А Питт мне нравился больше

— ПИ-И-И-ИТТ!       Фрэнк стоял посреди улицы, окружённый несколькими служебными машинами и группой захвата, когда заметил, как через это ощетинившееся кольцо пробивается Лео и бежит к нему навстречу, вытянув руки. За ней просто не уследили, потому что никому и в голову не пришло, что кто-то может побежать к Карателю вот так. Ведь нормальные люди стараются держаться от него подальше, желательно, на другом конце континента.       Кассл ненавидел признавать подобные факты, но он оказался в ловушке. Вокруг стояли добропорядочные люди, и убивать тут было некого. Он отбросил в сторону увесистое оружие с лентой патронташа, упал на колени и обхватил малышку обеими руками также крепко, как обнимал только свою родную дочь. Всё окружение, пестрящее красно-синим светом мигалок, ушло куда-то на дальний план, и ему стало плевать на выбитый сустав кисти, на осколки, торчащие из бедра, и на дикую боль где-то в районе рёбер. Он словно снова окунулся в тот момент, когда, вернувшись со службы, зашёл в школу к Лизе и они встретились спустя вечность. Только в прошлый раз его окружали восхищённые одноклассники дочери, а не агрессивно настроенная вооружённая толпа. И сейчас Фрэнк уже был морально подготовлен к их неизбежному расставанию.       Всей шкурой он ощущал на себе изумлённые взгляды полицейских и случайных зевак на улице. Даже из окон за этим грандиозным шоу наблюдали люди, которым довелось увидеть, как копы принимают Карателя. Где-то, среди этой толпы, стояла и Мадани, и он был уверен, что она единственная среди хранителей правопорядка, кто сейчас не наводит на него пистолет. — Мы тебя любим, Питт, — сквозь истерику выдавила из себя Лео, крепче обхватывая его широкие плечи и прижимаясь к несчастному черепу на потрёпанном бронежилете. — Точнее... Фрэнк.       Нужно было ответить, но вместо этого внутри защемило так сильно, что это чувство не позволило словам вырваться наружу. Они застряли где-то в горле и окислили нижнюю челюсть, от чего её свело, заставив крепче сжать зубы. Он был обезоружен в прямом и переносном смысле. Сквозь застывшую на глазах пелену Фрэнк увидел в толпе Либермана, которого уже не пропускали. Он был в ужасе. Вовсе не от того, что его дочь вцепилась в серийного убийцу, а от того, что на этих двоих были наведены как минимум двадцать заряженных огнестрельных и служебные собаки ожидали команды на натянутых поводках. Каждый из присутствующих ждал, когда Каратель сделает осечку и тем самым облегчит работу копам.       Голос из громкоговорителя приказывал убрать руки от ребёнка, поднять их вверх и что-то там ещё. Конечно, Фрэнк с радостью бы остался сидеть так вечно, ощущая её холодные руки на своей израненной шее, но драмы были не в его вкусе, и момент слишком затянулся. Он переборол себя и поднял открытые ладони, чтобы сдаться, но Лео совсем не собиралась этого делать. Она вырывалась и плакала, когда её отнимали от него, и это вызывало ещё больший резонанс среди наблюдателей.       В суматохе этих тягостных событий, когда ему заламывали руки за спину и зачитывали речь о его праве хранить молчание, его взгляд упал на ошарашенное лицо детектива Махоуни, который стоял, опустив оружие. Судя по его виду, он считал эмоции на лице Кассла и проникся неожиданным и непонятным сочувствием. Он, явно, перебирал в голове догадки, почему же Дина Мадани так отчаянно прикрывала Карателя и даже готова была рискнуть своей успешной карьерой из-за этого уличного пса. А когда Фрэнка запихивали в одну из служебных машин под вой сирен, краем глаза он успел заметить, как Лео стоит с отцом, размазывая по лицу слёзы и отпечатавшуюся на её щеке кровь.       Так и должно быть, Карателю не место в этой семье. Сейчас она поедет с папой домой, и у них всё будет хорошо. А Фрэнку не впервой, выпутается как-нибудь…