***
— Ты что-то шибко поздно, — сладко и невесомо шепчет Чеён, едва открывая сонные глаза под звуки гудящего на заднем плане телевизора. — Да. Выступали на бис, причем очень долго, поэтому задержалась, — Лиса нежно целует Чеён в висок, стягивает с себя футболку и снимает спортивные штаны. Лиса — хореограф и танцор BIGBANG. И, чёрт возьми, Чеён действительно удивлена тому, как Манобан потеет после всех этих концертов и тренировок; так, что её жена не пускает её в их общую спальню, пока та не примет горячую ванну. — Лиам в порядке? — М-м... угу. Только он сказал, что безумно соскучился по своей мамуле. Честно говоря, эта фраза заставляет Лису чувствовать себя ещё более виноватой и мерзкой, чем раньше.***
— Давай встретимся. — Я не могу, — смеётся Дженни, — сейчас же, блять, только четверг. Её муж сейчас в соседней комнате. По выходным он обычно навещает маму в Пусане. Именно поэтому Дженни и Лиса, как правило, не видятся в будние дни; исключения бывают только во время «заседаний» и «деловых встреч», где они трахаются либо в подсобке офиса Дженни, либо в танцевальной студии Лисы, либо во время поездки в одном такси (о Боже, какое неожиданное совпадение), где Дженни буквально залезает Лисе в вельветовые брюки, сидя на тесном заднем сидении и слушая при этом томные вздохи младшей. — Она ушла в ночную смену. Они никогда раньше не виделись в квартире Лисы. В квартире Дженни, по крайней мере, есть около четырёх свободных и роскошных спален, где можно прекрасно заниматься сексом, совершенно забывая обо всём, даже не чувствуя горечи вины и предательства на кончике языка. Лиса, с другой стороны, живет в трёхкомнатной квартире с двумя спальнями, где-то у местного парка; они с женой спят в одной комнате, а их сын в другой. — Лиса. — Детка, пожалуйста. Ты нужна мне прямо сейчас. И она даже не удосуживается спросить, где сейчас сын Лисы. Ким вновь отдаётся Лисе, но теперь уже на кровати Манобан, чувствуя жгучие прикосновения и то, как Лиса вжимает её в матрас, хватая за тонкие запястья.***
— У тебя всё хорошо? — именно так Лиса отвечает на входящий звонок посреди ночи. Лисе не нравится, что шатенка звонит ей в такое позднее время. И это не потому, что Чеён может обо всём узнать, совсем не поэтому; просто Дженни не тот человек, который ни с того ни с сего названивает и изливает другим людям душу. Она, конечно, рассказывает о своих тревогах и переживаниях Лисе, но иногда. И Лису это бесит. Не потому, что она чувствует себя в каком-то роде особенной, ведь Дженни не считает её «чужой», а потому, что ей это действительно нравится. И нравится ей это больше, чем следовало бы в такой ситуации. — Да, всё нормально. Всё хорошо. Лиса не верит ей и тут же напрямую говорит об этом. Дженни просто смеётся в трубку: — А ты смышлёная. И она умудряется тут же отмахнуться, отказывая Лисе, которая готова ей помочь. — Я так по тебе скучаю, — говорит Лиса, потому что это чистая правда, и, потому что она не часто даёт Дженни об этом знать. Прошло уже четыре месяца с их последней встречи, да что уж там, с их последних прикосновений друг к другу; именно поэтому внизу живота становится туго даже от услышанного в трубке телефона сладкого женского голоса. Чеён вновь уехала куда-то по делам, а Лиам уже давно мирно сопит в своей кровати. — Серьёзно? — Ага. Чем занята? Её отвратительный и мудаковатый муж, видимо, в отъезде, потому что Дженни, в итоге разговора, кончает и чересчур громко выкрикивает имя Лисы, отчего Манобан безумно хочется прямо сейчас взять и прикоснуться к возбуждённому и такому сексуальному телу шатенки, что парой минут ранее тихо постанывала ей в трубку.***
На блузке Лисы, как назло, помада Дженни, а блондинка ведь только собралась поехать домой. Обе девушки громко хохочут с такого очевидного клише, пока Дженни, абсолютно обнажённая и такая по-кошачьи элегантная, грациозно выходит из спальни и протягивает блондинке старую, уже потёртую футболку. Эта футболка, как раз-таки, когда-то принадлежала Лисе, пока Дженни не выпросила её во время одной из общих тренировок, пообещав позже вернуть. К слову, она её так и не вернула. Только продолжила смеяться, издеваясь над музыкальным вкусом Лисы. Кто в наше время слушает такое старьё, как Journey, покупая их запылившийся мерч? — Ого, она всё ещё у тебя? Дженни забавно пожимает плечами. Подходит ближе и, встав на цыпочки, прижимает блондинку к комоду, где хранится огромная коллекция безумно дорогих наручных часов мужа, жадно целуя младшую, прижимаясь к ней, прикасаясь к ней абсолютно везде.***
Это продолжается уже слишком долго, но Лиса никак не может это остановить. Восстановление связей с Дженни было полной случайностью, что ещё больше путает мысли. Её богатенький продюсер-муж каким-то чудесным образом начинает работать над новым альбомом BIGBANG, отчего Лиса сталкивается с Ким в студии звукозаписи. Дженни выглядит просто прекрасно, о чем её Лиса любезно осведомляет; потом они встречаются за чашкой безумно горького кофе, а затем Лиса, как ни в чём не бывало, возвращается домой к Чеён, и они проводят вместе остаток дня. После рождения Лиама у Чеён были некоторые осложнения, а ещё и ужасный послеродовой период. Но позже она пришла в норму, поправила здоровье, и всё стало просто прекрасно. Обе женщины просто души не чают в своём сыне, поэтому они воспитывают его вместе, так, как всегда хотели. Чеён говорит о том, что хочет второго ребёнка, а Лиса думает лишь только о здоровье Пак. В голове всё ещё всплывают ужасные картинки её возвращения из очередного успешного тура: Чеён, дрожащая и скрученная от боли на диване в гостиной, и Лиам, громко рыдающий в своей кроватке. Лиса просто предложила Дженни выпить вместе, потому что она подумала, что Ким хорошенько её выслушает, не осуждая. Она любит Чеён. И в этом она даже не сомневается. Пак — мать их сына, и Лиса готова отдать за эту женщину всю свою никчёмную и жалкую жизнь. Лиса в своё время подняла Чеён с колен и спасла её в трудные для неё времена. И именно Лалиса предложила сыграть свадьбу, всё потому, что она этого действительно хотела; она просто не могла потерять Чеён. Лиам — их желанный ребёнок, и он прекрасен; и Лиса чувствует себя полным ничтожеством, потому что порой в её жизни всё-таки чего-то не хватает. И это «что-то» способна дать ей только Дженни. Именно Дженни заставляет её чувствовать то, чего она... Нет, Дженни просто заставляет её что-то чувствовать.***
— Мы должны позвать твоих подруг на ужин, — говорит ей как-то Шиу за утренней чашкой кофе. — Этих... лесбиянок. Как их там? Она злостно скрипит зубами. Не потому, что её муж упоминает женщину, которая её периодически трахает, а потому, что он настолько эгоистичен и высокомерен, что даже не может вспомнить всего два имени, издеваясь над тем, кем являются её подруги (и кем на самом деле является и сама Дженни). — Лиса и Чеён. — А, точно, — усмехается Шиу, отпивая глоток горячего кофе из чёрной кружки с каким-то забавным мотивирующим слоганом. — Только, естественно, пусть заявляются к нам без своего слюнявого спиногрыза. Дженни изо всех сил выдавливает наигранную улыбку. Она так и не смогла собраться с силами, чтобы рассказать ему о их ребёнке, которого она потеряла на четвёртом месяце. И всё потому, что в глубине души она прекрасно понимала, что Шиу было бы абсолютно всё равно.***
— Произнеси это вслух, — приказывает Лиса, и Дженни в нетерпении подаётся бёдрами вперёд, жалобно скуля имя блондинки. — Произнеси вслух, и ты получишь то, чего хочешь. — Малыш, пожалуйста, — нет, этого недостаточно. Блондинка невесомо проводит пальцами по внутренней стороне бедра Дженни. Ким так возбуждена, что её трясёт, а с губ срывается какой-то странный и оборванный полу-плач. — Лиса. — Дженни, — девушка всё уверенней двигается к такому сокровенному, влажному и горячему, слегка массируя большими пальцами бёдра старшей. И Ким, честно сказать, так сильно ненавидит, когда Лиса медлит и дразнит. Потому что ей этого безумно мало; и, когда Лиса, наконец, поднимает свой слегка затуманенный взгляд на Ким, то перед ней встаёт ужасно разбитое выражение лица: в глазах Дженни видны слёзы. Лалиса смотрит на шатенку всего секунду, пока Ким не начинает моргать, и слезы не начинают течь по щекам и слегка спутавшимся густым волосам. — Солнышко, — тихо шепчет Лиса. Пиздец. Она же совершенно не хотела заставить её плакать. — Просто произнеси. — Я твоя, — она дрожит, голос ломается, и Лиса резко входит в неё двумя пальцами, чувствуя, как девушка немедленно напрягается, запрокидывая голову. — Боже, я твоя. И когда Лиса, обессиленная и изнурённая, валится на мягкую кровать, в душе возникает какое-то странное и глупое чувство; ей не стоило заставлять Дженни говорить такие вещи. Не только потому, что она лишь дразнила её, заставила в итоге разреветься, и только потом разрешила нагло кончить на белые, только что выстиранные простыни. Дженни только её, но Лиса даже подумать не может о том, что она вообще когда-нибудь сможет позволить себе принадлежать Дженни.***
Дженни влюблена в кое-кого, и этот кое-кто точно не её грёбаный муж. Она была всерьёз уверена, что больше не сможет никого полюбить. Они с Шиу вместе уже очень много лет, но счастья эти отношения ей особо не приносят. Дженни — пример жены-мечты, этакая мисс-элегантность, секс символ, о которой мечтает большая часть населения страны. И Дженни бы сама себя возненавидела за это, если бы это не было правдой. Ким — самая влиятельная женщина-айдол и одна из самых популярных певиц Южной Кореи. Люди постоянно интересуются, спрашивают Шиу о его «молодой жене» и о возможном релизе первого полноформатного альбома. Но на все такие вопросы мужчина лишь отшучивается, безумно широко и безумно фальшиво улыбается, заверяя, что им совсем не до этого. И Дженни прекрасно знает, что он просто ненавидит, когда она получает гораздо больше внимания и восторженных вздохов, чем он. И она абсолютно в этом не виновата. Шиу не любит её так же сильно, как и она его. Дженни и Лиса случайным образом оказываются в одном из номеров обветшалого отеля в Хондэ, лежа на узенькой и не особо уютной кроватке. Пальцы Лалисы осторожно перебирают тёмные и слегка спутавшиеся после загруженного (действительно ли?) дня локоны. Дженни всё так же водит большим пальцем по нежной коже Лисы, чуть ниже груди; как раз на месте шрама, который, по словам Лисы, она получила после одной из танцевальных тренировок ещё в Таиланде, когда она была ребёнком. — Ты не спишь? — спрашивает Дженни, но ответа, к сожалению, не приходит. Ей не нравится, когда её обманывают или вводят в некое заблуждение. Рука Лисы всё ещё мирно водит по тёмным волосам, поэтому Дженни приходит к выводу, что из Лисы получается ужасный лгун. Она точно не спит. — Лиса-шши. И она действительно хочет просто поговорить. Но, видимо, не судьба. Да пошло оно всё. Если у неё нет желания хоть что-то сказать, то это не значит, что нужно просто так брать и нагло игнорировать. Именно поэтому Ким ведёт руку ниже, именно туда, куда, естественно, и желает Манобан, прикасаясь к самому сокровенному. И Дженни делает вид, что верит блондинке, которая якобы «просыпается» и начинает сладко стонать под ней, сдавленно дыша в шею.***
В Лисе вдруг просыпается смелость и блондинка приходит к выводу, что надо всё же заканчивать со всем, чем они с Дженни занимаются. Лиса и так является живым определением термину «моральный ублюдок». Но она же может стать таким «моральным ублюдком», который не спит ни с кем, кроме своей жены. Вскоре у Манобан заканчиваются оправдания, которыми можно накормить уж очень доверчивую Чеён. И кто-то, на днях, наконец спрашивает Лису, почему за последние две недели в её танцевальной студии появлялась та самая «горячая жена продюсера» более, чем дважды. Лиса, естественно, не хочет, чтобы хоть кто-то узнал о том, что она трахает Дженни Ким на постоянной основе. Ведь это способно перерасти в массовый бесконтрольный скандал, что повлияет на психическое состояние не только Чеён, но и их маленького трёхлетнего сына. Лиса успокаивает себя только тем, что люди знают, что Лиса и Дженни когда-то давно были в одной компании, и этого, скорее всего, достаточно, чтобы отбросить все подозрения и скинуть всё на обычную «дружбу». — Лиса, — Чеён будто смеётся, проводя рукой по щеке любимой жены. Лиам сидит прямо между ними на зелёном диване и внимательно смотрит Короля Льва, которого он очень любит, — дорогая, ты будто не с нами. Задумалась о чём-то? — Нет-нет, ты что, — говорит Лиса, улыбаясь. — Я здесь, с вами. И после это она целует Чеён, с закрытыми глазами.***
Под тонким шифоновым халатом Дженни надето сексуальное и безумно дорогое кружевное бельё, когда Лиса сухо говорит ей, что всё кончено. — Да пошла ты, — выдыхает Дженни, пока сердце буквально рвётся на куски. Лиса всё так же стоит на пороге, как полная идиотка, вновь монотонно повторяя, что всё действительно кончено. — Иди ты нахуй, Лиса. Ты что, реально думаешь... — Дженни, это не... — она нервно вздыхает, запуская руку в свои волосы. Дженни внимательно смотрит на блондинку. — У меня семья, ребёнок в конце концов... Всё это неправильно. То, чем мы с тобой занимаемся... совершенно неправильно, ведь всё это время... — Хуйня полная. Несешь чушь, — язвительно выплёвывает Дженни, толкая Лалису прямо в грудь. Боже, она реально заявилась сюда, пока её мужа нет дома, только для того, чтобы расстаться с ней? Если это, вообще, конечно, можно было назвать «отношениями». — Ты просто мразь. Трусиха. — Я не смогу стать хорошей матерью, пока не перестану лгать и постоянно убегать из дома ради встречи с тобой. Я должна поменяться. Лиам заслуживает жить с двумя родителями. Расти в здоровой и полной семье. И Дженни не в настроении прощать Лису при упоминании о её маленьком сыне. — Он также заслуживает такую мать, которая не наглатывается горстью таблеток, чтобы... — Не смей, — говорит Лиса грубо и злостно, глядя прямо в острые карие глаза. Дженни совсем не боится Лису, но сейчас она всё же решает замолкнуть, дабы не ухудшить положение вещей. Она совсем не хочет, чтобы Лалиса её возненавидела. — Не смей так говорить о Чеён. Тебя это не касается. — Ну да, ты права, — говорит Дженни, на губах которой появляется слабая, но грустная улыбка, — ты абсолютно права. Я люблю тебя, но вся эта ситуация, конечно, меня не касается. Младшая просто стоит напротив и смотрит на неё. Дженни замечает в глазах Лалисы слёзы, пока она не опускает голову вниз, громко и обрывисто выдыхая. Лиса не любит её в ответ, и Дженни прекрасно это знает. И она не нуждается в каких-то взглядах, прикосновениях и оправданиях, которые бы объяснили именно эту позицию Лалисы. — Дженни. Она сглатывает подступивший к горлу ком. — Выметайся отсюда, Лиса.***
Лиса занимается любовью со своей женой, когда им звонит Джису, сообщая, что они с мужем ждут первенца. Чеён, очевидно, расстроена, и Лиса даже не знает, что ей делать. Она не уходит в другую комнату, а наоборот остаётся рядом, проводя с Чеён своё свободное время. Она знает, что Чеён любит её за это; за то, как она крепко держит её за руку, нежно шепчет ей что-то прямо в шею и говорит ей, что она самая красивая и невероятная женщина на всей планете. Чеён засыпает в её объятиях, опустив руку прямо на живот блондинки, и Лиса думает лишь только о том, как же эту новость о беременности Джису воспримет Дженни. Лиса — единственный человек в мире, знающий, что у Дженни, к сожалению, никогда не будет детей. И всё из-за выкидыша. Только Лиса знает, что она потеряла своего единственного ребёнка, и что больше она никогда не сможет... Дженни бы хотела, чтобы Лиса просто нахально отымела её, заставив обо всём забыть. Грубо, влажно, горячо, не проронив ни единого слова. Несколько раз за одну ночь. Так сильно и так много, что пальцы бы вжимались в спину Лисы, но только подушечками, дабы не поцарапать бледную спину. Боже, Дженни и Чеён такие разные, а ведь они даже не стараются так сильно контрастировать. Хотя иногда Лисе кажется совершенно обратное. Лиам по какой-то причине просыпается посреди ночи, пока Чеён всё ещё спит. Лиса подымается с постели, укрывает жену тёплым одеялом и тихонько, на цыпочках, идёт в комнату сына, дабы выяснить, почему же он плачет. Он говорит о каком-то очередном кошмаре, и, когда Лиса успокаивает его, и он, наконец, перестаёт трястись, захлёбываясь слезами, Манобан всё равно не покидает его кровати, ложась на подушку рядом. — Засыпай, котёнок, — тихо говорит она, целуя сына в макушку. — Мамочка, не уходи. Лисе безумно больно оттого, что Лиам действительно думает о том, что такое может произойти. — Я не уйду. Никогда. Чеён аккуратно хлопает её по плечу уже утром, с огромной и лучезарной улыбкой на лице, и Лиса непроизвольно улыбается ей в ответ, потирая ещё сонные глаза тыльной стороной ладони. Манобан издаёт неловкий смешок, когда её жена краснеет от вопроса: «хочешь я сделаю тебе массаж?».***
— Я так понимаю: всё кончено? — спрашивает Шиу, сидя на заднем сидении роскошной машины, направляясь со своей женой к их общему другу на выходные. — Что? — раздражённо и измученно спрашивает Дженни, отрываясь от кипы бумаг на её коленях. — Больше не трахаешь Лису Манобан? Сердце на мгновение перестаёт биться. И это, скорее всего, из-за непосредственного упоминания имени Лисы, а не потому, что Шиу абсолютно обо всём знает. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — говорит она, на удивление смотря прямо ему в глаза. Она чувствует себя достаточно смелой, чтобы нагло врать своему мужу в лицо. Но Шиу лишь ухмыляется, так остро и устрашающе, будто оскаливаясь и в это же время проговаривая: — Приму это, как «да», — он поправляет выпаренный и дорогой красный галстук, и Дженни прекрасно знает, что это единственная вещь, которая в нём идеальна.***
— В этот раз всё будет иначе! — Чеён-а, пожалуйста, — умоляет она, понимая, что единственная хорошая вещь в их нелепой ссоре — это отсутствие в квартире Лиама, — Я же уже сказала тебе: «нет». Я не хочу... Чеён просто смотрит на неё, как-то отчаянно: — Ты не хочешь, чтобы у нас с тобой был ещё один ребёнок? — Я не хочу проходить через всё это дерьмо снова. Боже, ты что, забыла, как тяжело нам было? Ты была не в себе на протяжении двух лет, закрылась в себе, даже не подпуская меня. Только я в то время ухаживала за Лиамом. Чеён потрясена, будто до этого она понятия не имела, как Лиса себя чувствовала. И это странно, ведь Лалиса ей об этом ни раз рассказывала: — Ты хочешь сказать, что я была плохой матерью? Лиса не останавливается. Она не позволит ни себе, ни Чеён, ни их ребёнку пройти через всё это снова. — Хочешь сказать, что ты была хорошей матерью? Чеён влепляет ей смачную пощёчину, начиная плакать, и Лиса сожалеет обо всём, что она сказала в порыве гнева. Она считает, что она абсолютно заслуживает этой жгучей боли так же сильно, как и её жена заслуживает этих горьких слёз.***
Шиу совершенно не хотел бить Дженни. По крайней мере, так он заявляет. Он на неё не замахивается, нет. Не злится на неё и не бьёт из-за порыва ярости. Не угрожает ей и не влепляет пощёчину. Дженни просто спокойно наливает себе второй бокал полу-сухого вина, а Шиу просит её перестать пить. Когда он пытается выхватить из её рук бокал, то каким-то необычайно случайным образом его кулак со всей силы врезается женщине прямо в челюсть. На нижней губе красуется кровоточащая ссадина и Дженни, резко поднимая взгляд на мужа, совсем не видит в его глазах ни единой нотки удивления и сожаления. — Ты должна меня слушаться, — говорит он злостно, сквозь стиснутые зубы, хватая женщину за запястье. Он даже, блять, не извинился. Дорога долгая, Дженни в машине, крепко держится за руль и пытается игнорировать пульсирующую и всё ещё кровоточащую губу, думая только о том, как же оттереть кровь с серого пиджака от Шанель. Это ведь то, о чём думают все женщины, верно? Главное — дорогие вещи, а на разбитую губу и полностью неадекватного мужа можно и внимания не обращать. Как говорится: делай то, что тебе велит мужчина, чтобы не оказаться в синяках, увечьях и луже крови. Возможно, он действительно не хотел её бить, но теперь это абсолютно не имеет никакого значения. Дженни понятия не имеет, дома ли Чеён, когда она подходит к чужой квартире; ей плевать. Она же ведь не собирается накидываться на Лису. Сейчас Дженни просто нуждается в дружеской поддержке, и только Лиса знает, как её можно успокоить. Лиса открывает входную дверь, и её лицо моментально бледнеет, когда она замечает уже образовавшийся синяк на слегка припухлом лице Дженни и разбитую от огромного количества колец на пальцах Шиу губу. — Что случилось? — взволнованно спрашивает она. — Ничего такого. Пустяки. — Это он велел тебе так сказать? — на это Дженни лишь только зажмуривает глаза. Она не видела Лису так долго. Прошло несколько месяцев с того дня, когда она выгнала её из квартиры. И тот факт, что Лиса без сомнения знает, что это с ней сделал никто иной, как Шиу, в очередной раз напоминает ей о том, что от Лисы совсем ничего не скроешь. Она чувствует нежную руку Лисы на своём подбородке, большой палец мягко и аккуратно касается синяка у губ: — Можно я войду? — тихо спрашивает Дженни, надеясь, что Лиса понимает, что сейчас совсем не о сексе речь; она просто нуждается в поддержке. — Нини, — выдыхает она. Она, кажись, успокаивается, расслабляется, слегка наклоняя голову и смотря прямо на Дженни; так же мягко и нежно, как раньше. Дженни быстро моргает, чтобы не заплакать. — Конечно. Как же сильно она скучала по этой искренности. Как только Лиса и Чеён убеждаются в том, что с Дженни действительно всё в порядке (только Ким и сама понятия не имеет, как ей удается их убедить), шатенка бронирует номер в отеле, что расположен где-то в центре, через кредитную карточку Лисы; чтобы Шиу не смог отследить свою жену. И это, кстати говоря, идея Чеён. Дженни обещает, что вернёт деньги, и Пак кивает, шутя о том, как Дженни любит кидать людей на деньги. Ким громко хохочет только потому, что за этот вечер всё же нужно хоть над чем-то посмеяться. Лиса решает, что ей стоит поехать в отель на такси вместе с Дженни, дабы убедится, что всё будет в порядке и Дженни в целости и сохранности доберётся до своего номера. И Чеён одобрительно кивает, считая, что это хорошая идея. И когда Лиса наконец-то вновь прикасается к Дженни на заднем сидении старого такси, она понимает, что это была плохая идея. Она переплетает свои пальцы с пальцами Дженни и с улыбкой на лице смотрит на их руки. — Я скучаю по тебе и... прости меня за всё, — говорит она слишком тихо, почти невесомо, и Дженни просто слабо кивает, потому что она прекрасно об этом знает. Когда они добираются до нужного номера, руки Лисы уже смело покоятся на родных бёдрах. Она нежно целует в губы, стараясь не причинить боли, и аккуратно укладывает Дженни на двуспальную кровать. Лиса снова и снова шепчет ей на ухо те же самые слова, сказанные в такси, и задирает её летнее пёстрое платьице, пока Дженни позволяет себе наслаждаться этим шикарным моментом в полной мере, потому что ей абсолютно плевать на всё. На всё, кроме этого.***
Когда Лиса возвращается домой, она говорит своей жене об огромной пробке в центре Сеула, и Чеён ей, как обычно, верит. Лалиса принимает долгий и горячий душ, а потом забирается в тёплую кровать к Чеён, думая совершенно о другой женщине, пока её прекрасная жена обнимает её за талию. И она задаётся вопросом: как же она может бросить Дженни, если она так несчастна и беспомощна без неё? — С ней всё будет хорошо, — уверяет её Чеён, водя пальцами узоры по животу Лисы. Лиса тихо, наигранно смеётся и быстро прикрывает тот самый шрам под грудью своей ладонью. Дженни всегда так нежно водит по нему своим большим пальцем. И этот шрам принадлежит только ей.