Ниточки

      На стакане из Макдональдса выступил конденсат. Гвен уже минут пять мялась у входной двери квартиры, не решаясь нажать кнопку звонка, вот молочный коктейль уже и начал подтаивать. Стакан неприятно морозил пальцы.       Она могла слинять. Плюнуть на всё, развернуться, сбежать по лестнице вниз. Никто бы никогда не узнал, что она притащилась стоять под чужой дверью в без малого два часа ночи, как чёртова маньячка.       Гвен не звонила в дверь. Коктейль таял в стакане.       Пальцы начали скользить.       Наверное, это было не лучшей идеей. Наверное, это было одной из худших идей, которые приходили ей в голову когда-либо. Первенство всё ещё держало решение доверить матери самой заниматься продажей старого дома, но всё же.       Ещё немного и стакан выскользнет из одеревеневших пальцев.       Гвен нажала на кнопку дверного звонка.       Приглушенные шаги послышались за дверью. Лёгкие и мягкие. Дверь ещё не открылась, а Гвен уже знала, что Трис надела серые тапочки из Икеи. Те самые, с хорошей прорезиненной подошвой и не скользившие по полу больничной палаты. Гвен купила их около месяца назад. Хреновый подарок на Рождество, но Трис упорно твердила, что ей безумно нравится. Говорила, что в них не мёрзнут ноги, когда ночью до туалета добежать надо.       Ключ с щелчком провернулся в замочной скважине.       — Если бы не твоё сопение, я бы могла испугаться, — Трис широко распахнула дверь, жестом приглашая Гвен внутрь. Светлые волосы, обычно собранные в причёску на старомодный манер, были распущены. В манжету растянутого домашнего свитера воткнута иголка с ниткой. Правый рукав в полумраке прихожей выглядел как-то непривычно, слишком естественно.       Гвен скептически нахмурилась. Наверное, ей показалось.       — Ты услышала меня из квартиры?       — Да, сидела, прислушивалась несколько минут. Думала, стоит ли вызывать полицию, а потом догадалась, что полиция и так уже здесь, — Трис улыбнулась. Зубы у неё ровные, белые, но прикус странноватый — точно под углом. Да ещё и резец сколотый. Кажется, она рассказывала, как надломила его. Раз пять, и каждый — новая история. Гвен запомнила как минимум три.       Трис кивнула, приглашая в маленькую, но уютную квартиру-студию. Было слишком поздно отнекиваться и придумывать себе дурацкие оправдания, но Гвен захотелось сбежать. Ладони предательски вспотели, и чёртов стакан чуть не выскользнул.       — Я по дороге заглянула, тебе купила. У них снова черничный появился. Ну, знаешь, чтобы не с пустыми руками приператься, — Гвен сунула коктейль Трис, шагнула в квартиру и стала торопливо разуваться. Боковым зрением она неотрывно следила за правым рукавом. В груди болезненно сжалось.       Значит, и правда. Не показалось.       Трис с любопытством покрутила большой бумажный стакан. Она слишком сосредоточенно растирала выступивший конденсат между пальцами правой руки. Не знай Гвен в чём дело, подумала бы, что Трис решила на сон грядущий забить косяк.       — Выходит, этот оказался не таким уродским и бесполезным, как предыдущие? — Гвен хотела показаться ироничной, но в горле запершило, и она закашлялась.       — А? — Трис ответила с запозданием, — да, ты знаешь, этот намного лучше. Прошла всего неделя, а я почти освоилась с ним. После всех неудачных попыток так странно ощущать себя снова… целой.       Ей удалось зажать трубочку коктейля между указательным и большим пальцами. Движение вышло угловатым, но не механическим. Трис довольно улыбнулась и наконец-то попробовала угощение.       У Гвен похолодело пониже пупка.       — Я очень рада, что ты чувствуешь себя лучше. Правда, — последнее слово она добавила, чтобы убедить саму себя, что не врёт.       В квартире горел всего один светильник — приземистый торшер возле дивана. Его густой свет стекал по сваленным в кучу вещам. Гвен различила в этой груде бежевое пальто, пару свитеров и ещё несколько кофт. Она знала эти вещи. Она сама подшивала их для Трис где-то с месяц назад.       Гвен засунула влажные от слякоти ботинки в полку для обуви и, собравшись с духом, прошлёпала в одних носках в центр комнаты, к дивану.       — Хех, все мои труды насмарку? — она выудила из кучи чёрную водолазку. Правый рукав был подшит к плечу грубоватыми стежками. Гвен погладила их большим пальцем. Мать была права — швея из неё была так себе.       — Надеюсь, ты не обижаешься? — Трис устроилась на диване и потягивала коктейль через соломинку, довольно жмурясь. — Не хочу больше по улице однорукой ходить, раз протез прижился. Так что, как видишь, весь вечер уничтожаю твою работу распарывателем.       Она провела ладонью по подушкам, к которым пристали разноцветные ниточки.       — Поможешь? Тут ещё много осталось.       Гвен расчистила себе место на диване и устроилась рядом. Мышцы шеи точно одеревенели, и от этого неприятно ныло в затылке.       — Тебе, ну, коктейль понравился? — в горле снова запершило.       — Да, очень! — Трис улыбнулась. Морщинки собрались в уголках её светлых глаз. Она протянула Гвен маникюрные ножницы. — Держи. Я ещё с ними не наловчилась, так что…       — Без проблем, — Гвен уже держала в руках ту черную водолазку, которую первой вытащила из кипы вещей. Она тут же подцепила лезвием ниточку и перерезала её.       Застрекотали ножницы. Гвен никогда не была слишком аккуратной, поэтому ей стоило большого труда вместе со срезанием ниток не понаделать ещё и дырок. Стежок за стежком она возвращала одежде былой вид.       Гвен не могла толком объяснить, в первую очередь, самой себе, но отчего-то ей было обидно и страшно. До горечи на корне языка, до желания воткнуть эти чёртовы ножницы во что угодно, хоть в своё же бедро. Она упорно выстригала нитки, с остервенением щелкала лезвиями, едва не задевая уже саму ткань.       Раз щелчок — серый свитер снова такой же, как пару месяцев назад, тогда Трис не нуждалась в помощи, чтобы приготовить ужин.       Два — Трис снова сможет забираться под одеяло в растянутой толстовке, грея обе ладони о кружку горячего чая.       Три — светло-бежевое пальто вернуло себе правый рукав. Его было не отличить от того, которое носила Трис, когда в её жизни не было места для Гвен.       Четыре — …       Трис ойкнула под ухом и указала пальцем на темнеющие пятнышки на кофте в руках Гвен. Влажные.       — Да у тебя все волосы мокрые!       — Прости.       Стало удушающе стыдно.       — Что? Почему ты извиняешься? — Трис вскочила с дивана и метнулась в ванную. Она вернулась через минуту с махровым полотенцем в руках и протянула его Гвен. — Оботрись, а то простынешь. Может, тебе ванну набрать? Согреешься.       В её глазах читалась тревога.       Гвен спрятала лицо в полотенце и начала усердно вытирать волосы. Она тёрла даже слишком усердно, отчего стало сводить в запястьях. Не снимая полотенце с головы, Гвен пораскинула мозгами и молча кивнула предложению Трис.       Только бы скрыться куда-нибудь от этого неловкого молчания и испытывающего взгляда. Пусть и в ванную.       Самообладание Гвен распускалось по петельке. Нитка за ниткой.       За шипением крана было почти не слышно, как захлопнулась дверь. Гвен соскользнула по бортику ванной, так, чтобы тёплая вода лизала затылок. Ноющая боль в одубевшей шее, как и треклятое чувство стыда, никуда не делась. В бессилии Гвен с размаху заехала кулаком по воде. Она прислушалась к звукам в комнате — Трис обычно ходила почти бесшумно, точно скользила по полу. Когда они ещё работали вместе, Гвен не раз клялась, что однажды заработает себе нервный тик из-за того как внезапно она вырастала у неё за спиной во время обеденного перерыва.       Пружины дивана скрипнули. Значит, Трис вернулась к распарывателю и ниткам.       Гвен бы очень хотела сказать себе, что не знала, почему такой пустяк взбесил её до трясучки в пальцах. Она была бы так рада списать это на недосып, склоки на работе, на то, что при любом удобном случае мать дома наматывала её нервы на кулак. Всё это могло бы стать отличным оправданием.       Гвен бы очень хотела схватить душевой шланг, затолкать его себе в ухо и выкрутить вентиль холодной воды до упора. Остудить воспалённый мозг, промыть каждую его извилину, так, чтобы в черепушке потом от чистоты скрипело.       Гвен бы очень хотела.       Чтобы больше не сжимало тоскливо в груди, и чтобы шея не деревенела до боли в затылке. Чтобы можно было спокойно сидеть на диване, прижимая Трис к себе, и не бояться, что вот-вот вышвырнут, как блохастую дворнягу. И чтобы было не страшно целоваться, переплетая свои липкие от пота пальцы с чужими, сухими и прохладными.       Вода уже поднялась до ушей. Гвен зажмурилась и соскользнула глубже в ванную. Теперь над поверхностью торчал только её кривой нос.       Поэтому учтивый стук в дверь она расслышала не сразу. Гвен тут же вынырнула, растирая покрасневшие от воды глаза.       — Да?       — Ты будешь против, если я зайду? — спросила из-за двери Трис. Её голос было почти не слышно за шумом воды.       — Ну, это вроде бы ещё твоя квартира и твоя ванная, — Гвен пожалела, что не взбила пену — теперь и прикрыть себя было нечем. Она разве что успела задернуть шторку, — заходи, конечно.       Дверь скрипнула, и послышались легкие шаги. Гвен ожидала, что Трис включит воду в раковине, чтобы помыть руки или почистить зубы. Или же откроет зеркало, чтобы взять таблетки.       Гвен тихо лежала в ванной, затаив дыхание.       Трис не включила воду. Она не открыла зеркало.       Зашуршала плотная шторка, и в щель между ней и стенкой просунулась светловолосая голова, а за ней — голое плечо.       — Я замёрзла, — непосредственно сообщила Трис. Она была совершенно голая — даже полотенцем не обмоталась.       Гвен впервые видела её без одежды. Нет, они уже успели потискаться, и даже не раз, и не два. Но это всегда происходило торопливо и донельзя скомкано, как-то по-подростковому неловко. Обычно – на диване у Трис, даже не раздеваясь. Как если бы они боялись, что вот-вот их кто-нибудь застукает.       Гвен поспешила прикрыться рукой.       — Прости, — промямлила она, глядя чуть исподлобья.       — Что? За что? — Трис непонимающе улыбнулась и попробовала ладонью воду, а затем, нисколько не смущаясь, залезла в ванную.       — Ну, я, это, не брилась с прошлого раза.       — Для тебя это проблема? — Трис мягко провела костяшками левой ладони по ноге Гвен.       — Это было вполне себе проблемой для моих бывших парней, — Гвен расправила плечи, чтобы уж совсем не казаться какой-то неуклюжей школьницей. Не по возрасту было уже так жаться. Лопатки неприятно свело.       — Я — не один из твоих бывших парней, — Трис задержалась кончиками пальцев на колене Гвен. Несмотря на то, что в ванной было жарко, руки у неё до сих пор были прохладными.       Трис задумчиво поглаживала большим пальцем выступы колена. Ресницы у неё были светлыми, почти прозрачными. Гвен вспомнила, как однажды видела заиндевевшую паутину. Тонкая и белая, она сломалась от налетевшего порыва ветра — Гвен даже не успела телефон достать, чтобы сфотографировать.       Веки Трис подрагивали. Она чуть нахмурилась, когда коснулась коленки правой рукой. Гвен сразу догадалась, что она сравнивала ощущения в своей родной руке и новой. На это было диковато смотреть. Будто Трис была слепой или обдолбанной. Но больше всего трясло от того, что чем лучше и быстрее приживается протез, тем меньше Гвен будет ей нужна.       Она понимала, зачем была нужна Трис-инвалиду. Гвен хорошо управлялась по дому, даже готовила сносно, если это что-то не слишком изысканное. Её не пугали истерики Трис, когда у неё были мигрени от таблеток. Когда первый, второй и третий протезы не прижились. Когда врачи сказали ей, что в её возрасте нервной системе сложнее адаптироваться к замене конечности на синтетику. Гвен понимала, зачем та Трис звонила ей ночью и просила приехать.       Синтетическая рука не была твёрдой. Распаренной кожей Гвен даже чувствовала шероховатость рисунка на подушечке большого пальца. Даже крошечные морщинки на сгибах суставов были проработаны. Гвен отдёрнула ногу.       — Прости, — тут же зашипела она, пряча взгляд. Захотелось что-нибудь сломать. Собственную шею, например.       — Нет, подожди, я сделала больно? — Трис захлопала глазами и обеспокоенно свела брови к переносице.       — Нет.       — Гвен, что происходит?       — Ты трогаешь мою колючую коленку, вот что происходит, — пробубнила Гвен в ответ.       Последовал тяжёлый вздох.       — Ты приезжаешь ко мне посреди ночи, стоишь под дверью, не решаясь войти, угощаешь меня домашним черничным коктейлем…       — Я его купила.       — Черничный коктейль продаётся в Макдональдсе только перед Рождеством, а сейчас — конец января. И крышка стакана пахла кока-колой.       — Тебе не понравилось? — в горле снова запершило. Гвен пожевала нижнюю губу, думая, что сейчас было бы здорово закурить.       — Ты шутишь? Мне очень понравилось! Просто… просто я не понимаю, почему весь вечер ты выглядишь такой обречённой, — Трис осторожно положила ладонь на бедро Гвен. Честный ответ был слишком эгоистичен. Гвен была рада, что вода всё ещё шумела в кране и заглушила неловкое молчание.       — Когда твой протез приживётся, мы ещё будем видеться? Кроме работы. То есть, будет ли это нормально, если я загляну в гости, мы выпьем пива, посмотрим какой-нибудь дурацкий сериал… — Гвен замялась. Она хотела спросить о большем, но голосовые связки как подрезало.       Трис поджала губы и отстранилась. Она молчала с минуту, никуда особенно не глядя.       — Вообще-то я хотела предложить тебе съехаться.       Гвен не сразу поняла, шумит ли у неё кровь в ушах или это была всё же вода. Она настороженно поглядела на Трис. Неожиданно, Гвен увидела, какой усталой она была. Широкие плечи опустились, а под глазами залегли синяки. Трис смотрела на неё с какой-то смесью беспокойства и сочувствия. Кончики волос намокли и прилипли к сильно выступающим ключицам.       Трис очень сильно похудела в больнице.       — Ты уверена, что хочешь этого? — подрезанные голосовые связки дрожали на каждом слове. Гвен нужно было покурить. Срочно.       — Да. Я сегодня уже расчистила половину полок в гардеробе для тебя.       Гвен не знала, кому хотелось врезать здесь покрепче: себе, за то, что дура слепая скулила в углу без повода, или же Трис за то, что молчала всё это время.       — Сейчас переливаться начнёт, — она потянулась к вентилю, чтобы выключить воду, которая уже норовила выплеснуться через бортики ванной. Стоило ей это сделать, как Трис усмехнулась и тут же сцапала её в крепкие влажные объятия.       — Попалась.       Её дыхание пахло черничным коктейлем. Гвен не стала отпираться и пытаться вырваться — просто уткнулась перебитым носом в ключицу. Громко засопела. Ей нужно было совсем немного времени, чтобы убедиться, что она не вырубилась перед телевизором у себя в гостиной, а всё происходящее — не сон под включенную мамашей мелодраму.       Согретая водой правая рука Трис легла между лопаток. В этот раз Гвен не дёрнулась.       — Я завтра вечером вещи перевезу, хорошо?       Трис согласно кивнула.       В ванной было ужасно тесно, но Гвен извернулась и устроилась поудобнее.       Возможно, Трис не так уж и сильно хотела погнать её прочь.