***
На вечеринке скучно. Именинник закатился куда-то со своей подружкой, а Криштиану, решив сначала, что и правда пойдёт ненадолго, случайно застревает в компании веселящихся одноклубников. Случайно — потому что и правда не хотел этого, вот только Матюиди этого не скажешь. Упрямый француз. Может, тут не так уж и скучно, решает Роналду, когда друзья затевают какую-то нелепую игру, ввязывая в неё и его. В конце концов, на один вечер же можно расслабиться? Можно.***
Игра затягивается надолго. Криштиану уже собирается пойти домой, когда цепляющийся за локоть Кьеллини заплетающимся языком просит его срочно найти Бернардески. От внезапно навалившейся усталости и сонливости Роналду и не соображает почти, когда кивает и отпихивает от себя итальянца. Найти Бернардески. Легко сказать. — Он наверху, наверное, — дружелюбно помогает Ругани, когда видит смятение Криштиану, — давно его здесь не видел. — Спасибо, — кивает Криштиану и встаёт, пробираясь сквозь толпу танцующих пьяных людей. Свой обычай не напиваться он сам решает не нарушать. За парой дверей он не находит ничего. Ещё одна дверь многозначительно заперта. Другая открыта, но, заглянув, Роналду благополучно смывается оттуда, поняв, что появился там не совсем вовремя — именинника он нашёл, вот только зазря. Он вваливается в очередную комнату, спотыкается на выходе и хватается за тумбочку, только так удерживая себя от падения, но тут же понимает, что пришёл, конечно, по адресу, вот только… Федерико сидит на полу, прислонившись к кровати и широко расставив колени. Нежно, чуть ли не любовно треплет по волосам прижавшегося к его груди спиной Пауло, бормочет что-то тихо и быстро на итальянском, и Криштиану подумал бы, что Пауло спит, если бы не заметил редкие быстрые кивки в ответ на чужие слова. Роналду начинает чувствовать себя неловко. И катастрофически неуютно, чёрт возьми. Федерико гладит Пауло по волосам, проводит ладонями по шее и плечам, опускает их на живот, чуть ссутулившись, упирается лбом в темноволосую макушку, и Пауло смеётся, когда тот в очередной раз что-то шепчет ему на ухо. Криштиану внезапно понимает, как безумно хочет разрушить эту идиллию и заглушить в себе непонятно откуда взявшееся неприятное чувство, стягивающее всё внутри жёстким узлом. Так не должно быть. Это неправильно. Он кашляет, привлекая к себе внимание, и практически вздрагивает от неожиданности, когда оба синхронно поднимают головы. — Феде…рико, — начинает Роналду, и Бернардески вопросительно вскидывает бровь, — тебя Джорджо ищет. А ты тут отираешься. Отирается. Именно. Федерико фыркает, бормочет какие-то ругательства на итальянском (какие — Криштиану не понимает) и осторожно касается плеча Пауло, отвлекая на себя его внимание. Тот нехотя подаётся вперёд, опираясь на руки, и поднимается, с трудом удерживая равновесие. Федерико встаёт следом, шепчет что-то другу на ухо, и тот кивает. Бернардески протискивается мимо Криштиану, и тот сторонится, пропуская его, а после снова заинтересованно разглядывает направившегося следом Пауло. — Феде, — пьяно зовёт он, почти скулит, натыкается на тумбочку и болезненно охает. Криштиану успевает потянуть его за руку на себя, и Пауло утыкается носом в чужую грудь, поворачивает голову, скользя по оголённой шее сухими губами и прижимаясь ближе, а после вдруг нервно распахивает глаза и отшатывается назад. Криштиану облизывает губы, пытаясь не показать, насколько сильно почему-то сбилось у него дыхание после этого нелепого, по-детски невинного жеста, и удерживает Пауло за запястье. — Подожди. — Извини, — заикается Дибала, — извини, Криш, это как-то случайно вышло. — Бывает, — усмехается Роналду, более-менее приходя в себя, но Пауло очевидно зачем-то необходимо повторить не раз и не два, что это вышло действительно случайно. Он бормочет себе что-то под нос, хмурится и повторяет: — Извини, К-Криш, я правда не хотел, это случайно получилось… И пить столько не хотел, честное слово, меня не тронут? — Не тронут, — внезапно обещает Криштиану, чувствуя, как горит ладонь, которой он касается холодного запястья, — я не позволю. Даже в лёгком полумраке он видит, как щёки аргентинца краснеют. — Спасибо, — невнятно шепчет он, и Криштиану отпускает его. Пауло некоторое время стоит на месте, чуть покачиваясь и прикрывая глаза, и Роналду отчего-то хочется притянуть его обратно и прижать к себе, чувствуя дурманящее тепло и нежный запах одеколона и виски. — Криш, — тихо стонет Пауло, — прости меня, Криш. Он уходит, и Криштиану непонимающе провожает его глазами до самой лестницы, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вот же чёрт.***
Пауло стыдно. Криштиану понимает это сразу же. На тренировке Дибала на него даже не смотрит, мучительно пытаясь справиться с головной болью и не огрызнуться на мельтешащего вокруг Кина. А вот Криштиану — смотрит. Смотрит и анализирует, примеряется к броску, ищет, где найти зацепку и, желательно, объяснение тому, почему внезапно хочется опять почувствовать, как горят кончики пальцев от прикосновения к оголённой коже, ощутить эти искусанные от постоянного напряжения губы на своей шее и сплетение запаха алкоголя и одеколона, кружащее голову не хуже самого лучшего виски. Ему кажется, что внутри него произошёл сдвиг — Пауло ведь никогда не напивался настолько сильно. Почему тогда сейчас? Криштиану задумчиво проводит по запястью ладонью, стирая несуществующую грязь, когда вспоминает о том, как часто Пауло ищет в нём касаний. Взглядов. Слов. Это не значит ничего, разумеется, Роналду понимает — Дибала лишь поверженный всеобщей любовью к кумиру мальчишка. Полгода прошло, а ощущение, что они играют теперь бок о бок, до сих пор сносит ему крышу. Криштиану не льстит себе — он просто знает, что так и есть. Ему кажется, что сейчас его он пугает. При любом взгляде на Пауло он замечает, как тот невольно бледнеет и одновременно покрывается красными пятнами, отворачивается и мучительно пытается сделать вид, что он занят тренировкой и ничем больше. Это казалось бы забавным, если бы Роналду не был так заинтересован в том, что происходило. Пауло ступил туда, куда не следовало, разворошил давно и тщательно сокрытое одним лишь трепетным касанием губ (не так, как всегда — быстро, весело, игриво, а по-другому, осторожно и болезненно нежно), и Криштиану вовлекается в игру, понимая, что иначе уже не может. В конце концов, ничего же плохого от этого не будет, верно? Верно. Пауло ощутимо теряется, когда Криштиану по обычаю встаёт к нему в пару, отправляя Кина к Марио, и нервно сжимает в руках мяч, всматриваясь во что-то поверх его плеча. Роналду хмыкает и приближается, останавливается совсем рядом, по обычаю глядя сверху вниз. — Успокойся. Пауло быстро облизывает губы. Криштиану ловит себя на том, что повторяет за ним этот жест. — Ну же, всё в порядке, — повторяет он, и Пауло хмурится, сводя к переносице брови. Неуверенно улыбается. — Всё в порядке, — повторяет он, и Роналду кивает и хлопает его по плечу. — Хорошо. — Я знал, что к алкоголю тебя подпускать нельзя, — смеётся португалец и склоняет голову, внимательно вглядываясь в бегающие светлые глаза. Пауло невольно смотрит на него в ответ. Секунда. Другая. Криштиану моргает, пытаясь избавиться от охватившего вдруг наваждения, качает головой и неудачно шутит: — Тебе пить-то можно уже, ребёнок? Пауло в наигранном раздражении огрызается, стараясь тоже справиться с мороком и не показать то, как начали мелко дрожать внезапно похолодевшие ладони: — Ты мне не отец и не брат, чтобы так говорить. Роналду вскидывает брови, притягивает аргентинца к себе, и тот по обыкновению прячет лицо на широкой груди, обнимает в ответ и сцепляет за спиной пальцы в замок. Криштиану надеется, что мальчишка не услышит, как в смятении колотится у него сердце.***
Так нельзя. Так неправильно. У него есть девушка. Любимая девушка. У него есть Джо. — Привет, Криш. — Джо кратко целует его в губы и ведёт за собой в гостиную. Криштиану слепо следует за ней, витая мыслями далеко за пределами этого дома. — У меня есть для тебя новость. — Какая же? — Криштиану улыбается, когда наклоняется и аккуратно берёт на руки Алану. Он обожает дочь. Тяжёлые неправильные мысли тут же забываются. — Она сказала первое слово. — Голос Джо дрожит от счастья, и Криштиану прикрывает глаза, стараясь справиться с нахлынувшим на него приливом безграничной нежности. — Мама. Мама. — Вот и правильно, — урчит он, целуя дочь в розовую щёку, — мама у тебя самая лучшая, уж мне поверь. Жалко, что не папа, но… — Джо бьёт его диванной подушкой. Криштиану морщится и смеётся. — Но и про папу, смотри, не забывай. — Мы тебя любим. Джо встаёт, останавливается за его спиной и обнимает за плечи. Трётся щекой о лопатку, целует в шею. — Помни об этом. Всегда помни, Криш. Криштиану кивает. Он помнит.***
Сами Хедира предпочитает отметить свой праздник с размахом. Пауло рисует на щеках Криштиану полосы неоновой оранжевой краской, высунув от усердия кончик языка. В доме темно, лишь светятся измазанные люминесцентным акрилом люди. Это красиво, думает Криштиану, завороженно наблюдая, как горят на чужом предплечье обведённые вызывающим алым кольца, и шире разводит колени, позволяя Пауло вжаться бёдрами в его бёдра. Дибала закусывает губу, бросает на Криштиану краткий взгляд из-под ресниц и опускает руку с краской. — Я не художник, но вышло ничего так. Роналду усмехается. В паху приятно тянет от возбуждения, и Криштиану видит, что Пауло замечает это. Прекрасно. Аргентинец судорожно выдыхает и впивается пальцами в чужие плечи, когда Криштиану опускает ладони на его бёдра и проникает пальцами в карманы джинсов, притягивая к себе ещё ближе. Музыка бьёт по ушам тупым въедающимся мотивом, но Роналду всё равно слышит, как тихо, моляще стонет Пауло, и это сносит крышу. На один раз. Никто не узнает.***
Пауло заходится хриплым стоном, дрожит и выгибается под горячими ладонями, и Криштиану кажется, будто он сходит с ума. Он обожает это. Он жёстко целует в шею, прикусывает светящуюся линию, лентой сдавливающую горло, помечая собой чужое, и Пауло жмурится и шипит, подставляясь под укусы-поцелуи. Пиздец. На один раз. — Тебя трахали когда-нибудь? — буднично, так, как будто бы это для него обычное дело, спрашивает Криштиану, едва сдерживая жаркий нетерпеливый порыв взять то, что ему не принадлежит, и не замечает, как Пауло, уловив этот тон, на мгновение немеет и болезненно морщится. — Да… нет… Криш, послушай… Нет, значит. Криштиану находит в себе силы, чтобы самодовольно усмехнуться. Он у него первый. Это можно назвать победой. Он отстраняется, требовательно надавливает ладонью на рёбра, и Пауло, на секунду замерев, послушно переворачивается на живот, приподнимает бёдра и упирается на локти. От такого вида у Криштиану сносит крышу. Он проводит пальцами вдоль позвоночника, не царапая, очерчивая стройный изгиб, и Пауло льнёт к его руке, точно котёнок, настойчиво требующий ласки. В низу живота всё давно уже стреляет жгучим возбуждением, Криштиану хочет Пауло, но даже в эти минуты пытается думать не только о себе. Но лишь пытается. — Потерпи, — выдыхает он, когда толкается наспех смазанными чем-то первым, что попалось под руку, пальцами в жаркую тесноту, и Пауло вскрикивает, безуспешно пытаясь заглушить боль в сгибе локтя. Криштиану этого не видит. Криштиану хорошо.***
Роналду вплетается пальцами во взъерошенные спутанные волосы Пауло, касается их губами, чувствуя разлившееся по телу тепло и умиротворение. Ему кажется, что он готов не уходить отсюда долго, очень долго — но что-то останавливает его. Что-то не даёт ему это сделать. Он смотрит на Пауло и чувствует сожаление. Горькое, оно остаётся на языке неприятным чувством и оседает где-то в груди налётом, не давая сердцу биться. Пауло не заслуживает. Но он на один раз. Криштиану кажется, что они лежат так, скованные спокойным безмятежным оцепенением, уже долго. Оставаться нельзя. Надо уйти, убежать, чтобы не понять (прежде всего ему самому), что он только что сделал. Что они сделали. Он осторожно выбирается из-под закинутой на себя расслабленной руки и тихо встаёт, собирая разбросанную по небольшой комнате одежду, натягивает джинсы и накидывает вымазанную непонятно почему в неоново алой краске футболку, берёт с тумбочки телефон. Но уйти не успевает. — Ты куда? Пауло переворачивается на живот, подпирает щёку кулаком и смотрит на него открыто, как ребёнок. Криштиану останавливается. Ничего не произошло. Чем быстрее Пауло это поймёт, тем будет лучше. — На вечеринку, — старается как можно беспечнее отозваться он, — а то хватятся. Пауло оказывается не глупым. Он понимает всё, даже то, что португалец ему не сказал, и за это Криштиану ему благодарен. Подумаешь, один раз переспали — можно считать, что по пьяни (нихуя). В чужих глазах внезапно появляется щемящее чувство тоски и опустошённости, но Криштиану этого не замечает. Заметил бы — задумался. Но он думает о Джо. Впервые за этот вечер. Только сейчас наступает момент чёткого осознания измены, и, бросив Пауло его футболку и ненароком заглядевшись вновь на алеющие в темноте кровавыми царапинами полосы, Криштиану отворачивается. — Одевайся и спускайся, — бросает он, приглаживает волосы и выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Ничего не произошло. Чем скорее они оба поймут это, тем станет лучше. В коридоре он сталкивается с Федерико. У того на лице светящейся краской нарисована кошачья морда, и Криштиану разглядывает этот шедевр с немым любопытством. Поймав на себе его взгляд, Бернардески улыбается. — Дани нарисовал. Ты не знаешь, где Пауло? Мне сказали, его с тобой видели. У Криштиану гулко ухает сердце. Он качает головой. — Может, нашёл себе кого-то, — улыбается ещё шире, — он может. — Я могу, — отстранённо подтверждает Пауло за его плечом, — легче лёгкого. Криштиану на мгновение прикрывает глаза и сторонится, пропуская его, и Пауло проходит мимо, не останавливаясь. Федерико провожает его глазами, замечает плохо скрываемое прихрамывание и отмечает чересчур напряжённую спину, взволнованно поджимает губы и, хлопнув Криштиану по плечу, бросается за ним. Криштиану мог бы сказать, что это было случайно. Мог бы отвертеться, всегда мог бы — ему бы поверили. Все. Мог бы догнать и извиниться — вот только за что извиняться? Им обоим было хорошо. Им обоим этого хватило сполна. Он не делает ни того, ни другого, ни третьего. Всё равно это на один раз.***
На следующий день Пауло выглядит болезненно осунувшимся и усталым, но всё равно подходит к Криштиану, как только тот зовёт его. — Привет, — тихо здоровается он и улыбается, и Криштиану тут же начинает казаться, что всё в порядке. Улыбается ведь. — Привет, — улыбается он в ответ и касается ладонью плеча. Дибала опускает глаза на его руку. — Как спалось? Пауло вновь смотрит на него в упор, и на секунду Криштиану кажется, будто уголки его губ вздрагивают. — Лучше всех, — отвечает аргентинец. И Криштиану верит. Точнее — просто не хочет об этом задумываться. Ему это не нужно.***
Второй раз они трахаются в душевой. Криштиану тихо рычит, прижимая Пауло к влажной стене, напористо целует в шею, до боли впивается пальцами в бедро. Пауло стонет, хнычет от желания, и Роналду удовлетворяет его, переворачивая за плечо и вдавливая грудью в стену. Шумно льющаяся вода пламенем обжигает кожу. Криштиану затыкает Пауло рот ладонью, когда нетерпеливо проникает внутрь, но всё равно чувствует, как Дибала вздрагивает и протяжно стонет, беспомощно царапая ногтями гладкий кафель. Как красиво. Пауло что-то бормочет, прогибается в пояснице, подаётся назад, когда Криштиану сильнее надавливает ладонью на его губы, запрокидывает голову и прикрывает глаза, и Криштиану чувствует, как в груди что-то опять сжимается, а в животе всё полыхает огнём от дикого, яростного желания. Он срывается на бешеный темп, чувствуя каждый раз, как вздрагивает Пауло после очередного толчка, и изливается внутрь его, обессиленно наваливаясь грудью на мокрую спину и прижимая аргентинца к стене. Чужой короткий стон действует на него, как пощёчина, и Криштиану приходит в себя, практически нежно проводит ладонями по бёдрам и утыкается носом в загривок, сцеловывая капли воды и проводя по коже кончиком языка. Пауло молчит, упираясь лбом в стену, внезапно выскальзывает из-под тяжёлого тела и, не оборачиваясь, хромает к выходу. Роналду провожает его глазами, слышит, как захлопывается запотевшая дверь и выдыхает, вставая под горячие водные струи. Он думает, что болезненное желание после этого пройдёт. Оно не проходит.***
Они трахаются ещё раз. И ещё. И ещё. Криштиану кажется, словно он постепенно сходит с ума — на Пауло он нормально смотреть больше не может. На поле они по-прежнему друзья — Пауло подбегает к нему первый после удачного гола и обнимает, отчаянно впиваясь пальцами в лопатки и слушая, как Криштиану громко и хрипло дышит ему в ухо. Тихо говорит: «Ты лучший, Криш» и после становится подарком победителю. Криштиану знает, что всё может пойти по пизде очень скоро (или пошло уже), что это его на один раз вылилось вообще в нечто такое, с чем он не знает, как справиться и надо ли справляться вообще. Пауло ничего не просит. Ничего не требует. Лишь даёт и не ждёт чего-то взамен, и Криштиану думает, что мальчишка и так получает слишком много — внимание лучшего футболиста на планете дорогого стоит. — Что ты делаешь со мной, — шепчет он в отчаянном порыве каждый раз, как собственнически прикусывает одно и то же место под подбородком, и получает в ответ задушенный всхлип и беспомощное скольжение ладоней по крепкой мускулистой спине. Пауло знает — нельзя, чтобы Джо увидела его следы. Пауло знает — в этом треугольнике он третий лишний. Пауло рассказывает обо всём Федерико, когда тот в очередной раз обеспокоенно спрашивает, всё ли в порядке, и впервые получает в ответ: — Мы трахаемся, Феде. Федерико застывает, как стоял — около своего места, повернувшись к другу спиной. Пауло видит, как напрягаются плечи под тренировочной футболкой, и криво улыбается. Оказалось, что сказать это было очень просто. — Мы трахаемся, — тихо повторяет Пауло, — а я его люблю. И это тоже оказалось просто. Потому что Криштиану его — нет.***
На тренировку первыми приходят они вдвоём. Криштиану переодевается, проверяет входящие на телефоне, смахивает, не глядя, сообщение от Джо, поворачивается — и тут же отшатывается и невольно прижимает ладонь к скуле от вспыхнувшей в ней острой жаркой боли. Бернардески сжимает руки в кулаки, загнанно дышит и смотрит яростно, как защищающий своего детёныша тигр, и Криштиану на мгновение теряется. На Федерико это не похоже. Именно поэтому продолжать драку кажется бессмысленным — но Бернардески зацепил в нём то, чего он так тщательно прячет ото всех, боясь, что если это вырвется — настанет пиздец. Гнев закипает быстро, и Криштиану уже не думает и не пытается что-то проанализировать, когда шагает вперёд и сжимает ворот чужой футболки, резко разворачиваясь и вдавливая Федерико в металлическую поверхность шкафчика. Тот хватает его за запястья, не позволяя причинить себе вред, злобно смотрит исподлобья и шипит: — Ты омерзителен, Криштиану. Криштиану улыбается одним уголком губ. Омерзителен? Смешно. — С людьми так не поступают, — продолжает Федерико, с силой расставляя в стороны чужие руки, напирает со всей присущей ему сейчас злобой, и Криштиану выпрямляется, принимая его на себя. Он понимает, о чём ему говорят. — Я оторву тебе руки, если ещё раз увижу рядом с ним, — обещает Бернардески, и на этот раз это не кажется смешным.***
После тренировки Криштиану едва дожидается Пауло. Он прослеживает взглядом проходящих мимо Бонуччи, Кьеллини, кивает Войцеху, даже пару минут разговаривает с ним буквально ни о чём, ждёт, нетерпеливо сжимая лямку перекинутой через плечо сумки. Когда наконец Криштиану видит Пауло, уровень нетерпения в нём резко повышается, и он решительно шагает вперёд, хватает аргентинца за плечо и притягивает к себе ближе, не давая тому даже опомниться. Дибала улыбается Миралему, рядом с которым шёл это время, переводит глаза на Роналду и вопросительно вскидывает бровь. Притворяется, что не знает, зачем он позвал его. Криштиану кажется, что Пауло тоже понял правила его игры — его не смущает абсолютно ничего. Ни то, что по сути он им пользуется, ни то, что ревнует со всей присущей ему яростью чуть ли не к каждому встречному, с кем только Дибала общается, ни то, что они оба ведут такую жизнь и оба остаются ею довольны (кажется). Вообще ничего. Будто так и должно быть. — Поехали, — без лишних формальностей говорит португалец, когда Пьянич, по выразительному молчанию поняв, что Пауло присоединится к нему нескоро (или вообще не присоединится), отходит и догоняет Канселу и Манджукича. Пауло без особого интереса провожает глазами уходящих товарищей и молчит. Улыбка стирается с его лица. На Криштиану он предпочитает не смотреть вообще. Роналду эта молчанка скоро надоедает — он наклоняется, едва ощутимо касается губами напряжённой шеи, тут же чувствуя, как ёжится Пауло от приятных щекотных ощущений, и тихо замечает: — Я скучал. Тебе надо расслабиться. Пауло сдаётся. Он позволяет отвести себя к машине без особого сопротивления, так же молча садится на соседнее рядом с водительским кресло и смотрит в окно на постепенно загорающийся вечерними огнями Турин. Криштиану опускается рядом, украдкой разглядывая красивый ледяной профиль мальчика, заводит автомобиль и быстро выезжает с парковки, выруливая на дорогу. Слова Федерико он благополучно забывает. Или помнит, но не уделяет им должного внимания. Пауло ему ничего не говорит. Их обоих это устраивает. Зачем усложнять? — Можешь выбрать музыку. Аргентинец пожимает плечами. — Не хочу. Роналду удивлённо хмыкает, но ничего не говорит. Тишина. Только играет в салоне какое-то итальянское радио. После недолгого молчания Пауло начинает сам. — Криш, кто я для тебя? — спрашивает он тихо, совершенно бесцветно, и Криштиану отчего-то чувствует, как неприятно холодеют руки. Его предупреждали. Молчание. Он не знает, что ответить. Он не знает, что ответить. Пауло понимает это по-своему и опускает глаза, тупо разглядывая собственные руки. — Трахаться хочется? — голос не надламывается, даже не дрожит. Пустой вопрос, заданный, возможно, даже без особого интереса. Констатация факта. Усталость. — Почему со мной? Криштиану молчит. Ведёт машину и старается не показать, как застывает от этих слов сердце. Пауло криво улыбается, получая немое подтверждение своих мыслей, отвлечённо вертит в пальцах брелок, который всё это время зажимал в кулаке, и Роналду мельком смотрит на него. Щит Капитана Америка. — Потому что я на глаза случайно попался? Потому что в рот тебе смотрел, как идиот? Потому что хотел стать на тебя похожим? Криштиану невыносимо хочется, чтобы Пауло замолчал. Это же неправда. Ты мне, оказывается, нравишься, так и рвётся изнутри, но он молчит, смотрит в зеркало заднего вида и в окно, разглядывая проносящиеся мимо улицы. Признаться себе в этом оказалось легче, чем он думал. Признаться себе. — С людьми так не поступают, Криш. И вот сейчас голос ломается. Пауло тут же замолкает и выдыхает, надеясь, наверное, что эту запинку Криштиану не заметил и не услышал, прикрывает глаза и встряхивает головой, точно собирая мысли в кучу. — Останови, пожалуйста, я хочу выйти. Я хочу домой. Криштиану не останавливает. Ведёт машину дальше, даже не думая исполнять чужую просьбу и стараясь не показать, насколько ему сейчас страшно, и Пауло нервно подаётся вперёд, чуть ли не впервые за всё время теряя самообладание. — Криш, останови, — шипит он, впиваясь пальцами в подлокотники, а Криштиану чувствует, как всё начинает выходить из-под контроля. — Криш, я хочу домой! Пауло срывается, и высокие нотки голоса режут по ушам. Роналду оглядывается на проезжающие мимо машины и сворачивает в переулок, точно зная, что где-то впереди тупик. Дибала, видимо, тоже знает это. Как знает и то, что остановить Криштиану невозможно. Он вновь зажимает в кулаке брелок и откидывается на сиденье, точно растеряв весь свой запал, и Роналду боится, просто пиздец как боится, что уже слишком поздно. Он останавливает только тогда, когда люди исчезают от слова вообще, первый выходит из машины и обходит её спереди, дёргая за ручку соседней дверцы. Пауло даже не смотрит на него, когда вылезает из автомобиля и берёт свою сумку. — Криш, я больше не могу так, — как-то беспомощно выдыхает он, — пожалуйста. Отпусти. Криштиану молча смотрит на него и ничего не отвечает. Пауло облокачивается о блестящий бок машины. — Наверное, я на слишком многое рассчитывал, — тихо бормочет он, — извини, это и правда моя вина, Криш. Больно становится просто невыносимо. Криштиану чувствует себя словно по горло в солёной морской воде, в которой он стоит, сжимая в руках смертельно холодную ладонь. Пауло ускользает от него точно сквозь пальцы, а Криштиану никак не может поймать, ухватиться — знал, что он не умел плавать, но всё равно бросил, как щенка, в воду. — Не смей меня трогать, Криштиану, — с внезапной жёсткостью говорит Пауло и впервые за всё время находит в себе силы, чтобы посмотреть в чужие глаза. — Отъебись. Кончики пальцев касаются запястья в последний раз, и тепло растворяется.***
Криштиану кажется, что он скучает. Уверяя себя в том, что ничего страшного в разрыве их странных недоотношений не будет, что таких, как Пауло, ещё дохуя, он забывает о том, что в первый же день помогала ему вся команда, а принял лишь один человек. Криштиану эгоистично хочется вернуть всё, как было. Криштиану эгоистично хочется прикоснуться к по-мальчишески гладкой щеке, провести ребром ладони по груди, очертить изящные изгибы податливого тела и почувствовать, как Пауло льнёт к его руке, как сумасшедший. Криштиану эгоистично хочется быть рядом — но Пауло словно выстроил вокруг себя ледяной барьер, не позволяя приблизиться к себе, отверг его, красноречиво показав, что в его личное пространство для Роналду входа больше нет. Португалец с головой погрязает в собственном неправильно, неверно, когда по ночам, чувствуя под пальцами нежные округлые женские бёдра, подающиеся ему навстречу, думает вовсе не о Джо. Она оказывается не слепой. Вернувшись домой однажды, он понимает это. — Не любишь больше? Тёмные глаза большие, проницательные, отстранённые. Джо смотрит вскользь, и Криштиану чувствует себя опрокинувшим чашку со стола на пол мальчишкой. Вот только разбил он на этот раз не обычный фарфор. — Нет, — честно отвечает он, не в силах больше врать ей. Всем — только не ей. Джо улыбается. Понимающе. — Всё в порядке. Криштиану удивляется её спокойствию и ещё раз невольно думает о том, насколько верным тогда оказался его выбор. Быть причиной, по которой рушится семья — тяжело. Не осознавать этого — ещё тяжелее. Он осторожно приближается к девушке, вглядывается в её глаза, и напряжение пропадает сразу же, как только та с улыбкой подходит к нему ближе. — Спасибо, — шепчет Криштиану куда-то в темноволосую макушку, когда прижимает Джо к груди, и та сдавленно вздыхает и опускает ладонь ему на шею. — Всё в порядке. Не опоздай. Криштиану выбегает из дома, чувствуя, что сейчас, вот сейчас он и должен сделать то самое, на что ему не хватало смелости. Джо его отпустила. Он один. Ему хочется поскорее объясниться, он торопится, не зная и не видя, как на кухне Джорджина обессиленно опускается на пол и глухо кричит, пряча в ладонях заплаканное лицо.***
Пауло открывает ему не сразу. Криштиану нетерпеливо жмёт на звонок и едва ли не рычит от того, насколько долго течёт время. Он боится опоздать. Он боится, что уже опоздал. Он не думает ни о чём, кроме того, что сейчас Пауло откроет ему дверь и фигурально бросится на шею — ведь всё это время им мешала Джо. Криштиану забывает о том, что Джо он выбрал себе по образу и подобию своему и что мешать она не могла. Дверь открывается, едва ли не ударяя его по лбу, но он не отшатывается, лишь подходит ближе, напирает, не давая увидевшему его и побледневшему Пауло исчезнуть обратно в глубине дома. — Я порвал с ней, — бросает Криштиану сразу же, и Пауло, перестав бороться за право владения дверью (зачем открывал?) смотрит на него с немым вопросом в глазах. — С Джо. То, что мелькает в светло-зелёных глазах, сложно назвать радостью. Страх. Криштиану поджимает губы. Ладони опять неприятно леденеют, и он делает шаг вперёд, замечая, как аргентинец невольно вздрагивает, крепче впиваясь пальцами в ручку двери. Они стоят рядом друг с другом, и Криштиану при желании может притянуть Пауло к себе за поясницу. Кончики пальцев покалывает от невозможности этого сделать, а в голове впервые за всё время начинает птицей биться отравленная правдой мысль. Сам виноват. — Пауло, я порвал с ней, — специально выделяет слова Роналду, стараясь донести до аргентинца, что он имеет в виду, сделать всё, чтобы тот позволил ему снова стать ближе, — если ты думаешь сейчас о детях, то… — Блять, Криш! — взрывается Пауло, и Криштиану сам невольно отступает на шаг назад, когда он внезапно оказывается совсем рядом. — Тебе её не жалко? Тебе её не жалко? Как можно быть настолько слепым, чтобы не видеть, что то, что ты говоришь тем, кто тебя любит, ранит? Сука, Криш, не смотри на меня, я тебе никто, но она… Она — мать твоего ребёнка, твоих детей, и ты думаешь, что имеешь право так себя вести? Да пошёл ты нахуй, Криш, с людьми так не поступают! Я тебе никто. Криштиану смотрит на Пауло, не мигая, и осознание собственной вины разливается по венам и подступает куда-то к горлу тяжёлым комом. Идиот. Я тебе никто. — Мы с тобой трахались, — жёстко припечатывает Пауло, — и, знаешь, это явно не то, о чём бы я пожалел в будущем, если бы ты не вёл себя так, словно все тебе что-то должны. Ты… Мне было больно, Криш. Сердце глухо ухает в груди и замирает. Больно. — Мне было больно, но ты хоть раз спросил об этом? Криш, я был влюблён в тебя. Влюблён. — Был? — спрашивает Криштиану бесцветно, и Пауло внезапно резко остывает и практически незаметно бледнеет. Молчание говорит само за себя. — Был, — утверждает Дибала, но эта секундная заминка для Криштиану важнее, чем хлёсткое, бьющее пощёчиной «Был». — Ты бросил её, потому что решил, что я отчего-то упаду перед тобой на колени и буду целовать тебе руки за это. Потому что захотел трахаться и перестать чувствовать себя виноватым каждый раз. Потому что считаешь, что я без обязательств. Что со мной можно и так. Найди себе другого, Криш, — завершает Пауло. — Я так больше не могу. Я так больше не хочу.***
Джо дома нет. Дома больше нет.***
На матче Пауло не обращает на него внимания. Он никому ничего больше не говорит, но Криштиану кажется, что все всё знают. Дибала по-прежнему отирается рядом с ним с Пьяничем на пару, безупречно выполняя поставленные перед ним задачи, и иногда Роналду думает, что всё вернулось обратно, что Пауло вернулся к нему обратно, вот только в светлых глазах появилось непреклонное упрямое выражение холода и отстранённости, и звучащее всё чаще и чаще La Joya не возвращает им прежнее тепло. Пауло смеётся и, кажется, искренне радуется, когда Криштиану забивает гол, вот только не подходит с заслуженными поздравлениями, а остаётся в стороне, предпочтя броситься на спину к Бернардески, сдавить коленями его бёдра и победно закричать, упираясь локтями в широкие плечи. Федерико смеётся, наклоняется вперёд, а Криштиану смотрит на это молча, никак не реагируя на поздравления от счастливых одноклубников. Он бесится. Позлился и хватит, блять. Доказал уже всё, что только можно было доказать. Они оба упрямы до безумия, но выдержки у Криштиану должно быть больше, разве нет? Оказывается, нет. После матча Криштиану вылавливает Пауло в коридоре — прикасается к нему так, наверное, впервые за долгое время и разворачивает лицом к себе. Пауло скользит цепким взглядом по держащей его руке, кривит губы в неестественной улыбке, поднимает чуть выше глаза. Останавливается. «Не мог разлюбить,» — внезапно думает Роналду, и внутри появляется странное, неправильное чувство облегчения. Он — не мог. — Ты врал, — безапелляционно говорит он, приближаясь, и Пауло невольно отступает на шаг назад. Стена. — Когда? — Когда я пришёл к тебе, — хмыкает Криштиану, не чувствуя, как аргентинец опасно напрягается. Стоп-сигнала кроваво красными буквами, точно выжженного у него на лбу, Роналду не видит. — Какая тебе разница? — огрызается Пауло, отталкивая от себя чужую руку, всё ещё сжимающую его плечо, но не двигается с места. — Тебе всё равно, кого ебать, Криштиану, мы в этом давно уже убедились. Криштиану усмехается одним уголком губ. Защищается. — Не всё равно, — урчит он гипнотизирующе мягко и склоняет голову, и Пауло вжимается лопатками в стену, стараясь уйти от оценивающего взгляда, но — безуспешно. — Не всё равно, Пауло. — Уйди, — сдавленно просит Пауло, но Криштиану прижимается к нему ближе, впечатывая в стену, и поднимает руку, опуская на напряжённую шею ладонь и с нажимом поглаживая её большим пальцем. — Пожалуйста… Контроль у него. Опять. Пауло задушенно всхлипывает и прикрывает глаза, когда Криштиану едва ощутимо касается губами его лба, отпускает и уходит, не оборачиваясь. Криштиану чувствует, как где-то под рёбрами появляется практически осязаемая горечь. Он не останавливается.***
— Феде, подожди. Федерико бросает на него краткий взгляд через плечо и отворачивается, даже не думая замедляться. Криштиану усмехается, обгоняет плетущегося черепахой Кьеллини и приравнивается рядом. Они бегут молча и думают об одном. Впереди Пьянич смеётся над брошенной вскользь шуткой Пауло, и Криштиану чувствует, как ощутимо напрягается Бернардески, когда понимает, для чего Роналду встал с ним рядом. — Ревнуешь его? — прямо спрашивает португалец, и Федерико холодно улыбается: — Защищаю его. — От меня? — От тебя. — Ревнуешь, потому что он любит не тебя, а меня. — Криштиану важно доказать, что для Пауло именно он значит всё, а вовсе не Феде, но тот внезапно удивляет его. — Криштиану, ты эгоист. Думаешь, что всё обязательно завязано на тебе. Не понимаешь, что это не так. Как игроком я восхищаюсь тобой, но как от человека бегу. Просто у меня получилось это сделать, а у него нет. Он собой не владеет, когда речь идёт о тебе, а тебе действительно неважно, кто будет под тобой. Хочешь жить без обязательств? Пожалуйста. Его только не трогай. Пауло оборачивается и смотрит на них. Оба синхронно отводят глаза.***
Пауло тепло дышит Криштиану в шею, едва касается кончиком холодного носа впадины под ухом, упрямо не открывает глаза. Знает, что сейчас виноват сам. Сорвался. Не смог. Виноват. Знает, что если шелохнётся — его выгонят. Это чужой дом, Криштиану отсюда не уйдёт, а вот он — вполне. Криштиану скользит ладонью по его спине, зарывается пальцами в волосы, гладит, и Пауло боязливо затаивает дыхание, чувствуя, как болезненно сжимается сердце. Сам себе дал клятву и не сдержал. Сам себе. Слабый. Никчёмный. Для Криштиану это по-прежнему ничего не значит, а он всё надеется. — Ты не спишь? Голос Криштиану спокойный, почти не удивлённый. Пауло обречённо открывает глаза, глядя перед собой. Темно. — Нет, — тихо признаётся он, зная, что за этим последует. Саднящая неприятная боль, разливающаяся по телу и выступающая темнеющими синяками на коже, и провал. Чёрный, глубокий. Смертельный. — Я пойду. Криштиану переворачивается на спину, смотрит, не моргая, на судорожные хаотичные движения и молчит. Пауло одевается быстро, стараясь поскорее сбежать из этого места как из напоминания о том, насколько он слаб. Его предупреждали. Ему говорили. Он не послушал. Нечего теперь ныть, что тебя опять трахнули и вышвырнули на улицу. От мыслей об этом почему-то становится только хуже. Пауло прикрывает глаза, стараясь спастись от болезненной рези, и пропускает момент, когда сильная рука обнимает поперёк живота, останавливая, и Криштиану упирается лбом ему в поясницу. — Подожди, — тихо выдыхает он, и Пауло прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Не хочешь остаться? Прекрати. — Отпусти, — аргентинец впивается пальцами в широкое запястье, — не хочу. Криштиану касается губами не прикрытой ещё футболкой обнажённой кожи, вызывая неконтролируемый рой мурашек, с нажимом проводит ладонью по напряжённому животу, привстаёт на кровати. Садится. — Пауло, — твёрже повторяет он, и Пауло поворачивает голову и опускает взгляд. Смотрит. — Останься. Пауло не выдерживает. Он больше не может. Устал. Не перегорел. Не перегорит. — Криш, я люблю тебя. Криштиану смотрит снизу вверх, в темноте пытаясь различить очертания чужого лица, глубоко вздыхает и чуть отползает назад, тянет аргентинца на себя, заваливает на спину. Пауло не сопротивляется, послушно обнимает за шею и разводит в стороны колени — этот жест отчего-то лезвием отдаётся по сердцу. Роналду нависает над ним, смотрит вновь, не отводя взгляда, анализирует — а после вдруг прикрывает глаза и слепо тянется вперёд, касаясь губами щеки и виска. — Малыш, — шепчет он, но на этот раз совсем не опошляя этого значения, — сказал бы раньше… Пауло молчит. Не отвечает. Не мог.***
Пауло впервые засыпает у него на руках.