Виена

— Хей, Россия, а почему ты никогда не снимаешь шапку? Жарко же! В ответ он устало улыбается и всегда молчит. Опускает голову, отводит глаза. Всё, лишь бы не видеть этой улыбки. В последнее время Россия резко сократил выходы в свет. Днями, если не неделями, сидит в своей коморке, не открывая никому кроме Украины. Когда он видит его улыбку, ему становится легче. Будто камень с плеч. Он без стеснения впускает его в заполненное дымом, тёмное помещение, не боясь, что тот его осудит. С безмятежным взглядом заваливается обратно на кровать, зажигая сигарету. Мусолит её, сжовывает фильтр в раздумии, что же тот здесь забыл? Зачем ему приходить сюда? Спросить, как дела? Боже, что за бред!.. Украина что-то трепетно рассказывает, так жалобно смотря и с этой чёртовой улыбкой. Он весь такой невинный, жизнерадостный. Кажется, будто он совсем не отсюда, будто для него всё открыто и доступно, будто… его не предавали. Он беззаботно смеётся, вспоминая, как они с Россией как-то упали в озеро, поправляет венок и смотрит прямо в глаза. Спокойно, но с надеждой. Надеждой на что? Россия не понимает этого. Он лишь смотрит в ответ, слабо улыбаясь. Как всегда. — Россия, не будь угрюмым. Пойдём прогуляемся, м? Пожалуйста?.. То ли в шутку, а то ли и вправду с мольбой, Украина встаёт на колени, беря в охапку две чужие руки. Он целует ладони, нежно смотря в глаза. Пальцы сами касаются щеки, нежно гладя. Вновь выдавливая усталую улыбку, Россия соглашается, в последний раз проводя под глазом Украины. Тот радостно вскакивает, обнимая его. Сильно-сильно, совсем с любовью. Россия нежно касается спины в ответ. Они идут по лесу. Солнце просвечивает сквозь цветущие ветви, играясь бликами на лицах. Пение птиц доносится отовсюду, кажется, даже из-под земли. И хоть последнее кажется странным, даже немного жутким, всё равно это прекрасно. Красочная трель, звонкое чириканье, гул сверчков — разнообразные звуки не замолкают и, кажется, никогда не замолкнут. Украина кажется весёлым. Он смеётся, улыбается, жмурится от солнца. Кружится, оглядываясь вокруг — конечно, его то природа любит. Птички чуть-ли не трутся о его щёки, целуя. Украина счастлив, не то что Россия. Тот угрюмо ступает по земле, засунув руки в карманы. Животные на него не смотрят, разве что одна белка прыгнула на голову, чтобы перебраться с дерева на другое. России не особо приятно это. Ему нравится смотреть на Украину. Как он смеётся. Как наслаждается жизнью. Часто приходя домой, прижимаясь спиной к стене, Россия утыкался головой в колени, устало выдыхая. Он не знал, что ему делать. Всё казалось таким серым, таким ненужным, таким… бессмысленным. Он всерьёз начинает искать во всём смысл. В том что делает, в том чего нет. В себе. Он не хочет быть ненужным. Не хочет этой бытовой жизни. Ему нужен смысл. Смысл в себе. А его он найти не может. С каждым разом тонет всё глубже и глубже, буквально задыхаясь в собственной лжи. Во лжи себе и окружающим. Она чёрной грязью обливает его с ног до головы. Он пытается выбраться, но лишь глубже тонет. Она как болото. Грязное, вонючее, поглощающее в себя всё болото. Но на каждом болоте растут цветы. И на его тоже. Украина — и есть те самые цветы. Он украшает эту грязь, проливает свет. Россия считает, что тот спасает его. Поэтому Россия боится потерять Украину. Они приходили на эту поляну когда-то, чуть ли не каждый день. И вот, они снова здесь. Солнечный свет бьет в глаза. Украина побежал вперёд, смеясь и кружась, пока не упал возле каких-то кустов. Россия, матерящий до того репейник, рванул в сторону друга, выискивая его среди, ну, очень уж высокой травы. Услышав за спиной смешок, он остановился, немного оседая к земле. Всё затихло… Россия знает, что где-то совсем рядом, так же как и он, притаился Украина — пытается сдержать смех, выглядывая друга, понял, что тот засёк его. Медленно, совсем тихо Россия продвинулся немного назад, зацепляя взглядом Украину. Тот был к нему спиной, потому ему ничего не стоило наброситься на него, повалив на землю. Парень звонко засмеялся, пытаясь выбраться из-под друга, но тот сильно сжимает его. Слишком сильно для игры… Россия непонимающе уставился на спину Украины. Его всего передёрнуло, когда тот окликнул его. Он ослабил хватку, давая парню под ним перевернуться на спину, садясь обратно на бёдра. Россия не понимал, что делает, но схватил того за локти, охватывая всю руку, ведя по ней до самых кистей. Притягивая их ближе, он нежно целовал ладони, вдыхал запах цветов, что исходил от них. Ощущая пальцами тонкие вены, он провёл языком по запястью, несильно кусая. Почувствовав, как чужая рука дёрнулась, открыл глаза. Украина испуганно смотрел на него, а заметив взгляд, зажмурился и прикусил губу, немного поворачивая голову, открывая вечно прикрытую платком шею, покрытую синяками, укусами и шрамами. Резко дёрнувшись вперёд, Россия сильнее поднял подбородок парня, надеясь, что ему показалось. Но нет, вся шея действительно была синей, со следами от укусов и царапин! Украина жалобно улыбнулся, смотря, кажется, сквозь Россию. Его рука коснулась его щеки, слабо проводя по ней. Медленно открыв рот, он вытащил наружу язык, игриво прищурив один глаз. Он начал тяжело дышать, обратно, как бы с разочарованием, прикрывая рот. Имя, которое он произнёс, ещё сильнее повергло Россию в шок: — Рейх?.. Нервно отшатнувшись назад, Россия встал, потянув за собой парня. Последний прижался к нему, но он отодвинул его на себя, смотря в землю. Он не мог поверить, что Украина и Рейх… вместе? Почему тот даже не сказал? — Это он сделал? Голос предательски хрипел, а руки, то ли в ярости, то ли в страхе дрожали. Украина, кажется, пришёл в себя, резко возвращая шарф на место. Он невинно посмотрел на Россию, не понимая, чего тот хочет. — Это он сделал? Пальцы с некой силой сжали чужие плечи. Сейчас он хотел лишь услышать правду. Ему было больно… – Россия, я… я не понимаю, о чём ты? Украина растерян. Не мог же он выдать свой секрет перед Россией, так что же произошло пока он был в забвении? Россия поднял взгляд, смотря ровно в глаза Украины; взгляд полный злости и разочарования, требовательный. Он видел, что Украина начинал бояться его же, но не мог смириться с этим… открытием. Но вдруг его отпустило: тело расслабилось, а руки на чужих плечах ослабли, опускаясь по бокам. Ему ударило в голову, что это совсем не его дело, что он живёт здесь один, чуть ли не в чаще леса, не интересуется жизнью остальных стран, и, что так реагировать на отношения Украины и Рейха — глупость. Он устало улыбнулся: — Да, ничего, Украина, ничего. Это не так важно, ничего. Россия слабо похлопал по чужому плечу, разворачиваясь в сторону дома. Смотря отчуждённым взглядом ему в спину, Украина следует за ним, потирая запястья. Он знает замашки России, и то, что его вены остались целы, заставляет задуматься о своей везучести. В любой другой ситуации русский вгрызся бы в чужие вены, не раздумывая. Его неистовое влечение к венам на руках объяснялось «виеной» — неким фетишем, но он явно перешёл черту дозволенного. Это перешло уже в психическую нестабильность. К слову, вены Украины за столь долгие годы общения с Россией не были повреждены в отличие от вен того же Рейха или даже СССР. Америка тоже стал его жертвой. Но, к всеобщему удивлению, в последнее время Россия избегает общения, кажется, уже по известной причине. — Россия, ты ведь понимаешь, что это не может долго продолжаться. Эти твои детские… Мысли России сегодняшним утром были лишь о том, чем же он провинился перед матушкой — фортуной. К нему не просто вдруг внезапно решил заглянуть Украина во время, м-м-м, воссоединения зубов и запястья, так ещё и батюшка нагрянул, притащив фашистского пса, Рейха. И, естественно, они все трое ввалились к нему в комнату. — Когда-то ты, наконец, поймёшь всю серьёзность своего участия в политическом округе, сейчас же тебе нужно готовиться, а не этой ерундой маяться. Как говорил твой дед: «Вести свой народ…» Даже не смотря на СССР, он выкуривал четвёртую сигарету в одном только его присутствии. Мягко говоря, ему было настолько насрать, что он продолжил самоувечие, туша окурок об ладонь. Гримаса боли мельком проскочила на его лице, через силу выдавливая слёзы. Выдержка выдержкой, а вот реакции тела сдерживать сложно. Задирая голову, сдерживая стон от сие ненужной публики, его взгляд падает на стоящих в углу Украину и Рейха. Последний что-то возбуждённо шепчет парню, касаясь его щеки и «незаметно» залезая под кофту. Украина смущённо отстраняет чужие руки, косясь на СССР и Россию. — Бать, я конечно всё понимаю, но ответь мне на один вопрос. Полностью игнорируя укоризненные замечания СССР, Россия посмотрел ему ровно в глаза, чего редко можно дождаться с его стороны. — На кой чёрт ты притащил сюда этого пса? Его пальцы сжимались, царапая поверхность стола. Он пристально, так же укоризненно смотрел в глаза отца, подавляя желание застрелить фашиста. Последний заметил на себе столь высокое внимание, отталкивая Украину: — Хах, и вправду, думаю мы здесь явно лишние. Идём Союз, оставим мальцов. Они вновь остались одни. Украина что-то трепетно рассказывает, иногда посмеиваясь, а Россия смотрит на него пристально, беспокойно, будто тот угражает ему. Его руки не перестают тянуться к близлежащей пачке на столе, но он не может позволить себе отвлечься от наблюдения за другом. Как он не понял этого раньше? Как Рейх смог затащить себе в постель Украину (не то чтобы это было так сложно, он просто в шоке)? Почему СССР так спокойно относиться у этому, а ведь Федерация убеждён, что тот знал об этом с самого начала. Россия остаётся один, клыки разрывают кожу, а по комнате раздаётся стон. Сегодня ночью кому-то будет действительно плохо.