До чего же трудно отпускать. Вот я, например, всю жизнь цепляюсь за то, к чему единожды прикоснулся. © «Лето, прощай»
Двенадцать и девять Тёплый ветер мягко касался макушки, пробирался сквозь пушистые волосы, создавая ещё больший беспорядок на голове. Мальчик забавно морщит курносый носик и прыгает по ступенькам, совсем забывая о предостережениях матушки. Прыг-скок, а ну-ка, ещё разочек! Он делает шаг вперёд, подпрыгивает на какие-то жалкие два сантиметра и, приземляясь, наступает на развязавшийся шнурок. Он даже не успевает сообразить - всё произошло так быстро. Ему больно, но плакать не будет, ведь он уже взрослый, сильный. Целых девять лет. — Тэхён! Женщина грубо дёргает ребёнка за шиворот растянувшейся футболки, а после отряхивает его джинсы от невидимой для постороннего глаза пыли. Локоть нещадно саднит, наверное, содрал кожу. Он молчит, пока мама усталым голосом просит его больше так не делать. Тэхён, как обычно, послушно кивнёт головой. Он берёт её за руку, чувствует потрескавшуюся кожу на её маленьких ладонях, тонких пальцах. Тэхён думает, что этого не должно быть. Он уже взрослый мальчик, всё понимает и всё прекрасно видит. Мама устала. Он, впрочем, тоже. Вот бы ослепнуть! Да только, как жить потом? Без глаз, говорят, худо. Старики вечно твердят: «Берегите свои маленькие глазки, ибо, ой, как жить трудно будет!». Тэхён уже слышал это. Раз пять, если не больше. Он ещё раз смотрит на неё, дарит нежную улыбку и совсем не обижается, когда не получает то же самое в ответ. Тэхён крепче сжимает её ладонь, а после отпускает, убирая руки в карманы кофты. — Веди себя хорошо, — мальчик кивает несколько раз. — Я скоро вернусь. Это происходит почти каждый день: женщина отводит сынишку к бабушке, а сама пропадает где-то всю ночь. Старушка прижмёт к себе внука, накормит, прочитает его любимый стих о луне и уложит спать. Это замкнутый круг, в его маленьком сером мире ничего не меняется. — Тэхён-и, ты куда? — Погулять, — надевая обувь, бормочет Ким. Он уверяет её, что всё будет хорошо, ибо далеко уходить не собирается. Будет прям тут, у неё под окнами, на площадке. Выскочив из подъезда, он оказывается на улице. Свежий аромат горького кофе, плавно плывущий из кафе неподалёку, сразу же впивается в нос, отчего Тэ морщится и быстрым шагом идёт в сторону площадки. Он мнётся, когда видит, что находится здесь не один. Дети помладше и постарше играют в войну, бегая по местности, и стреляя друг в друга самодельными ружьями. Они, вроде как веселятся, смеются и выглядят беззаботными. Лёгкость Тэхён не чувствовал последние несколько месяцев, поэтому он уже отвык от этого. Даже детская наивность куда-то пропала, везде он видел злосчастный подвох. — Берегись! Тэхён в последнюю секунду уворачивается, а мяч, летящий в его сторону, перехватывает парень, у которого на голову надет защитный шлем зелёного цвета. Он даже кажется Тэхёну забавным. — Хорошая реакция, — зачем-то хвалит мальчишка, широко улыбаясь. — Меня зовут Чон Хосок, — протягивает руку и Тэхён, немного подумав, пожимает её, говоря своё имя. — Будешь с нами? Хосок был самым старшим среди всех остальных, это было видно невооружённым взглядом. Тэхён бы сказал, что он похож на лидера, но… не в этом безумно смешном шлеме. — Нет, — Хосок сильно удивился, а после, повернувшись, окинул взглядом ребят, что стояли за его спиной, и пожал плечами. — Что-то не так? — неуверенно протянул Чон. — Ну не хочет, так нет, давайте продолжим, — выкрикнул из толпы мальчик, выйдя чуть вперёд. Тэхёну удалось рассмотреть его: черные волосы и такого же цвета глаза, его чуть выпирающие зубы напоминали кроличьи, а под губой была одна единственная родинка. Щеки, шея были замараны, видимо, ползал по земле. Он ещё раз посмотрел Тэхёну в глаза и хмыкнул. — Ладно-ладно, Чонгук, ты на вражеской территории, — крикнул Хосок и, схватив свой автомат, побежал к беседке. Все остальные ринулись кто куда, оставляя Тэхёна в одиночестве. Ему было интересно просто наблюдать, поэтому он вернулся домой не через час, как он обещал бабушке, а через три. На следующий день он снова их встретил и на вопрос «с нами?» ответил тихое и скромное «да». Четырнадцать и одиннадцать — Хё-ё-ён, — Тэхён запрыгнул на диван и удобно лёг, обнимая подушку. — Ты меня игнорируешь? — Нет, — Чонгук старательно вырисовывал бирюзовые линии на холсте. Ким снова резко принял сидячее положение, отчего голова немного закружилась и начало мутить. Тэхён кидал обидчивые взгляды в сторону Чона, ведь хён не хотел идти с ним гулять. Все вдруг стали такими занятыми, что мальчишку это начало раздражать. Тэхён подошёл к мольберту и встал за спиной у Чонгука. На полотне красочно играли блики, бушевало синее море и, где-то сбоку, сгущались тучи, которые грозной завесой расположились над пляжем. — Красиво, — выдохнул Ким и отвернулся. Он не любил рисование ни в детском саду, ни в школе, поэтому Тэхён брал кисточку в руки только в особо редких случаях. А вот Чонгук… Он жил этим. По правде говоря, когда Ким узнал о том, что хён ходит в художественную школу, то с первого раза не поверил в это. Почему? Ну, Тэхён сам не знал, вот просто не поверил и всё! — А где Хосоки-хён? — Кажется, он на свидании. Чонгук был полностью погружён в свои мысли, думая, что бы ещё добавить в композицию. Он забавно морщит нос, кривится, смотря на нарисованную морскую пену. Ох, Боже, как он умудрился здесь сделать ошибку! Чон макнул кисточку в мутную воду и провёл ей по белой краске. — На с-свидании? — Голос Тэхёна немного дрожит от обиды, но потом любопытство встаёт на первое место. — С кем? — Тэхён, — шумно вздохнув, Чон поворачивается. — Я сейчас занят. Давай чуть-чуть попозже поговорим? — Ну и ладно, — Тэхён выходит из комнаты Чонгука, громко хлопнув дверью. Чонгук раздражённо бросает кисточку на палитру, которая в итоге падает на пол, марая ковёр грязно-синим цветом. Он проводит рукой по волосам, смотря на закрытую дверь, надеясь, что она вновь откроется, и Тэ зайдёт, переминаясь с ноги на ногу. Но этого не происходит. Семнадцать и четырнадцать — Хосок-хён, ну хватит! — Тэхён заливисто смеётся, когда Чон брызгает на него водой. Чонгук запечатлевает этот момент в памяти, он быстрыми штрихами делает эскиз, боясь упустить какую-либо важную деталь. Тэхён по пояс стоит в тёплой из-за жаркого лета реке и всё ещё пытается «воевать» с Хосок-хёном. Волосы уже успели высохнуть, отчего они пушатся, и Ким выглядит как самый настоящий одуванчик. Чонгук ловит взглядом каждое движение, каждую эмоцию… каждый миг. Смех Тэхёна, кажется, его любимый звук. — Хосок-хён? — Чон вопросительно смотрит на Тэ, который смущённо отводит взгляд. — Ты встречаешься с Соён-нуной? — Нет, — просто отвечает Хосок и дабы разорвать неловкую паузу, вновь начинает брызгаться. Чонгук продолжает***
— Хэй, мистер художник, — Тэхён открывает дверь локтем, таща в руках пакеты с едой. — Я тебе хён, вообще-то. Казалось, ничего не меняется. Чонгук снова сидит за мольбертом и рисует свои пейзажи. Он часто побеждал в разных конкурсах, но Тэхён почему-то этим особо не интересовался. — Так вот, — пропустив замечание, Тэхён садится на край дивана, — сегодня мы будем смотреть фильм. Так как Хосок-хён активно готовится к предстоящим экзаменам, то… — Тэхён, ты опять? — Убирай мольберт и иди сюда, — Чонгук хмурится и выглядывает из-за холста, Ким вздыхает и добавляет такое лаконичное, но требовательное: — Хён. Уже на середине фильма Тэхён дремал, положив голову на плечо старшего. Наверное, фильм был не так уж и важен, просто Киму надоело сидеть дома и прожигать будни за ноутбуком. Он хотел развеяться, прогуляться, что он и делал всегда с друзьями, в принципе, но видимо не в этот раз. Люди взрослеют с каждым днём, и такие драгоценные моменты просто-напросто остаются позади. Появляются новые, да. Но всё уже не то, как раньше, потому что Хосока сейчас волнуют не проигранные войны с самодельным оружием, а школьные заботы, которые, кстати, вот-вот закончатся. Наступит пора студенческой жизни и так далее. Чем дальше, тем, вроде как, хуже. А Чонгук… Он с самого начала был не таким, какой образ ему нарисовал Тэхён. Чон любил рисовать, пачкаться в краске и те популярные компьютерные игры. Тэхён же любил наблюдать, это довольно увлекательно — смотреть, как из какой-то кисточки рождаются плавные линии, собирающиеся в целые композиции из звёзд, к примеру. Время не шло, а бежало, забирая с собой самые драгоценные минуты. Двадцать и семнадцать Чонгук долго пытался подавить это — глупые чувства, что хотели при каждом удобном и не очень моменте вырваться наружу. Он часто стал пропадать и вообще уже переехал в другую квартиру. Думал, что здесь его не найдут, но самый надоедливый парень в мире разрушил все надежды (а может и нет). Чонгук кричит о чувствах только на рисунках, делая объект воздыхания главным героем своих произведений, а потом хладнокровно рвёт свои труды на части. Это помогает, но только временно. Потому что Тэхён приходит. Снова и снова вторгается в его личное пространство. — Хён, ты изменился, — с каким-то не скрываемым сожалением говорит Тэхён, а после берёт Чонгука за руку, переплетая с ним пальцы. Так нельзя! Так ведь нельзя делать. Возможно, это Чонгук с ума сходит, но в каждом движении он ищет подсказку. — Знаешь, — Тэхён застенчиво отводит взгляд. — Я должен тебе кое-что сказать. — Что же? — голос Чона слегка хрипит, и он прочищает горло. — На днях я признался Хосоку, — Тэхён осторожно заглядывает в глаза напротив, боясь увидеть в них осуждение. Чонгук молчит, даже не моргает, словно застыл. Тэхён неловко давит смешок, а после встаёт на ноги, намереваясь уйти. Чон резко хватает его за запястье, и Тэхён испуганно смотрит на хёна. — Ч-что? — у Кима дрожат губы, но Чонгук всё ещё не реагирует. Кто-то смеётся, этот раздражающий голос доносится со всех сторон. Чонгук хочет закрыть уши, но тогда придётся отпустить руку Тэ, что сейчас категорически противопоказано делать, ибо его любовь может раствориться, исчезнуть и больше никогда не прийти к нему. Сказать хочется много, чтобы прям снесло потоком слов, но тело парализовало. Чонгук чувствует, как перемолотые льдинки проникают в вену, в мозг и в самое важное, что есть в человеческом теле — сердце. Он чувствует фантомный привкус крови на кончике языка, сразу становится отвратительно и мерзко. — Я хочу нарисовать тебя, — Чонгук отпускает чужую руку, в последний раз мягко проводя подушечками пальцев по гладкой коже. — Будешь моей моделью? (Только моей?) Он смотрит на время. Ровно пять часов вечера. Тэхён объявил приговор ему примерно минуты две назад. Как странно, его сердце до сих пор бьётся. Болит, ноет, кровоточит, но продолжает биться. Это даже как-то нечестно. — Если хочешь, — Ким мягко улыбается.***
Тэхён проводит пальцем по губам, поднимает голову чуть выше и улыбается. Киму неловко от того, что ему приходится позировать для хёна. Это всего лишь картина, но как много она уже значит для самого Чонгука. Он, засучив рукава по локоть, делает наброски, а после берётся за кисточку. Юноша внимательно следит за Чоном. Его нахмуренный лоб, закушенная губа говорили о том, что он сейчас очень сильно сосредоточен и, если хоть что-то спросишь, ответа не услышишь. А жаль. Этот момент казался идеальным. Тэхён смотрит на своё запястье, которое так чертовски жгло, а потом на тонкие пальцы. От прикосновений Чонгука не взрывались вселенные, кометы не сгорали в атмосфере, звёзды не возрождались, а бабочки не порхали в животе. Тэхён любил его как лучшего друга. Он его поддержка и опора. Не больше, не меньше. И поэтому Тэхён теряется, когда Чонгук берёт и спрашивает: — Почему Хосок? — Я люблю его, — легко отвечает Тэхён. Это был неправильный ответ. Этот вариант Чонгука раздражал до дрожи, но что он может? Только продолжать тонуть в пучине никому ненужных чувств. И никто уже не сможет помочь. Он убрал кисточку и тяжело вздохнул. Эта раздирающая горло боль надоела; разливается по всему телу, проникает в кровь, заражает её. И так по кругу. Чон подходит к Тэхёну, наклоняется, чем приводит Кима в недоумение. Он проводит рукой по чужим шелковистым волосам, расстёгивает две пуговицы на его рубашке, делая это нарочито медленно. Тэхён задерживает дыхание, словно под толщей воды оказывается, но ничего не говорит. Чонгук — тоже. Глупо было отрицать, не замечать в глазах напротив восхищение и крупицы отчаяния. Но Тэхён слишком боится узнать истинную причину. Ведь всё так было хорошо, а сейчас их отношения рассыпаются. Чон старательно выводит линии, подчёркивая каждую деталь идеального тела. Сколько это продлится? Возможно, день, два, год, пять лет, а может целая вечность, которой у них никогда не будет. Когда Тэхён сказал те до безумия ненавистные слова, Чонгук застыл во времени, балансируя между двумя мирами. А сейчас… Кости ломит, Чонгук слышит их треск, слышит как пепел серебряной пылью оседает на полу. Сознание каждый раз подкидывает чистый (не)порочный образ его маленькой больной любви. Щеки неприятно стягивает и щиплет. Крупные капли солёных слёз падают на палитру, смешиваясь с красной краской. Чонгук сглатывает ком в горле, чувствуя неприятные ощущения. В один миг он задыхается, в другой — чувствует успокоение. Раз — в голове фотоплёнка из моментов прошлого, два — пустота. Всё смешалось в один большой шар, готовый вот-вот разорвать изнутри слабое человеческое тело. Чонгук не забудет, не сотрёт образ ластиком, не удалит из жизни. Это просто-напросто невозможно. Однажды он признается, и станет легче. А сейчас нужно закончить свою последнюю картину. Он снова смотрит на время. Четыре часа утра. Его сердце болит, кровоточит, но жалеть Чонгук никогда не будет.