Под следствием

Джинён открыл глаза, когда до будильника оставался час. Время на настольных часах показывало пять ноль один, утренний свет едва начал пробиваться сквозь задернутые шторы, а из оконной щели дул слабый сквозняк. Джинён не чувствовал себя бодрым или хоть немного выспавшимся, но сон больше не шел: ступни под одеялом заледенели, горло противно першило, голова была тяжелой. За окном стояла середина ноября, за последнее несколько дней температура упала на десяток градусов, а половина департамента слегла с легкой простудой. Поэтому у Джинёна не возникло ни единой мысли, чтобы взять больничный и остаться дома: в офисе стопками – не только на столе, но на полу и подоконниках – хранились десятки дел, требующих его внимания. Джинён сел на кровати и резко скинул с себя одеяло. Холодный воздух скользнул по шее и плечам, проник под майку. Обнаженная кожа покрылась мурашками, хлопок прилип к спине. Оказалось, что он проснулся весь мокрый от пота, и виной этому были то ли беспокойные сны, то ли подступающая простуда. В ожидании пока согреется вода в бойлере, он вскипятил чайник, накрыл на стол – вчерашний рис и несколько видов закусок, подготовил костюм. Горячий душ принес недолгое облегчение, тело распарилось, а ступни даже начало остро колоть от циркулирующей по ним крови. Джинён никому не признавался, что на самом деле не любит позднюю осень и зиму из-за холода и невозможности согреться. Бэмбэм бы наверняка сказал, что Джинён просто не умеет согреваться, подразумевая согреваться в чей-нибудь постели, но Джинёну было немного стыдно признаваться своему хубэ, что у него в постели не было никого со времен университета. После душа Джинён быстро вытерся и надел чистое белье, просушил полотенцем голову. Челка лезла в глаза, волосы отросли на висках, прикрывая уши, что раздражало Джинёна каждый раз, когда он смотрел на себя в зеркало. Джинён считал, что отросшие волосы выглядят неопрятно и не соответствуют его внутреннему уставу, ведь отец со школьных лет начал внушать ему, как должен выглядеть достойный представитель министерства юстиции. Но на протяжении двух последних месяцев загруженность была такой высокой, что Джинён почти ни разу не уходил с работы вовремя. Исключением стал вечер с Им Джебомом – его давним другом со времен университета и по совместительству инспектором одного из полицейских управлений Сеула – когда тот силками вытащил Джинёна из собственного кабинета под видом очень важного дела, а в итоге обманул и напоил соджу в ближайшем семейном ресторане. Вечер закончился быстро: Джинён, влил в себя две стопки и уснул прямо за столом, положив голову на локти. По словам очевидцев, он даже пустил слюну на собственный тщательно отглаженный рукав пиджака. На следующий же день он прославился, как «две стопки соджу Пак Джинён». Это прозвище переплюнуло по популярности предыдущее – прокурора, которого «больше всего ненавидят подсудимые, юристы и судьи», а также старший прокурор главного сеульского департамента прокуратуры, его тёзка, Пак Джинён. Первое Джинёну даже нравилось – тот случай, когда репутация играла сама за себя и заведомо нагоняла страх на того, кого нужно, заставляя подсудимых расколоться на первом же допросе, юристов – сдаться под натиском, судей – принять его сторону. И только пара человек оставались не особо впечатленными: все тот же давний друг Им Джебом и приставленный к Джинёну секретарь Бэм, мечтающий сместить Джинёна с его должности. Это все объясняло, ведь Джинён каждый раз не преминул напомнить, что прежде всего ему нужно сдать экзамен на должность прокурора, который в этом году секретарь Бэм провалил третий раз подряд. “Все потому что нужно больше учиться, а не гулять”, – именно так думал Джинён и не ленился повторять, чем вновь и вновь удостаивался чести быть первым врагом Бэмбэма среди врагов. Прежде, чем выйти на улицу, Джинён убедился, что пальто застегнуто на все пуговицы, шарф плотно повязан на шею, перчатки в кармане, а волосы тщательно просушены. Джинён ездил на работу на общественном транспорте, хотя какое-то время назад подумывал о том, чтобы наконец купить машину. У него были некоторые сбережения и небольшое наследство, оставшееся от деда, в обход отца. Однако никто из молодых прокуроров не имел собственного транспорта, и Джинён не хотел выделяться. – Велосипед. Купи велосипед, – посоветовал ему Джебом после очередной жалобы на то, что доехать до участка и обратно занимает чуть ли не половину дня, – заодно и здоровее будешь. А то совсем задряхлел среди своих бумажек. – Не тебе мне рассказывать про бюрократию, – в этот неподходящий момент Джинён чихнул от накопившейся на папках с незакрытыми делами пыли, чем только подтвердил слова Джебома. Впрочем, Джинён и так кривил душой, ведь у него в программе не стояло посещение тренажерного зала и стрельбища по три раза на неделе. Идея купить велосипед после раздумий оказалась привлекательной, но в зимних условиях непрактичной, поэтому ее исполнение Джинён решил отложить до лучших времен. В шесть тридцать утра на остановке не было ни единой живой души, а в автобусе – пара таких же бедняг-трудоголиков, как и он сам. Джинён справедливо признавал, что в его жизни кроме работы практически ничего нет, зато он был уверен, что приносит обществу пользу, и этого было достаточно, чтобы продолжать жить так, как он для себя решил. В автобусе не экономили на отоплении, поэтому Джинёна быстро сморило от тепла, и он начал дрейфовать на грани сна и реальности – место в автобусе сейчас казалось самым теплым, самым удобным и самым мягким во всем мире. Все бы удивились, узнав, что на самом деле у Пак Джинёна настолько простые желания – настолько это не соответствовало его образу уверенного, строгого, бесстрастного, преданного работе сотрудника. За час до начала рабочего дня Джинён уже открывал дверь офиса, за ночь кабинет выстудился, что при дыхании изо рта выходили облачка пара. Джинён с неохотой снял пальто и убрал в шкаф, включил обогреватель и старый допотопный компьютер. Их обещали заменить еще в прошлом месяце, но финансирования опять не хватило. Все средства уходили на продвижение Пак Джинёна в генеральные прокуроры, хоть, конечно, и не афишировалось. Больше всего в рабочем процессе Джинён любил утра: мозг после сна и чашки кофе соображал резво, а хронический недосып добавлял злости и избавлял от всякого чувства сострадания. К приходу Ёндже часть бумаг перекочевала на стол к секретарю Бэму для подшивки в архив, и Джинён не без удовольствия представил его недовольные лицо – кто-кто, а секретарь Бэм больше всего ненавидел работать по утрам, чуть сильнее, чем в другое время суток. – Доброе утро, прокурор Пак, – кивнул ему Ёндже, стряхивая с волос редкие капли подтаявшего на голове снега. – В ударе с самого утра? Ёндже работал следователем в связке с Джинёном, за пару лет они неплохо сработались, по части благодаря тому, что держали нейтралитет, а если точнее – были друг к другу равнодушны. – Доброе утро, следователь Чхве, – Джинён кивнул в ответ и вернулся к бумагам. – Я не получил от вас вчера отчета о допросе главного подозреваемого по делу Ким Сохён. Дело по сути было пустяковым: молодая девушка Ким Сохён отнесла в полицию заявление, что некий мужчина из соседнего дома каждый вечер наблюдает за ней в бинокль из окна. Подозреваемым по отчетам полиции оказался мужчина, тридцати девяти лет, Кан Ёнджун, в его доме помимо бинокля и подзорной трубы, были найдены десятки комплектов женского белья, мини фотостудия и десятки распечатанных фотографии Ким Сохён – в общем, он оказался тем еще извращенцем. Джинёна удивляло, как ему удалось избежать суда трижды, но также он был уверен – не в этот раз. – На вашем столе через полчаса. Джинён кивнул и бросил взгляд на настенные часы, нахмурившись: – Наш секретарь снова опаздывает. Ёндже, напротив, слегка улыбнулся: – Думаю, он будет рад остаться с вами на вечернее дежурство. – Другие планы? – Да, я хотел попросить вас об отгуле на сегодняшний вечер, семейные дела. Я думаю, что секретарю Бэму было бы полезно получить новый опыт. – Я сообщу ему об этом. – Буду вам очень признателен, прокурор Пак. *** – Что-о-о? Вечерняя смена? Но у меня же свидание! Джинён осчастливил Бэмбэма новостью о дежурстве прямо перед своим обеденным перерывом, когда тот только закончил договариваться по рабочему телефону о “деловой” встрече. Мобильная связь была дорогая, а месячный секретарский оклад особо не радовал – Бэмбэм как-то плакался, что родители перечисляют ему на сберкнижку в месяц больше денег, чем он зарабатывает. – Только за последний месяц вы опоздали на работу в общей сложности на пять с половиной часов. Поэтому советую вам рассматривать отработку, как новый опыт. Вы же все еще хотите стать прокурором? – Новый опыт? – Новый опыт. Конечно, на безвозмездной основе. Я имею в виду, что сверхурочные часы вам не оплатят, зато следователь Чхве останется вам очень признателен. – Как великодушно с вашей стороны, прокурор Пак! Джинён, закрыв за собой дверь кабинета, задержался на мгновение, чтобы услышать в свой адрес пару нелицеприятных слов и тихое: – Следователь Чхве, как вы думаете, он услышал? – Не сомневаюсь. Джинён усмехнулся, проверил кошелек, поправил пальто. Два раза в неделю он традиционно обедал в компании старшего прокурора, и сегодня был именно тот день. На выходе он встретил Марка, тот по-дружески ему махнул рукой и подождал, пока Джинён с ним поравняется. – Прокурор Туан. – Прокурор Пак. Марк засмеялся и хлопнул его по плечу, едва не выбив из Джинёна весь дух. На вид Марк был тощим, но силы у него было хоть отбавляй. – Расслабься. Джинён выдохнул, медленно вдохнул в себя свежий зимний воздух и опустил, расслабив, плечи. Они пошли к выходу с территории здания прокуратуры, и охранник на выходе им учтиво поклонился. С Марком они пришли в прокуратуру в один год, около пяти лет назад. Марк по национальности был китайцем, но родители переехали в Корею еще до его рождения, поэтому у Марка было корейские гражданство. Марк был на год старше, но все же они с Джинёном быстро сдружились. Марк был приветливым, симпатичным и милым парнем, а Джинён хоть и смущался думать о нем в таком ключе, не мог с собой ничего поделать – одно время ему казалось, что он был в Марка влюблен. Пять лет назад Джинён сам был мил, открыт, общителен и умел влюблять в себя – мало кто оставался равнодушным. Недолгое время они даже встречались, но дело не дошло даже до постели. Джинён до сих пор винит в том не самый лучший период: тогда он проводил расследование своего первого серьезного дела в качестве помощника прокурора, приходилось ночевать на работе, а отношения больше мешали. Марк тоже не пытался его удержать. Можно сказать, что они расстались без слов, просто перестали встречаться вне работы, толком обозначив конец отношений только через пять месяцев, когда оба напились на вечеринке в честь назначения Пак Джинёна старшим прокурором. Они решили остаться друзьями, о чем Джинён до сих пор иногда жалел. Он знал, что ему было бы хорошо с Марком, но также он знал, что кроме себя ему винить некого. – Сегодня с утра в архиве я видел Бэмбэма, он привез целую тележку раскрытых дел. А вы не сидите сложа руки. – Ты же знаешь, Суджи-сонбэ заболела, и почти все ее дела перешли к нам в отдел. Я подозреваю, это не все? – Он жаловался, что ты его в конец заездил, и до конца года он не доживет. Джинён спрятал подбородок поглубже в шарф и закатил глаза – чего-то такого он и ожидал. – И знаешь, что я думаю? – Марк продолжил, не давая Джинёну вставить свое слово. – Что, скорее всего, тем, кто не доживет до конца года, будешь ты. Посмотри на себя. – Со мной все в порядке. – Ага, только ты такой бледный, как будто сейчас свалишься в обморок. – Просто на улице холодно. – И это не ты сегодня с утра пил жаропонижающее? – Марк с прищуром посмотрел на Джинёна. – Прокурор Туан, откуда такая осведомленность? – Я же прокурор. Это моя работа. – Следить за коллегами? – Конечно. Если они не могут сами о себе позаботиться. – Конечно. Несколько секунд они смотрели друг на друга, не отрываясь – кто кого пересмотрит, но Марк не выдержал первым. Пихнул Джинёна плечом и рассмеялся. – Поэтому сейчас мы хотя бы поедим жареной свинины. – Думаешь, свинина лечит простуду, – Джинён посмотрел на него скептически, но больше из чувства противоречия. Марк не поддался и еще раз убедительно покивал: – Горячая свинина, кимчи и острый соус. А знаешь, что еще лечит? – Когда платит прокурор Пак? – Джинён поднял бровь, а Марк, ему подмигнув, ответил: – Как и всегда, понимаешь меня с полуслова. *** После обеда Джинёну показалось, что ему и правда стало лучше, или он настолько увлекся работой, что перестал обращать внимание на недомогание. До тех пор, пока сильный приступ кашля вновь его не настиг. – Прокурор Пак, воды? – Бэмбэм быстро подсуетился и сунул в ладонь Джинёну стакан с теплой водой. – Вот выпейте. Джинён с благодарностью его принял и опустошил в несколько глотков. Бэмбэм не спешил отходить, а стоял и смиренно ждал, пока Джинён вернет ему пустой стакан. Явно хотел что-то сказать. Джинён скрестил на груди руки и приготовился: – Я вас слушаю. – Прокурор Пак, посмотрите на себя! – Бэмбэм заговорил эмоционально, дополняя слова активной жестикуляцией. – Вы и правда серьезно больны, вам лучше с кем-нибудь поменяться вечерним дежурством. Джинён также активно покивал, сделав вид, что согласен, а Бэмбэм тем временем продолжал. И чем дольше Джинён молчал, тем больше он распалялся. – Придете домой, примете душ, выпьете таблетки от простуды, ляжете спать пораньше, а завтра будете как новенький! Только подумайте, вы же таким видом всех пугаете, синяки под глазами добавили вам лет пять, а голос, голос вы свой слышали? Вы же говорите, как старик! Вам срочно нужен отдых! – Секретарь Бэм. – Да? – Важное было свидание? – спросил он, добавив сочувствия в голос. Бэмбэм помялся, раздумывая говорить правду или нет, но, в конце концов, они работали вместе не первый год, и он знал, что с Джинёном это ровным счетом ничего не решит. – Очень? – Что ж. Твой стул там, входящие звонки на тебе. Спасибо за заботу, – Джинён устроился поудобнее в кресле и вернул ему пустой стакан. – И не спать! – Понял, сонбэ! Бэмбэм шутливо отдал ему честь, отвернувшись, скривил рожу, вернулся на свое место, закинул ноги на стул для посетителей. И конечно, спустя какое-то время, когда Джинён на него посмотрел, Бэмбэм уже дрых без задних ног, немного посапывая. Джинён тоже решил сделать перерыв, снял очки и сильно зажмурился. Спать хотелось невыносимо, и когда он уже решил сдаться и посидеть с закрытыми глазами пять минут, в кабинете раздался неожиданно громкий телефонный звонок, заставивший Джинёна вздрогнуть, а Бэмбэма и вовсе упасть со стула. – Да-да, секретарь прокурора Пак Джинёна, слушаю вас, – быстро протараторил Бэмбэм, пытаясь подняться с колен. – Да, спасибо за информацию, инспектор Им. Мы скоро будем. Бэмбэм еще не скинул звонок, когда Джинён уже встал на ноги и надевал пальто. – Что произошло? – Автомобильная авария, – взволнованно произнес Бэмбэм. – Есть жертвы. Полиция хочет получить наше заключение, потому что родственники отказываются от вскрытия. Бэмбэм, следуя примеру Джинёна, быстро собрал необходимые вещи в портфель, накинул пальто и уже на выходе не удержался и спросил: – Почему инспектор Им не пользуется мобильным телефоном? – Не умеет. – Вы серьезно? – Кто знает, – он не стал говорить, что у Джебома всегда были проблемы с техникой. – Но номера твоего сотового у него все равно нет. Или уже есть? Джинён поднял брови, заметив, как щеки у Бэмбэма резко вспыхнули. Он, конечно, попытался это скрыть, но когда понял бесполезность сего действия, напротив, в край обнаглел: – Вы устроите мне с ним свидание? – Устрою, – кивнул Джинён. – Прямо сейчас. – Мм-м, камерная романтика. Всегда об этом мечтал. – Ты говорил, что нас ждут в морге, – поправил его Джинён. До районного морга они добрались на служебной машине за полчаса, вечерние пробки рассосались, но из-за гололеда приходилось вести медленно и осторожно. На входе они показались удостоверения, и их пустили внутрь. Перед входом в морозильную камеру Джинён немного притормозил, услышав приглушенный плотно закрытой тяжелой дверью чей-то отчаянный крик. Они не успели заглянуть внутрь, как им навстречу вышел незнакомый офицер в форме. Он по-европейски протянул Джинёну руку, и Джинён, как хорошо воспитанный человек, ответил. В жесте не было ничего необычного, но Джинён протянул руку с большой неохотой. По изменившемуся лицу офицера стало понятно, что Джинёна он разгадал. Сухая и горячая ладонь коснулась его ладони, и Джинён с ужасом понял, что ему вовсе не неприятно. Поэтому одернул руку резче, чем следовало. – Прокурор Пак, а это мой помощник секретарь Бэм, – представил он их с Бэмбэмом и, вспомнив, что Бэмбэму звонил Джебом, слегка нахмурился, – Я думал, что нас будет ждать инспектор Им. – Офицер Джексон Ван. Мы с напарником первыми приехали на место аварии, – объяснил офицер, он выглядел обескураженно – то ли от такого приветствия, то ли от вопроса. А может, потому, что не каждый день достаешь из машины трупы, – Инспектор Им много рассказывал о вас. Джинён поднял бровь, но не стал комментировать. – В таком случае, офицер Ван, будьте добры посвятить нас в детали дела. У Джинёна не было цели делать акцент на его должности, это вышло как-то само собой, но он заметил, что офицер подобрался и будто стал совсем другим человеком. История была следующей: пострадавшими оказались двое братьев, Ким Ючан и Ким Юсу. Старший брат Ким Ючан сидел за рулем и, не справившись с управлением, въехал в опору моста. Он получил легкое сотрясение, перелом ключицы и несколько ушибов. Младшему брату не повезло больше: прибывшая на место бригада спасателей из машины достала его уже мертвым. По предварительному заключению судмедэксперта, Ким Юсу получил черепно-мозговую травму, которая казалась несовместимой с его жизнью. Ким Ючан признает свою вину в смерти брата и просит кремировать тело после того, как будут улажены все дела с полицией и прокуратурой. – Именно поэтому мы вас сюда вызвали, – закончил свой рассказ офицер Ван. – Нам необходимо получить ваше разрешение на кремацию тела. Джинён кивнул. Пока он слушал пересказ офицера, то невзначай оперся спиной о стену, и теперь пытался встать в стойку с идеальной осанкой, с неудовольствием признавая, что его начало немного штормить от переутомления и усталости. Голова соображала плохо – возможно, под конец дня у него все-таки начался жар. – Известно, когда будет произведено вскрытие тела? – В этом-то и проблема, – объяснил офицер, – виновный хотел бы отказаться от вскрытия. Он целиком признает свою вину и говорит, что не хотел бы, чтобы над его братом издевались после смерти. – Довольно странные слова, не находите? – спросил у офицера Джинён, отстраненно наблюдая, как лицо офицера быстро краснеет от возмущения. – Этот человек прямо сейчас рыдает над телом своего брата, он убит горем! Каких слов вы ожидаете от него услышать? Джинён не стал отвечать на вопрос. От запаха медикаментов и хлорки мутило, и Джинён захотел поскорее выйти на улицу. – Боюсь, что не могу позволить провести кремацию, – отрезал Джинён и, не дав офицеру вставить больше и слова, продолжил, – Могу я осмотреть тело? Офицеру не оставалось другого выбора, кроме как кивнуть. В камеру Джинён зашел твердым шагом, зная, что офицер и Бэмбэм, глядя в его спину, следуют за ним. Здесь запахи чувствовались еще острее, и Джинён задышал медленнее. Он представился, предъявив удостоверение судмедэксперту и еще одному человеку, в котором признал виновного происшествия – у него была перевязана голова и рука, а сквозь повязку просвечивали кровавые подтеки. Его лицо опухло из-за слез, черты лица стали почти неразличимы, но он был высокий, с коротким ежиком на голове, в самых обычных джинсах и расстегнутой куртке, под которой был одет черный свитер. На взгляд Джинёна ему было лет тридцать пять, не больше. В морозильной камере было едва ли теплее, чем на улице. У Джинёна сразу же окоченели пальцы, и он вместе с удостоверением спрятал их в карманы. На тело убитого Джинён кинул один взгляд – Ким Юсу, двадцать пять лет, второй ребенок в семье, только что закончил медицинский колледж, есть невеста, также закончила медицинский колледж. Эта информация, взятая из краткого досье, которое ранее вручил ему офицер, за одну секунду пронеслась в голове Джинёна. Ким Ючан обнимал мертвое тело Ким Юсу, почти полностью закрывая его своим, и заходился в рыданиях. Джинён вздохнул: о допросе не могло идти и речи, да и вряд ли сейчас это что-то бы дало. Вместо этого он обратился к судмедэксперту, молодой девушке, кажется, недавно закончившей академию: – Смерть наступила от черепно-мозговой травмы, я прав, Джису-щи? – По предварительному прогнозу так оно и есть, смерть наступила в районе восьми-девяти вечера, как раз тогда произошла авария. Также у пострадавшего есть повреждения внутренних органов, многочисленные кровоподтеки и переломы. Более точную информацию покажет вскрытие, как я и передала офицеру. Джинён кивнул. – Сколько это займет времени? К завтрашнему дню результаты вскрытия будут готовы? Несколько пар глаз удивленно уставились на Джинёна. Среди них был и Ким Ючан. – Но прокурор Пак, – начала Джису, – господин Ким Ючан ранее выступил против вскрытия. – Господин Ким Ючан? – обратился Джинён к виновному. Тот кивнул в ответ и тихо заговорил: – Да, я виноват в том, что брат мертв. Машина была неисправна, я забрал ее после сервиса только сегодня, понимаете, я хороший водитель, у меня за двадцать лет не было ни одного правонарушения, ни одной аварии. Я подам на них в суд, это из-за них Юсу мертв. Это они, они виноваты в смерти моего брата. Мой бедный Юсу, Ю-су-я. К концу речи его слова стали совсем неразборчивы. Джису отвернулась, Бэмбэм отвел взгляд, и только офицер Ван смотрел прямо на Джинёна. – Конечно, не беспокойтесь, полиция проведет полное расследование, – Джинён кивнул офицеру и безапелляционно продолжил. – И все-таки я должен следовать протоколу. Джису-щи, прошу ответить на мой вопрос. Сколько времени займет вскрытие? – Если не случится что-то срочное, то мы готовы войти в положение родственников и подготовить вскрытие к завтрашнему утру, – тихо ответила Джису. Ее слова вызвали новую волну тревоги, а помещение снова наполнилось криками. – Прокурор! – Ким Ючан резко кинулся к Джинёну и схватил его руками за рукава, удерживая на месте. Джинён остановился в ступоре, не зная, что делать, и тогда офицер Ван пришел ему на помощь, охватив отчаявшегося Ким Ючана со спины, постарался оттащить его от Джинёна. – Господин! Господин Ким Ючан, пожалуйста, давайте присядем. Сюда, вот свободный стул, может быть вам воды? Ким Ючан сел на стул, схватился руками за голову и начал остервенело драть волосы. – Вы не понимаете, Юсу, он… Юсу, он терпеть не мог все, связанное с больницами. Когда последний раз на медосмотре ему пришлось сдавать кровь, он чуть не упал в обморок, а когда меня положили в клинику, чтобы вырезать аппендицит, он переживал больше меня… – Господин Ким, ваш брат мертв, и мы должны следовать протоко… – прежде чем Джинён закончил, сразу несколько голосов перебили его. Он посмотрел на Бэмбэма, тот смотрел на него с осуждением, как офицер Ван и Джису. – Сонбэ, у вас что, нет ни капли сочувствия? – Прокурор Пак, пожалуйста, будьте более сдержанным с пострадавшим, – Джису кинулась за успокоительным. “Он не пострадавший, он виновный”, хотел ответить Джинён, но под тремя клеймящими взглядами он опустил глаза и посмотрел на свои руки, прежде белые рукава были все перепачканы кровью и грязью. Джинёну стало дурно, он поспешил отвести взгляд, и тот пал на бледную руку в бурых кровоподтеках, выскользнувшую из-под простыни. К горлу подступила тошнота. – Никогда, никогда я не позволю резать Юсу, это было бы его желанием! Ким Ючан заходился в истерике, Джису пыталась напоить его водой, Бэмбэм ретировался к двери, а офицер Ван смотрел на него, как не на человека, а бесчувственного монстра. Его лицо было чересчур бледным в свете белых неоновых ламп. Происходящее напоминало какой-то абсурд. – Вскрытие! – припечатал он, и когда все замолчали, спокойнее добавил, – Секретарь Бэм, съезди к Джебому и забери у него все, касающееся дела. Свидетелей завтра ко мне, и вас это тоже касается, офицер Ван. Потом он пересек камеру в два шага и, только оказавшись по ту сторону двери, без сил привалился к стене. Головокружение стало проходить, а к онемевшим пальцам подступила кровь – начало щипать до боли. “Возьми себя в руки, Пак Джинён”. Несколько раз он произнес эту фразу, как мантру. Увидь его сейчас Джебом, он бы точно сказал, что Джинёну нужен отпуск, что он не справляется с нагрузкой, но рядом не было никого, кто смог бы привести его в чувство. Джинён нащупал в кармане ключи от машины и решил, что не в состоянии сесть за руль и лучшим решением будет добраться до дома на автобусе, поэтому остался ждать Бэмбэма у входа. На улице было ветрено, волосы тотчас припорошило снегом, щеки лизнуло холодом. – Прокурор Пак, – окликнули его со спины. – Мы думали, вы уже ушли. Навстречу Джинёну вышли офицер Ван и Бэмбэм. Джинён без слов протянул ключи от машины Бэмбэму и собрался уйти, когда его самым наглым образом удержали за локоть. Джинён, не оборачиваясь, скинул чужую руку, но притормозил: – Офицер Ван, если вы хотите еще раз оспорить мое решение, то не тратьте на это время. Меня не любят ни адвокаты, ни судьи, ни, тем более, обвиняемые. Кажется, после нашей встречи меня будут ненавидеть еще и полицейские. Считайте, что вам просто не повезло, что я встал у вас на пути. Джинён произнес эту речь на одном дыхании. Из-за спины послышалось нечто, похожее на смешок, и Джинён резко повернулся лицом к офицеру. С удивлением он понял, что выше его на пару сантиметров. – Вас что-то рассмешило? Он отрицательно покачал головой: – Нет, просто Джебом-хён предупредил, что с вами не будет просто. – Джебом-хён? – Джинён прищурился. – Инспектор Им, – быстро поправил себя офицер. – Я не имею права вас осуждать, хоть мне и кажется, что вы сделали это больше из принципа. Джинёну такая постановка вопроса показалась настолько возмутительной, что к щекам от злости прилила краска. Готовую воспламениться ситуацию попытался спасти Бэмбэм: – Всегда завидовал вашему умению настраивать людей против себя, прокурор Пак, – спасти ситуацию? Да скорее подкинуть дров в огонь, – И прежде чем вы спросите, почему я еще здесь, я хотел сказать, что можете взять машину. Джексон предложил подвезти меня до участка. – Джексон? – скептически переспросил Джинён и краем глаза увидел, как офицер Ван прячет улыбку. Он выхватил ключи у Бэмбэма и с самой вежливой улыбкой добавил, – Как мило с его стороны. Джинён сам понимал, что перегибает палку, но на грани маячили опасные мысли, и Джинёну с большим трудом удавалось их сдерживать. Он попытался успокоиться, закрыл на несколько секунд глаза, помассировал лоб, стер со лба испарину – вне сомнений, к вечеру температура все-таки поднялась. Удивительно было то, что ему все еще удавалось мыслить рационально. Он мог бы не добавлять работы себе, следователю Чхве, Бэмбэму, Джебому и еще не одному десятку лиц. Он мог бы поддаться сочувствию Ким Ючану, проникнуться его горем, не мучить более и не проводить экспертизу – тогда четыре пары глаз не смотрели бы на него так, как они смотрели. В них была бы признательность. Увы, первый и последний урок, который Джинён отлично выучил на примере своего отца, был довольно простым: нельзя поддаваться эмоциям. – Бэмбэм, после участка можешь сразу ехать домой. Материалы дела привезешь утром. Бэмбэм не успел согласиться, как их перебил офицер Ван. – Я мог бы завести их к вам с утра. Вы же все равно хотели меня допросить, как свидетеля. Джинён машинально кинул взгляд на наручные часы, шел одиннадцатый час, на работу было к восьми. Возвращаться в офис не имело смысла, да и офицер Ван был прав – с остальным они могли разобраться и завтра. – Звучит разумно, – признал он. Осталось решить, что делать с машиной. На пути сюда Джинён уступил Бэмбэму руль, да и сейчас он не был уверен, что сможет сосредоточиться на дороге. Бэмбэм протянул Джинёну руку: – Давайте ключи. – Что? – Прокурор Пак, да на вас лица нет, кто в здравом уме пустит вас за руль? Джинён улыбнулся Бэмбэму, на этот раз благодарно. – Верни целой, понял? Бэмбэм отсалютовал им рукой и вальяжной походкой от бедра направился к припаркованной в метрах пятидесяти машине. – Мне тоже пора, – Джинён кивнул офицеру и уже развернулся, чтобы уйти, когда офицер Ван предложил его подвезти до дома. Под удивленным взглядом Джинёна он быстро продолжил: – Джебом… Инспектор Им говорил, что живет с вами в одном районе, а я живу с ним в одном районе, поэтому… мне не сложно. Перед глазами Джинёна возникло две картины: в одной из них он под снегом идет до автобусной остановки и около часа добирается до своего дома, или же он прямо сейчас садится в теплый салон автомобиля… Возможно, тогда у него будет больше шансов завтра проснуться – состояние и правда было паршивое, стоило это признать. Он кивнул. Исключительно рациональное решение. В салоне было не то чтобы тепло. Было жарко. Джинён сразу же размотал шарф и аккуратно сложил его на колени, расстегнул несколько пуговиц пальто и сам не заметил, как расслабился. – И часто вы меня с Джебомом обсуждаете, офицер Ван? – Джексон. – Что? – Можете звать меня Джексон. Я вырос не в Корее, поэтому предпочитаю, чтобы ко мне обращались по имени. К тому же, можно сказать, что и у вас, и у меня закончился рабочий день. – Я не завожу дружеских связей на работе, офицер Ван, – Джинён планировал произнести это как можно резче, чтобы провести между ними четкую черту, но в тепле машины его разморило, поэтому вышло слишком мягко. – Но с Джебом-хёном вы же друзья. – Мы знакомы с ним со школы,– пожал плечам Джинён и неожиданно для себя спросил, – Какого вы года рождения? – Семьдесят четвертого. – А месяц? – Март. – Я родился в сентябре, – не ожидая от самого себя, Джинён ему улыбнулся. – Вот видишь, мы могли бы легко стать друзьями. – Ты перешел на “ты”, – указал ему Джинён полусерьезно, полушутливо. – Извини, – Джинён посмотрел на Джексона, тот слабо улыбался, глядя на дорогу. Он вел аккуратно, не быстро и не медленно, так плавно, что Джинён был готов уснуть прямо тут. Джинён тихо хмыкнул и повернулся к окну. – Тебе Джебом что-то обо мне рассказывал? – Я отвечу на этот вопрос, если ты согласишься со мной поесть и выпить. Не обязательно сегодня, а вообще. Твой секретарь был прав, сказав, что ты неважно выглядишь. – Обычно люди не любят, когда им такое говорят напрямую. Что они неважно выглядят. – Я тебя обидел? Я не хотел. Джинён покачал головой. Пожалуй, описание “нахальный” подходило Джексону больше всего. Дальше до дома Джинёна они ехали в тишине, лишь изредка Джинён говорил, куда свернуть и как лучше проехать, и еще раз поблагодарил за оказанную услугу. Он был готов поспорить, что у Джексона покраснели кончики ушей, хоть в темноте салона было темно. Когда они доехали до места, Джинён потянулся к ручке. Тогда Джексон схватил его за локоть. Уже второй раз за вечер. – Я был серьезен на счет предложения вместе поужинать. – Офицер Ван, – Джинён посмотрел на него исподлобья, но не стал одергивать руку, – если вы преследуете какую-то цель, желая наладить со мной отношения, то бросьте эту затею. Вы ничего этим не добьетесь. Джексон ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил. – Я не буду спрашивать, почему ты обо мне так думаешь. Но обещаю, что это не так. – Увидимся завтра, офицер Ван. Он вышел из машины, более не оглядываясь. *** Вечером Джинён уснул сразу же, как только голова коснулась подушки. Он будто провалился в черную дыру, спал крепко и без сновидений. Наутро от хорошего сна организм восстановился, горло все еще немного першило, в теле осталась слабость, но голова была ясной. В офис Джинён приехал к началу рабочего дня. Ёндже уже был на месте, он как обычно приветливо улыбнулся Джинёну: – Вы сегодня немного припозднились – сказал он. – Как прошло вечернее дежурство? Что-то случилось? – Ездили в морг, – мрачно кивнул Джинён и вкратце описал ситуацию. – И почему вы не дали разрешение на кремацию? – Ёндже поднял брови, но не осуждающе, а больше из присущего следователю интереса. Джинён задумался, но в итоге ответил честно. – Интуиция. – Как для вас необычно. Я бы, будь на вашем месте, сказал, что есть протокол. И когда люди отказываются следовать протоколу, значит, они что-то скрывают. – Примерно так, – Джинён расправил плечи и потянулся. В окно светило такое яркое солнце, что глаза едва ли не слезились. – Старший прокурор опять скажет, что вы переусердствовали. Джинёну было не привыкать к критике, и все-таки он оставался на хорошем счету у Пак Джинёна. Возможно, потому что они были тезками, и Марк в шутку говорил, что это карма имени. В бытие старшего Пак Джинёна обычным прокурором многие, казалось, ошибочные решения в итоге становились правильными. Пак Джинён был коллегой отца Джинёна, поэтому в начале его карьеры ходило много слухов о том, у Джинёна старшего к Джинёну младшему особое отношение. Сам Джинён никогда их не подтверждал, но и не опровергал, поэтому вскоре разговоры сошли на нет. Отец Джинёна ушел в отставку еще до того, как Джинён стал прокурором, а в последние годы, когда Джинён заканчивал университет и готовился к сдаче экзамена, и вовсе выступил резко против такого будущего для сына. Они разорвали все отношения, когда Джинён получил должность заместителя прокурора. Вскоре его родители вернулись в родной город Чинхэ, а мать иногда звонила и на каждый новый год присылала открытки. По итогу этой истории Джинён был готов согласиться с Марком в одном – что это карма. Оживление в рабочее утро внес как обычно секретарь Бэм. Он ворвался в кабинет, весь запыхавшийся, и чуть ли не повис на дверной ручке, пытаясь отдышаться. – Пять минут, – Джинён педантично отсчитал число минут. – Я был уверен, что приду раньше вас! – воскликнул Бэмбэм и, наконец, оторвавшись от двери, добрался до своего стола и упал на стул. – Прокурор Пак, вы монстр. Именно поэтому у вас нет личной жизни! Джинён решил проигнорировать выпад в свою сторону и спустил Бэмбэма с небес на землю: – Свяжись с офицером Ваном, нам нужны отчеты полиции. – Вам так не терпится его увидеть? – огрызнулся Бэмбэм, а когда Джинён грозно замахнулся на него папкой, шепотом поделился с Ёндже известием, конечно так, чтобы Джинён услышал: – Прокурор Пак был вчера не в себе. – Секретарь Бэм, вы не должны так открыто критиковать прокурора, – едва сдерживая смех, ответил ему Ёндже. – Не должен, – согласился Джинён. – Только тогда, когда ты начнешь делать это за моей спиной, оно возымеет действие. Ты же знаешь, что у меня много недоброжелателей. – Мне еще многому у вас учиться, прокурор Пак, – отрапортовал Бэмбэм. – Например, как за десять минут закадрить красавчика. – Красавчика? – поднял брови Ёндже. – Это все гнусные инсинуации, – прошипел Джинён, – То есть, не знаю, о ком ты говоришь. – О Джексоне, конечно! Я знаю, что вы вчера уехали вместе, – иногда – очень часто – Бэмбэму стоило молчать, ведь он совсем не знал, о чем говорит. – А вот и он, собственной персоной. Добро пожаловать, офицер Ван! Прежде чем приоткрыть дверь, в нее деликатно постучали. А потом показался офицер Джексон Ван, весь при параде, то есть во вчерашней офицерской форме, которая, к слову, ему очень шла. Он вошел и поздоровался, коротко поклонившись. В руках он зажимал папку, которую первым делом протянул Джинёну. Офицер Ван держался подчеркнуто официально, но дружелюбно, и если забыть о его вчерашнем преступающем все границы поведении, то можно было бы подумать, что он очень приятный молодой человек. Он был хорошо сложен, подтянут, симпатичен и уверен в себе. Челка была зачесана назад, пара прядок спадала на открытый лоб. Глаза смотрели прямо, честно, будто в душу, и Джинён, защищаясь, принял очень заносчивый вид. – Прокурор Пак. Стол Джинёна стоял напротив столов Ёндже и Бэмбэма, поэтому, когда офицер встал напротив, только Джинён мог видеть его выражение лица. Пусть голос и звучал почтительно, в глазах гуляли бесы, а взгляд обжигал. Он горел жизнью, опасностью, безрассудством и чувствами. Всем тем, от чего Джинён попытался отгородиться за упорядоченной системой. Прожигал насквозь, поднимая из души чистую зависть. – Офицер Ван, – ответил Джинён церемонно. – Благодарю за сотрудничество. Любого другого человека, наверное, такой тон бы смутил, но офицер Ван, казалось, не замечал или хорошо делал вид. – Я был только рад вам помочь. Мне показалось, что вам вчера нездоровилось. Бэмбэм хрюкнул от смеха и уполз под стол на случай, если папка, которую Джинён взял у Джексона, полетит в него. Ёндже наблюдал за происходящим с интересом натуралиста, будто увидел Джинёна в незнакомой среде обитания. Сам Джинён находился в растерянности, потому что сейчас не действовали его любимые методы. Сложно вести себя холодно и отчужденно, когда щеки горят от возмущения, а галстук хочется ослабить, потому что не хватает воздуха. И правильный ответ тоже не идет на ум, потому что хочется по-ребячески надерзить. – Присаживайтесь, – Джинён указал на гостевой стул. Внешний вид стула не обманывал: он был настолько же неудобным, насколько выглядел. Гостевым этот стул считался условно и больше предназначался для подозреваемых и свидетелей. Допросную они использовали в редких случаях, к тому же ее часто занимали больше для фарса. – Офицер Ван, можете пока сесть на мое место, а я схожу в кафетерий всем за кофе, – Бэмбэм проявлял мастерство дипломатии, любезности и несвойственное ему рвение. Это он делал в двух случаях. Если человек ему нравился или чтобы насолить прокурору Пак Джинёну, а так как Джексон Ван секретарю Бэму понравился еще вчера, что сложно это было не заметить, значит, ситуация подходила под оба случая. Джинён раскрыл папку, нацепил на нос очки и углубился в чтение настолько, что не замечал ничего вокруг. Кофе, которое принес Бэмбэм, так и остыло на столе, ни разу не тронутое. Офицер то и дело бросал в сторону Джинёна короткие, но говорящие взгляды. – Ёндже, позвони в морг, узнай, когда они приступят к вскрытию, – Джинён отложил очки в сторону, – даже если от лица родственников будет подано заявление об отказе от его проведения, морг не примет его без нашего согласия. Все посмотрели на Джинёна. – Это значит, что вы не планируете вставать на сторону родственников? – Ёндже опередил всех с этим вопросом. – К случаям насильственной смерти относятся в том числе дорожно-транспортные происшествия и несчастные случаи, – поджав губы, объяснил Джинён больше для Джексона. – Это было бы ошибкой прокурора разрешить захоронение без вскрытия. – Но его брат… он же признал свою вину! – Джексон бессильно всплеснул руками, а когда его никто не остановил, он видимо решил, что это очень хороший знак, чтобы продолжить нести свой вздор: – Вам не кажется, что это бесчеловечно заставлять так бессмысленно людей страдать! Джинён почувствовал нарастающую головную боль. – Еще более бесчеловечно убивать собственного брата, – отрезал Джинён. – Вы не можете утверждать, что… – начал Джексон, но Ёндже его перебил, пока тот не сказал лишнего, и спокойно объяснил: – Офицер Ван, прокуратура берет это дело для проведения формального расследования, но обвинение пока никому не предъявляет. Джексон опустил руки, успокоившись. Джинён подошел к окну и, сложив на груди руки, поверх очков встретился с ним взглядом: – Я спрошу еще раз, офицер Ван, вы преследуете личные цели? Если нет, то не будьте таким эмоциональным. Здесь этому нет места. На его глазах Джексон вмиг стал собраннее и успокоился, будто вспомнил, кем он является: – Я только хотел сказать, что убийство брата звучит слишком ужасно. Отчего-то Джинён был уверен, что Джексон хотел сказать что-то другое. – Ёндже, вот список людей, которых я хотел бы допросить. Начни с младшего брата, невесты, работников сервиса, найди тех, кто чинил машину, а также, офицер Ван, нам нужны будут ваши или показания вашего напарника. Ким Ючана пока трогать не будем, я надеюсь, что полиция присмотрит за его поведением в ближайшие несколько дней. – Вы собираетесь вынести ему обвинение? Джинён кивнул. – Возможно. *** Брат Ким Ючана, Ким Югём, оказался высоким, молодым парнем, в самом расцвете своего юношеского очарования. Стройные длинные ноги, накачанные бедра, широкие плечи, светлые крашеные волосы. Проняло даже Джинёна. Лицо у Югёма было заплаканное и опухшее, он то и дело хлюпал носом, и Джинён если не проникся сочувствием, то почти: – Воды? – предложил он и пододвинул Югёму стакан. Тот принял его с благодарностью, осушил на половину и даже нашел в себе силы улыбнуться. Джинён, продолжив, нажал кнопку на диктофоне. – Тогда приступим. Какие у вас были отношения с братьями? – Хорошие, – ответил Югём скромно. Он стеснялся или боялся смотреть на Джинёна, поэтому взгляд его так и уперся в стол. – Между вами случались ссоры? – Нет. – Совсем? – Иногда случались, но очень редко. – В последние дни перед аварией? Югём замялся, Джинён понял, что он раздумывает – говорить или нет. – Да, были. Хён не хотел, чтобы Юсу женился. Говорил, что у него нет ни денег, ни жилья, а Юсу хотел детей, поэтому хён очень рассердился, узнав, что Юсу в тайне расписался с Юной, – каждое слово давалось Югёму с трудом. Он слабо улыбнулся, продолжая, – Хён заботился о нас после того, как родители умерли. Даже недавно нам всем оформил страховки. – У вас и Юсу были проблемы со здоровьем? Югём задумался. – У меня болел зуб в прошлом месяце. А Юсу – нет, вроде нет. – Ваш брат Юсу учился в медицинском колледже? – Да, он хотел стать детским психологом. – Он принимал какие-нибудь препараты? – Что? Нет, никогда. – Его когда-нибудь оперировали? – Вырезали аппендицит, когда ему было пятнадцать. – Аллергия на препараты? – Не знаю, он не пил таблетки, прокурор Пак, зачем вы все это спрашиваете? – Его взгляд был настолько удивленный и искренний, что Джинён подумал, что это и правда бесчеловечно, словно издеваться над котенком. – Подождите, вы же не подозреваете моего брата? Голос у Югёма начал срываться, будто он вот-вот разрыдается. Джинён поспешил перевести разговор на более мирные темы, но Югём все больше и больше замыкался в себе и отвечал односложно: да-нет. Больше ничего полезного Джинён не узнал, а от того, как он рассматривал полученную информацию, ему стало дурно от самого себя. – Ты молодец, Югём-щи. Позволь мне задать последний вопрос, – Джинён спросил как можно мягче. – Вы знаете, почему ваш старший брат был против женитьбы? – Он не был против женитьбы или самой Юны, просто он говорил, что так он навлечет на себя беду. Знаете, у Юны богатые родители, они не хотели, чтобы она вышла замуж за моего брата. – Почему? Югём замялся: – Ну… скорее всего они считали его не подходящей партией. – Спасибо, – искренне поблагодарил Джинён. – Закончим на сегодня? – Я могу идти? Джинён кивнул. – Скажите честно, вы подозреваете в чем-то моего брата? Он не такой, он бы не стал этого делать специально, он любил Юсу-хёна. – Югём-щи, я хочу, чтобы вы поняли, ваш брат погиб в автомобильной аварии, когда ваш старший брат был за рулем. Любое дорожное происшествие при наличии жертв ведется под следствием прокуратуры. Джинён хотел его успокоить, но после его слов Югём только больше поник. По большей части Джинёну приходилось запугивать, шантажировать людей, сталкиваться с ложью, увиливанием, подхалимством, и, кажется, он совсем отвык от того, что отдачей ему может быть искренность. Поэтому он был очень благодарен Джексону, когда тот пошел к Югёму и положил руку на плечо, крепко сжав. Участие и нежность на его лице настолько поразили Джинёна, что он не мог на него не смотреть. Впитывал каждую деталь: сжатые губы, нахмурившийся лоб, беспокойство во взгляде, сосредоточенность на одном человеке. Джексон помог Югёму подняться и вывел из кабинета. Когда они вышли, Джинён запустил пальцы в волосы и помассировал голову. Хотелось помыть руки и умыться. Это не в первый раз, когда ему было мерзко после допросов, но давно ему не было мерзко от самого себя. Ёндже нажал на кнопку “стоп” диктофона. Даже Бэмбэм затих. – Я выйду ненадолго, – тихо произнес Джинён и вышел спокойным, но стремительным шагом. Еще сегодня утром ему казалось, что он все держит под контролем – и вот ему уже противно от собственных решений. Возможно, только в этот момент он понял, что если бы он был недобросовестным прокурором, многие бы люди остались счастливы. Он наконец понял мотивы отца. Джинён вышел в коридор, но не успел повернуть, как услышал голоса Джексона и Югёма; затормозил, не выходя за угол, и прислонился к стене. Ноги ослабли, и он не мог сделать шаг ни назад, ни вперед. – Джексон-хён, – Югём то и дело хлюпал носом, его голос то дрожал и срывался, он дышал громко, чуть ли не задыхаясь. – Все в порядке, тебе не нужно меня успокаивать. – Конечно, нужно, – Джексон говорил мягко, и Джинён представил, как сейчас он заключает Югёма в объятия и гладит по волосам. Он зажмурил глаза и не мог понять, что он чувствует – благодарность Джексону за то, что у Югёма есть человек, который может его поддержать, или разочарование. Джексон, конечно, ему ничего не обещал, но, кажется, и не говорил всей правды. Нет личного интереса? Решил подружиться с Джинёном, потому что Джинён – это Джинён, а не прокурор Пак? – Я правда в порядке. Наверное, все прошло неплохо, правда? Брата же не посадят, – в голосе Югёма звучала такая надежда, что соврать и не сорвать было невозможно. – Юсу мертв, а если брат окажется в тюрьме… Я не знаю, как буду жить. Джексон еще что-то тихо ответил, скорее всего что-то успокаивающее, потому что Югём затих. Джинён нашел в себе силы развернуться и пойти в другую сторону – наблюдать он больше не мог и не хотел, а после попросил Ёндже перенести допрос офицера Вана на следующий день. Возможно, это был побег от себя, но он знал, что это правильное решение. Потом он позвонил Джебому и впервые за долгое время попросил его об одолжении: рассказать о Джексоне Ване. Ответ был краткий. – Он один из лучших людей, которых я знаю. И тут же Джинён пожалел о своем вопросе, потому что Джебом продолжил: – Ты называешь одного из моих офицеров по имени? – в его голосе проскальзывало больше довольства, чем удивления. – Нет, я называю его «офицер Ван» и не стану спрашивать тебя, откуда он обо мне знает. – Понял, не имею вопросов, – бодро отрапортовал Джебом, а когда Джинён был готов попрощаться, он неуверенно произнес, – У тебя все в порядке? Джебом знал о Джинёне так много, что Джинён больше не смог находиться с ним рядом. В какой-то момент он перестал отвечать на звонки, стал избегать личных встреч, а по рабочим вопросам посылал к нему Бэмбэма. Джебом не был дураком и понял посыл, но он не был бы Джебомом, если бы не сказал следующее: “Если тебе понадобится помощь, я здесь”. Джинён не мог ответить правду о том, что его начали мучить угрызения совести, поэтому ответил единственное, что мог: – Эта вчерашняя автомобильная авария… – он сделал паузу, – просто она меня немного беспокоит. – Мы тоже проводим расследование. Ёндже завтра может заехать за результатами техосмотра, правда, там все чисто. У тебя что-то есть? – Пока нет, – ответил Джинён. – Но я бы установил слежку за Ким Ючаном. Джебом присвистнул: – Ты знаешь, что это преступление. Но если такова твоя просьба, я это сделаю. – Я надеюсь, что у тебя не будет из-за меня проблем, – ответил Джинён и положил трубку. Джинён помнил, как арестовывали его отца. Ему было двадцать два, и у него был новенький аттестат с высшим баллом за экзамен на должность прокурора. Джебом, молодой офицер полиции, исполняя приказ, надевал на его отца наручники, пытаясь не затягивать на запястьях слишком сильно. А затем вопреки правилам, нарушая устав, позволил Джинёну с ним увидеться сразу после задержания. Тогда отец ему и сказал слова, которые поменяли его взгляд на жизнь: “Не становись прокурором. Одна ошибка – и ты будешь там, где сейчас я.” Вскоре после этого его перевели обратно в Чинхэ. Уже тогда Джинён понимал все риски, но был настолько предан своему идеалу, что находился в полной уверенности, что ни за что не пойдет по стопам отцам. Не сделает ошибку. *** Судебных слушаний сегодня не было, а от дневной планерки Джинёну удалось отклониться. Пак Джинён действительно спускал ему с рук многое. Ёндже он оставил разбираться с автомобильным сервисом, чтобы сразу исключить одну из версий. Он был почти уверен, что там будет глухо, раз уж техосмотр ничего не выявил, но не хотел в дальнейшем неприятных сюрпризов. Сам он хотел заняться невестой Ким Юсу, но секретарь Бэм сообщил, что она попросила перенести встречу, потому что занята приготовлениями к похоронам своего состоявшегося жениха. Дело застопорилось, и Джинён переключился на другие дела. Занимаясь своей рутинной работой, Джинёну почти удалось войти в прежнюю колею, вернуть себе самообладание и привести мысли в порядок. С работы он ушел как обычно последним: проверил, выключено ли питание, погасил лампу, закрыл на ключ дверь и сдал его на охрану. На улице опять шел снег. Джинён притворившись, что не видит знакомую полицейскую машину, неспешно пошел к остановке. Машина медленно последовала за ним, а поравнявшись, остановилась. Джинён, вздохнув, остановился тоже и повернулся лицом к боковому стеклу. – Офицер Ван, – произнес он устало, когда стекло съехало вниз, а там показалось лицо Джексона. – Разве у нас с вами не на завтра назначена встреча? – Мы можем поговорить сегодня? – Джексон ответил вопросом на вопрос. Дневные события все еще тревожили Джинёна, он не был готов возвращаться к ним мыслями так скоро. Но взгляд Джексона был решительным, и Джинён понял, что эту битву сегодня он не выиграет. – Мне нечего вам сказать. – А если говорить буду я? Какое-то время они ехали в полном молчании, Джинён думал, что они поговорят в машине, но Джексон не обмолвился и словом, а потом притормозил у семейного ресторана в их районе. Джексон ухмыльнулся, когда Джинён поднял в вопросе брови, и пожал плечами: – Как я и говорил, я был серьезен по поводу предложения вместе поесть. К тому же, прокурор Пак, – он шутливо продолжил, – говорят, что вы совсем заработались, что даже не ходите на обед. Это было правдой. Джинён не успел спросить, откуда Джексон это узнал, хотя и догадывался, как тот, усмехнувшись, продолжил: – Я боялся тебя упустить, поэтому подъехал чуть раньше. Я же не знал, что ты любишь задерживаться, хотя стоило догадаться, – Джинён не успел возмутиться, как Джексон продолжил, – У тебя хорошие коллеги. – Можешь даже не продолжать. – Но это правда. – Хорошие коллеги – это те, кто сливает всю информацию незнакомым людям? – скептически произнес Джинён. – Джинён-а, я догадываюсь, почему ты не хочешь со мной разговаривать, но я не обижаюсь. Я родился необидчивым, поэтому можешь говорить сколько угодно гадостей, если тебе от этого легче. – Я устал, – сказал Джинён честно. – Я понимаю, – ответил Джексон, – но сначала ужин. Он первым вышел из машины, и Джинёну ничего больше не осталось, как последовать за ним. В помещении было жарко, пахло специями и жареным мясом, и Джинён внезапно понял, что жутко голодный. Даже усталость отошла на второй план. Живот одобрительно заурчал, и Джинён понадеялся, что Джексон не услышал – это было бы слишком неловко. Впрочем, легкая радостная улыбка Джексона говорила об обратном. Они сели за столик в центре, и к ним сразу подбежала хозяйка. Джексон тут же вскочил на ноги и поклонился, тогда как хозяйка махнула рукой на его вежливое приветствие и крепко обняла, не переставая причитать, как Джексон давно к ней не заходил и как исхудал. – Аджума, принесите нам самого вкусного мяса, которое у вас есть, – попросил Джексон. С ней он вел себя почтительно и то и дело бросал на Джинёна смущенные взгляды. Джинён не собирался делать эту ситуацию для него легче и не сводил взгляда. Когда Джексон заказал к мясу две бутылки соджу, то Джинён его не остановил, только попросил бутылку воды. – Ты сегодня привел друга? – хозяйка тепло посмотрела на Джинёна, и он тоже учтиво ей поклонился. – Какой красивый молодой человек. Джексон весь залился краской и коротко кивнул, у Джинёна тоже запылали щеки. Когда хозяйка ушла, Джексон поспешил объяснить: – Когда я только переехал в Корею, я подрабатывал в этом ресторане и снимал комнату на втором этаже. Можно сказать, что аджума мне как вторая мама. Она очень меня поддерживала, когда я учился в полицейской академии. – У вас очень теплые отношения, – согласился Джинён. – Сколько лет тебе было, когда ты сюда переехал? – Семнадцать. Джинён поднял брови в удивлении: – Какое совпадение. Я в семнадцать лет переехал в Сеул вместе с отцом. – Я думал, что ты родился здесь. Джинён покачал головой. – Нет, моя семья из Чинхэ. – Я слышал от Джебом-хёна, ты пошел по стопам отца? Джинён напрягся, но кивнул: – Да, можно сказать и так. Он видел, что Джексон жаждет спросить его о чем-то еще, но, видимо, заметив, как Джинён напрягся, не стал этого делать. Они замолчали, когда им принесли сырое мясо, закуски и овощи, а также две бутылки соджу и бутылку воды Джинёну. А когда Джинён потянулся, чтобы выложить мясо на гриль, Джексон аккуратно взял его ладони в свои руки и положил на стол. – Позволь это сделать мне. Пожалуйста. И Джинён позволил. Джексон, бесспорно, был наглым, но его наглость была не такой, как у других людей. Она происходила не из корыстных целей и шла на благо других людей. Джексон жарил мясо, а Джинён, наблюдая за работой его рук, думал о том, что перед тем, как они вышли из машины, он так и не ответил на его вопрос: на самом деле Джинёну никогда не становилось легче от того, что он относится к кому-то несправедливо или так, как человек того не заслуживает. Поэтому Джинён решил, что этим вечером позволит Джексону делать то, что он захочет. И пусть так, если он хочет с Джинёном поесть мяса, выпить соджу и рассказать о своем прошлом. Первый кусочек свинины Джексон попробовал сам и, довольно кивнув, положил Джинёну на тарелку второй. Джинён попробовал и вынес свой вердикт: мясо Джексон готовил отлично. Затем Джексон разлил соджу по двум стопкам и предложил одну Джинёну. Джинён хоть и пообещал себе, что сегодня не будет занудой, все-таки уточнил: – Я надеюсь, что офицер полиции не сядет пьяным за руль? Джексон серьезно покачал головой: – Нет, до завтрашнего утра я оставлю машину здесь. Этот ответ вполне удовлетворил Джинёна. Он взял стопку и погрел ее в руках. Если быть откровенным, то Джинён пить абсолютно не умел, недаром Бэмбэм придумал ему такое прозвище. В университете Джинён редко посещал встречи однокурсников, на которых и научились пить, а после было уже поздно. В общем, лимит Джинёна было четыре или пять стопок, но признаваться Джексону, что собутыльник из него никакой, он не стал. Соджу обожгло горло, и Джинён закашлялся от неожиданности. – Теперь мы можем официально перейти на «ты»? – Только в неофициальной обстановке. Джексон остался довольный этим ответом: – Видишь, иногда ты можешь вести себя, как обычный человек. Джинён не стал ему говорить, что это первый и последний раз, когда они встречаются вот так – вместе едят, вместе выпивают. Иначе Джексон бы расстроился, а в планах Джинёна не было цели испортить вечер. А вечер был хорошим, Джинён и сам не помнил, когда последний раз у него был такой хороший вечер. Теплый, наполненный шумом и смехом, ароматом еды, звоном бутылок и улыбками другого человека. Джексон действительно относился к нему, как к просто Джинёну, несмотря на то, что тоже, как и каждый до него, не говорил всей правды. Несколько раз аджума доносила им свежие овощи и меняла закуски, они в один голос ее благодарили, а когда выпитые стопки приблизились к опасному числу, Джексон внезапно заговорил: – На самом деле я хотел тебя поблагодарить. Джинён воспользовался моментом, чтобы отставить пятую по счету стопку, которую он только взял в руки. Опьянение как обычно подступало медленно, но верно: губы и щеки горели, в голове начало шуметь. – За что? – За то, что ты такой человек. – Какой? – Честный, справедливый, умеющий сочувствовать. Первое впечатление оказалось ошибочным. Прости, я, кажется, много выпил, да? На лицо Джексона опять вернулся этот серьезный взгляд, который Джинён видел днем. И было совсем не похоже, что Джексон говорит эти слова под властью момента или нескольких стопок соджу. – Твои слова – это как залог того, что я буду таким завтра? – Джинён потер ладонями лицо, пытаясь согнать хмель. Признание Джексона пугало, но еще больше пугало то, что это могло быть не признанием, а манипуляцией. – Я просто хотел сказать, что я вижу в тебе хорошего человека. – Я не умею возвращать любезности. – Ты же мне до сих пор не веришь так? Что я это делаю просто так. – Ответить честно? – Иначе ты не сможешь, – Джексон усмехнулся. – Не верю, – он покачал головой. – Только, пожалуйста, не стоит мне ничего доказывать. Этого хватит и так. Я устал. Через некоторое время они расплатились и вышли на улицу, Джинёна покачивало из стороны в сторону, а ступив на снег, он поскользнулся, но избежал падения только благодаря Джексону, подхватившему его под руку. – Я провожу тебя до дома. – Я дойду сам, – заспорил Джинён и хотел скинуть руку Джексона, но тот держал крепко. Он прижал Джинёна к себе, от его бока шло тепло, и отстраняться, честно говоря, не хотелось совсем. Джинён позволил себе эту блажь. До дома Джинёна было всего минут пятнадцать пешком, но Джинёна и правда не держали ноги, хоть голова была довольно ясная. – Я совсем не умею пить, – признался он в очевидном. Еще немного и совсем бы повис на руке Джексона. – Извини, что тебе приходится этим заниматься. – Я даже рад, – ответил Джексон хриплым голосом, – я чувствую себя исключительным. Вряд ли многие видели вас в таком состоянии, прокурор Пак. – Лучше тебе об этом помалкивать, – подыграл ему Джинён, – кто знает, какие могут быть последствия. – На последнем слове Джинён опять поскользнулся – чёрт бы побрал на дорогах этот припорошенный снегом лед – и теперь сам уже вцепился в плечо Джексона. Джексон повернул голову, и они оказались лицом к лицу. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова, а в мыслях у Джинёна была пустота. Он не думал ни о чем, только всматривался темные глаза напротив, пока пауза не стала слишком неловкой, чтобы просто так отодвинуться. – На самом деле мне тоже есть, что тебе сказать, – Джинён настолько отвык быть с кем-то близким, кому-то доверять, да и работа прокурора наложила свой отпечаток. Но что-то он сделать мог: сохранить их отношения такими, как они есть, и он сказал, – Не приходи завтра на допрос. Отправь своего напарника. – Почему? – Джексон нахмурил брови и крепче сжал локоть Джинёна. – Потому что тебе не понравятся мои вопросы, – все, что смог ответить Джинён. – Я не могу не прийти. Что-то такое Джинён и ожидал услышать. Джексон был не из тех, кто переложит ответственность на других, и, видимо, сам еще верил, что может сделать ситуацию для Югёма легче. Джинён знал по собственному опыту, чем легче сначала, тем больнее в конце. – Я знаю. Тогда я не буду просить прощения за то, что будет. Так Джинён хотел уберечь не только Джексона, но и себя, потому что не хотел ничего знать об отношениях, связывающих его с Югёмом. По каким-то причинам, которым он не хотел давать ни имени, ни объяснения, эта тема была ему неприятна. Он опустил голову, рассматривая на дороге снег и уже жалея, что сказал так много. В сегодняшнем вечере было слишком много чувств. – Джинён, – тихо позвал Джексон, а когда Джинён поднял голову, тот взял его холодные щеки в свои теплые ладони, огладил большим пальцем губы, наклонился и поцеловал. *** Джинён проснулся от сигнала будильника, а открыв глаза, некоторое время приходил в себя. Он лежал в нерасправленной постели, головой мимо подушки, в носках, брюках и рубашке. Голова раскалывалась. Прошлепав босиком по холодному полу на кухню, он налил из-под крана воды, нашел в аптечке таблетки от головной боли. В ожидании пока они подействуют, принял горячий душ, быстро позавтракал, надел чистое белье, рубашку, брюки – предельно сосредоточено следовал рутине. Сегодняшний день обещал быть непростым, поэтому Джинён настраивался с самого утра. Он выкинул из головы вчерашний вечер, хоть у него и осталось чувство, что произошло нечто важное, но пока все, что не было связано с его работой, могло подождать. Уложив аккуратно волосы, он накинул пиджак, а сверху пальто, а также надел новые ботинки. Те, что он носил вчера, промокли насквозь и до сих пор не высохли. По дороге на работу он получил множество заинтересованных взглядов, что ненароком подумал, что с ним что-то не так – чего быть не могло, перед уходом он раз пять покрутился перед зеркалом, чтобы удостовериться, не помялась ли рубашка под пиджаком, достаточно ли острые стрелки на брюках, не торчит ли из укладки какой волос. Поэтому если проблема и была, то точно не с внешним видом. У входа в прокуратуру его нагнал Марк и, оглядев Джинёна с ног до головы, положительно оценил: – Отлично сегодня выглядишь. – Я всегда выгляжу так, как того требует дресс-код. Марк покачал головой. – Нет, дресс-код тут не причем. Ты выглядишь так, будто у тебя сегодня свидание. Планы на вечер? Джинён покачал головой. – Нет никаких планов. – Тогда может планы на рабочий день? – Марк подмигнул и, пока Джинён не успел как следует возмутиться, запрыгнул прямо в закрывающиеся двери лифта. – А это больше похоже на правду, – пробормотал Джинён и нажал на кнопку вызова. Когда Джинён зашел в кабинет, все действующие лица были в сборе, даже Бэмбэм, а, выслушав приветствия, он незамедлительно занялся делами. – Секретарь Бэм, вы назначили встречу с офицером полиции, первым прибывшим на место аварии? – спросил он, заставив Бэмбэма от неожиданности спихнуть локтем стопку бумаги. Тот быстро оттарабанил: – Конечно, прокурор Пак. Вы вчера не уточнили время допроса офицера Вана, поэтому я отталкивался от его графика. Встреча назначена на девять утра. – Отлично, – кивнул Джинён. Чем раньше, тем лучше. Он обратился к Ёндже: – Следователь Чхве, вы получили результаты вскрытия? – Ходатайство на отказ от вскрытия, как вы и предсказали, было отклонено врачом. Вскрытие было сделано вчера. – Результаты? – Ожидаем во второй половине дня. Когда Джинён закончил, Ёндже и Бэмбэм переглянулись, и Бэмбэм аккуратно начал: – Прокурор Пак, что-то случилось? – С чего вы взяли? – Вы обратились ко мне на “вы” и похвалили. Это страшно! Ёндже согласно кивнул: – Прокурор Пак сегодня в боевом настрое. Джинён их проигнорировал, а без десяти девять отлучился в уборную, где почти все время до назначенного простоял, всматриваясь в свое лицо. По правде говоря, вызывать на допрос Джексона было необязательно. Полицейский отчет был составлен довольно подробно и оставлял мало вопросов. Если бы кто-нибудь задал Джинёну вопрос, зачем он это делает, он бы не смог ответить честно. Но никто не спросил. Джинён вернулся, когда Джексон уже находился в помещении – сидел на том самом неудобном стуле спиной к выходу. Его спина была идеально прямой, а плечи напряжены. Он резко обернулся, когда Джинён вошел, и привстал. На нем была официальная офицерская форма, которая, кажется, еще больше подчеркивала все достоинства его фигуры. Джинён пошарил взглядом по его лицу – Джексон смотрел крайне серьезно. – Офицер Ван, – Джинён поприветствовал его, усаживаясь напротив. – Если вы не против, наш разговор будет записываться. – Конечно. Джинён начал с вопросов для протокола: имя, возраст, дата рождения, должность. – Как получилось так, что вы приехали на вызов первыми? – В тот вечер мы с напарником патрулировали этот район. По рации пришла информация о дорожном происшествии, мы находились неподалеку, поэтому приняли вызов. – То есть, это было стечение обстоятельств? – Да. – Кто вызвал скорую? – В полицию сообщили о раненых, думаю, что дежурный диспетчер или, возможно, кто-то из прохожих. – Вы приехали раньше скорой? – На несколько минут. – Какой была ситуация, когда вы прибыли на место? – Раскуроченный автомобиль. Одна сторона была повреждена сильнее другой. Водитель и пассажир, оба находились в машине без сознания. С первого взгляда было тяжело оценить их состояние. – В отчете написано, что вы попытались помочь пострадавшим и вытащили водителя из машины. Джексон кивнул. – Да, он пострадал меньше, потому что был пристегнут ремнем безопасности. Джинён перевернул страницу отчета, следом шло приложение с фотографиями. Он закрыл папку и сложил руки поверх. – Есть ли у вас подозрения, что это мог быть не просто несчастный случай? – Что вы имеете в виду, прокурор Пак? – Джексон, нахмурившись, посмотрел на Джинёна. Ёндже из-за своего стола тоже бросил на Джинёна удивленный взгляд – когда они проговаривали вопросы незадолго до начала, этого вопрос Джинён не озвучивал. – Пассажир в отличие от водителя не был пристегнут. Это не вызвало у вас никаких подозрений? – На что вы намекаете, прокурор? – Вы были знакомы с пострадавшим – виновником аварии Ким Ючаном? – спросил Джинён, глядя прямо в глаза Джексону. Джексон слегка поменялся в лице, но глаз не отвел. – До происшествия, лично – нет. – Вы знакомы лично с младшим братом пострадавшего Ким Югёмом? – Джинён, проклиная себя, пошел дальше. Он убеждал себя, что, в крайнем случае, он просто лезет не в свое дело, ведь этим, по сути, и занимаются прокуроры. Теперь Джексон смотрел на него недоверчиво, будто не доверял своему слуху. Его ладони на столе сжались в кулаки, и это не ушло от внимания Джинёна. – Не будете отвечать, офицер? Какие отношения вас связывают с Ким Югёмом? Джексон колебался несколько секунд, а потом дотянулся до кнопки диктофона и с щелчком выключил. – Это не то, о чем ты думаешь, – он снова перешел на неофициальный язык, что теперь уже Джинён еле держал себя в руках. Шелест бумаги и стук клавиатуры прекратились тоже. Все ожидали реакции Джинёна на столь вопиющее нарушение этикета и еще больше были заинтригованы вызванной заминкой в допросе. Джинён повторно включил диктофон и холодно повторил. – Мне снова озвучить вопрос? – Не нужно, – сдался Джексон. – Ким Югём – мой донсен. Младший друг? Так вы это называете. – Насколько вы близки? – Я предпочел бы не отвечать на тот вопрос. – Хорошо. Скажем, что довольно близки. – Не ближе, чем с вами, – внезапно ляпнул Джексон, и у Джинёна защекотало в желудке. Они продолжили смотреть друг другу в глаза, а их разговор все меньше и меньше походил на допрос. Все казалось настолько для Джинёна сюрреалистичным – ведь он всего-то хотел уличить Джексона во лжи, а получилось, что только что перед всеми уличил себя в ревности. Теперь настала его очередь выключать микрофон. Он снял очки, встал и вышел из офиса, ожидая, что Джексон последует за ним. Джинён спустился на пару пролетов вниз и остановился возле окна, где открывался вид серый и туманный город. Он мимолетом подумал, что вечером наверняка опять пойдет снег. Он резко повернулся к Джексону – тот стоял прямо напротив него. – Не ближе, чем со мной? Да что ты себе позволяешь? – прошипел Джинён зло. Он пребывал в таком сильном негодовании, что хотелось Джексона ударить. Последний раз всерьез он дрался в школе, а после предпочитал уничтожать своих врагов словами. Джексон слабо улыбнулся и аккуратно подошел – теперь они стояли вот друг друга в полушаге, и на взгляд Джинёна это было слишком близко. Почти как вчера. – Я думаю, что вчерашний вечер прояснил мое отношение к тебе. Джинён опасно прищурился – простота, с которой Джексон в этом признавался, выбивала его из колеи: – Мы ужинали как коллеги. Кажется, я дал ясно понять, что со мной не пройдет этот фокус. Я не мешаю личные отношения с работой. Ведь от мысли, что Джексону он мог и правда нравиться, становилось не по себе. В этом, пожалуй, заключалось самое худшее. Джинён привык, что в корыстных целях люди пытались им манипулировать, вызывать к себе симпатию. И если бы Джексон делал как все, то он хотя бы не чувствовал внутри себя смятение. Не было бы чувства, что он совершает ошибку, отталкивая его так грубо. Джинён расстроенно закончил: – Я ведь предупреждал – не приходи сегодня. Тогда он мог бы вполне сделать вид, что верит в его искренность. Они бы пересеклись пару раз на суде, и на этом бы все закончилось. – Так ты все знал заранее, – как-то обреченно признал Джексон. Джинён сдавленно кивнул. – Почему ты воспользовался своим положением прокурора? Почему не сказал лично? – Это было мое предупреждение. Не приближайся ко мне больше, – ответил Джинён и собрался уйти, как Джексон поймал его за рукав. И что у него за навязчивая идея постоянно хватать Джинёна и не давать уйти?! – Джинён, – позвал Джексон. Джинён не стал вырываться, но и не повернулся.– Ты ведь так злишься не просто из-за того, что я скрыл свое знакомство с Югёмом. – Я не такой хороший человек, офицер Ван, как вы думаете, – он резко дернул руку, и ткань выскользнула из пальцев Джексона, – и меня раздражает, когда в мои расследования вмешиваются посторонние. Пусть из благих побуждений. Допрос окончен, офицер. Надеюсь, что мы не увидимся до суда. Когда Джинён ушел, Джексон не окликнул его по имени и не попытался остановить. Джинён прислушивался к шагам позади, но их тоже не было, Джексон так и остался стоять, где стоял. Джинён был уверен, что поступает правильно, но долгожданное облегчение не приходило – перед его глазами так и застыло печальное лицо Джексона. Казалось, что невозможно так прикипеть к человеку за каких-то... да даже недели не прошло – для Джинёна это было немыслимо. Тем не менее, Джинён потерял бдительность, и вот что случилось. Когда Джинён зашел в кабинет, Бэмбэм радостно вскочил на ноги, а когда увидел, что Джинён вернулся один, разочарованно произнес: – Ты ведь выгнал его, да? Выгнал? Ёндже его приструнил: – Секретарь Бэм, думаю, что это не ваше дело. – Что? – Джинён не совсем понимал, о чем они говорят, или не хотел понимать. – Ну, – замялся Бэмбэм, – мы подумали, что возможно, только возможно, между вами что-то... происходит. “Ничего не происходит”, – собирался ответить Джинён, но тут он понял, что это далеко не правда. Когда изо всех сил подавляемые воспоминания вчерашнего вечера вернулись, у Джинёна резко ослабли колени. Он буквально упал на стул. Джинён не мог понять, как о таком вообще можно было забыть. О том, как Джексон целовал его, стоя на заснеженной улице. Как пальцы рук, повисших вдоль туловища, задубели, как к его рту прикасались мягкие горячие губы, как он сам спустя вечность приоткрыл рот, чувствуя, как Джексон мягко, но настойчиво толкается языком внутрь, отчего по телу разливалось тепло, и с головой захлестывало возбуждением. Как Джинён сам, первый, не сдержался и прижался к нему всем телом, притираясь ближе и выдыхая собственный стон ему в рот. Они занимались этим прямо на улице, терлись друг о друга прямо под одиноко горящим фонарем, Джексон обнимал его под плащом и крепко сжимал ягодицы, притискивая к себе, и Джинён кончил в штаны, как школьник, которому мама не разрешала заниматься самоудовлетворением. И это было так хорошо и совсем не стыдно, потому что Джексон смотрел на него яркими большими глазами – как на восьмое чудо света. От воспоминаний, заставивших лицо снова гореть, Джинёна отвлек телефонный звонок. Ёндже первым взял трубку, а, выслушав, прикрыл динамик и для Джинёна произнес: – Это из морга. Готово вскрытие. И в трубку продолжил: – Принимаю факс. Вскрытие показывало то, чего Джинён больше всего боялся: после аварии Ким Юсу мог остаться живым, если бы его не отравили до. Возможно, еще пять минут назад Джинён бы загордился собой – тем, что интуиция его вновь не подвела, своим верным беспристрастным решением, но прежних чувств не было. Джинён испытывал только непонятную горечь от того, что оказался в очередной раз прав. А через три дня, когда с невестой Ким Юсу Ким Юной так и не удалось связаться, выяснилось, что она улетела в Штаты на следующий день после похорон. *** Похороны Ким Юсу устраивали его братья, однако ни жена, ни ее родители так и не пришли попрощаться. Однако вместе с Югёмом на похороны пришел Джексон Ван. Все это Джинёну с Ёндже рассказал Бэмбэм во время одного из рабочих дней, сидя на столе и бестолково качая туда-сюда ногой. Джинён не стал спрашивать, откуда он узнал, хотя Бэмбэм, кажется, только и ждал этого вопроса и заметно сник, когда Джинён не проявил должного любопытства. Каждый раз, когда в разговоре кто-то упоминал Джексона, хоть это было и не часто, Джинён против воли напрягался – перед глазами так и стояли моменты их внезапной близости. Конечно, он был уверен, что поступил правильно, это было продумано и безопасно, но горечь осталась, а вместе с ней и толика сомнения – а как бы могло быть, если бы они волею обстоятельств встретились в другом месте. И как бы Джинён ни старался, эти мысли выкинуть из головы он не мог. Работа вошла в привычное русло. Рассматривать смерть Ким Юсу в результате автомобильной аварии стало бессмысленно, поэтому после похорон Джинён это дело закрыл, зато открыл новое – на этот раз об убийстве. За расследование взялось центральное отделение полиции под руководством Им Джебома, и Джинёну ничего не осталось, кроме ожидания. Главными подозреваемыми стали двое: Ким Ючан и Ким Юна, которая, прежде чем уехать из страны, получила выплату по страховке Ким Юсу. Джебом рассказал по телефону, что они отправили официальный запрос в посольство Кореи в США, однако бюрократия занимала слишком много времени, и быстро найти ее не удавалось. Родители отказались помогать следствию и просто закрыли перед носом полицейских дверь. Мотивы преступления оставались неясны, поэтому когда Джебом сообщил, что собирается провести повторный допрос Ким Ючана в качестве подозреваемого, а потом решить – снять с него обвинения или передать дело дальше, в прокуратуру, Джинён вызвался приехать. По дороге в участок он гадал, встретит ли там Джексона или нет, – это одновременно пугало, щекотало нервы и наполняло чувством предвкушения. Джексон часто находится при Джебоме, и если припомнить, то Джебом сам как-то говорил, что у него уже есть кандидатура на место помощника инспектора и даже обещал Джинёна с ним познакомить. Правда, ни имени, ни другой информации Джинён так и не узнал – тогда он отключился на столе после второй стопки, а проснулся только утром, и не помнил, ни как он возвращался домой, ни как ложился в постель. Когда Джинён зашел в здание и толкнул дверь в кабинет Джебома, его сердце сделало кульбит и вернулось на место. Джебом поднялся ему навстречу и тепло улыбнулся: – Давно не виделись. – И я рад тебя видеть, – Джинён с удивлением отметил, что это правда. – Кто ты и что сделал с Пак Джинёном, – Джебом поднял брови и в такой же шутливой манере продолжил, – может расскажешь, чем ты так зацепил одного из моих офицеров, что он всеми правдами и неправдами пытался сбежать сегодня из офиса? О ком идет речь, не нужно было и спрашивать. Джинён заставил себя порадоваться – зато теперь уж точно можно сосредоточиться на деле. – Ты знаешь, Джебом-хён, я передумал, я не рад тебя видеть. – Я молчу, – Джебом, сдаваясь, поднял руки, а потом резко посерьезнел, – Ну что, идем, Ким Ючан уже в допросной. С тех пор, как Джинён видел Ким Ючана в последний раз, он стал выглядеть гораздо лучше – по крайне мере с головы сняли повязку, хоть на лбу поверх швов еще был наклеен пластырь. Ким Ючан пришел без адвоката, и это означало, что либо ему было нечего скрывать, и он на самом деле невиновен, либо он очень хотел сделать так, чтобы инспектор и прокурор в это поверили. Они начали с самого начала, многая информация уже была Джинёну знакома, но Джебом решил пройтись по ней еще раз. – Ким Ючан-щи, вы настаиваете на том, что просто не справились с управлением, – Джинён посмотрел на него из-под письменного отчета, – кажется, в тот день шел сильный снег, и можно представить, что вы, даже имея за плечами двадцатилетний опыт вождения, не справились. Но меня волнует один вопрос. Ким Ючан наконец поднял взгляд от стола, и Джинён продолжил, глядя ему прямо в глаза: – Тогда почему вы так упорно отказывались от вскрытия? Вы же знали, что его отравили, я прав? Ким Ючан молчал, а Джинён продолжал: – Почему ваш брат оказался не пристегнут? Вы заботились о нем с самой смерти ваших родителей, почему вы не проследили за его безопасностью? Ким Ючан побелел и затрясся всем телом, Джебом привстал, чтобы придвинуть воды, но Джинён кинул ему предупреждающий взгляд: не вмешивайся. – Ким Ючан-щи, вы хотели смерти своего брата? Вы ведь даже оплатили ему страховку, незадолго до его женитьбы. – Вы правы только в одном, прокурор Пак, – Ким Ючан заговорил тихо, но твердо, – Я и правда любил своего брата и заботился о нем. Я никогда не желал того, чтобы все закончилось так, как закончилось. Но потом я просто хотел защитить Югёма, я не хотел, чтобы он узнал правду. – Вы знали, что Юсу отравили? – спросил Джинён. Ким Ючан слабо кивнул и начал рассказ: – Юсу позвонил мне и сказал, что ему сильно нездоровится. Он назвал адрес, и я помчался туда. Я решил забрать его и отвезти в больницу на осмотр, но на пути у него начались судороги и одышка, он начал задыхаться, пена шла изо рта, и я запаниковал. Не знал, остановить мне машину, чтобы как-то ему помочь или дотянуть до клиники, осталась всего пара километров. Последним из того, что Юсу сказал, что это отравление – он-то в этом понимал больше моего, он же все-таки доктор. Когда я все-таки решил притормозить, машину занесло, мы врезались в опору моста, и я потерял сознание. Ким Ючан опустил лицо в ладони и завыл – совсем как в день аварии, когда Джинён видел его, сокрушающимся над телом. На самом деле Джинён разделял его чувства, ему тоже хотелось упасть лицом в ладони и не думать ни о чем. – Почему в не сказали раньше? – подал голос Джебом, звучал он подавленно и выглядел под стать. – Потому что я убил Юсу, – прошептал Ким Ючан, – я не довез его до клиники. – Вы сказали, что защищали Югёма. – Да, вы правы. Ведь если бы он об этом узнал, то ему было бы еще больнее. Знать, что его брата пытались убить. Джинёну было бесконечно жаль, что так получилось, но в то же время, Ким Ючану он не мог найти оправдания – потому что ложь никогда не была правдой. – У него был шанс лишиться двух братьев, – просто ответил Джинён. – Я дам вам немного времени и шанс рассказать все вашему брату самому. Теперь это не удастся скрыть, – ответил Джинён, прежде чем подняться и, не прощаясь, выйти. Позднее Джебом нашел его в своем кабинете, он вбежал весь раскрасневшийся от мороза, запыхавшийся и продрогший: – Я чуть ли не до остановки добежал, пытаясь тебя догнать, а ты, оказываешься, сидишь тут. Джинён повертел в руке миниатюрный мобильник: – Все потому что ты пренебрегаешь пользоваться этим современным устройством, Джебом-харабоджи. Джебом прошел внутрь и сел на гостевой стул напротив Джинёна: – Не буду предлагать тебе чувствовать себя как дома. Потому что ты и так. Они помолчали, каждый думал о своем, но по сути одном и том же. Джебом не выдержал первым: – Что думаешь? – Думаю о том, что у Ким Юсу был шанс, но ему не повезло. Джебом кивнул: – Скажи честно, почему ты не разрешил не делать вскрытие? Прокуратура бы тебя еще и похвалила. – Честно? – Джинён невесело ухмыльнулся и помрачнел. – Красные трупные пятна на руке Ким Юсу. Я это уже видел ранее. – Не буду спрашивать, почему ты не сказал раньше. У каждого своя работа, так? И напоследок, когда Джинён собирался уйти и уже накинул шарф на плечи, Джебом ему в спину задал вопрос: – Ты ведь так и не поблагодарил Джексона за то, что он тогда проводил тебя до дома? – Когда? – Не притворяйся, что не помнишь. Зная тебя, о таком знаменательном событии, как заснуть в ресторане, ты бы не забыл. – Это был Джексон? – Джинён остановился в проходе и прислонился к косяку. Он честно был удивлен настолько, что это удивление не удалось скрыть. Внутри будто закипела лава, и Джинёна вдруг накрыло острым возбуждением, как в тот заснеженный вечер. – Да, я хотел познакомить тебя с ним, но ты уснул на столе, – Джебом усмехнулся. – Получается, до всего этого, – Джинён взмахнул руками, – Джексон меня уже знал? Джебом кивнул: – Ты же не скажешь мне, почему он тебя избегает? Что ты опять натворил, Джинён? – Джебом-хён, – Джинён взял себя в руки и сладко улыбнулся, – не лезь в мою личную жизнь. И только на улице он понял, что только что сдал себя с потрохами. *** Близился конец года, а, значит, и сдача годовых отчетов была не за горами. К тому, что Джинён работал с утра до ночи, все давно привыкли, но даже Бэмбэм перестал опаздывать с утра, задерживался как минимум на час и за обилием работы перестал ныть, как жизнь к нему несправедлива. По делу Ким Юсу не было подвижек, папка с документами пылилась на полке. Всеобщий осведомитель секретарь Бэм обмолвился, что дело передали новоиспеченному помощнику инспектора Има – Джексону Вану, и Джинён не смог не прокомментировать: – Так как это его первое дело, он постарается его раскрыть всем правдами и неправдами. Чтобы доказать, что это место досталось ему заслуженно. – Это так прокурор Пак выражает свое одобрение, – громким шепотом прокомментировал Бэмбэм своему единственному извечному слушателю – следователю Чхве. Джинён уже готов был признать, что относился к Джексону несправедливо, но все-таки припечатал: – Единственный его минус, он слишком поддается эмоциям. Бэмбэм закатил глаза, Ёндже улыбнулся. – Хотите, дам его номерок, – Бэмбэм подмигнул. – Увольте. – Вы слишком ценный для нас сотрудник, прокурор Пак, – ответил Бэмбэм серьезно и расхохотался. Перед обедом за Джинёном зашел Марк и вытащил впервые за неделю его поесть вне офиса. Выглядел он как обычно отлично: свежий, со здоровой кожей и без синяков под глазами, в выглаженном костюме-тройке и зачесанными назад волосами. Даже ботинки блестели. Джинён позавидовал: на улице потеплело, поэтому сам он на работу пришел в мокрых насквозь ботинках. Марк излучал спокойную уверенность, и Джинён, сидя с ним за одним столом, сам расслабился. – Я слышал, вы делаете планы, прокурор Пак? – Марк улыбнулся и отпил из кружки горячего чая. – Кто бы говорил, прокурор Туан. – И все же ты на первом месте, Пак Джинён тобой доволен, и ты сам выглядишь намного лучше, чем месяц назад, – Марк замолчал, переживал кусок мяса и, как ни в чем не бывало, спросил, – Ты влюбился? Джинён подавился и в удивлении посмотрел на Марка. – Извини. Просто я заметил, что ты стал спокойнее в последнее время. Ты знаешь, даже юристы тебя стали уважать, хоть и до сих пор говорят, что ты не даешь им продыху. – Хочешь сказать, что они не уважали меня до, – Джинён поднял одну бровь и, расслабившись, сказал, – брось, я знаю, что ты имеешь в виду. Марк все еще смотрел выжидающе, и после минуты Джинён не выдержал. – Это не влюбленность. – Тогда, может… Любовь? – спросил Марк почти мечтательно. – Доверие, – ответил Джинён и, не желая продолжать разговор, предложил расплатиться и вернуться в офис. Они возвращались неспешно, в молчании, периодически сталкиваясь плечами, когда кто-то проезжал на мотоцикле слишком близко от них. Марк больше не задавал ему вопросов, а через некоторое время заговорил сам: – Джинён-а, ты знаешь, я многие месяцы корил себя за то, что дал тебе уйти, – он держал руки в карманах, будто удерживая себя от того, чтобы достать их и взять Джинёна за руку, – Я мог бы тебя удержать, но тогда мне не хватило уверенности, а потом я искал какой-то знак, чтобы открыться тебе. Джинён окинул небо взглядом, выпустил пар в воздух и посмотрел на Марка. Марк не смотрел на него, а тоже, как и Джинён ранее, смотрел небо. – Я не мог найти правильного времени пять лет, а теперь ты думаешь о другом человеке, и я знаю, что уже слишком поздно, но говорю тебе это. И от этого чувствую себя эгоистом. Джинён не знал, что ему ответить, поэтому сказал то, что думал многие годы до: – Это была моя вина, что у нас ничего не получилось. – Да, ты был отстранен, но такой ты человек, – сказал Марк просто, – любой, кто хочет быть к тебе близко, это знает. И готов на это. Джинён подумал, был ли готов к этому Джексон, когда Джинён велел ему никогда не приближаться. А теперь Джинён, сам того не сознавая, ждал, когда Джексон явится к нему в кабинет и назовет имя преступника. Если Джинён правильно в нем разобрался, то Джексон не сдастся. По крайней мере, Джинён надеялся. Впервые за долгое-долгое время. У ворот прокуратуры Джинёна ждал молодой высокий парень, лицо которого было замотано в шарф, но, тем не менее, Джинён сразу его узнал. Это был младший брат семьи Ким, Югём. Он стоял возле ворот, прыгая с ноги на ногу, чтобы согреться, при этом был без шапки, и Джинён почувствовал легкое раздражение вместе с непонятной нежностью. Этот парень понравился ему с первого взгляда, он и правда был тем младшим братом, о котором хочется заботиться. Югём помахал ему издалека, сразу же как признал. – Прокурор Пак Джинён! Марк с вопросом глянул на Джинёна, но он только неопределенно пожал плечами. Когда Джинён приблизился, Югём низко поклонился, распрямился и посмотрел прямо в глаза смущенно, но решительно: – Прокурор Пак, я могу с вами поговорить? Джинён ему кивнул: – Пройдемте в кабинет? – Прокурор Пак, – он запнулся. Мы… можем поговорить неофициально? – Югём с трудом выдавил из себя эти слова. Он был таким молодым, неопытным и не знал, как правильно с Джинёном говорить – его голос дрожал, но при этом смотрел он прямо и твердо. – Я не займу у вас много времени. Джинён неволей смягчился. В конце концов, Югём был лишь мальчишкой, который – судя по знакомому огню во взгляде – хотел справедливости. Джинён узнавал в нем себя. – Я угощу вас кофе, – Джинён кивнул Марку и поравнялся с Югёмом. – Не стоит, прокурор Пак, лучше я вас… Они зашли в кафетерий на первом этаже, Джинён, чтобы не ставить Югёма в неловкую ситуацию, сделал заказ на двоих. Когда они сели за столик, Югём довольно долго не мог начать, но все-таки переборол свою робость. – Прокурор Пак, я пришел вас поблагодарить. Но прежде, чем он смог продолжить, Джинён его перебил. Он не собирался делать для них обоих ситуацию легче. – Югём-щи, ваш брат был обвинен мной в убийстве вашего же брата, и вы хотите меня поблагодарить? – он смотрел на Югёма свысока и делал вид, что он не понимает, зачем Югём пришел. Джинёну не нужна была благодарность, не сейчас. – Прокурор Пак, – выслушав его, Югём подул на свой кофе и признался, – если честно, вы мне не очень нравитесь. Это было довольно смело, и Джинён даже повеселел: – Вы меня пытаетесь оскорбить, Югём-щи? Видимо, его взгляд был настолько опасный, что Югём опять смутился, замолчал и не смел поднять взгляд от стола. Джинён тоже не стал ничего больше делать, он ждал, пока Югём возьмет себя в руки и скажет то, что собирался. И все-таки Джинён не ожидал, что Югём повторит: – Вы мне не нравитесь, прокурор Пак, но вы освободили моего брата, и я должен вас поблагодарить. – Я государственный работник, Югём-щи, вы мне ничего не должны. – Нет, вы открыли мне правду, – он поднял взгляд и посмотрел кристально чистыми глазами на Джинёна, – на смерть моего брата. – Хорошо, – сказал Джинён. – Значит, ваш брат все-таки вам все рассказал. – Рассказал. Я знаю, что вы его заставили. – Вы не рады? Лучше было копить обиду на брата за несовершенное им преступление? – Я не обвиняю брата и никогда не обвинял, – ответил Югём заносчиво. Вырез свитера открывал взгляд на острые ключицы. Джинён отвернулся. – В любом случае я благодарен вам, что вы заставили его все мне рассказать. – Раз так, то идите в полицию и скажите то, что знаете про своего брата, его жену, ее родителей. У вас же есть подозрения, – сказал Джинён, – и если вы отправите в прокуратуру официальное письмо, возможно, ваше дело отдадут другому прокурору. Пэ Суджи – хороший специалист, а Джексон Ван – хороший детектив. – Джексон-хён говорил, что мне повезло, что вы стали нашим прокурором. – Доверяете ему? – Больше, чем вам. Джинён усмехнулся. – У вас странная логика. Доверяете ему, но не доверяете мне. – Джексон не хотел мне зла. – Даже если хотел скрыть от вас отравление вашего брата? Я уверен, что он не хотел вам зла. Хотел уберечь вас, как и ваш брат, от всей грязи, которая бы последовала при расследовании. Вас бы пережевали и выплюнули. И вот это происходит, и вы все знаете, и приходите поблагодарить меня. – Да. – Что-то еще? – Вы ведь не навредите Джексону? Джинён не смог сдержать улыбки: – Вы пришли просить за него? – Он не знает, что я пришел к вам. Никто не знает. – Никто не знал, что вы приедете ко мне, но я догадывался, – Джинён посмотрел на его открытые манящие ключицы, на его открытое смелое лицо, и ощутил отголосок ревности – как этим всем легко было соблазниться. – Почему? Потому ты, как и я, знаешь, что правда дороже всего. Они распрощались у выхода. Югём ушел с широко расправленными плечами, и Джинён уже знал, что в следующий раз они встретятся в суде. *** Запрос ордера на арест отца Ким Юны, Квансу Кима, депутата Демократической партии, вскоре поступил по факсу. Принял его Бэмбэм. Когда Джинён вчитывался в бумагу, и секретарь Бэм и следователь Чхве не отрывали от Джинёна взгляда. В их глазах читалась решимость. Ким Квансу, властолюбец и деспот, оказался настоящим убийцей Ким Юсу. Он выступал резко против замужества дочери, но тогда он еще не знал, что Ким Юна беременна. Ким Юсу и Ким Юна расписались в спешке, увы, это оказалось жалкой попыткой обезопасить себя и будущего ребенка. Каким-то образом правда открылась, отец приказал ее сделать аборт, сказав, что иначе разберется с ее незадачливым мужем. У Ким Квансу на дочь были большие планы: выдать замуж за сына одного из учредителей Хёндэ, и таким образом создать огромную семейную империю. После смерти Юсу Ким Юна получила деньги по страховке и уехала в Америку с надеждой, что там так скоро ее не найдут. Она все лишь попыталась сохранить жизнь своему будущему ребенку и остаться свободной. Джинёну потребовалось десять минут, чтобы изучить отчет и выписать ордер. От предварительного допроса Джинён отказался, это он сообщил Бэмбэму, когда тот висел на проводе с инспектором Ваном. – Хён, – растерянно произнес Бэмбэм, когда Джинён ставил размашистую подпись, но так и не продолжил. Все они знали, что это означает. Старший Пак Джинён очень долго рассматривал его подпись на ордере, и прежде чем поставить свою, спросил: – Ты же понимаешь, что сам подписываешь себе приговор? Прокуратура старается не ссориться с парламентом. Это обоюдоострый меч. Они пойдут ко дну, пойдем и мы. – Более чем. – И все-таки не отступишься? – Я готов даже уйти из прокуратуры. – Надеюсь, что ты это не всерьез. Так похож на своего отца. Джинён промолчал. – И все же придется пару лет поработать в районной прокуратуре, а потом возможно я смогу забрать тебя обратно. *** Суд прошел успешно, а через несколько дней Ким Квансу вынесли десять лет заключения строгого режима. Эту новость сообщил запыхавшийся секретарь Бэм, когда Джинён приводил в порядок свой стол и собирал вещи. Иначе, конечно, и быть не могло, не зря же Джинён поставил свою карьеру на кон. Вечером с большой коробкой в руках он вышел на улицу, но не спешил идти на остановку. Джинён гадал, приедет ли сегодня Джексон или не приедет никогда, и в ожидании мял подвернувшуюся под ноги промокшую листовку, призывающую к объединению Южной и Северной Кореи. Он прождал десять минут и успел продрогнуть, прежде чем показалась белая полицейская машина, на которой обычно ездил Джексон. Машина излишне резко притормозила на повороте и остановилась прямо перед ним. Окно бесшумно опустилось, и Джинён увидел Джексона впервые после суда, на котором они едва ли перекинулись и словом. Его благодарили Ким Юна, Ким Ючан и Югём – узнав новости о том, что у них скоро будет племянник, они воспряли духом. Джексон же молча стоял за их спинами. – Прокурор Пак, – запыхавшись, выдохнул он в окно, и Джинён на секунду замер, завороженный, и не знал, что ответить. – Вас подбросить до дома? – Ведь за этим вы и приехали, – улыбку, увы, скрыть не удалось. Джинён сел в машину, и тело привычно окутало приятным теплом. Они не встречались вот так больше двух месяцев, а расстались и вовсе паршиво, но время сработало на пользу, и все встало на свои места – у Джинёна больше не осталось ни возмущения, ни чувства обмана, даже вопросов. – Куда хочешь поехать? – спросил Джексон. – Поедешь куда угодно? Джексон, не смотря на него, пожал плечами: – Куда угодно. – Почему? – Потому что я вам верю, прокурор Пак. – Если я скажу тебе доехать до самой западной точки Европы, ты доедешь? – Доеду, только нужно будет остановиться, купить карту и собрать побольше вещей в дорогу. Они так и стояли возле отделения прокуратуры, и Джинёну вдруг нестерпимо захотелось поскорее отсюда убраться. Джексон выехал со стоянки и неторопливо встал в первый ряд, он ехал так медленно, что даже автобусы ему сигналили, обгоняя. Они ехали мимо жилых улиц, автострад и снова жилых улиц и автострад. Джексон хоть и вел медленно, но за руль держался смело и решительно. – Джексон, не томи, – попросил Джинён, – просто уже сделай то, что хотел. Джексон припарковался на обочине и в тот же момент наклонился и своими губами коснулся щеки Джинёна, прощая и себе и ему все. – Мне жаль, что так все закончилось, – прошептал он Джинёну в губы. Джинён улыбнулся. – А мне ни капли. Мне кажется, все только начинается? И они целовались в машине, стоя на обочине, как умалишенные. Ремень безопасности мешал, дыхания не хватало, а в груди разрасталось чувство всепоглощающего счастья и свободы, которые Джинён никогда не чувствовал прежде.