Сеул. 2019 год. 03:30 ночи.
По сонным улочкам Сеула неспеша ехал небольшой чёрный катафалк. Стёкла автомобиля были затемнены, поэтому те редкие прохожие, которые ещё могли встретиться в этой части города, даже при желании не смогли бы увидеть, что за ними происходит. Ни снаружи, ни изнутри машина не выглядела странно. Ничего в ней не привлекало внимания. И как бы удивились эти самые сонные люди, которые почему-то ещё не добрели до своих постелей, если бы знали, что открой они гроб, который находится там, за этими тонированными окнами, не увидели бы хладный, бледный труп. Этот ящик, с цветами на крышке и черными лентами, был набит доверху маленькими квадратными пакетиками с белым порошком. Интересная конспирация для кокса, не правда ли? Катафалк проскочил очередной светофор. Вильнул несколько раз на поворотах, направился к узкой, плохо освещенной улице и остановился у черного входа одного из домов. Из авто вышло четверо высоких парней в черных костюмах. Они открыли заднюю дверь машины, достали труну и подошли к двери дома, простучали несложную комбинацию кода и стали ждать.*** *** ***
В помещении было светло и уютно, везде стояли стеллажи с компакт-дисками и кассетами, а на стене — несколько полок с пластинками. В углу возле стойки администратора на деревянной резной подставке возвышался старинный поблекший от времени громоздкий граммофон. Из-за дальних шкафчиков вышел темноволосый молодой человек и поспешил впустить поздних гостей. Он не спрашивал, кто за дверью. «Свои», прозвучавшее азбукой морзе дало понять, что за порогом находился долгожданный «гость», который, к слову, уже опаздывал на добрые два часа, и люди, которые его ожидали уже начали немного волноваться, не задержали ли его по пути к месту «похорон».*** *** ***
04:27. Та же улица. Тот же дом. Новые гости.
Невысокий человек в сером пальто и с сединой на висках зашёл в музыкальный магазин и огляделся. С витрин на него смотрели молоденькие, слишком худые (по его мнению) парни и девушки с ангельскими лицами, и он не сомневался — с ангельскими голосами. Сейчас и трейни-то стать невозможно, если у тебя непривлекательная внешность и отсутствуют вокальные данные. А айдолом и подавно. «Даа. в наше время всё было по-другому», — подумал он и поискал взглядом администратора. Парень нашёлся за стойкой, занятый рассортированием стопки дисков какой-то популярной современной группы. Мужчина откашлялся дабы привлечь внимание. — Вы что-то хотели? — пробормотал юноша, не поднимая головы. — «У меня умерла бабушка», — послышалось в ответ. Молодой человек резко поднялся и поклонился. — Здравствуйте, господин. Мои соболезнования. Могу я вас проводить в зал прощаний? — Да. Спасибо. Парнишка подошёл к одной из стен и надавил на рычаг. Стеллаж, стоявший в углу, отодвинулся и помещение наполнилось громкими битами. — Прошу, проходите, — сказал он с почтением и снова поклонился. Мужчина вошел внутрь, оглянулся в поисках свободного столика. Когда ему удалось найти свободное место, он с удовольствием сел в удобное кресло и устало откинулся на мягкую спинку. «Денег не пожалел, подлец. Ну, ничего. Посмотрим как они ему помогут», — с этими мыслями он оглядел бар, потом подозвал к себе официанта. — Принесите что-нибудь выпить. И покрепче. — Да, господин. А как насчёт кокосового ликёра? — спросил парень, улыбаясь. — Неси, — лениво ответил мужчина и нахмурился. Ночь будет долгой. «Я слишком стар для всего этого», — подумал он, — «слишком стар»*** *** ***
Та же улица. Тот же дом. То же время. Другая локация.
— Ей, хён! Идёшь на перерыв? — спросил молодой человек, подходя к другу. — Да. Пить хочу, подыхаю. Затрахали меня эти мажорные подкаты. Виски, коктейли, ещё какая-то херня. Хоть бы один воды принёс. Сука. Молодого человека зовут Чонгук. Парень в сущности неплохой. Немного бабник, немного хулиган. Ну, а кто — нет, в свои 20? Имя его хёна — Мин Юнги. И если Чонгук ещё молод, и пока не всегда понимает, что именно он чувствует по поводу своей роли в этом мире, то Юнги, который старше мелкого на целых семь лет, понял это прекрасно. Он заебался! Основательно так и, кажется, уже очень давно. Его достали вечные долги. Перебиваться с одной подработки на другую. Его бесит, что тексты, которые он так усердно пишет и с таким трудом отрывает от сердца, приходится продавать так дёшево. Бесит и то, что он сам не может выступать. Ну, как. Он-то может. Но это не совсем то, о чем он мечтал. В данный момент в его руке саксофон, ему приходится торчать в этом говняно-дорогом баре. В этом грёбаном рассаднике. Играть то, что ему не нравится. И делать вид, что не замечает как официант с сальной улыбочкой передает очередному «родственнику усопшей» особый коктейль. Юнги доигрывает последнюю песню, отмахивается от десятого, кажется, ухажёра за этот вечер и идёт с Чонгуки на небольшой перерыв, пока на сцене крутиться певичка в слишком коротком платье, и под бурные аплодисменты и пару нецензурных, но несомненно лестных выкриков в её сторону, пытается что-то спеть. Парни проходят в малую гримёрку и старший плюхается на диван, сразу же закрывая глаза. Всё, пусть горит это место синим пламенем. Он больше выступать не пойдет. И пусть они все там хоть поумирают от нехватки его прекрасной, волшебный, неимоверной игры на саксофоне. Он и шагу за дверь не сделает. Может поспать до конца смены? Нет, ну, а что. — Хён, ты слышишь? Ты что, уснул так быстро? Ээй! — Господи, ребенок, если ты сейчас не замолчишь, то я даже не поленюсь и встану, чтобы отлупить тебя. — О! Ты жив. А я думал, ты снова притворялся камешком, чтобы тебя не трогали, — ржёт парень, а Юнги злобно зыркает на него одним полуоткрытым глазом. Просто потому, что другой же уже почти уснул (!), а это недоразумение снова его потревожило. «Нет! Ну, я точно когда-нибудь его убью! Может, кто и спасибо скажет. Наглая малявка!» — Лови, хён. Ты же вроде как пить хотел. И в этот момент бутылка с водой приземляется в каком-то жалком сантиметрике от головы Юнги. — Беги! — мертвецки спокойным голосом говорит старший, медленно открывая глаза. — Упс! — слышит он уже от двери. И так же медленно закрывая их обратно всё же остаётся на месте. «Да и хер с ним», — думает, — «не попал же, зря только силы тратить, бегать ещё за этим перекаченным кроликом. Обойдётся». Чонгук медленно приближается к дивану и осторожненько присаживается на кресло, что стоит рядом. — Юнги-хён. Ты нормально себя чувствуешь? Раньше ты бы за мной погнался и прибил бы где-то у стеночки, — Чонгук театрально указал на стену и себя. — И трупик мой прекрасный под деревом закопал за такое. А сейчас лежишь подозрительно как-то, ничего не делаешь. Ты не заболел часом? — Вчера владелица квартиры звонила. Сегодня последний день. Не заплатим, она нас вышвырнет. Ещё мы аджуме из киоска должны денег, и за починку твоего контрабаса не расплатились до сих пор. А зарплата только через неделю. Я просто устал, малой. Нам срочно нужна ещё одна подработка. — И что делать, хён, ты что-то уже придумал? — спросил притихший Чонгук. Он не любил когда Юнги грустит. Тот заменил парню отца и мать. Позволил жить у себя, после того, как потерянный подросток остался один. Хён помогал ему во всём. Работал на двух работах, чтобы Чонгук мог учиться. Юнги доводился ему двоюродным братом. Он был сыном маминой сестры. У них обоих никого в этом мире не осталось, кроме друг друга. Единственная семья которую парни имеют — это они сами. — Я пока не знаю. Но нам стоит съездить к Мари. Может она что-то найдёт. — Мари — это та, к которой ты вчера не пошёл из-за скачек? — лукаво улыбнулся Чонгук. — Что-то мне подсказывает, что она не будет рада тебя видеть. — Эй, эта девушка без ума от меня. Она просто не устоит, — начинает Юнги, но вдруг из-за двери слышится какой-то шум, потом пара выстрелов. Ребята переглядываются и, быстро встав и забрав свои вещи и инструменты, живо выпрыгивают в окно. Благо этаж первый. Юнги хватает с земли рюкзак и быстро бежит к противоположному дому. Чонгук не отстаёт. Парни добираются до пожарной лестницы и взбираются по ней на крышу пятого этажа. У них развились просто настоящие радары на облавы. Они столько раз сбегали прямо перед носом у полиции, что не сосчитать. Единственное, что у них просто мастерски выходит, это сваливать с полной жопы с минимальными для себя потерями. — Блин, ещё немного и нас бы тоже сейчас посадили, как и их, — сказал запыхавшийся Чонгук, кивая в сторону девушек и парней в наручниках возле дверей здания. — Даа. Пронесло. Вот только этот парень тоже там, — задцмчиво ответил Юнги, смотря вниз на улицу. — Какой парень? — Тот, которого я хотел сегодня развести на бабки, — с ухмылкой ответил старший. — Но его посадят, скорее всего. Так что теперь уже всё равно. — Спасся, бедненький. Ну, я его понимаю, я бы тоже предпочёл в тюрьму сесть, чем с тобой на свидание. — Так, ну, а теперь точно беги! — рыкнул Юнги, пытаясь догнать смеющуюся падлу-Чонгука.*** *** ***
— Итак. Господин Ким, вас арестовали по подозрению в продаже наркотиков и их хранении, — четко выговаривал каждое слово мужчина в сером пальто. Это детектив Ли Донхэ. Именно он тот, кто сумел внедрится в «близкий круг», к главному наркобарону этого города — Ким Намджуну. Этот парень, в свои 30, сколотил такое состояние, что нельзя не удивиться его умению делать деньги. Ким был умён и талантлив, его будет очень сложно засадить. Но, это уже не его, Донхэ, проблема. Пусть прокурор с этим разбирается. Он свою работу сделал. — Готов! Уводите. В ответ прозвучал лязг защёлкнувшихся наручников.