Растворяясь в тишине

Эшли. Настоящее.

      Долгожданное утро медленно рассеивало темноту за окном, стирая россыпь звезд со светлеющего неба. Лишь бледный диск луны — безмолвный страж ночного царства — все еще плыл по небосклону, пока на горизонте занималась тонкая полоса желтого зарева. Через приоткрытое окно вместе с утренней прохладой просачивались хлопья густого тумана, оседающие на пол невесомой паутинкой. Раскинувшиеся кругом поля, разделенные редким леском, насколько хватало глаз, покрывала клубящаяся белая дымка. В ней пряталась больничная парковка, высокий забор с колючей проволокой, о наличии которого свидетельствовала возвышающаяся над туманом смотровая башня с дежурившими там охранниками; да куций сквер, гордо именуемый «зелеными насаждениями». Зеленого, как и самих насаждений там было катастрофически мало, отчего «прогулочная зона» создавала весьма удручающее впечатление.       Вообще, здесь все, начиная от узких, неудобных коек, до основательно потрепанного жизнью грязно-серого постельного белья и «любезного» персонала навевало тоску.       Эшли категорически тут не нравилось.       Хотя, в общем-то, и не должно было.       Может, я это заслужила? — нет-нет, да мелькала непрошенная мысль.       Знать бы еще чем.       Хороший вопрос. Вот только ответа на него нет и, исходя из слов «заинтересованных» врачей, не предвидится. Даже мистер Лоуренс — единственный адекватный специалист, не гнушающийся проникнуться искренним сочувствием к пациентам — сказал то же самое.       Ей придется заново учиться жить.       Ну, как учиться, ну, как жить…       Скорее существовать, будучи навсегда запертой в этой больнице. Постараться ужиться, стерпеться с несмолкающим гулом в голове, без единого шанса вспомнить последние пятнадцать лет своей жизни и — самое важное — череду событий, приведшую ее в это печальное заведение.       От размышлений о прошлом и бесперспективном будущем девушке тошно. Чертово колесо Сансарры никак не останавливается. Каждый день мысли идут давно проторенной тропой, упираясь, в итоге, в стену безысходности. А дальше — самокопание, приправленное жалостью к себе и попытками хоть что-то вспомнить. Но все безуспешно. Ничего не меняется. И снова мысли по кругу, снова впивающиеся в ладони ногти, снова неудачи.       Никто не в силах ей помочь. Но она не сдается, не прекращает своих бесплодных попыток и упрямо ждет. Чего или кого — не помнит, да это и не важно.       Пока живет надежа, жива она сама.       Глубоко вздохнув, Эш села в кровати, облокотилась на стену и, подтянув колени к груди, уперлась в них лбом. Так ей всегда лучше думалось. Правда, царивший в голове белый шум из размытых образов и обрывков фраз нисколько не ослаб. В предрассветной тишине этот адский котел гудел еще громче, неуловимо знакомые голоса давили на барабанные перепонки, вырвая из глотки болезненное мычание.       Но как бы девушка ни просила, как бы ни умоляла, они никогда не замолкали.       Сосредоточившись, Эш в очередной раз пыталась разобраться в этом гвалте.       Сегодня что-то было по-другому.       Среди какафонии голосов один заметно выделялся. Он слышался совсем близко. Такой необычный, бархатистый, обволакивающий. Похожий на реку. Широкую, спокойную, размеренную, в миг превращающуюся в дикий, неуправляемый поток, скачущий по порогам узкого горного русла — так же внезапно менялось его звучание. Постепенно отвлекающие шумы ушли за грань слышимости. Остался лишь мягкий баритон, на котором девушка усердно концентрировалась. Проскальзывающие в нем злые нотки, подобно волнам, набирали силу и схлынивали, превращаясь в спокойные, доброжелательные интонации. На гребне одной из таких волн, она смогла, наконец, разобрать слова.       Впервые за полтора года бессмысленных стараний!       — Я думал, мы — друзья! А ты мне не веришь! Никогда не верила! Думаешь, я свихнулся? Я не псих!       —…От таблеток я становлюсь словно мертвым внутри…       …Ужас хотя бы реален. Он хотя бы мой…       — Ларри — мудак! Как ты мог так поступить?!       — Выпускной? Если честно, мы с Ларри планируем рвануть в город на презентацию нового альбома «Фальсификации». Ты в деле?       — Ларри! Черт, да где же ты?!       — Эм, я тоже скучал по тебе, Эш.       — Эшли! Пусти! Хватит лезть со своей гребанной жалостью! Оставь меня в покое!       — Счастливого рождества!..       …Давно х-хотел сказать, что… очень дорожу н-нашей дружбой…       — Не нужен мне никакой врач! Проваливай!       — Ты цела?! Господи, я так испугался…       — Ларри! Ларри!!!       — У меня не было выбора. Не было выбора. Не было… выбора.       — Я убил их.       Чужой голос постепенно сменился ее собственным, надрывным и тревожным, рассыпающимся на миллионы осколков леденящего душу эха.       Убил.       Их.       Всех.       …Это был не ты.       Или же…       Я совсем тебя не знаю.       Кто ты на самом деле такой?       Кто же ты?..       Обрушившиеся на Эш звуки наращивали децибеллы, дребезжа раскатами грома, словно рядом включили сабвуфер, выкрутив басы на максималку. Пронизывая тело миллионами игл, они вибрировали в каждой мышце острыми спазмами.       Остановись.       — Я не сразу поняла, что с ним что-то не так.       Замолчи.       — Мы поругались. Раньше такого не случалось.       Хватит.       — Я всегда чувствовала себя в безопасности рядом с ним…       Мне больно…       — Я просто хочу помочь! Посмотри на меня!        Больно!       — Пожалуйста, успокойся! Пожалуйста! Его там нет!       Хватит!       — Я должна была остаться…       Заткнись!!!       — …тесь! Мисс Кэмпбелл! Успокойтесь! — прорвались сквозь адский звон взволнованные крики медсестер. — Бекки, у нее судороги, держи крепче!       Кто-то схватил ее за плечи и с силой вдавил в матрас. Девушка распахнула глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Ее выгнуло дугой. Больше она не могла себя контролировать. Суставы ломало и выворачивало от чрезмерного мышечного напряжения, стиснутые с нечеловеской силой зубы ныли, готовые вот-вот раскрошиться, а грудную клетку сдавило обручем. Сознание путалось. Все ощущения сплелись в единый ком, в котором невозможно разобраться, где укол шприца, а где новая волна судорог. Едва теплющимися остаткакими разума она понимала, что рядом люди, они суетятся, пытаются помочь, но суматоха вокруг ее совсем не трогала. Эш медленно соскальзывала в пропасть небытия, одну за одной выпуская нити реальности из непослушных пальцев.       — Два кубика релаксанта!       Ей все казалось, что она пытается удержать в руках время, ставшее вдруг материальным.       — Дышите, мисс Кэмпбелл! Дышите!       Время, которого у нее почти не осталось.       — Красный код! Красный код!       Бесконечно черная пропасть схлопнулась над ее головой.       — Эшли, дыши.       Наступила тишина.