***
Серо-синие колонны раскинулись от начала плаца и вдаль по дороге. Лейтенанты орали на сержантов, а сержанты пинками загоняли рядовых в походные колонны. Каждому солдату из арсенала на руки выдали сто двадцать патронов в винтовочных планках и еще шестьдесят россыпью в сумках. Уже было несколько самострелов от особо талантливых словацких призывников, которые решили, что зарядить патроны в Манлихер заранее будет хорошей идеей. Не проходило и минуты, чтобы какой-нибудь сержант рядом не начинал орать на очередного солдата за нарушение формы одежды, упаковки ранца или ношения винтовки со штыком. - Эй, славяне, чего думаете? - произнес рядовой Ирвин Калинеску, который возвышался над своими товарищами прямо в середине строя их роты. - Что это за коровья задница-то, а, плюнь на меня Господь? - Не богохульствуй, Ирвин, и мы не славяне, - не менее едко ответил стоящий шеренгой дальше Курц Штайнер, их ротный писарь и лучший кашевар в одном лице. - Но не могу не признать твой выбор реплик. Я тоже не знаю кому в голову пришло нападать на Прессбург. Неужто это сами словаки решились? - Эй! - раздалось обиженное от соседней построенной колоны, но уже 71-го полка. - Сам ты эй! Вот заработаете себе шнуры красные - тогда орать будете, циганье! - погромче рявкнул Ирвин, заставив скукожиться боевых товарищей рядом. И тут нельзя было не согласится, пусть это и было некорректно. 98-й полк был элитой армии и всегда получал не только все самое лучшие, но и самых талантливых офицеров и унтеров прямиком из академий Будапешта и Вены и отношение к другим подразделениям империи внутри него было мягко говоря высокомерное. А тем временем, вокруг творилось уже совсем непотребства по меркам захолустного гарнизона в глубине страны. Из сараев на плац начали выкатывать полевые гаубицы и пушки, пулеметные команды сворачивали свои "Шварцлозе" в походные положение. - Ферец! - внезапно раздался голос полковника Тилди, который в сопровождении двух адъютантов направлялся к строю роты пешей разведки. Взмахом руки прервав попытку отдать честь лейтенанта, полковник продолжил на тон ниже, отведя Надабаньи в сторону. - Без чинов. Так, слушай меня, воин, какой расклад вещей у нас тут наметился. Я раньше не говорил, но у меня на руках есть распоряжение от твоего дяди. - Герр эзредеш*, я... - начал было лейтенант забыв про "без чинов", но полковник снова оборвал его. - Ферец, ситуация у нас тут очень близкая к критической. У меня только что забрали всю конную разведку, а все гусары сейчас маневрируют по нашим флангам, прикрывая колонны, которые мы сейчас будем выдвигать. Я знаю, что у тебя в роте есть ветераны Китая*, да и ты сам вымуштровал своих орлов так, что они дворцовой гвардии дадут фору. И мало того, что у нас кроме вас некого послать в передовую разведку, так мне еще сейчас и поступил звонок прямо из Вены. Генерал Светозар фон Бойна сейчас семьей гостит у своего друга полковника в Прессбурге. По нашим данным, они должны находится у самой черты города и нам приказали чего бы это не стоило вытащить и герра генерала и всю его семью, - полковник перевел дух и оглянувшись продолжил практически шепотом. - Однако я даю тебе такой приказ. Твоя рота пешей разведки должна прикрыть идущие следом за ней батальоны и в случае необходимости вступить в соприкосновение с кавалерийской завесой противника. Спасти генерала - вторая важная задача, но мне сейчас важнее чтобы конные части противника на налетели на мои войска прямо в лоб на марше. С вами выдвинется команда телефонистов и ты в случае серьезной угрозы сможешь вызвать поддержку гаубичной батареи, которую мы сейчас разворачиваем. Я понимаю Ферец, но я не могу сейчас себе позволить такое расточительство, даже для племянника адъютанта самого императора. Приказ понял, воин? - Так точно, герр эзредеш! - отдав честь вытянувшийся по струнке лейтенант. - Когда прикажите выдвигаться? - Прямо сейчас, фёдходнадь. И да, вот еще что, я не совсем понял этот приказ, но... - полковник впервые за разговор слегка сконфузился. - Всем убитым после смерти приказано либо стрелять повторно в голову, либо пробивать сердце штыком.***
- Честно говоря, я вообще не понимаю, что происходит! - возмущенно произнес рядовой Василий Цибулька - низкий словак, который непонятно как вообще попал в гвардейский полк. Он был достаточно острожным, чтобы называть его трусливым и достаточно худым, чтобы называть его хилым, но все суровый старший лейтенант поразительно редко ругал этого нескладного человека по абсолютно необъяснимым для окружающих причине. Поговаривают, что он даже остался в составе роты, когда случайно вылил кофе на постиранные штаны лейтенанта. - Кто напал, куда, как? И против кого воюем? Куда делись все гусары, конце-концов?! - Заткнись, Бажо, - негромко проронил Ирвин, настороженно смотря по сторонам. - Но... - Он дело говорит, - поддержал товарища Джеллерт. - Тихо, рядовой. Рота пешей разведки растянулась, как выразился Ирвин (убедившись, что его не слышит лейтенант, конечно) в "тонкую соплю" по холмистой местности у пригородов Прессбурга и ускоренным маршем продвигалась вперед в полной боевой готовности. Первых беженцев они стали встречать еще полчаса назад. Люди бежали из города настоящими волнами, многие плакали от счастья увидев перед собой солдат. Роту надолго задержала большая группа беженцев, которая буквально повисла на них. Лейтенанту пришлось использовать в равной мере и способность в убеждении и командирский рев чтобы убрать гражданских в тыл и это было не просто - люди как один твердили, что начался Апокалипсис и разверзлись небеса. Такие речи могли покоробить боевой дух даже самых бесстрашных, так что Ферец начал в буквальном смысле прогонять беженцев, клятвенно убеждая их, что позади тоже солдаты - и во много раз больше. Но отпечаток все еще остался. Если раньше все просто понятия не имели, что же происходит, то теперь все солдаты вокруг стали не только испуганные и нервные, но и бдительные, что не могло не радовать лейтенанта, который упорно не признавал сам себе того, что даже у него в душе шевельнулся червь страха. - Внимание! - внезапно рявкнул Клемен Эрзен - самый низкий, но притом самый глазастый паренек в роте, припав на одно колено. На холме примерно в километре от них появились всадники и с первого же взгляда даже с такой дистанции можно было с уверенностью сказать - они не принадлежали к ВС империи. Облаченные в легкие доспехи, с настоящими стальными шлемами как у королевской гвардии императора и длинными уланскими пиками. - Ты смотри, кирасиры, - хмыкнул ефрейтор, подняв взгляд от прицела винтовки. В ответ на слова Джеллерта, стоящий рядом Ирвин глубокомысленно сплюнул. - Пусть наблюдают, - махнул рукой лейтенант, также стоя на колене и сжимая в руке выдернутый из кобуры самозарядный пистолет. - РОТА! Вторые номера - вперед перебежками! Вторые номера - вперед..! В этом и была разница между гвардейскими и обычными подразделениями. Все солдаты уже давным-давно знали кто из них какой номер, знали точную длину перебежек, сами удачно и быстро искали себе укрытие и на противника ВСЕГДА смотрело минимум шестьдесят стволов. Кирасиры врага с неподдельным интересом наблюдали за передвижением солдат империи, а когда дистанции до них сократилась примерно до четверти километра, двое из трех пришпорили коней оставили своего товарища наблюдать в одиночку. - Почему он не уходит..? - прошептал себе под нос ефрейтор, держа под прицелом свой сектор - лейтенант опасался засады и удара с фланга. - Клемен, сними его, - раздался голос лейтенанта, который вынес приговор кирасиру. Резко гавкнул Манлихер и всадник хлюпнув свалился с лошади, которая испуганная выстрелом куда-то понеслась, таща за собой убитого, нога которого запуталась в стременах. - Идиот, - презрительно скривился лейтенант. Рота продолжила движение дальше и уже через минут десять вошла в пригороды Прессбурга и тогда солдатам впервые довелось столкнуться с противником. Из-за поворота прямо на отделение капрала Калатину вылетели четверо бойцов врага, которые судя по мешкам и полным рукам добра занимались старым добрым мародерством. Капрал даже не успели отдать приказ, как захлопали винтовки повергая на землю всех четверых за раз. Видя, что двое еще дышат, рядовые не особо задумываясь и медля привели в исполнение приказ который им дали - на смерть закололи штыками и живых, и мертвых. Прессбург уже горел. Где-то в глубине города все еще раздавалась стрельба, отчетливо и постоянно слышались крики и самый настоящий звон оружия, а все дома в пригороде были относительно нетронутыми, хотя поражало другое. На встречу разведчикам ни разу снова не попадались беженцы. Окраины словно вымерли, хотя... они не раз и не два находили на земле трупы. В основном это были женщины и дети старше двенадцати лет - те, кто чаще всего получал шанс на бегство. Многих вырвало, когда они нашли на улице убитую девушку не старше шестнадцати лет, которую перед смертью долгу насиловали, а затем зверски отрезали голову. Попытавшийся закрыть несчастной после смерти глаза, ефрейтор Сабо отпрянул с криком назад - у отрубленной головы были отрезаны веки и вырван язык. Солдаты крестились и чем дальше они заходили в пригороды тем большие ужасы их ждали. Прибитые к стенам домов за руки и ноги люди, изнасилованные женщины, убитые дети, а уж про то, что стало с сиротским приютом не смог бы описать даже краснословный Сабо. В солдатском обиходе просто не было слов и эпитетов к тому, что они сейчас видели перед собой - зверски убитые люди, порушеные дома, сожженные и разграбленные церкви... такого просто не могло существовать на земле среди людей, что верят в Христа. - Держитесь, ребята, - слегка дрогнувшим голосом произнес лейтенант, стараясь прибодрить своих людей. - За нами идут наши товарищи по полку, у за спиной пушки и пулеметы, мы справимся. Клемен! - Й-я, г-герр фёдходнадь, - заикнувшись и прикрывая лицо вставший с колен парень. - Ты отсюда! У нас впереди должен быть дом по адресу Шендёрфская улица 21. Давай, рядовой, не спи! Веди! Мы должны спасти генерала Бойна, ребята! Вперед!