Горловой

Пальцы у Нигана — тонкие-тонкие. С идеально подстриженными ногтями, аккуратным полумесяцем кутикулы и розовой лункой в основании. А подушечки пальцев — мягкие-мягкие. Андреа удивляется, как у мужчины могут быть настолько совершенные руки. Она бы поверила в существование таких рук у пекаря или парикмахера, или флориста — того, кто умеет лишь созидать. Но не у столь жестокого человека. Ниган уничтожает все вокруг себя… Она лежит, задрав голову, и завороженно смотрит на покоящуюся на ее примятой подушке его раскрытую ладонь. Разгоряченное тело, прикрытое лишь одной невесомой тонкой простыней, все еще помнит тот дичайший спринтерский забег, что они завершили только недавно. Ошалелое сердце едва не проламывает ребра. Она тянется, словно кошка, поворачивается к Нигану своей бессовестной наготой и окутывает его коконом обнаженных объятий. Из портативной колонки на комоде шепчет Кантри-ФМ, и хотя Андреа не очень любит подобную музыку, при определенном настрое эти песни, исполняемые от чистого сердца и с частичкой вложенной в них души, способны настроить на нужный лад. Сейчас именно такой момент. Андреа, закрыв глаза, мечтает о поездке с Ниганом в Гранд-Каньон, большой семье, пикниках на заднем дворе, смешливых ребятишках и обедах на День благодарения. Ей кажется, стоит этого только посильнее захотеть, и все непременно сбудется. Все разрушает допекающая вибрация стоящего на беззвучном режиме телефона Нигана. Настойчивая, зудящая. Только что построенные воздушные замки мечтаний рассыпаются серым прахом. Ей не надо быть провидицей или пытаться исподтишка углядеть на экране телефона имя того, кто может звонить в пол-одиннадцатого вечера. Ниган никогда не разговаривает по телефону при ней. Не отвечает на звонок, пока не скроется за дверью ванной комнаты. Путь до ванной он всегда преодолевает медленно, вальяжно, наслаждаясь чувством собственной невъебенности и превосходства, тихо притворяет чуть поскрипывающую дверь и включает кран. Ниган считает, что Андреа не слышит его разговоры, вот только каждое слово выжигается клеймом на сводах ее черепа. «Здравствуй, любимая…» Андреа хочется выть брошенным псом, эхом скулить на два квартала. Расцарапывать молочно-белую свою кожу и врываться пальцами в нутро, раздирая собственные склизкие внутренности. Вот только сил нет. Она резко поднимается с постели и затравленно озирается по сторонам. Андреа не понимает, как тут оказалась. В чертов очередной раз. Ей нравится работать помощником адвоката в адвокатской конторе, находящейся в самом центре Атланты. «Ниган и партнеры» — у него даже в названии фирмы не фамилия — имя. Настолько претенциозно, что даже подташнивает. Второй год Андреа скучает в отделе по уголовным делам, ей бы больше по душе были иски по корпоративному праву, недвижимости или налогам, а не кражи и домашнее насилие. Ее наставник Блейк сваливает на нее все больше и больше дел, и у Андреа с утра до вечера обвиняемые, потерпевшие, подготовки к выступлениям в суде и заучивание реплик для прений. В этот день Блейк снова нарезает винта с такой скоростью, что Андреа не успевает даже попрощаться. У него — очередной отгул и ужин с очередной девочкой модельной внешности в Саванне, у Андреа — скинутое на нее дело о разбое, слушание по которому назначено уже назавтра. Абсолютно сырое, а подзащитный невероятно спесив. Андреа с неотвратимо накатывающей паникой понимает это в почти девять вечера, когда обнаруживает, что осталась в конторе абсолютно одна. Слова речи защитника плывут на экране лэптопа, Андреа лениво листает уголовное дело, третий стаканчик кофе подходит к концу. Взгляд цепляется за соглашение об оказании юридической помощи, подписанное только подзащитным, подписи второй стороны нет. Андреа мечется по своему крошечному закутку кабинета, как тигр по клетке. Блейк будет только к началу судебного заседания, к восьми утра материалы дела должны быть в суде. Решение набрать номер собственного босса приходит само собой, и плевать, что на дворе глубокий вечер, а правила этикета не позволяют делать подобные звонки в нерабочее время. Ниган отвечает после третьего, кажущегося Андреа вечностью гудка, внимательно слушает, не перебивая поток ее едва сдерживаемых эмоций, и называет адрес. Андреа думает, что если завтра судья примет соглашение с автографом ведущего партнера фирмы, а не Блейка, она будет молится за Нигана, вот только в церковь она с того дня не ходок, да и молиться она теперь побаивается. У Нигана подпись размашиста и резка, куда Андреа со своими скромными закорючками?! Она топчется на пороге его дома, а он заводит игру в кошки-мышки. Смотрит нагло и хищно и приглашает зайти. — И часто ты работаешь вот так, допоздна? — Ниган умеет завязать разговоры из серии «ни о чем», когда ведет Андреа в хорошо освещенную гостиную. Андреа пожимает плечами, отводя взгляд в сторону. Ей не по себе, и вдоль позвонков острые мурашки. На протяжении всех двух лет, что она работает на Нигана, она так и не научилась смотреть ему в глаза. Холодные, заставляющие ежиться даже в самый жаркий летний день. — Прости, что так вышло. Наверное, ты планировала заняться сегодня чем-то другим. — Всего лишь заехать в ближайший бар и пропустить пару стаканчиков виски. — Андреа придумывает это на ходу, из всего списка возможных занятий на вечер она называет именно это. Ей хочется рассмеяться, ведь в последнее время вот такие спонтанные выходы в бар стали ее единственным развлечением. — Могу угостить. — Не предложение, а приказ. Четко отданный, безапелляционный, и поэтому она задерживается в богато мебелированной гостиной в доме босса и осторожно опускается пятой точкой на диван. — Односолодовый, пойдет? У нее нет такой роскоши, как не согласиться. Ниган протягивает Андреа стакан с виски и льдом, она делает большой глоток и морщится. — Напомни мне, чтобы я урезал гонорар этому жалкому придурку Блейку по концу месяца. Андреа хмыкает и делает еще один глоток. И еще. И еще… Односолодовый обжигает изнутри, а взгляд Нигана прожигает кожу снаружи. А после она помнит только как соскальзывает в объятия Нигана, его покрывающие шею настойчивые поцелуи как отметки на светлой коже. Как он стаскивает с нее одежду, срывает кружево белья и требует — Ниган никогда не просит — глубокий горловой. И Андреа подчиняется. Блейк все-таки выигрывает дело. Его подзащитный отделывается легким испугом, штрафом и условным сроком. Блейк благодарит Андреа дежурными фразами и обещает дать ей пару выходных, чтобы съездить навестить родителей. Андреа принудительно заставляет себя забыть о том, что случилось прошлой ночью. И у нее почти получается. Но через три дня ей звонит Ниган… Он приводит ее к себе и никогда не приезжает к ней. Дотошно скрывает от окружающих все намеки на их связь, чтобы ни одна живая душа не была в курсе этих странных отношений. Нездоровых, как иногда произносит про себя Андреа, когда в очередной раз, сорвавшись по звонку, прыгает в такси и мчится к Нигану. И клятвенно заверяет себя, что этот раз обязательно будет последним. «Я тоже скучаю по тебе, Люсиль…» Андреа сминает в кулаках тонкую шёлковую простыню, порвать бы, порвать бы, порвать бы. Ногтями разобрать на ниточки. Закусывает истерзанные губы. Андреа черна изнутри, страшно вообразить, сколько грязного греха она таскает в себе. Гордость родителей, лучшая выпускница факультета, подающий надежды помощник адвоката. В постели с собственным боссом. Андреа прекрасно знает, что она красива, и, что греха таить — умна. Такое сочетание делает ее опасной. Глупые мужчины отправляют ей доставкой цветы, зовут на ужин в рестораны, забрасывают сообщениями в мессенждерах, более смышленые — сторонятся. Не по зубам она им. Холодна, неприступна. Им кажется, у Андреа корона вросла в голову, сидит, как влитая, Андреа даже под дулом пистолета ни снизойдет до них. Самая настоящая принцесса престижной адвокатской конторы. Вот только им невдомек, что у Андреа свой крест, и ей до скончания жизни тащить его на Голгофу. И имя ему — Ниган, словно горящее клеймо на лбу. Прорастающий внутрь своими корнями, лишающий воли и сил быть непокорной. У Андреа зверская, с вплетением нежности любовь к этому недо-человеку. Прокаженная, больная-больная. У него же — еще пара таких, как она, дурочек на расстоянии телефонного звонка. И если она решит уйти, Ниган даже не заметит, ведь они одинаковы, взаимозаменяемы. Расходный материал. Он не заметит, а она сдохнет от разрывающих грудную клетку исходящих чувств… Андреа боится смерти, но еще сильнее боится жизни без Нигана. «Люблю тебя. Пока…» У Люсиль — третья стадия рака груди и второй курс химиотерапии, бессонные ночи в больничной палате и тихий голос мужа на том конце провода, шепчущий, как сильно он ее любит. Настолько сильно, что без зазрения совести сейчас трахает другую. А у Андреа не сердце — черный сморщенный камушек угля. Внутри — жаркая рыжая сердцевина. Пульсирующая. И синие язычки пламени по пористой поверхности скользят. Вверх, вниз. Лижут, но не унимают боль. Только чиркни спичку, поднеси ее к сердцу — и силы взрыва хватило бы с головой на десяток Хиросим. Ниган возвращается из ванной, непременно сделав вид, что был в душе или ходил отлить, и все так же наслаждается собственной невъебенностью. Нарочно не замечая, что Андреа слышала все, начиная с первого слова и до последнего. Валит сидящую в тупом оцепенении Андреа на кровать, звонко шлепая ее по голой заднице, и просит — она всегда забывает, что Ниган не просит, а требует — глубокий. Горловой. Как Нигану нравится. Как Андреа умеет. Как Андреа должна. Проклятый змей-искуситель. Как загипнотизированная, Андреа тянется к губам Нигана, что только что произносили слова любви не ей. Ниган кладет руку ей на макушку, заставляя спускаться ниже. И оторопело смотрит, как Андреа впервые за все время отстраняется, мотая головой, и смеется. Смеется, чтобы не зареветь. — Скажи, вы все такие? — Для Нигана не нужно уточнять, кто «все» и какие «такие». Он медленно качает головой, обнажая в хищной улыбке зубы — даже в темноте комнаты видны, насколько они идеально-белоснежные: — Только я, Солнышко. Только я… Насколько паршив для совместной жизни и отношений, настолько божественен в постели. Андреа льнет губами к его напряженному животу и опускается ниже. И ниже…