каждый день, не требует от него того же. Ей достаточно ночных опасных прогулок, держась при этом за руки, в то время как прекрасные букеты «мёртвых», по её мнению, цветов совсем не приводят её в восторг. Несмотря на её внешнее равнодушие, Мён знает, что девушка любит его. Она смотрит на него, как и сейчас, глазами, полными нежности. — Давай я заварю пока чай, а дальше решим, что будем делать, да и к тому же, в запасе у нас только час, — грустно вздохнув, девушка плетётся на кухню, а парень, легко спрыгнув на пол, через полминуты следует за ней. Ким останавливается, оперевшись о дверной косяк, и просто замирает, наблюдая за своей девушкой, которая уже поставила чайник и теперь заинтересованно роется в своей коллекции. Кстати о ней. Мён никогда не был фанатом, он пил чай редко, и то, это был обычный черный без каких-либо примесей. С появлением девушки в его квартире появилась огромная коробка с чаями разных вкусов и запахов. Малина, лимон, имбирь, карамель, клюква, шоколад и корица, мята. Девушка взяла в руки пакетик с последней и, легко вскрыв его, отправила в кружку. Лин, не зная, чем себя занять, решает просто продолжить перебирать пакетики. Спину прожигает таинственный взгляд парня, не решавшегося что-то сказать, хотя к чему слова, если даже спиной она чувствует его мысли. Лин безумно интересно, но она не собирается спрашивать. Она ведь терпеливая. Запросто подождет, пока он сам расскажет. Словно услышав её мысли, Чунмён подходит к девушке сзади и обнимает её за талию, прижимая к себе так трепетно, будто боится чего-то. А Лин даже не шелохнётся. Он крепче сцепляет руки и кладёт голову ей на плечо, вздыхая любимый аромат карамели. В ту же секунду её руки открывают дверцу шкафа и вытаскивает его любимую кружку. Лин берёт кофе и сахар, поочерёдно насыпая в кружку ровно две ложки того и другого. Мён улыбается, эта девушка единственная, кто знает пропорции его кофе. Чёрт возьми, даже мама всегда уточняет, а эта невысокая тихая одноклассница понимает всё без слов. Послышался неприятный свист чайника. Она делает шаг к плите и ощущает, как руки, обнимающие её, отпускают. Она чувствует облегчение от того, что больше ничего не грозит свести её с ума, но в то же время ей мучительно хочется вернуться, зарывшись в объятия красивого парня, который за короткое время стал для неё настолько важным, что она даже не представляет исхода ее жизни без него. Девушка быстро заливает в кружки кипяток и, поставив их на стол, к парню, садится напротив. Она достаёт телефон и кладёт его на стол рядом с кружкой. Лин всегда читает, когда пьёт чай, но на этот раз она нервно смотрит на буквы на экране. Может, там описывается какой-нибудь напряжённый момент? Почему она не листает дальше? Неужели это что-то настолько интересное, что она перечитывает одни и те же строки раз за разом. А ведь виной тому, что она и слова разобрать не может, является кареглазый брюнет, пристально смотрящий на неё. — Лин, — голос Чунмёна заставляет её поднять на него взгляд, — тебя устраивают наши отношения? Ей непонятно, почему он спрашивает, но, вместо желаемого вопроса, девушка лишь кивает и снова опускает глаза на телефон, в котором всё ещё буквы смешиваются в кашу, так, что прочитать их было невозможно. — А меня — нет. Лин кажется, будто она ослышалась. Что он имеет в виду? Может, его что-то не устраивает, и он так намекает, что ей нужно что-то изменить? — Котёнок, ты чего так испугалась? Только не говори, что ты подумала, что я собираюсь расстаться с тобой, — искренне улыбается Мён, пристально смотря в её глаза в надежде увидеть ответ. — Нет же, дурашка. Я просто устал прятаться от всех. Устал видеть тебя вечно сонную, уставшую на уроках, быть причиной всего этого. Мы должны рассказать всем, объявить о наших отношениях, ведь что плохого в том, что мы любим друг друга? Если ты до дрожи в коленях боишься своих родителей, я сам подойду и поговорю с ними, не бойся, милая, просто доверься мне. Лин не в силах что-то сказать. Она молчит, думая, как отреагировать. И действительно, она безумно похожа на котёнка: такая же беззащитная, домашняя, порой очаровательно дикая. А ведь люди не всегда такие, какими кажутся. И понять, где заканчивается притворство, а где начинается та самая сущность, порой бывает невозможно. — Просто доверься, — повторяет он, накрывая её ледяную ладонь своей тёплой. Глупенький, Мённи, что же ты сделал с ней? Она давно доверила самое главное — сердце и душу.***
Около дома согласившейся на всё девушки они останавливаются, чтобы перевести дыхание и попрощаться перед тем, как разойтись в разные стороны, чтобы лечь спать на оставшиеся три часа, а после пробуждения делать вид, что прекрасно выспались. Ким сонно улыбается и, опираясь левой ладонью на разбитую, выглядывающую из-под рваных джинс коленку, держа в правой очередной горшочек с пионами, тянется к Лин к прощальному поцелую, после которого Мён трепетно обнимает её. Вы когда-нибудь замечали, что прощальные объятия самые крепкие? Именно в такие минуты сложнее отпустить друг друга, потому что ничуть не хочется этого делать. — Сладких снов, увидимся в школе, трусишка, — вручив девушке загадочное растение с махровыми цветами, Мён поворачивается, чтобы побежать к себе в квартирку, Лин подходит к нему и крепко прижимается к его широкой спине, утыкаясь носом между лопатками, произнося три слова, словно вышедшие из самого сердца: — Я люблю тебя. — И я, малыш, люблю тебя. Глядя на спешно удаляющуюся спину идеального воришки, Лин боится сдвинуться с места. В груди алыми бутонами раскрываются те самые пионы — чувства такого желанного волнения и безумного влечения, когда хочется прикоснуться ещё раз и ещё. Она глупо улыбается, не веря самой себе, что испытывает, и, невольно приподняв руку, подушечками пальцев касается тёплых, ещё чуть припухших после поцелуя губ, прикрывая глаза. Теперь всё будет по-другому. Потому что любовь для Лин — это Ким Чунмён.