Вечность

Он проводит губами по её волосам и шепчет, целуя Куинн в лоб: - Ты прекрасна. Во сне она беспокойно мечется, сжимая в кулак ткань его футболки и притягивая его ближе. У неё перехватывает дыхание, и Куинн чуть приоткрывает рот, чтобы прошептать: - Лжец. Сквозь занавески пробивается лунный свет, заливая каждый изгиб её обнаженного тела серебром. На её бедре родимое пятно, за ухом веснушка, а на животе едва заметные растяжки. Пак может поклясться, что сейчас она прекраснее, чем когда-либо. - Я никогда не вру, - конечно же это ложь, но в этот раз Фабрей молчит. Время не останавливается ни для кого, но для них оно чуть замедляется. *** Пак немного начинает её понимать. Он знает, что Куинн постоянно лжет по поводу своей самооценки. Каждый раз, когда слова соскальзывают с её языка, Фабрей живет с этой ложью, все больше погружаясь в ненависть к себе. Она все время хочет исправить себя. Исправить, пока не сломает себя полностью. Ему нравятся её растяжки. Нравится, как они чувствуются под его пальцами, потому что в каком-то смысле, они его – оставлены им точно так же, как красный отпечаток руки на её заднице и её опухшие губы. Когда Куинн потирает их, будто надеясь, что они пропадут, ему вспоминаются времена: Пак лежал на кровати, откинув голову на подушки, а она ставила Моцарта их ребенку, умоляя его открыть новую банку с маринованными огурчиками, потому что если Куинн не съест один прямо сейчас, то умрет. Забавно, как все было просто тогда. Вся его жизнь вертелась вокруг этого ребенка. Это не изменилось сейчас, но разве кому-то это важно? *** Часы показывают полночь, и она плавно движется под ним, ногтями впиваясь в его лопатки. Пак обнимает её хрупкую талию, облизывая шею, чувствуя, как Куинн обвивает его ногами. И в этот момент, когда она почти кончает, сжимая его, он чувствует себя вечным. Пак знает, что когда это случиться, Куинн простонет его имя, и эти пару секунд… - Пак… Она царапает его спину и кричит его имя, кусая плечо, и в каком-то смысле, Пак становится её, так же, как она – его. И в этот момент, Куинн еще никогда не была более свободной.