Больше, чем просто братья

      Он сидит рядом с ним, крепко обнимая его со спины, и ровно дыша, щекочет его оголённое тело. Старший сидит молча, отпустив взгляд на подушку. Младший всё крепче и крепче обнимает его, не отпускает, не даёт шелохнуться или сделать лишнее движение, которое прерывало бы их идиллию. Но стоило старшему чуть приподняться, как младший принимал инициативу и приподнимался вместе с ним. Фай осторожно погладил брата по рукам и мило улыбнулся, понимая, что тот не хочет вот так его отпустить, особенно сейчас, когда так сильно нуждается в нём.       Хартц отпускает его, и ложиться на подушку, в надежде, что брат ляжет с ним и обнимет его так же, как и он сам. Фай улыбается. Ложится рядом и так же крепко и не совсем по-братски обнимает. Младший удивляется, но тут же, в тёплых объятиях Фая, засыпает. И сейчас, он, в глазах брата, выглядел совсем ребёнком, который нуждался в любви не просто брата, а кого-то больше, чем просто брат, и даже не друга, а именно того человека, которого так не хватало младшему.       И вновь Куроми-младший ответно обнимает Фая, и тихо сопит, притворяясь, что спит. Он заставляет его тяжело вздохнуть, ведь он улёгся в одежде. Старший принимается осторожно снимать лишнюю одежду. Под словом лишнюю он подразумевал всё, что только было на Хартце. Даже маленькие заколки вытаскивал. А младший продолжал делать вид, что спит, улыбаясь и красняя.       И вот, холодные руки Фая касаются голенного тела брата, от чего тот вздрагивает, а по коже пробегают мурашки. Фай уже проводит рукой там, где нельзя обычному человеку. Там, где путь открыт только избранному. А Хартцу нравиться. Он начинает постанывать от приятных ощущений. Хватает брата за руку, когда тот медленно шевелит в той зоне. Вновь стонет и выбивается от новых ощущений. Фай улыбается, продолжает набирать скорость. Не даёт ни секунды передышки. Младший закрывает рот рукой, чтоб его стоны не раздавались на весь дом, но так он только больше становился сладким и нежным для брата. Так он его больше возбуждал и заставлял продолжать.       Хартц не сдержался и закричал, когда ему было настоль приятно, что его терпение лопнуло. Первая струя прошла. Теперь руки Фая ему уже не казались столь холодными. А тело горело от новых, пусть немного и болезненных, но всё же приятных ощущений. Ему хотелось ещё. Хотелось, чтоб брат не останавливался и продолжал. Хотелось, чтоб Фай работал не пальцами, а нечто большим.       Старший похотливо посмотрел на брата, словно он прочёл пожелания брата и снова продолжил. Он осторожно лизнул холодным язычком уже твердый сосок Хартца. Тот охнул. Язычок был таким же холодным, как сам Фай, но это только больше придавало сладких ощущений происходящему.       Фай выдохнул тёплым воздухом на ушко Хартца, заставляя брата ещё больше краснеть. Заставляя, его лицо кривить пошлые эмоции. Заставляя, делаться его лицо таким развратным и столь сладким. Сейчас они оба получали наслаждения друг от друга. Куроми младшему нравилось, был пассивом. Сейчас его желание было только одно — заполучить брата, стать для него всем. Стать его и только его. Отдать только ему.       — Фай? — прервал он брата.       — Да? — удивлённо, но всё также похотливо посмотрел на него брат.       — Я хочу тебя! — возразил Хартц, тот лишь улыбнулся, посмотрев на часы. На часах пробила полночь, а это значит, что уже пора спать.       — Всему свое время! — ответил Фай. А затем лёг на подушку, положив голову брата на свою грудь.       — Но когда это время придёт?       — Узнаешь!       Фай медленно гладил братика по нежно-светлым сиреневым волосам. Хартц даже и не заметил, как быстро уснул. «На родной груде и сон сладкий, да, Хартц?» Он уже сопел. Фай, удобно расположившись, укутав брата, тоже довольно быстро уснул.       Он так жаждил этого, но получил отказ, пускай и не прямолинейный. А может, и Фай прав? Всему своё время. Как и их отношениям? Отношениям, которые не свойственны братьям? Поживём — увидим.