mix it and mix it

Чонгук пустым взглядом смотрит в серое небо, на фоне которого вьются еле видные клубы сигаретного дыма. Рядом сидит Тэхён, выкуривающий седьмую по счету сигарету за последние двадцать три минуты. Чонгук медленно поворачивает голову к парню рядом, несколько долгих секунд (восемьдесят четыре) смотрит на него, практически не моргая, а потом снова отворачивается к небу. Ноги Чона свисают с края крыши, а голова покоится на холодном камне. Тэхён отказался ложится, сказал, что испачкает свою одежду. Чонгук снова смотрит на него, на его черную футболку и на кожаную куртку и думает, что как он ее испачкает, она же черная. Тэхён докуривает свою сигарету и оборачивается на Чонгука. Рука последнего лежит около бедра Кима, и он одним быстрым движением тушит окурок о израненное запястье. Чонгук никак на это не реагирует, вглядываясь в лицо Кима. В который раз замечает, что Тэхён очень красивый. У него какая-то особенная внешность. Кожа светлая и ровная, а линии челюсти, носа, подбородка ровные-ровные, словно нарисованы по линейке. — Неужели, — голос Тэхёна слегка хрипит, из-за чего он откашливается, — неужели тебе совсем не больно? — каждый раз, когда он оставляет очередной ожог на коже Чона, он спрашивает это. И у Чонгука всегда на это один ответ. — Больно, — кивает, не переставая рассматривать Кима, — но за четыре года уже привык ко всему этому. Тэхён хмыкает, как обычно, и начинает щелкать зажигалкой. Чонгук долго смотрит на него, будто бы любуясь, но на самом деле, он боится, что в один день проснется и не вспомнит Ким Тэхёна. Парня, который вытащил его из унылых дней в больнице и забрал из-под печального, вечно полного слез взгляда матери. Тэхён вдохнул в него жизнь, которая так быстро ускользает сквозь пальцы, будто песок. Тот вид песка, который очень мелкий и мягкий, даже сквозь плотно стиснутые ладони он найдет способ высыпаться. Тэхён для Чонгука олицетворяет всю его оставшуюся жизнь. — Ты такой красивый, — и это не первый раз, когда Чон говорит эти слова. Тэхён улыбается ему тускло и снисходительно треплет козырек черной кепки на голове. — Брось, у тебя опухоль в затылке, — смеется он, — у тебя сейчас и мусорка будет красивой, — насмехается, но Чонгук отчего-то уверен, что Тэхён просто не хочет показывать свои настоящие эмоции. Хотя, кто его знает, этого Ким Тэхёна. Он очень странный, и Чонгук его вообще не понимает. Вот ни капельки. — Все равно, — настаивает Чон, устремляя взгляд в пасмурное небо. На лице растягивается легкая улыбка. Тэхён рядом снова фыркает, но ничего не говорит. Они проводят в уютном молчании, кажется, целую вечность, потому что на улице уже начинает темнеть, и Чонгук мерзнет от вечерней прохлады. — Сегодня доктор Ли сказал моему отцу, что анализы очень плохие, — вдруг говорит Чонгук. Он совсем забыл о утреннем разговоре отца, который подслушал совершенно случайно, — он дает мне месяц, — с тихим смешком. Тэхён тянет мычащий звук, кивая головой. — Это долго, — через несколько минут тишины говорит Тэхён. Его густые темные волосы раздуваются ветром в разные стороны, и Чонгук очень хочет пропустить их сквозь пальцы. — Да, — соглашается Чонгук. У него в кармане звонит телефон, и не нужно даже смотреть на экран, чтобы понять, что это его вечно волнующаяся мать. Он медленно садится, чувствуя, что перед глазами все кружится, но это настолько привычное состояние, что уже не удивительно. Шестнадцатиэтажная высота заставляет в голове запульсировать, Чонгук видит что асфальт внизу словно волнами пошел. Они сидят на самом краю, и когда Чонгук опасно наклоняется вниз, Тэхён не пытается придержать его. Чонгук встает на ноги, отходя от обрыва подальше, и дыра в его груди становится еще больше, чем была утром. Тэхён на него не смотрит, все так же сидит у края и вглядывается в темное небо. Чонгук туда тоже посмотрел, но ничего кроме тьмы не увидел. Тэхёну это нравится? Нравится темнота? Может именно из-за этого он возится с Чонгуком? Потому что все, что останется после него в итоге всего лишь темнота? В следующий раз они встречаются около больницы. Чонгук стоит около машины родителей, которые задержались в холле, разговаривая с врачом, когда Тэхён подбегает к нему тяжело дыша. — Черт, за мной несколько кварталов гнался какой-то алкаш, — весело говорит он, заливаясь смехом, и Чонгук не может не улыбнуться. С Тэхёном только так. И пусть у него самого глиобластома, которая не оставляет шансов на жизнь, но рядом с Кимом почему-то забывается все на свете, даже головная боль становится не такой невыносимой. Чонгук буквально только что отказался от дальнейшего лечения, заставляя свою мать изливаться слезами, но дело в том, что он устал. Действительно устал бороться и все равно видеть слезы. Он больше не хочет, и ему кажется, что без него будет намного лучше. Он стал настоящей обузой за последние несколько лет, когда ему диагностировали рак головного мозга. Его родители тоже устали, и в конце концов, похоронив его, они наконец обретут заслуженный покой. Все-таки за последние два года без каких-либо улучшений после длительной ремиссии они должны были примириться с фактом его скорейшей кончины. Тэхён глядит на него сумасшедшими глазами, полными адреналина и улыбается так ярко, что освещает этот пасмурный день на все сто процентов. У Чонгука болит голова, и он чувствует усталость во всем теле, но он все равно идет за Тэхёном, мельком глянув на занятых разговором родителей. Они сбегают на крышу, снова просиживая там до позднего вечера, пока Чонгук не мерзнет окончательно и не может сказать, где заканчивается его порог боли. Голова болит ужасно, так сильно никогда еще не болела, и ноги отказываются держать его напрочь. На его руке появилось два новых маленьких ожога. Так мало, потому что у Тэхёна кончились сигареты, а идти за ними в магазин он не захотел. Тэхён провожает Чонгука домой, крепко держа его за плечи в вертикальном положении, потому что ноги Чона совершенно не пригодны иногда для долгой ходьбы. До дома Чонгука остается поворот за угол, там Тэхён его и останавливает, говоря, что отсюда он сможет дойти самостоятельно. Чонгук кивает, но с места не двигается, долго и внимательно смотря Тэхёну в лицо. — Я тону в твоих глазах, — легкомысленно и по-детски произносит Чонгук, цепляясь своей израненной шрамами рукой за тэхёново предплечье. — А я не люблю утопленников, Чон, — хмыкает Тэхён, поджимая губы, — хотя ты даже хуже, — говорит, усмехаясь, — ты смертник. Ходишь по лезвию ножа даже сейчас, и оно, знаешь ли, тонкое, а с координацией у тебя херово, — поправляет кепку на голове, кажется, он и не видел Чонгука без нее. Оно и понятно, после химиотерапии никаких тебе волос. — Ты придешь на мои похороны? — спрашивает Чонгук, разглядывая лицо Тэхёна, и старается запомнить каждый миллиметр его идеальной кожи. Потому что утром он вдруг на секунду не вспомнил, откуда у него взялась собака. На самом деле, он уже многого не помнит, но не обращает на это внимание последние несколько месяцев. — Я подумаю, — усмехается Тэхён, подмигивает ему и уходит. Чонгук смотрит ему в след, чувствуя странную обиду. Он никогда раньше не обижался на Тэхёна за его слова, но сейчас было обидно. Сам не знает почему. Чонгук, честно, знал на что шел. Отказ от лечения подразумевал под собой, что хуже ему станет уже в считанные дни. После встречи с Тэхёном он пришел домой, а на утро не проснулся в обычное время. Очнулся он в больнице с капельницей в руке и пикающим над ухом кардиографом. Рядом сидит его мать, сжимает в своих мягких руках его ладонь и снова плачет. Чонгук несколько секунд задерживает взгляд на замотанных запястьях. Они, наверное, видели его ожоги. Тэхён приходит к нему лишь однажды. Прокрадывается поздно вечером, пока его родители сидят на первом этаже в кафетерии. — Черт возьми, а выглядишь ты действительно хреново, — смеется Тэхён, но Чонгук видит океан сожаления в его глазах. — Чувствую себя так же, — хриплым и тихим голосом отвечает он, потому что его энергии едва хватает, чтобы дышать. — Я подумал и решил, что приду на твои похороны, — говорит ему Тэхён, и Чонгук озаряется улыбкой. Голова нестерпимо болит, заставляя скорее уснуть, но он терпит, потому что здесь сидит Тэхён, и он улыбается ему. — А еще я очень хочу, чтобы ты знал, — шепотом произносит Ким, наклоняясь к лицу Чонгука. — В твоих глазах тоже можно утонуть, но в них пропасть и падать туда я не хочу. Возможно, если бы судьба сложилась иначе, я бы с радостью кинулся туда, но сейчас, — он пожимает плечами с грустной улыбкой. Чонгук понимающе кивает, надеясь, что его молчания будет достаточно. Сил не осталось совсем. Тэхён гладит его руку, а потом невесомо целует в уголок губ и отворачивается. — До свидания, Гуки, — шепчет он совсем тихо, когда поднимается с больничной постели и уходит из палаты. Чонгук не доживает до утра. Ночью он не чувствует своего тела, а голова настолько разрывается от боли, что терпеть становится просто невозможно. Его мать все время плачет, но сейчас это уже не раздражает. Когда на рассвете Чонгук понимает, что теряет зрение, становится немного легче. Просто он понимает, что это конец. Он не ждал его, но принимает все как есть. Кардиограф издает протяжный монотонный писк ровно в семь сорок три утра, и Чонгук бы подумал о том, насколько это иронично, что ровно через двадцать лет после того как он родился смерть забирает его обратно в то же время. Четвертое октября вообще-то его день рождения, но теперь это еще и день его смерти. Тэхён коротко бросает взгляд на забитую в углу столовой девочку. Он ее знает. Это сестра Чонгука и у нее не самые хорошие отношения с классом. Какая-то стерва выливает ей на голову суп, будто бы случайно, а Юнбин сидит ровно словно и не замечает происходящего. Тэхён ее на самом деле понимает. Чонгук умер всего месяц назад и ему, Тэхёну, тоже плохо. Возможно, не так сильно как ей, но все же. — Приветик, — Тэхён ярко улыбается ей, присаживаясь напротив за её столиком, — ты не заметила, но у тебя суп на голове. Хочешь сбежать с уроков и избавиться от этого? — он крутит пальцем над своей макушкой, а девушка смотрит на него долго и прошивающе. — Ага, — бросает совершенно безразлично, но Тэхён знает этих двоих. Чонгук тоже сначала не всек фишку.